Погоня за «Завтрашним днём»

Осень никогда не нравилась Карлу. Холодно, первые контрольные, отсутствие сна... Эта осень не радовала особенно сильно: холод забирался даже под куртку влажным морозом, отца понизили, из-за чего он стал через чур строгим, а школа... Ну, тут и говорить нечего, да и не хочется.

Двадцатое октября, день первый.

Карл идёт в школу, наступая на грязь и уже опавшие, серо-жёлтые листья. Идти до школы долго – не меньше получаса, спать хочется невероятно. На часах пол восьмого, уроки начинаются в 8:15, а ноги будто принципиально отказываются идти. Слава Богу, что уроки не сложные... Вроде бы. Карл достаёт телефон и проверяет расписание. Русский, физика, две биологии... И две физры. Карл не взял форму. И ключ-карту. Назад идти поздно. –Пиздец, – уныло подводит итоги парень, продолжая идти в школу. Учитель по физкультуре его не любит. Никогда не любил. А Карл раньше так старался! Ходил на все его уроки, бегал чуть ли не до обморока, отменял планы ради чёртовых тренировок по баскетболу... Но у него "плохой" метаболизм, поэтому он ленивый бездарь и выше тройки не заслуживает. Хотя казалось бы, лишний вес – такая мелочь для хорошего учителя... Ну и пошёл он! Этот урок Карл прогуляет. Школа медленно появляется из за угла. Два этажа унылых коридоров, развилок и лабиринтов, в которых хер разберёшься, приветствуют парня своим божественным сиянием. Следовало купить матовую краску, но кто Карл такой, чтобы умничать? Это огромное зеркало для солнечного света выглядит на фоне спального района как музей или цирк из-за зелёного цвета стен. Внутри они мятные, как в больницах или тюрьме (Что неудивительно), но снаружи – чуть ли не кислотный зелёный, слепящий глаза в особо солнечные дни... Ну, зато никогда не спутаешь школу с другим зданием. Карл заходит в школу и с удивлением замечает, что вахтёрши нет. Она никогда не уходила в это время. Может, у неё завтрак, или она уже обедает? Он не знает во сколько она встаёт и спит ли вообще, но выглядит вахтёрша так, будто не спала со времён СССР. Парня очень раздражала идея мотаться от кабинета к кабинету, особенно с учётом того, насколько лабиринтоподобна была его школа (шарага? да, так даже лучше)... Но такова жизнь, иногда ты имеешь права, а иногда они имеют тебя. Карл проходил очередной коридор, где в него со всей силы кто-то врезался. –Блять..., – Карл поднял глаза, злостно хмурясь – его чуть не сбили с ног! Итак настроение плохое, а тут ещё и эти, видишь ли, бегут с закрытыми глазами и улыбкой идиотов. Но всё было не так плохо, ведь владельца глупой, но ужасно дружелюбной улыбки Карл узнал, и даже был с ним неплохо знаком. –Прости! Не задел? Я так торопился, но теперь забыл, куда... – Нолан порхал около Карла, как бело-синяя бабочка. Парень усмехнулся этому сравнению, продолжая смотреть на своего никудышного, но очаровательного в своей простоте товарища. –Пей витамины, Нолан, – смеётся Карл, – Ты скоро имя собственное забудешь. Ты и так к этому близок. –А? Нолан учится в параллели, но на уроках родного языка и физкультуры их классы совмещены, так что они сидят (Стоят?) вместе. Так они и познакомились – типично и скучно, тупо разговорившись на каком-то уроке родного татарского языка. Кажется, Нолан – единственный, кого Карл и его состояние волнуют; парень отчаянно пытается отплачивать той же монетой... Социальное взаимодействие – такой недооценённый и тяжёлый труд! Карлу ужасно тяжело случайно не обидеть людей, которым на него не плевать. Любое его слово легко становится оружием массового поражения, стоит вкинуть его невпопад. –Ничего. Я ничего на сказал. С чего ты взял, что я что-то говорил? Я молчал. – тараторит Карл в тот самый момент за секунду перед аргументами Нолана чисто ради забавы. –... Да я больше твоего помню! Ты вот, например, знаешь дни рождения своих одноклассников? – защищает свою честь Нолан, размахивая руками в разные стороны. –Нет, – легко соглашается Карл. –А я знаю! Причём не только свой класс, твой тоже! Вот когда день рождения у... Этого... Чендлера?! –...Это кто? –Одноклассник твой, вы вместе десять лет учитесь, – устало говорит Нолан, сопроводив это максимально колоритным ударом по лбу. Своему, на удивление. –Понятия не имею. И когда же у него день рождения? – улыбается Карл саркастично-идиотски. –Завтра! Карл заливисто смеётся, пока Нолан бурчит что-то в духе «И это у меня ещё плохая память?..». Даты он запоминал отлично, мгновенно и безошибочно, с этим не поспоришь. Вот умеет же человек выделять свои плюсы! Карл не умел. Нолан не знал ни про его успехи в рисовании, ни про его оценки по литературе. Они почти не пересекались, вообще-то. Любой другой человек назвал бы их хорошими знакомыми максимум, но Карлу было бы тяжело принять тот факт, что у него нет друзей. Так что Нолан – друг. Карл тяжело вздохнул, прощаясь с парнем и торопясь в кабинет. Он и так слишком сильно задержался, урок скоро начнётся. В классе было громко и неспокойно, как и всегда. На Карла никто не обратил внимание – он с этими людьми пусть и был повязан, но чисто физически; ментальной связи у них не наблюдалось, Карл ничего об этих людях не знал, а общаться с ним ни у кого намерений не было. Среди этих людей у него у него не было не друзей, не, боже упаси, девушки... Карл не был уверен, что у него есть он сам. Не то, что бы он, конечно, был себе нужен. Уроки Карл любит больше перемен. Почти все одноклассники тихие, спокойные, выдрессированные на послушание; учителя его обожают, дают меньше заданий и всячески поощряют... Карл чувствует себя человеком. Приятное чувство. В семье не без урода, конечно, тот же Чендлер был выродком и шумел даже на уроке. Но с учётом того, как быстро его затыкали, это мелочи! На переменах всё было хуже: Чендлер мог и унизить, и угрожать, и в целом жизнь подпортить. Руку только не поднимал – всё-таки он агрессивный подросток, а не задира из Диснея. "Дерусь только с теми, кто равен мне". Карл мстил ему на уроках, за эту месть Чендлер мстил ему на переменах, за эту месть Карл мстил на уроках ... Так и жили, в бесконечном кругу мести, которая прекращалась только на каникулах и выходных. –Так, начнём с повторений прошлого урока! Какая главная функция текстовых сообщений... – начала спрашивать Мария Геннадьевна, учительница русского, осмотрела класс, бегая глазами в поисках человека, до этого не отвечавшего, – Чендлер? –...А? –Учителя слушать надо! – начала свою тираду учительница, но о чем-то задумалась и остановилась, – ладно, считай, сегодня я тебя прощу. Карл не мог позволить, что бы Чендлер так легко отделался. Вчера он унизил Карла при новенькой девочке, с которой парень пытался подружиться. У Чендлера должна быть хотя бы плохая оценка! Кажется, родители сильно ругают его за плохие оценки... Можно назвать это местью. –А Вы домашнее задание не проверили, Мария Геннадьевна! Да, Карл вёл себя как неудачник-заучка, но чего ещё можно ожидать от человека, не имевшего никаких друзей больше пяти лет? Он осуждал сам себя, но действительно хотел подпортить своему обидчику жизнь. Чендлер скалился, смотря на Карла. Парень догадывается, что ходит по тонкому льду, но также знает, что пострадает только его самооценка. Чендлер ублюдок, но ублюдок с честью – «Слабых не бью. Ты слабак, Карл»... Ублюдок. Ещё был Джимми. Он бесил даже больше, но по причине, диаметрально противоположной. Слишком хорошие оценки он получал, слишком хорошо общался с одноклассниками, слишком любил свою жизнь... И слишком сладкую жизнь имел. Умный и сильный. Дружелюбный и красивый. Идеальный. Через чур идеальный. Карл молча его ненавидит. Просто за то, что он слишком хорош, да... В конце концов, он же слабак. Слабакам скидка на осуждение и пассивную агрессию как минимум пятьдесят процентов. Звонок олицетворяет конец спокойной жизни. Карл живёт от звонка до звонка, в перерывах бегая от одного пролёта к другому в надежде никому не попадаться на глаза. Он бежит в кабинет физики и оставляет свои вещи там, на первой парте, прямо перед учителем. Берёт только скетчбук и выбегает из класса, убегая от людей. Люди страшные. Банальное столкновение взглядами в коридоре может стереть его в порошок. Не хочется. Карл быстрым шагом идёт, даже бежит к лестничному пролёту. На последнем пролёте, ведущем к крыше, всегда тихо и безлюдно; можно сидеть и рисовать, никому не мешая. Крыша почти всегда закрыта, потому сюда не пойдёт никто, кроме уборщиц и всяких неудачников. Карл не уборщица, но сидит здесь, что многое о нём говорит. Похуй. Карл начинает рисовать скетч трёхглазого парня, держащего в руках большие часы. На картине расцветает волчец и крапива, окружая мальчишку со всех сторон. Он улыбается печально, передавая эту счастливую печаль и Карлу. Парень не думает о том, что конкретно рисует, но чувствует, насколько это важно. Немного задумываясь, он дорисовывает парню крылья. –Карл..! Парень поднимает голову испуганно, как заяц на волка. Голос внизу, но шаги движутся в его сторону, хищник явно знает, куда нужно идти. Почему он один? Обычно люди смеются над ним в окружении своих друзей. Это... Чендлер? У него никогда не было этой злости в речи, даже в ситуациях похуже. –Блять.. Карл..! Хотя голос его, тут не поспоришь. –Карл! В голове зарождается страх, даже хуже – адреналин. Бей-беги-замри. Бить бессмысленно, мышцы у Карла мягко говоря слабые, реакция "замереть" никогда не была ему свойственна, а бежать вниз – идиотская идея, то же самое, что прыгать в пасть. В странном порыве он пытается открыть дверь крыши, и у него... Получается. –Карл..! Шаги всё ближе. Мало времени. Карл выбегает в крышу, пытаясь задуматься, но у него не получается. Крики взывают ко всему животному, что у него есть, но хищник всё не просыпается. Причина проста – он всегда был травоядным. И сейчас травоядное говорит внутри него – беги, скройся, позови на помощь... Не "Бей". Видеть город с такого ракурса непривычно, но Карлу плевать. Очень тихо закрывая дверь, парень садится за какую-то трубу, молясь всем богам, чтобы его не было видно. Скетчбук, кажется, остался там... Слава Богу, его должны были заслонять горшки акации, цветущие на каждом этаже, включая крышу. Мысли проносятся всем своим табором, пробегая то ли мимо, то ли сквозь. Может, Чендлер подумает, что Карла нет? Что он сидит в другом месте? Да и какого Чендлер вообще забыл на лестничном пролёте? Карл уравновешивает дыхание. Кажется, обошлось... ... Но дверь открывается, окончательно выбивая из парня воздух. Ладно, что такого? Ему не впервой прятаться, верно? Это странное чувство, типа интуиции, его пугает. Чендлер не тот человек, от которого стоит прятаться, он пусть и болван, но явно не страшный... Был не страшным. Сейчас тяжёлое дыхание и бычья, выполняемая на уровне инстинктов  оглядка (Пробирает до костей даже через трубу) пугает, как ничто другое. Карл будто не боится Чендлера, Карл боится того зверя, что в Чендлере заточен. –Карл... Голос Чендлера режет слух, но в нём нет прежней злости, скорее... Выжидание. Или вопросительные интонации? Или... Готовность с момента на момент наброситься на свою жертву. Карл чувствует, как его хватают за шкирку.  –Блять! На большее сил не хватает. Он изгибается в воздухе, пытаясь выбраться, но лишь бьёт воздух. –Эй, Чендлер! – Карл не щадит голос, пытаясь до чего-то докричаться, – Чендлер! Отпусти меня! Чендлер.. А Чендлер шипит, как гадюка, и всё движется к краю крыши неравномерными шагами. –Ты же никогда не был... Пощади! Боже-ебать-мой! – воздух в лёгких кончается, когда Карл видит, что Чендлер что-то шепчет. –Я уважал тебя... Пытался... Но ты... Ты переступил черту... Грань... Моя семья... Ты уничтожил... Дом... Крыша кончается. Карл сопротивляется, неудачно. Он висит над пропастью. Чендлер смотрит в глаза. –Будешь знать, как меня шантажировать. Момент – парень оказывается в свободном падении. Жизнь не проносится перед глазами. Время не замедляется. За эти десять секунд Карл турбиной мечется между всеми своими мыслями, но запоминает только последнюю. «Я же никого не шантажировал... Даже смерть у меня жалкая.» Падает Карл на холодный бетон, головой. Ужасная боль поражает его тело, но лишь ненадолго. Несколько секунд – и всё кончается. Боли нет...