🎶 Bruno Mars — Versace on the floor
Музыканты направились к своим инструментам, а Осаму подошёл к микрофону. Аккорд. И бархатный голос начал петь:Let's take our time tonight, girl,
Давай сегодня не спешить, детка,
Above us all the stars are watching,
Всё звезды в небе наблюдают за нами,
There's no place I'd rather be in this world,
Я хочу быть здесь с тобой и только здесь,
Your eyes are where I'm lost in,
Твои глаза — омут, в котором я тону,
Underneath the chandelier
Мы танцуем в одиночестве
We're dancing all alone.
Под хрусталём люстры.
There's no reason to hide
Незачем скрывать,
What we're feeling inside
Что сейчас творится
Right now.
В наших душах.
Пение медленно сопровождали аккорды синтезатора. Мощный, но такой нежный и мелодичный голос Дазая разлетался по округе, вызывая восхищенные взгляды у собравшихся зрителей. Чуя стоит в полном шоке и не верит ни своим глазам, ни ушам. Осаму такой красивый и великолепный с микрофоном в руках, направляющий взгляд сияющих карих глаз точно на него. И каждая нота, каждое слово, каждая улыбка долетают до самого сердца рыжего, разливаясь самыми яркими красками будущих воспоминаний. «Я хочу за него замуж» — всё, что думает Чуя в этот момент, когда Дазай продолжает петь.So, baby, let's just turn down the lights
Так что, крошка, погаси свет
And close the door,
И запри дверь.
Ooh, I love that dress,
У-у-у, мне нравится это платье,
But you won't need it anymore,
Но оно тебе больше не понадобится,
No, you won't need it no more,
Нет, больше оно не понадобится,
Let's just kiss till we're naked, baby.
Давай целоваться, пока не окажемся нагишом, детка.
Versace on the floor,
"Версаче" на полу,
Ooh, take it off for me, for me, for me, for me now, girl!
У-у-у, сними его для меня, для меня, для меня, деточка!
Versace on the floor,
"Версаче" на полу,
Ooh, take it off for me, for me, for me, for me now, girl!
У-у-у, сними его для меня, для меня, для меня, деточка!
Чуя смущался и краснел, когда Дазай тянул к нему руку. Это всё было только для него. Музыка стала громче, добавилась гитара и ударные. Его сердце разогналось до бешеных скоростей внутри груди, а разум покинул общий чат организма, отдавая перед уходом приказ ногам нестись спереди, а рукам обнимать-обнимать-обнимать. На глазах наворачиваются слёзы, когда Дазай обнимает его в ответ и переходит к кульминации композиции:It's warming up,
Становится жарковато,
Can you feel it, baby?
Ты чувствуешь, детка?
It's warming up,
Становится жарковато,
Oh, seems like you're ready for more, more, more,
О, кажется, ты готова к большему, большему, большему,
Let's just kiss till we're naked.
Давай целоваться, пока не окажемся нагишом, детка.
Versace on the floor.
"Версаче" на полу,
Ooh, take it off for me, for me, for me, for me now, girl!
У-у-у, сними его для меня, для меня, для меня, деточка!
Versace on the floor,
"Версаче" на полу,
Floor,
На полу,
Floor.
На полу.
Последние слова Осаму так сладко растягивал, что если бы барабанные перепонки могли бы испытывать оргазм, то он подарил бы всем вокруг незабываемый прилив гормонов счастья. Чуя бросился ему на шею, наклоняя для поцелуя. Шляпа упала, но это было не важно. Этот момент, Боже! Они снова целуются так дико и страстно, чувствуя, как соприкасаются их мокрые от слёз щёки. Толпа завороженно аплодировала вместе с музыкантами, мечтая о такой же любви, как у этих двоих. — Дазай? — Чуя поднял заплаканные глаза и посмотрел на него. — А? — Эта рубашка на мне… — Знаю, — улыбается он и мягко вытирает слёзы с его лица. — Поэтому я и выбрал эту песню. Чуя так громко визжит, что почти оглушает его, снова бросаясь на шею и пытаясь задушить свой крепкой хваткой. Это уже не любовь, это что-то запредельное. Таких ярких чувств просто не может существовать в природе. Он хочет быть его. Хочет быть так близко, чтобы было одно дыхание на двоих. Хочет быть целым миром. — Вызывай такси в отель! СРОЧНО! — скомандовал Чуя, немного отстраняясь. — Чуя растрогался или завёлся? — хитро улыбался Дазай. — Ещё одно слово и до отеля мы не доедем! — ругался он, поднимая свою шляпу с асфальта и отряхивая её. — СЛОВО! — крикнул Дазай и рванул от него, музыкантов и толпы в ближайший переулок. Он громко смеялся и явно недооценил Чую, регулярно занимавшегося бегом, поэтому быстро был пойман у кирпичной стены. Рыжий прижал его своим телом и поставил свою ногу между ног Дазая, руками опираясь на грудь. — Ну и что ты собираешься делать? Я же выше тебя, — продолжал провоцировать он, потому что… он тоже умеет быть соблазнительным дьяволом! Ха! Чуя кусает его за сосок сквозь рубашку и поднимает колено выше, поглаживая ногой самое горячее место на теле. Одна рука скользит на бёдра, а вторая — к шее. Пока лишь игриво предупреждая лёгким касанием. — Рыжая бестия, ты же доиграешься… — А если я этого и добиваюсь? — глядя прямо ему в глаза, ответил Чуя, перемещая руку с бедра на член и массируя его сквозь штаны. «Сука… я ведь даже не вызвал такси… меня сейчас трахнут прямо на улице…» — думает Дазай в этот момент, когда судьба явно повернулась к нему задницей после сюрприза. Звук проезжавшего мимо автомобиля отвлёк Чую от приставаний, и он медленно отстранился, давая Осаму немного пространства. Теперь он вызывает такси и благодарит всех богов за спасение. Они дождались в машину и отправились в отель. Дазай притянул к себе Чую, не оставляя между ними ни сантиметра и властно прошептал ему на ухо: — Думаешь, я не могу тебе ответить? — Правда или действие, Осаму? — прошептал Чуя, не оставляя свои провокации. — Действие. — Ответь. Прямо сейчас. Дазай резко схватил Чую и усадил себе на колени, впиваясь зубами в шею. Он жадно целовал его, расстёгивая верхние пуговицы рубашки и оставляя на ключицах засосы. Чуя довольно замычал, прикрывая рот рукой. Осаму расстегнул ещё несколько пуговиц рубашки, прикасаясь пальцами к торсу, сжимая соски и кусая грудь. Он сжимал ягодицы Чуи и томно дышал ему в ухо. А затем убрал руку рыжего от рта и мокро поцеловал его, закусывая нижнюю губу. Разгорячённая рыжая бестия глубоко дышала и явно ожидала продолжения, пока не увидела здание отеля недалеко. Дазай застегнул ему рубашку и вернул в изначальное положение, слегка обнимая за талию, будто ничего не произошло. Они подъехали к отелю и направились к лифту, где Чуя предпринял очередную попытку зажать Осаму в углу, но на этот раз ему не дали такой возможности, взглядом указывая на камеру сверху. Накахару это вообще не смущало. Пусть смотрят. Пока они направлялись в номер Чуи, Дазай задал вопрос: — Правда или действие? — Правда. Действие приберегу пока. — Успокоился? — посмеялся Осаму. — Это единственное, что ты хочешь узнать? — смеялся Чуя. — Нет, как я мог успокоиться после такой поездки. Правда или действие? — Правда. — Ты ведь сказал, что хочешь меня, тогда почему ты не… проявляешь инициативу? — спросил Чуя. — О, я состою в религиозной секте. Там говорят, что никакого секса до рождения детей! — отшутился Осаму, чем вызвал недовольную реакцию Накахары. Они подошли к номеру Чуи, и он открыл дверь. — Идём? Или тебе нужно помолиться своему сектанскому богу и сделать пару жертвоприношений? — откровенно издевался рыжий. Оказавшись в номере, Чуя подошёл к окну, скинув шляпу и пальто на стол. Он задумчиво наблюдал красоту города. Осаму так и остался стоять в дверях, облокотившись на косяк. — Прости меня, я перегнул, — говорит он. — Я не хотел на тебя давить и ставить в неловкое положение. Я просто… потерял контроль от эмоций. Дазай молча стоял позади и слушал. — Я вижу, что тема секса для тебя не очень комфортна, но я не понимаю почему. Мне бы очень хотелось это обсудить. Потому что я хочу тебя всего. Целиком и полностью. И за утро тоже извини, я не должен был… — продолжил Чуя, опуская голову и чувствуя вину за свои нападки, игры и провокационное поведение. Ему казалось, что он перешёл грань, причинив боль любимому человеку. И от этого тяжело, поэтому на столе оказывается бутылка виски из мини-бара. Он выпивает половину стакана залпом, морщась от крепкого алкоголя. Рука сама тянется к маленькой сумке и выуживает оттуда пачку вишнёвых сигарет, чтобы открыть окно и свесить ножки с подоконника за порцией сладкого дыма. — Мне очень жаль. Ты столько для меня делаешь. Всей жизни не хватит, чтобы отблагодарить тебя. Прости, умоляю. Я виноват перед тобой, я был грубым и импульсивным. Я видимо слишком тороплю события, — закончил Чуя, продолжая курить. — Ты всё не так понял, — наконец-то подал голос Дазай, всё ещё стоя в дверях. — Ты хочешь поговорить здесь или прогуляемся до какого-нибудь бара? Мне не нравится твоя привычка пить в одиночестве. Чуя опрокинул в себя ещё полстакана виски, докурил сигарету и остался сидеть на подоконнике, полностью опустошённый. Его эмоциональность и импульсивность иногда выходили боком. Закрыться бы сейчас в своей квартире и сесть рисовать. Как раньше, до появления Осаму. Превращать стратегия в искусство. — Я хочу порисовать прямо сейчас, мне нужен мольберт, полотно, краски и кисти, — тихо ответил Чуя и услышал, как дверь закрылась с обратной стороны. Дазай ушёл… Он встаёт с подоконника и открывает недавно подаренный блокнот, чтобы сделать внутри наброски. На бумаге появилась дождливая Йокогама. На следующей странице — иллюминатор самолёта, открывающий вид на чистое небо и сияющее солнце. На третьей странице он нарисовал руки с парными браслетами, и из его глаз капнули на бумагу слёзы. Было так хорошо, а он опять всё испортил. Он мог быть мягче, благодарнее, вежливее. Мог вести себя достойно, а не срываться. Чуя опрокинул в себя ещё один стакан виски и перевернул страницу. Он нарисовал вид с набережной и огни Парижа, силуэты прохожих. Новая страница и стол с чашкой кофе и сигаретой. Ещё одна страница и… стук в дверь. Он открывает её, впуская внутрь Дазая, у которого были заняты все руки. Он держал мольберт, огромное полотно, несколько пакетов и коробку с пиццей. — Я могу посмотреть, как ты рисуешь? — спросил он. Чуя молча пропустил его в номер. — Как ты…? — Пришлось постараться. Никто не продаёт художественные принадлежности по ночам, поэтому я ограбил одну лавку, а потом и пиццерию, — смеётся Осаму в ответ. — Я дозвонился до одного из владельцев по контактному номеру на двери и убедил его, что это вопрос жизни и смерти, поэтому он приехал и втридорога продал мне это. Я не знал, что конкретно нужно, поэтому доверился выбору профессионала. — Спасибо, — сдержанно сказал Чуя, ставя мольберт у окна и размещая на нём полотно. — Так я могу остаться и посмотреть? — спросил Дазай ещё раз. — Если хочешь? — ответил Чуя и налил себе ещё виски. Осаму подошёл и поставил рядом ещё один стакан, намекая, что хочет присоединиться. — Ты привык писать в тишине? Или я всё же могу с тобой поговорить и всё объяснить? — спросил Дазай, чокаясь стаканом с Чуей и распаковывая пиццу. — Можем поговорить. — Я не знал, что ты пьешь виски и куришь, — начал Осаму. — Такое бывает очень редко, когда я не могу справиться с эмоциями. Но ты и так видел, к чему это приводит. Рисовать тоже всегда помогало. Возможно, в этом секрет моей гениальности и популярности. — Так это не хобби? — Нет. Я рисую картины под псевдонимом, а мой менеджер занимается всеми остальными вопросами, — ответил Чуя, делая карандашом наброски на полотне: линия горизонта, треугольник посередине, несколько горизонтальных линий снизу и два круга под треугольником. — Я купил твою последнюю картину. Она сейчас висит у меня дома в Йокогаме. Мой помощник нашёл в тот же день, как она была выложена. Чуя удивлённо повернулся в сторону Дазая, ожидая какого-то продолжения. — Шикарная работа. Я будто заново прожил то утро вместе с тобой. Но самое интересное то, что она не про ситуацию, а про чувства, которые мы оба испытали. И название очень подходящее. Я сразу увидел в этой работе тебя, — продолжил Дазай. — Почему не сказал? — Я хотел, чтобы ты сам рассказал мне об этом. Не лезу в чужие тайны, если ими не хотят открыто поделиться. Почему такой псевдоним? — Я хотел, чтобы люди оценивали моё творчество, а не мою личность и внешность. Я от кучи менеджеров слышал, что pr-кампании с моим лицом будут отлично продвигать работы, но я не видел в этом смысла. Хотел сохранить тайну. И спасибо всем, кто не захотел со мной работать, иначе я бы не встретился с Йосано. Она просто акула. Но думаю ты уже в курсе, раз твой помощник покупал картину через неё, — тихо смеётся Чуя. — Я хотел сохранить неизвестность, а когда стал популярным… Решил, что это звучит как насмешка над миром искусства известный неизвестный художник. На холст ложатся крупные мазки разных красок, постепенно заполняя его. Теперь отчётливо были видны пятна: тёмно-синий горизонт, высокое серое строение, зелень, тротуар. — В этом мы с тобой похожи, — сказал Дазай, отпивая виски из стакана и с упоением наблюдая, как Чуя рисует. — Я тоже в своих кругах известная-неизвестная персона. Думаю, ты уже догадался о моей работе? — Первый слой должен просохнуть, — развернулся на стуле Чуя, доставая из коробки кусок пиццы и глядя на него в ответ. — Тот ресторан, в котором мы познакомились… И клуб… Это твоих рук дело, так ведь? — Верно. — И музыка в ресторане была написана тобой специально под заведение. — Тоже да. — То, что ты делаешь, это невероятно, Осаму. Ты просто гений в своём деле. — Могу сказать то же самое о тебе, — они чокнулись бокалами и выпили. — Я так и не ответил на твой вопрос, но позволь сначала спросить: правда или действие? — Ты же знаешь, что у меня по правилам осталось только действие. Чего хочешь? — Расскажи, пожалуйста, что с тобой произошло? Почему ты так отреагировал? Откуда чувство вины и… слёзы? — максимально мягко попросил Дазай. Чуя кивнул, потянулся за ещё одной сигаретой и снова приземлился на подоконник. — У меня никогда не получалось строить отношения. Я, знаешь, из кожи вон лез, чтобы кто-то заинтересовался тем, что у меня внутри, а не хотел меня только из-за внешности и тела. Я чувствовал себя какой-то неживой игрушкой в чужих руках. Мои отношения были пустые. В них не было разговоров, совместного времени вместе. Были ухаживания, чтобы завалить меня в конце вечера. Ну или наоборот, чтобы завалил кого-то я, — отвечает он, делая перерыв на затяжку и выдох дыма. — Как будто им просто нравилось, что рядом я, такой красивый, богатый и хорошо умеющий трахаться. Пустышка. Как будто во мне больше ничего нет. А я хотел настоящей любви, романтики, внимания и заботы. Хотел нормальных, здоровых отношений. Со временем меня так всё заебало, что я замкнулся в себе и занимался только работой и своими желаниями, изредка встречаясь с семьей, другом или менеджером. Как будто мне внушили, что любовь для меня закрыта. Я решил, что лучше не чувствовать ничего, чем чувствовать вечное разочарование. Я сам разрывал свои отношения, а потом винил себя за то, что оставался в одиночестве. Как будто лучше хоть как-то, чем совсем никак. Он докурил, встал с подоконника и налил себе ещё виски. Сел на пол и упёрся спиной в край кровати, поднимая глаза в потолок. — А потом появился ты. Такой удивительный… Рядом с тобой я почувствовал себя живым. Комок эмоций, который сидел внутри меня вырвался бурей и просто обвалился разом. Ты был другим, отличался от всех. Ты интересовался, уважал, заботился, разговаривал и проводил время со мной, каждый раз удивляя своим сюрпризами и широкими жестами, — Чуя перевёл взгляд на корзину с пионами у кровати и мягко улыбнулся. — Я решил, что это идеально, и я получил отношения своей мечты, пока не заметил, что… ты как будто тормозишь их развитие? Как будто не хочешь меня. И тогда я решил играть и жёстко провоцировать, чтобы не разочароваться. Как будто раньше я был красивой пустой куклой для секса, а сейчас наоборот — я интересный и глубокий человек, но сексом со мной заниматься не хотят. И я передавил. И видел твою реакцию. Я так мечтал, чтобы у меня было всё и сразу, что повёл себя как полный мудак, провоцируя тебя и доводя до злости. Мне жаль. Прости меня, пожалуйста, — Чуя допил виски и вытер глаза, на которые снова наворачивались слёзы. — Чуя, всё в порядке, — тихо сказал Дазай, присаживаясь рядом с ним и укладывая к себе на колени. — Мне понравились твои игры и провокации. Это было очень завораживающе и возбуждающе. Я начинаю гореть изнутри от одного взгляда на тебя. Ты спросил, почему я не проявляю инициативу, хочешь услышать мой ответ? — Хочу, — промычал Чуя снизу. — Я боялся затрахать тебя до смерти, — спокойно ответил Дазай. — Чего?! — резко вскочил Чуя и схватил его за лицо. — Скажи, что ты сейчас опять шутишь! — Нет, я не шучу. Я действительно не хотел торопить события, чтобы ты чувствовал себя комфортно. Можешь обшарить весь мой номер, я презервативы и смазку в поездку не брал. И номера разные снял. Я хотел, чтобы ты чувствовал себя в безопасности, понимаешь? Чтобы всё развивалось постепенно и шло своим чередом. И тем более, чтобы ты не подумал, что я пытаюсь купить секс с тобой. Для этого всех денег мира не хватит, — усмехнулся он. — То есть ты хочешь сказать, что…? Хотел меня с самого начала и ждал, пока я буду «готов»? — уточнил Чуя. — Это так старомодно, да? Выходит, я настоящий джентльмен. Да и кто знал, что ты — настоящая рыжая бестия? Ещё и разгоняющая катастрофу на ровном месте, — Дазай отпил виски. — Наш первый секс был просто ахуенный. И ты, Чуя, тоже ахуенный. Мне нравишься ты и твои демоны. И провокации, и капризы, и когда ты слегка грубый, и когда милый, и когда плачешь. Ты прекрасен. Чуя хлопал глазами, пытаясь сложить в голове два плюс два и понять ситуацию. — Наверное, нам стоило обсудить вопрос секса, но я, честно говоря, даже не знаю, как это могло бы выглядеть. Вроде «Скажи мне, когда будешь готов трахаться? А я пока за тобой поухаживаю»? — Да, это звучит действительно дико. То есть это не потому что ты не гей? Или девственник? Или у тебя боязнь близости? Или глубокие душевные раны? Импотенция? — Нет, боже! А ты об этом подумал? — удивлённо раскрыл глаза Осаму. — Я уже все варианты в голове перекрутил! Меня хотят все! И не смей это отрицать! Ты же видел мою задницу! И не только её! — скрестил руки на груди и фыркнул Чуя. — Это правда, но ты теперь только мо-о-ой! — растянул последнее слово Дазай и заключил Чую в объятия, возвращая к себе на колени. — Стало спокойнее? — Да, — ответил Чуя. — А со своей импульсивностью и эмоциями я как-нибудь постараюсь справиться. — Ты мне и такой нравишься. Давай договоримся кое о чём? Если что-то будет не в порядке, то мы об этом говорим друг другу. Сразу. Чтобы не додумывать и лишний раз не переживать. Хорошо? — Договорились. Мне не нравится, когда ты меня тискаешь, будто я котик! — смеётся он. — А ещё мне не нравится, что чёртова рубашка от версаче ещё не на полу! Дазай заваливает его на пол и отпускает: — Ну вот, ваше желание исполнено! — Не так! Они оба хохотали и чувствовали новый уровень близости друг с другом. Чуя вернулся к столу, наполнил бокалы виски и взял ещё кусочек пиццы, чтобы вернуться к полотну и продолжить заливать его красками. — Что ты рисуешь? Это то, о чём я думаю? — спрашивает Дазай, уже явно различая очертания Эйфелевой башни, деревьев, огней на горизонте, пока Чуя аккуратно выводит салют. — Думаю, что да, — усмехнулся художник. — Сейчас я положу второй слой, а продолжу уже завтра. — Как назовёшь? — «le début de la fin dans la ville de l'amour» — начало конца в городе любви, — ответил Чуя. — Доедай пиццу, философ. Название идеально, — одобряет Дазай. — Как будто заканчивается что-то старое и отжитое, открывая место для нового и неизведанного. Чуя послушно доел пиццу, убрал сигареты и, взяв стаканы с оставшимся виски, присел рядом с Дазаем за стол. Тот разглядывал блокнот. — Ты в нём уже что-то зарисовывал? Можно посмотреть? — Да, — ответил Чуя, пододвигая блокнот к Осаму и открывая на первой странице. Дазай медленно рассматривал рисунки, переворачивая страницы, пока не остановился на зарисовке с руками. Он переводит взгляд на своё запястье и удивляется, как Чуя по памяти мог передать такие мелкие детали? — Ты нарисуешь что-то для меня? — спросил он, кивая на набросок рук. — Возможно. Подумай, что бы ты хотел видеть, а я постараюсь воплотить это в жизнь, — улыбнулся Чуя. Они чокнулись и допили виски. — Ну что, поиграем? — подмигнул Дазай. — Правда или действие? — Ммм… действие. — Усади меня на стол и поцелуй. Не сдерживаясь. Осаму подхватил Чую со стула на руки и усадил на стол, раздвигая ноги и устраиваясь между ними. Одной рукой он упёрся в стол, а второй захватил волосы Чуи и оттянул назад, открывая шею. Он хищно облизал её, оставляя пару смачных засосов, прикусил подбородок и наконец поднялся к губам. Чуя стонал и ёрзал на столе, крепко обхватывая руками рёбра Дазая. Тот медленно оттянул нижнюю губу и начал её посасывать, а затем прошёлся языком по верхней и проник им внутрь. Чуя тяжело дышит и мычит ему в губы, отвечая на поцелуй. Их губы соприкасались и размыкались снова и снова, жадно пытаясь засосать друг друга. Дазай отстраняется и продолжает игру: — Правда или действие, Чуя? — Правда! — усмехнулся он в ответ. — Хочешь, чтобы я порвал эту грёбанную рубашку версаче и отправил её на пол, а потом купил тебе целую коллекцию новых? — ДА! Резким движением Осаму дёрнул части рубашки в разные стороны, и пуговицы разлетелись по комнате. Чуя был в восторге. Пиздец его любимой рубашке! Как весело! Такими же резкими движениями Дазай разорвал манжеты и приспустил рубашку с плеч Чуи, укладывая его на стол и прикусывая по очереди ключицы. Он тут же зализывал каждый укус, целовал его, а руки гуляли по накаченному торсу, соприкасаясь с мышцами и переходя на спину. Вынуждая рыжего прогнуться ещё сильнее. Его губы обхватывают сосочек и начинают его пытать то резкими, то мягкими движениями. Чуя уже изнемогает от желания. Как будто все мечты разом воплотились в реальность. Осаму снова тянется к шее. Он расстёгивает сокеты, открывая путь к коже. Проводит по ней пальцами, не пропуская ни миллиметра. Продолжая целовать эти горячие губы. — Дазай… — стонет под ним Чуя. — М? — Правда или действия? — Правда, — отвечает он. — Хочешь, я трахну тебя так, как никто и никогда не трахал? До искр из глаз. С одной стороны авантюра рискованная. Чаще Осаму занимал позицию сверху, потому что снизу ему как-то не особо нравилось. С другой же стороны… Чуя явно разбирается в том, как доставить удовольствие и он уже демонстрировал это на себе. С третьей стороны — виски и дикий стояк в штанах. «Реально что ли в секту вступить и молиться начать?» — думает про себя Дазай и тихо посмеивается. Он отвечает согласием и очень просит, чтобы Чуя был нежен. — О, ты сам будешь умолять меня быть жёстким, — смеётся рыжий, потому что, блять, да, он дорвался до своего любимого развлечения. — Пойдём в постель. — Подожди, ты должен мне ещё одно действие, — парирует Осаму. — Что ж, удиви меня? — Ублажай пальцами одновременно и себя, и меня. — Дазай любит глазами… Ну хорошо, — Чуя приподнялся со стола и стянул потрёпанную рубашку, чтобы наконец-то отправить её на пол. Следом он снимает с Дазая свитер. Притягивает к себе, зацепившись рукой за ремень брюк, и целует. Жадно. Дерзко. По-собственнически. И совсем-совсем не нежно. Но Дазаю это нравится. Не разрывая поцелуя, ловкие пальчики расстёгивают ремень, а затем стягивают вниз такие ненужные брюки, больше похожие на клетку для нарастающего возбуждения внизу живота. И руки Осаму так бесцеремонно проникают под джинсы Чуи, что тот вынужден избавиться и от них. — В кроватку? — закусывает губу рыжая бестия и обхватывает своего парня ногами за поясницу. — Да-а, — кивает Дазай, впиваясь подушечками пальцев в его ягодицы и утыкаясь носом в его сладкую шею. Он переносит Чую на кровать и садится, оставляя того сверху на своих бёдрах. Тот с явным интересом пожирает глазами тело разгорячённого и открывшегося с новой стороны партнёра. Чуя наклоняется к его лицу, осыпая его поцелуями-поцелуями-пойелуями, а затем тихо спрашивает на ушко: — Ты ведь уже пробовал быть снизу? И это было не совсем удачно, раз ты просил меня нежничать? Дазай молча кивает в ответ. — Жаль, — говорит он. — Это ведь и правда пиздецки приятно, если всё сделать правильно. Постарайся расслабиться, хорошо? И говори, если что-то будет беспокоить. — Ага, — немного неловко ответил Дазай. Ещё и вспомнив о том, какое действие попросил. Возможно, не стоило такие свои фантазии пока озвучивать? Чуя заваливает его на спишу и ложится справа. Избавляется от своего белья, а затем медленно стягивает его и с Осаму. Ищет глазами смазку, а когда находит, то встаёт за ней, по пути выдавливая на пальцы и активно растирая между ними, чтобы разогреть. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я сегодня сосредоточился на тебе? А твоё действие мы оставим на другой раз, — предлагает рыжий. — Так мне будет проще контролировать ситуацию и показать тебе, что твой бывший просто мудак беспонтовый. — Да. Это звучит… логично, — отвечает Дазай. — Только аккуратно, ладно? — Тц. Это даже забавно, что ты в меня не веришь, — посмеивается он в ответ. — Но я готов подождать, пока твоё мнение изменится. Он вмиг оказывается между ног Осаму. Слегка раздвигает их и тянет за бёдра на себя. Целует с внутренней стороны сначала одну, а потом другую. И чувствует мурашки и лёгкую дрожь в ответ. Дазай выглядит так мило, когда смущается. Это вынуждает Чую подниматься всё выше и выше, доходя до самой горячей зоны. Шаловливый язычок скользит по яичкам, вызывая сверху удивлённый стон, пока смазанные пальчики двигаются ниже и мягкими, круговыми движениями, играются с колечком мышц. Чуя очень хорошо чувствует лёгкое напряжение, но он знает, как это исправить, поэтому вторая рука слегка придерживает член, пока язычок поднимается по нему от основания до головки. — Смотри на меня, — самым сексуальным в мире голосом говорит Чуя. — И… можешь помочь мне своей рукой. «Дьявол» — думает Дазай, поворачиваясь и видя эти блестящие глаза снизу. Он касается ладонью щеки Чуи и зарывается пальцами в волосы, сжимая их у основания. Тот удовлетворённо мычит и погружается ртом вниз, всё так же не отрывая взгляда. И только рыжей бестии было известно, что делают внизу его пальчики, пока его парень сосредоточен на стонах от идеального минета, которым тот сам управляет, надавливая рукой для более глубоких движений. Ощущения смешиваются между собой, превращаясь в самый искрометный коктейль, пока спина резко не выгибается, а бёдра не толкаются вперёд. Дазай громко стонет, чувствуя что-то удивительное не только от того, что член коснулся горла. Он замирает и выдыхает, снова глядя на Чую. — М? — с улыбкой поднимается его голова вверх, оставляя головку члена на уровне влажных губ. — Это..? — А, это три моих пальчика внутри тебя, — отвечает он и проводит язычком по головке члена, пока пальцы творят святой пиздец, массируя простату и заставляя Дазая стонать всё громче, потому что он плавится. И ему до невозможности интересно, как это произошло и почему вместо неприятных покалываний и боли он хочет сейчас только одного — больше. — Ещё… пожалуйста… — скулит Дазай снизу, давая ровно ту реакцию, которую рыжая бестия ждала всё это время. И он слышит, как шелестит упаковка от презерватива, поэтому открывает глаза и тут же хочет дёрнуть Чую на себя руками, но тот наклоняется вниз быстрее, утягивая его в поцелуй. Лишь слегка раскрытая фольга с латексом внутри падает на кровать рядом, потому что зубки рыжего теперь заняты покусыванием губ Осаму. Смазанные выскальзывают наружу и обхватывают член, пока вторая рука скользит вверх по его телу. — Разве мы не планировали заняться сексом, м? — Ой, извини, я даже и не заметил, что мы сейчас вышиваем крестиком, — смеётся Чуя и снова утягивает его в поцелуй, пока рука скользит по члену вверх и вниз. — Ты знаешь, о чём я, — выдыхает Дазай, когда рыжий спускается на его шею. — Понятия не имею, — с самой блядской усмешкой отвечает рыжий и засасывает нежную кожу, чтобы оставить пару аккуратных синячков. — Скажи, что ты хочешь, Осаму. — Тебя, — стонет он. — Я весь твой, — мурлычет Чуя и приподнимается, чтобы обхватить два члена вместе и продолжить свои пытки. — Может, будешь конкретнее, м? — Блять… Я хочу… твой… — М? — Чуя, пожалуйста, это снова, — отвечает Дазай. — Но не пальцами, а… членом. — Не могу отказать, когда ты так просишь, — и снова эта довольная ухмылочка. Он приподнимается и останавливает свои пытки наслаждением, чтобы зубами открыть презерватив до конца и идеально быстро натянуть его на свой член. И, кажется, он выливает сверху добрую половину оставшейся смазки, потому что её так много, что капли стекают вниз, прямо на животик Дазая. — Ммм… ты ведь не будешь против, если я… — говорит Чуя и меняет позу, приподнимая его за бёдра вверх и притягивая ближе к себе. — Можешь закинуть ножки мне на плечи? — Ха? — только успевает удивиться Дазай, ведь, блять-блять-блять, они уже оказываются сами там, а Чуя нависает сверху и снова дразнит его короткими движениями внутрь. — Так ты хочешь, чтобы я вошёл в тебя? — спрашивает он, закусывая губу. — Да, сука, я хочу, чтобы бы вошёл! — громче, чем ожидалось, отвечает Дазай и тут же чувствует внизу этот жар вперемешку с удовольствием от того, как мягко и медленно Чуя входит внутрь. Миллиметр за миллиметром, член оказывается всё глубже, пока не входит почти на всю длину. В таком же темпе он начинает двигаться, не отводя взгляда от своего парня снизу, потому что если это будет не самый ахуенный секс в его жизни, то что внутри рыжей бестии треснет по швам. Он прислушивается к дыханию, стонам и следит за реакцией, выискивая идеальный угол. И, когда наконец находит его, укладывается сверху и затыкает влажным поцелуем рот Дазая, потому что стоны стали в разы громче. Его руки ложатся на спину и держатся так крепко, что остаются красные следы от Коротких ноготочков. Он впивается зубами в нижнюю губу Чуи, растекаясь в очередном стоне, — Мгх… — Кончай, дорогой. Не обязательно сдерживаться. Мы всегда можем повторить, — мурлычет Чуя, приподнимаясь и увеличивая темп. Член скользит внутрь на всю длину мощными толчками и так же быстро выходит, чтобы повторить это снова. Дазаю кажется, что он попал в параллельную реальность, где границы возможного расширились до бесконечности. Ведь как один человек может быть одновременно таким горячим в обоих позициях? И он совершенно не догадывается, что в этот момент Чуя думает о нём то же самое, запечатлевая в своей памяти эти красные щёки и затуманенный взгляд карих глаз, когда Осаму кончает под ним, испытывая самый невероятный оргазм в своей жизни только от внутренней стимуляции. Всё его тело дрожит и трепещет, сжимая член внутри с такой силой, что двигаться становится всё сложнее. Каскад мокрых поцелуев вперемешку со стонами, ещё несколько мягких движений внутри, и горячие капли спермы пачкают животик, а рыжая бестия возвращается в вертикальное положение, чтобы медленно выйти наружу и скинуть использованный презерватив на пол. Чуя тут же укладывается рядом и утыкается носом в плечо Дазая, позволяя обнять себя и обвивая его грудь рукой в ответ. Они лежат некоторое время и выдыхают, пока пульс не стабилизируется хоть немного. — Это было… просто… — шепчет Осаму. — Давай ещё? — Если ты хочешь провести остаток отпуска в Париже в кровати, то я не могу тебе запретить, — отвечает Чуя и рукой заправляет каштановую чёлку ему за ушко. — Но твоя поясница вряд ли скажет за это «спасибо». — Хах. Ты прав, у нас есть ещё другие план, — мурлычет Дазай. — Но знай, что ты действительно изменил моё мнение о сексе. — Это хорошо, но не обольщайся, — смеётся Чуя и приподнимается на кровати. — Мне больше нравится снизу, так что это была ограниченная акция. А теперь нам пора в душ! — На ручки? — смеётся он. — Так и быть, можешь меня отнести! — отвечает рыжая бестия и снова целует своего парня.