Паста по-итальянски

Если бы кто-то сказал, что однажды он проснется хрен пойми где, при этом не помня, как так вышло, он бы без сомнений поверил. Потому что, ну, его жизнь это чертовы американские горки — резкие взлеты и падения, при которых не знаешь, что тебя ждет завтра. И доживешь ли ты до этого абстрактного «завтра» вообще. Лью проснулся от духоты в комнате. Жарко, было тяжело дышать. Он лежал на кровати, в помещение свет не проникал из-за плотных штор, завешивающих окно. Но Вудс был точно уверен, что на улице еще день. Парень поморщился от не шибко шикарных ощущений. Тело неприятно ныло, от чего тот вспомнил, что вообще произошло. Джефф. Одно слово, одно имя, а объяснить, на удивление, может практически все то дерьмо, что происходит в его жизни. Лью помассировал виски. Голова ныла, одежда липла к телу. Почему тут так жарко? Он вздохнул. Узнав, что младший брат оказался в Японии (у Лью были свои источники, о которых он старался не распространяться), Вудс старший сорвался за ним. Потому что брат испортил ему жизнь. Убил родителей, почти убил его и... Возможно, это даже не его брат. Лью проще думать, что его брат давно мертв, а это — лишь пустая безумная оболочка, что от него осталась. Лью не хочет думать, что это и есть настоящий Джефф. Просто не хочет, потому что если это его настоящий младший брат, то все это время он скрывал ото всех свое внутреннее чудовище. А потом, из-за стольких событий, что шли одно за другим, он перестал сдерживать чудовище, и получилось то, что получилось. Лью медленно встал, стараясь не делать резких движений, и медленно, но тихо направился к выходу из комнаты. Было слишком тихо. Вудс старался не дышать, чтобы расслышать хоть что-то, но ему мешал собственный стук сердца, что набатом бил по ушам. Он поморщился. В самом деле, что за чертовщина тут происходит? Лью был уверен, что когда Джефф вырубил его, он либо никогда не очнется, либо очнется, но привязанный к чему-либо. Однако то, что он проснулся на кровати, было немного странно. Может, они хотя бы немного следуют логике и удосужились запереть дверь? Нет, они не заперли ее. Лью даже не знал: радоваться ему или плакать, потому что, ну, с одной стороны он спокойно может выбраться, но с другой… Становилось грустно от мысли, что его младший брат настолько потерял крышу, что даже перестал думать мозгами. В глубине души Лью надеялся, что хотя бы какие ловушки они додумались расставить, но нет. Ловушек тоже не было. Вообще. Ни одной. Вудс потер переносицу, тихо выйдя в коридор. Откуда-то снизу послышались голоса и он, глубоко вздохнув, направился к лестнице. С каждым шагом Лью хмурился все сильнее, потому что в груди появлялось какое-то странное ощущение. Нет, это не было волнением или страхом, от ожидания встречи с Джеффом (хотя, это тоже было, ладно), это было что-то другое. На подобии того, что он почувствовал, когда Джефф чуть не убил его. — Хочешь сказать, что из-за того, что у этого ублюдка Пламя Солнца…— Лью тихо стоял у стены, вслушиваясь. От голоса младшего брата он чуть вздрогнул, но быстро взял себя в руки. — Да, Джефф, по этой причине он не умер. Пожалуйста, прекрати переспрашивать это в пятый раз подряд, иначе я могу начать сомневаться в твоих умственных способностях, — устало вздохнул второй голос. Вудс старший недоуменно нахмурился. Голос был детским, однако эти речевые обороты… И что за Пламя Солнца, кстати? Да, Лью как никогда был благодарен себе-из-прошлого за то, что решился выучить японский язык. И Джеффа он тоже тянул, кстати. Они оба увлеклись японской анимацией, правда, со временем любовь к аниме поутихла, однако тяга к изучению языка никуда не пропала. Вудс старший поморщился, чуть качнув головой. Вспоминать счастливое детство не хотелось от слова «совсем». Потому что тоска и боль начинали скрестись где-то в ребрах, а сердце болезненно сжималось, от воспоминаний о нем и брате. У Джеффа были чистые голубые глаза, полные радости и любопытства, а еще… К его горлу приложили что-то холодное. — Стой смирно, если не хочешь, чтобы я вскрыл тебе глотку, — тихо прошипели ему на ухо. Лью вздрогнул. Ну все, допрыгался. Как знал, что не нужно было ударяться в ностальгию…                                     * * * Джек не помнил своего имени. Даже не так, он помнил, что его зовут Безглазый Джек, и часть «Джек» — точно его имя, однако саму фамилию он не помнил. Он не помнил своего возраста, когда у него день рождения. Он не помнил, были ли у него друзья, родители и прочие близкие люди. Он ничего этого не помнил. Джек не знал, для чего он вообще существует. Он просто выполнял ежедневную рутину, скитаясь в поисках пропитания. Игра с жертвами всегда заставляла кипеть его кровь от адреналина, так что своей целью в жизни Джек сделал «игры» с людьми. Джек был слепым. Может быть, когда-то давно он был зрячим, но Безглазый совершенно точно не помнит этого. У него в глазах смола, о чем вообще речь? Но отсутствие зрения ему никак не мешает. Конечно, поначалу ему было больно и страшно не ориентироваться в пространстве, но на помощь пришли слух, обоняние и осязание. Джек не помнит, что с ним случилось, и почему он стал таким, однако его совершенно не волнует это. Порой Безглазый ассоциировал себя с хищником. Потому что он великолепно ориентировался в пространстве, слышал тяжелое дыхание своей новой, затаившейся где-то жертвы, которая наивно полагала, что он не сможет найти ее. У Джека были заостренные зубы. Ими удобно разрывать человеческую плоть и обгладывать мясо с костей. Хотя, любимой частью Джека были почки. Именно с ними он относился довольно аккуратно — вырезал скальпелем, пока жертва была живой и в сознании. В процессе, правда, чаще всего жертва теряла сознание от болевого шока, но Безглазого это особо не волновало. На самом деле, ему было откровенно плевать. Плевать на то, что ничего не помнит. Плевать, что он абсолютно слепой и одинокий. Плевать, что в свою сторону постоянно слышит хриплое и испуганное «Монстр» или «Чудовище». Безглазому Джеку плевать на это. Но потом, в одну из ночей (время суток он определял по шуму), что-то пошло не так. Какое-то странное, неведомое ранее чувство проснулось в нем. Это было похоже на нить, которая вела к чему-то теплому и приятному. И Джек пошел по ней. Потому что интересно. Потому что он изголодался по теплу. Источником тепла оказалась девочка, с забавным и непривычным для слуха именем «Савада Тсунаеши». Иногда она говорила на непонятном языке, который потом назвала японским. А еще, она предложила Джеку пойти с ней. Наверное, за все свое существование это было самой странной ночью в его жизни. Тсунаеши не боялась его, обнимала и гладила по голове и эти ощущения были до одури странными, но такими приятными… Джек не знал, как у него это получается, но он начал чувствовать эмоции Тсуны. Порой, она была очень зла. Тогда он не мог придумать ничего лучше, кроме как обнять ее. И это, на удивление, помогало. Во время поездки на ее родину, Тсунаеши пояснила, что это за странное чувство. Она рассказала ему о мафии, Пламени и Хранителях. Безглазый был удивлен. Но не то чтобы сильно, он, кажется, уже устал удивляться. Когда они приехали в место, которое Тсуна с гордостью в голосе назвала домом, Джек недоумевал. Там было слишком много людей и его это немного нервировало. Однако все прошло довольно хорошо. Стоит сказать «спасибо» вовремя появившемуся пленнику, который, оказывается, тоже был Хранителем. Солнцем, если быть точнее. По сравнению с этим, его знакомство явно было лучше. Джеку нравились эти странные люди. Ладно, не все они были людьми. Ему нравился Джефф, такой громкий и энергичный, любящий постебать окружающих. Ему нравился Бен, местный призрак-вирус, мастерски игнорирующий происходящее. Ему даже Верде нравился, хоть тот большую часть времени проводил где-то у себя в подвале, куда спускалась только Тсунаеши. И то, лишь для того, чтобы принести тому еду. Идя по коридору, у Джека было на удивление хорошее настроение. «Было», да. Пока он не заметил, что Верде и Джеффа подслушивает пока что незнакомый Хранитель Солнца, который даже не догадывался о том, куда его скоро втянут. — Стой смирно, если не хочешь, чтобы я вскрыл тебе глотку, — тихо прошипел Джек ему на ухо. Да, это был невероятно странный способ сказать «спасибо».