***
Жон сидел один в своей комнате, у себя на кровати, перелистывая пачку бумаг. Читая, он бормотал, разбирая четкий почерк: «Будьте внимательны к состояниям риска, которые делают человека более восприимчивым к кризисным моментам. Такие состояния, как правило, представляют собой физические ситуации, воздействующие на тело, временно вызывая стресс у разума. Эти состояния включают голод, недосып, опьянение и тому подобное. В этом состоянии человек будет более склонен поддаваться эмоциям, и с любыми расстраивающими стимулами, с которыми он столкнется, находясь в состоянии риска, будет особенно трудно справиться. Чьи–то реакции могут быть более экстремальными и потенциально разрушительными. Хорошо питайтесь, правильно отдыхайте и избегайте употребления любых психотропных веществ, чтобы ограничить время, проводимое в состоянии риска, способствуя общей психической стабильности и благополучию.» Он вздохнул и закрыл глаза, сделав паузу, чтобы помассировать виски, прежде чем вернуться к бумагам. Над абзацем была приведена диаграмма, наглядно изображающая цепочку состояний риска, о которой шла речь, начиная с этого самого состояния, затем представляя негативный стимул, потом следуя цепочке поведений, которые приводят к нездоровому выбору и, в конечном счете, к последствиям, как только эмоциональный кризис закончится. Следуя вредной реакции, человек должен вмешаться в какой–то момент цепочки поведения. Этого лучше всего достичь, используя метапознание для распознавания триггеров окружающей среды и собственных общих реакций на них… а также немедленные упражнения на осознанность. Он снова вздохнул и закрыл глаза. Все это чтение было несколько суховатым, особенно по сравнению с сеансами Пич, которые она стремилась сделать живыми и интерактивными. Я знаю, что это трудное чтиво, – говорила она ему, – и я также знаю, что ты сможешь с этим справиться. Мы еще рассмотрим все это здесь, на наших занятиях, так что не волнуйся, если не все поймешь. Просто скажи мне, и мы что–нибудь придумаем. Удивительно, но посещения психотерапевта стали такой же частью обучения, как и любые другие занятия, которое он посещал в Биконе, с чтением по учебникам и тому подобным. Относительно всего этого было разработано много сложной теории, и Пич была полна решимости научить его этому. Или, по крайней мере, той части, которая имела отношение к его цели. Какой? Справиться со своей травмой. В чем ему еще лишь предстояло признаться в полной мере. Помимо сухого текста, усталость вызывало нечто совершенно иное – чувство вины, которое давило на него уже несколько дней, и его тяжесть росла почти с каждой минутой. Он не сказал ей правду. Жон обещал Пич, обещал своим друзьям, обещал самому себе, что отдаст терапии все свои силы. И все равно до сих пор сдерживался. Никто не знал, какие поступки он на самом деле совершил. Жон сбросил бумаги с кровати, хаотично разлетевшиеся по полу. Закрыв лицо руками и откинувшись на бок, он вжался лицом в мягкую подушку.***
– Хорошо, команда, уверена, всем интересно, почему я собрала вас здесь, – сказала она. – Янг, клянусь, если это просто еще один безумный план, чтобы получить ответы на следующий тест Ублека... – Вайсс, не говори глупостей, – ответила Сяо Лонг. Она покачала головой и протопала через комнату, выключая свет. Это гораздо важнее оценок! Девочки, мы должны объединиться и отстаивать то, что правильно! Кто-то неловко прочистил горло. – Ладно, девочки и Рен. Команды JNPR и RWBY заполонили комнату последних. Ну, большая их часть. Руби и Жон явно отсутствовали. – Мы тут с Норой собрались вместе и немного поговорили, – сказала Янг. – Ага! – Мы пришли к выводу, что среди нас назрел кризис, – энергично продолжила она, – кризис, который требует нашего вмешательства! – Белый клык? – спросила Блейк. – Нет, глупышка, я же уже говорила тебе, что мы прибережем это на следующую неделю. Фавн отвела налитые кровью глаза в сторону, вздохнула и скрестила руки на груди, с тоской глядя на закрытую дверь. – Мы можем приберечь террористов на потом, это важнее! Янг сунула руку под кровать и вытащила оттуда маленький портативный проектор, который начала устанавливать на своем столе. – Ты украла это из шкафа с учительскими принадлежностями? – спросил Рен. – Нет! – весело ответила Нора, задергивая шторы, оставляя тем самым комнату в темноте. – Ладно... – Эй, цель оправдывает средства, ясно? – сказала Блондинка. Она нажала кнопку на проекторе и высветила картинку на стене. Это был грубый рисунок сердца с написанными на нем буквами R+J. – О боже мой... – уронив голову на руки, пробормотала Вайсс. – Нора обратилась ко мне и предложила нам сыграть в этом более активную роль, – сказала Янг, ухмылка которой с каждой секундой становилась все шире. Моя сестра слишком застенчива, а Жон – верховный эджлорд. Такими темпами они никогда не будут вместе! Она нажала кнопку на проекторе, переключаясь на следующий слайд. На ней были изображены несколько плохо нарисованных фигурок из палочек, одна красная и в юбке, другая синяя и без юбки. – Нора была достаточно любезна, чтобы предоставить иллюстрации для нашего небольшого совещания, – сказала Янг. – Ведь для всех, кроме самих Жона и Руби, очевидно, что они безумно влюблены друг в друга, верно? Что-ж, наша цель – просто подтолкнуть их в правильном направлении. Она вновь нажала на кнопку, переходя к следующему слайду. Теперь появились другие фигурки из палочек, и они, казалось, сталкивали две первоначальные фигурки вместе. – Это просто небольшая драматизация, мы не будем в буквальном смысле толкать их друг к другу, – объяснила Сяо Лонг. – Я бы не стал исключать этот вариант... – пробормотал Рен. – Да, что ж, нам нужно вмешаться, потому что статус–кво находится под угрозой! – воскликнула Янг. – В последнее время Жон уделял Руби меньше времени и внимания, я знаю, ведь она жаловалась мне по этому поводу. Она перешла к следующему слайду, где в этот раз было изображено нахмуренное лицо на красной фигурке–палочке. – И мне кажется, я знаю, кто виноват в этом! – Блондинка переключилась на следующий слайд, на котором теперь была изображена черная фигурка из палочек с улыбкой, а также глубокая V–образная складка между глазами, обозначающая злобный хмурый взгляд. Над стрелкой, указывающей на фигуру, было написано: Синдер – Эта сука! – почти прорычала Янг, обвиняюще указывая на грубый рисунок. – Эта… эта шлюха! Она все портит, применяя свои женские уловки! Жон и Руби были практически созданы друг для друга, а потом приходит эта девка в поисках какого–то хахаля, и спускает все в унитаз! Сяо Лонг переключилась на следующий слайд. На нем была изображена карта Бикона с различными пометками и нарисованными там фигурками, как будто это был какой–то план сражения. – Чтобы побороть ее соблазнение, мы с Норой придумали гениальный план, как поставить Руби и Жона в ситуацию, которая практически гарантируе— Янг внезапно замолчала, когда в комнате снова зажегся свет. Она ахнула и заморгала, протирая глаза от внезапной боли. Эй, ну хватит, ты убиваешь весь настрой! – Я убиваю ужасную идею, – отрезал Рен, качая головой. Он встал перед выключателем, всем телом загораживая его от Норы, которая немедленно метнулась в его сторону и теперь отпрянула, надув губы. – Рен, это важно! – Нора заскулила. – Это нарушение неприкосновенности частной жизни, – парировал он. – Да ладно, они никогда не будут вместе без нашей помощи! – сказала Янг, ударив кулаком по раскрытой ладони. — Я думаю, самое время вмешаться... – Это идиотизм, – произнесла Блейк раздраженно и разочарованно. Она протопала к двери, распахнула ее и захлопнула за собой, выйдя из комнаты. – Что?! Нет, Блейк, твои навыки скрытности имеют решающее значение для выполнения миссии! Аргх! – Янг сжала свои волосы в кулаках. – Что мы теперь будем делать? – Ничего, – заявила Пирра. Ее голос был нетипично твердым и отнюдь не тихим. Утверждение, исходящее от обычно милой и неконфликтной девушки, которая сейчас стояла, уперев руки в бока, требуя внимания от всех в комнате, довольно сильно удивило Янг. Впервые за долгое время чемпионка нахмурилась. – Мы не собираемся вмешиваться в жизнь Жона, точно не в его нынешнем состоянии. – И что это значит? – Это значит, – сказал Рен, – что прямо сейчас у Жона есть и другие дела. Он проводит много времени с Пич или изучает то, что она ему говорит, или же тренируется. Теперь он даже начал заниматься медитациями вместе с нами. Последнее, что ему в данный момент нужно, – это чтобы мы вмешивались в его личную жизнь, когда Жон просто пытается сосредоточиться на себе. – Я согласна. – Вайсс!? – воскликнула Янг. – Ты тоже!? – Да, я тоже, – фыркнула Вайсс. Она грациозно откинула голову назад, вздернув фарфоровый подбородок и заостренный нос, не желая принимать никаких аргументов от своего заблудшего товарища по команде. – поза чистого, холодного пренебрежения. – Да ладно тебе, принцесса! – сказала Нора. – Неправильно пытаться строить жизнь других людей такой, какой вы хотите ее видеть, – сказала Вайсс. Она отвела взгляд и посмотрела в сторону. – Я... понимаю это. Пирра вздохнула и обняла Нору за плечи, притягивая к себе подругу для полуобнимания. – Ты ведь просто хочешь, чтобы Жон был счастлив, верно? Валькери пожевала губами и посмотрела в пол, прежде чем уныло сказать: «Ага». – Ну, ему нужно продолжать делать то, чем он сейчас занимается. Мне кажется, ему становиться от этого намного лучше. – И не нужно беспокоиться о Синдер, – произнес Рен. – Жон ни словом не обмолвился о ней. Единственная причина, по которой Руби сейчас уделяется меньше времени с его стороны, заключается в том, что он больше сосредотачивается на своей терапии и уроках. И это явно идет ему на пользу. Но... – Янг подняла руки, умоляя кого–нибудь встать на ее сторону, и лицо блондинки вытянулось только тогда, когда она увидела нежелание остальных присоединиться к ней. – Ребята... Вайсс вздохнула и встала рядом, положив руку ей на плечо. – Ты просто пытаешься быть хорошей сестрой, – она слегка сжала руку, демонстрируя поддержку настолько, насколько могла позволить ее консервативная натура, – И это здорово. Но ты привыкла решать проблему в лоб, устранять ее, резко и грубо, без утонченности. Это... не такого рода проблема. Янг сжала челюсти, разозлившись всего на мгновение, прежде чем вздохнула и отпустила напряжение, опустив поднятые плечи и разжав кулаки. – Ты права... – Она присоединилась к такому же подавленному состоянию Норы, прежнее возбуждение полностью улетучилось. – Это просто отстой. – Ага. – Я просто хочу, чтобы все уже стало лучше. – Все мы хотим этого.***
– Значит, твое настоящее имя Макс... – Было. Было раньше. – Было раньше, – повторила Пич, кивнув. – Это прекрасно — ты можешь быть кем захочешь, – женщина лениво постучала пальцем по нижней губе, изучая Жона так, как изучают что–то хорошо знакомое, но которое ранее рассматривались только под одним определенным углом; теперь она рассматривала его с новой точки зрения. – Это многое значит, и я не могу сказать, что ожидала всего этого... – Я бы удивился, если бы это было так, – сказал он с сухим, лишенным юмора смешком. В его руках была новая безделушка – пружинка, которая дрожала в его трясущихся руках, издавая металлический скрежет. – Что ж, – Пич хлопнула в ладоши и улыбнулась. – я удивительно счастлива тому, насколько открыто ты ведешь себя, Жон! Замечательная работа! Он не смог сдержать легкой улыбки. А затем вспомнил вторую часть своего признания. Эта улыбка тут же погасла. – Это не так. – Хм? – Я еще о многом тебе не сказал. – Тогда говори, что бы это ни было. – Я... – Арк беспорядочно потряс игрушку в своих руках. — Ну, сначала ты должна понять – пустошь – такое суровое место. Многое... есть много вещей, с которыми тебе приходится бороться. Голод, обезвоживание, монстры... люди. Там я сражался со многими людьми. Нетерпеливо он бросил пружинку на диван рядом с собой, затем сжал ту, пытаясь заставить лежать неподвижно. Тем не менее, его пальцы продолжали слегка подрагивать. Жон заложил руки за голову, обернув их вокруг затылка, чтобы их не было видно, и, как надеялся, принял наиболее расслабленную позу. Она не была таковой. – Я имею в виду… дома люди ничем не отличались от монстров. Они будут пытать тебя ради забавы, или убьют просто потому, что ты не человек, а может даже съедят тебя. – Он вонзил ногти в затылок, и его неподготовленная аура прогнулась под внезапной силой, позволив поцарапать кожу. – Так что… – Я тоже совершал плохие поступки. Воцарилось молчание. Пич наблюдала за ним ровным взглядом, в котором не было ни грамма осуждения. Внезапно все, что так долго копилось внутри него, начало вырываться наружу, и долгое молчание наконец подошло к концу. Его ногти еще глубже вонзились в плоть, оставляя на пальцах пятна крови. – Я убил много людей. – Жон покачал головой. Он уже чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. – Я тоже причинил им боль. Я причинил всем им боль. – Арк зажмурился. – Я просто подумал, что… что если мир собирается быть таким жестоким ко мне, отнять у меня все, то почему бы мне просто не сделать то же самое? Верно? Он поднес руку к лицу, прижав костяшки пальцев к глазам, подавляя слезы, которые грозили там образоваться. Тяжесть всего этого навалилась на него еще до того, как он успел это сказать. – У каждого есть что–то, в чем он хорош, – продолжил блондин. – Верно? Мой отец говорил мне это, когда я был маленьким. У каждого что–то есть. Одна вещь, которая получается лучше, чем у кого–либо другого. – Он позволил своим рукам безвольно упасть на колени, а затем уставился на них, на эти грязные, отвратительные руки. – Это довольно приятное чувство, – сказала Паулина. – Ты знаешь, в чем ты хорош? – Да, – Жон медленно кивнул. – И что же это? – Причинять людям боль. Установилось молчание. О чем думала Пич, парень никогда бы не узнал, но в его собственном сознании, как всегда, эхом отдавалось множество образов, которые он никогда не мог полностью забыть. Горящие тела. Текущая кровь. Летящие пули. Лица, видимые и невидимые, разорванные на куски, обожженные огнем, раздавленные. И он увидел двух детей, которые, должно быть, едва достигли подросткового возраста. – Если мир собирается причинить мне такую сильную боль, – тихо произнес Арк, – тогда я буду таким же жестоким. До меня довольно быстро дошло, насколько я хорош в этом. – Жон— – Я мог бы поджигать людей. Я бы делал это, слушая их крики, и мне бы не было стыдно из–за этого. Я никогда этого не делал... никогда. Я использовал бы Кроцеа Морс, чтобы разрубать людей на части, и слушал, как они умирают, покрывался бы их кровью, и мне бы не было плохо из–за этого. Я вышибал людям мозги даже после того, как они сдавались, и мне никогда не было из–за этого совестно, ведь я невероятно сильно их ненавидел. Не похоже, чтобы были какие–то тюрьмы, которые могли бы остановить их... или меня. Появилось ощущение как будто что–то острое и болезненное застряло у него в горле, как если бы он подавился комом, состоящим из острых бритв. – Я никогда не утруждал себя подсчетом. Но их должно быть не меньше пятидесяти. Даже больше. Сотни. Я не знаю. Я точно убил больше людей, чем Гримм. Лицо Жона покраснело, а глаза увлажнились. – И я никогда не чувствовал себя из–за этого плохо, – тихо сказал парень, его голос был не более чем болезненным шепотом. – Мне никогда это не нравилось, но я делал это, потому что был очень зол и мне было на них наплевать. Но теперь, – он покачал головой, – теперь я до сих пор вижу все это. Я вижу это, когда сплю. Вижу, когда просыпаюсь. Все говорят мне двигаться дальше, но все это по–прежнему кажется таким реальным. Мне кажется, что все это происходит прямо передо мной. Как я могу двигаться дальше, когда это прямо передо мной? А позади меня? Вокруг меня? Повсюду? – Жон— – Оно повсюду! – крикнул Арк, и горло у него перехватило от напряжения. Теперь слезы лились рекой. – Повсюду! – Он хлопнул себя ладонями по груди с такой силой, что защемило кожу и задребезжали кости как в пальцах, так и в ребрах. – Нет покоя нечестивым, верно? Глаза Пич расширились. Ее рот был слегка приоткрыт. Паулина посмотрела на него, и ее собственное мгновенно возникшее недоверие медленно переросло в ужас, когда она осознала масштаб трудностей своего клиента. – Тсс, – мягко произнесла женщина. Она встала из-за стола и прошлась по комнате. Когда голова Жона низко опустилась, подбородок уперся в грудь, а глаза закрылись, Пич села рядом с ним. – Ты не какой–то там нечестивый. — Но... – Плохие люди совершают плохие поступки, а потом не чувствуют себя виноватыми из–за этого. Нечестивые люди наслаждаются своей работой или, по крайней мере, не чувствуют необходимости каяться. – Она положила руку ему на плечо и нежно сжала. Какая–то маленькая часть сознания блондина была очень рада этому маленькому прикосновению. Счастлива от того, что сейчас кто–то там, снаружи, заботится о нем. – Я никогда бы не подумала, что тебе пришлось через столько пройти… ужас. – женщина вздрогнула. – Не представляю, как справилась бы с этим. – Прекрати! – выкрикнул Жон, отодвигаясь от нее. – Перестань вести себя так, будто со мной все в порядке! Ты продолжаешь говорить это, но это неправда! Это не нормально! – Да, это не так, – спокойно сказала Пич. Она на мгновение поджала губы, тщательно подбирая слова. – И, несмотря на все прошлые поступки, у тебя действительно есть выбор в отношении того, что ты будешь делать дальше. Все это происходило в жестокой пустоши, в месте за пределами цивилизации. Жон, у тебя есть уникальный шанс в том смысле, что ты преодолел это, перешел в новую среду, начав все заново; разве это не то, чего ты хотел? Его мелко трясло, но благодаря этому у него получилось выдавить из себя легкий кивок. – Ну, это то, что ты имеешь. Сейчас у тебя есть прекрасный шанс родиться заново… хотя нет, ты не рождаешься заново – ты просто становишься тем, кем на самом деле являешься, благодаря среде, которая позволяет это. Жон лишь покачал головой, слова Пич кружили вокруг него, будто комары, продолжающие жужжать и кусать его. – Сотни, – сказал он, – должно быть, сотни, я даже не знаю, сколько их, должно быть, так много, так много... – На него обрушился поток воспоминаний, воспоминаний, которые были частично реальными, частично воображаемыми, но все равно невероятно болезненными. Арк видел перед собой лица, целые и разорванные на части, с порезами и ожогами, хмурые и плачущие. А потом он увидел двоих. Мальчик и девочка, оба молодые, моложе его. Оба невинны, у обоих вся жизнь впереди. – Я убил их... – пробормотал он. – Жон, жить в таком жестоком месте, как это, даже совершать столь жестокие поступки… никогда не поздно исправиться. Никогда. В этой жизни очень мало неоспоримых истин, но это одна из них. – Нет… – Жон— – Я УБИЛ ИХ! – внезапно закричал он. На этот раз парень не дал женщине ни секунды перед тем, как проклятые слова, которые, казалось, так долго терзали его разум, наконец-то были впервые произнесены вслух. – Они были всего лишь детьми, а я убил их! А потом повисла та же всепоглощающая тишина, которая иногда душила его, когда он пытался заснуть по ночам, от Жона чуть ли не физически исходило чувство вины. – Я приехал в этот маленький городок, – произнес блондин. Он не мог сказать название, ведь никогда не спрашивал. Но теперь этот город возник вокруг него, внутри этой самой комнаты, казавшийся ему таким же реальным, как диван, на котором Жон сидел, или Пич, присевшая рядом. Ржавые и обшарпанные хижины, сколоченные из металлолома и мусора, они ценились хотя бы за наличие у них крыши. Земля под ними была мертвой и пыльной. Из близлежащих загонов доносился смрад браминских отходов. Люди там были покрыты грязью, и у них были безжизненные, осунувшиеся лица. Он спросил их, в чем дело, ведь к тому времени уже научился распознавать, когда какое-то особое бедствие нарушало обычное для пустоши ощущение несчастья. – Там были бандиты, – сказал парень, глядя вперед, на человека, который рассказал ему эту историю, человека, который, казалось, стоял сейчас перед ним, выглядя достаточно реальным, чтобы Жону достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до него. – Они сказали мне, что какие–то бандиты пришли в город и забрали всю их еду и деньги… поэтому я просто спросил, куда они подевались, а потом пошел в ту сторону, куда мне указали. Арк смотрел прямо перед собой, на этот раз видя смутный горизонт, ту же самую затянутую смогом линию, которая маячила перед Одиноким Странником изо дня в день там, на Земле. Он больше не чувствовал себя так, словно находился в комнате Пич. Ему казалось, что находится где-то далеко. – Для меня тогда весь мир делился лишь на черное и белое, – тихо произнес Жон, и голос его замедлился, став монотонным. Слезы беззвучно текли по щекам, пока он бездушно уточнял. – Каждый, кто встает у меня на пути, – плохой парень, и я сделаю с ними все, что захочу. Теперь он увидел лагерь, приютившийся сбоку от разрушенной старой фабрики. Место более живое, чем что–либо другое вокруг. Парень увидел себя поднимающим пистолет. Он даже имитировал действие там, в кабинете Пич, подняв руки, в которых все еще держал металлический бластер, положив палец на спусковой крючок. Жон согнул его и услышал выстрелы. – Их была целая куча, и я… довольно быстро превратил некоторых из них в пепел. Они не заметили моего приближения — я выскочил из-за угла. Все это было частью плана; я загнал их обратно в укромный уголок лагеря, поближе друг к другу. Затем вытащил гранату и швырнул ее так быстро, как только смог— И он увидел это еще раз, все это разворачивалось прямо перед его глазами. Слезы текли по его пустому, усталому лицу, глаза были широко раскрыты и даже не мигали. – Потом вышли они. Должно быть, спали. Или прятались. Я не знаю. Двое детей. Лет может десять, двенадцать или около того. Дети. Я не знаю, почему они были там, может, их похитили, может, их воспитывали в этом, может, может, может… Я не знаю… – Но они точно были слишком молоды для всего этого. Я видел страх на их лицах, этот невинный печальный страх, и я знал, что в глубине души они все еще были детьми. – Жон поднес руки к лицу, пряча его от остального мира; он зажмурил глаза, но ужасная сцена все равно разворачивалась перед ним. – Я видел, как их разнесло на куски. Я разнес их на куски. Лицо девочки было оторвано, а его куски разлетелись по улице, в то время как ее голый и искалеченный череп оставался ненадежно прикрепленным к искалеченному позвоночнику. Кишки вывалились из огромной дыры в ее животе, кожа была разорвана по всей поверхности тела. Мальчику было еще хуже. Ему оторвало обе ноги, и он был отброшен назад, полностью изрешеченный шрапнелью и пропитанный дымом. – Жон? Затем он вновь вернулся в офис, и перед ним предстало лицо Пич. – Жон, ты в порядке? Парень моргнул. В этот момент… Арк почувствовал что-то ужасное в своей груди. Это было странное чувство, как будто там одновременно находилось что-то невероятно тяжелое, но в то же время абсолютно ничего не было. Огромный вес, с огромной пустотой. – Я был глуп, и мне было все равно, я разнес парочку детей вдребезги. – Жон посмотрел на свою правую руку, ту, которая бросила гранату. Он уставился на свои виноватые пальцы, на их закрученные отпечатки, которые скручивались и извивались, как множество причудливых маленьких дорожек, которые он никогда не смог бы проследить, лабиринты за лабиринтами. Блондин схватил ее левой рукой и сжал. Рука дрожала, когда он сжимал и разжимал ее, удерживая в тисках орудие убийства. Жон сжал ее, даже не заметив все нарастающей боли от усиливающегося давления. Внезапно его запястье согнулось под странным, неестественным углом, и по комнате разнесся противный треск. – Жон! – Внезапно Пич оказалась перед ним и без особых усилий развела его руки в стороны, сила состоявшегося охотника превосходила его собственную. – Не причиняй себе вреда, никогда не делай так! Когда ты делаешь это, ты причиняешь боль своим друзьям и мне! Он моргнул, переведя взгляд со своей дергающейся руки на испуганное лицо женщины, и внезапно осознание нахлынуло на него, Жон внезапно снова вспомнил, где находится, что сделал и что делает сейчас. Теперь Арк начал чувствовать ужасную боль в запястье. – Я... я не хотел. Я не... Его голос надломился, и внезапно он согнулся пополам, сотрясаемый рыданиями, едва способный выдавить из себя хоть несколько слов: "Я никогда этого не хотел! Никогда!" Он упал вперед, уткнувшись головой в плечо Паулины, когда полностью прижался к ней, а она, со своей стороны, заключила его в объятия. Это было все, что Жон мог сделать, выплеснуть весь ужас тех событий и весь ужас, который он испытывал из–за своих действий и воспоминаний, высвобождая всю боль, какую только мог. – Все в порядке, – промурлыкала Пич мягким, заискивающим голосом. – Теперь все в порядке, все в порядке. Ты не там, не в пустоши, не в прошлом. – она баюкала его, словно маленького ребенка, и нежно похлопывала по плечу. – Теперь все в порядке. Все будет хорошо. Это была не твоя вина. Напряжение постепенно покидало его тело, а лицо стало мокрым от слез и соплей. Эмоции и разум исчерпали себя через несколько минут, бушуя, как пожар, пока не остался только пепел, и он не превратился в безмолвную, безвольную фигуру в объятиях Пич. – Все в порядке, – повторила она вновь. Затем они вдвоем некоторое время сидели молча, прежде чем Жон, наконец, не нашел в себе силы снова пошевелиться. Он баюкал свое сломанное запястье, которое теперь горело от боли, как пылающий костер. Парень покачал головой. – Ничего не в порядке. То, что я сделал, было ужасно. Не лги мне и не говори, что это так. – Я не делаю этого, – сказала Пич. – Я лишь говорю, что ужасы прошлого остались в прошлом. Твоя вина угрожает разорвать тебя на части, разрушить все, чего ты добился здесь, если ты не поймешь этого. Мне не слишком нравятся подобные высказывания, но все же это правда: «Если не можешь противостоять прошлому, как тогда собираешься пережить настоящее и ухватиться за будущее?» – Но это потрясающе, Жон. Так потрясающе. – Она внезапно откинулась назад, ровно настолько, чтобы он увидел ее улыбку. – Я невероятно горжусь тобой, твоей силой. Перестать скрывать это, достаточно доверять мне и достаточно заботиться о себе. – Ее улыбка стала шире. – Ты просто замечательный. – Но я же убийца. Как ты можешь говорить все это? – Твоя жизнь была кошмаром, трагедия шла за трагедией. Ты пережил это... даже то ужасное происшествие. – Ее глаза опустились, поскольку она, несомненно, представляла себе некоторые из его отвратительных схваток. – Но у тебя вся жизнь впереди. Ты можешь прожить счастливую жизнь, где сможешь творить добро и помогать людям. Просто поставь перед собой новую цель. – Но... кто–то должен что–то сделать со мной. – Его плечи затряслись, когда он безучастно уставился в пол. Его разум к этому времени почти оцепенел, равнодушно соединяя слова, как звенья цепи. – Я всегда думал, что кто-нибудь должен просто убить меня в ближайшее время... после того, как я потерял свою команду и сделал все это. Это то, чего я заслуживаю. – Ты заслуживаешь гораздо большего, – сказала Пич, нежно поглаживая Жона по голове. – Я убил так много людей… причинил им всем боль... – Никогда не поздно измениться. Даже этот ужас... даже те двое детей. Ты уже изменился. Просто будь осторожен и сострадателен. Ты можешь оставить положительный след в мире, Жон. Что бы ты ни делал, у тебя все получиться. Он безучастно посмотрел вниз, лицо его по-прежнему ничего не выражало. Слезы на щеках уже высыхали. – Разве меня не должны арестовать? – Я понятия не имею, кому может понадобиться начать против тебя дело, ведь все это произошло так далеко, в захолустном Вакуо. А даже если и так, кто будет преследовать ребенка-солдата? – Пич приподняла его подбородок, чтобы он мог посмотреть ей прямо в глаза. Ее улыбка была слабой и грустной, но искренней. – Особенно того, у кого такое доброе сердце. Удивительно, но это только заставило его рассмеяться. Горьким, слабым смехом. – Доброе сердце? Жон прижал здоровую руку к груди и почувствовал под ребрами что–то тяжелое, чужеродное и грубое. – Сердце... – Он просто покачал головой. Женщина протянула руку и накрыла его ладони своими. – В этом мире ничего не происходит по веским причинам. Я уже чувствую, как нарастает чувство «вины выжившего». Твоей команде не было предначертано выжить, или умереть. Это просто случилось. Знаешь что такое радикальное принятие, Жон? Всякое случается, и мы ничего не можем с этим поделать, понимаешь? Он слегка кивнул. – Ты сделал то, что сделал. Может быть, это было ужасно. Но теперь это в прошлом. У тебя нет никакого способа изменить это, совсем нет. Ты можешь продолжать искать для себя наказание, но я думаю, ты поймешь, что никогда не будешь удовлетворен тем, что найдешь. Когда дело доходит до подобных экзистенциальных поисков, люди редко бывают удовлетворены тем, что получают. – Паулина нежно похлопала его по рукам, успокаивая. – Все, что случилось, уже случилось. Скажи это вместе со мной, Жон. Пожалуйста, скажи это. Глубокий вдох. Задержать дыхание. Выдох. – Все, что случилось, – сказал он дрожащим и почти беспомощным голосом, – уже случилось. – Вещи случаются. Глубокий вдох. Задержать дыхание. Выдох. – Вещи случаются. – В них нет ничьей вины. Глубокий вдох. Задержать дыхание. Выдох. – В них нет ничьей вины. – В них нет моей вины. – В них нет моей вины. – Все, что я могу сделать – признать это и двигаться дальше – Признать это и двигаться дальше… – Все, что ты делал… все это можно искупить. Действия в той среде не определяют тебя, как личность. Весь тот ужас, и утрата, и боль… все это просто то, что произошло. Так и есть. Как листья, развевающиеся на ветру, или реки, несущиеся к морю, или деревья, растущие и падающие. Все это просто то, что случается. Глубокий вдох. Задержать дыхание. Выдох. – То, что случается... – Встреть прошлое лицом к лицу. Переживи настоящее. Ухватись за будущее, – сказала она. – Это наша цель, хорошо? Глубокий вдох. Задержать дыхание. Выдох. – Хорошо. Пич улыбнулась. – Отлично, а теперь пойдем, отведем тебя к медсестре.***
В ту секунду, когда она отперла дверь, Нора отступила на шаг назад и пнула ее с такой силой, что могла бы проломить череп беовульфу. Она распахнулась с оглушительным грохотом! – Привет, привет, угадай, кто вернулся? – крикнула Валькери комнате и ее единственному обитателю. Жон был один, распростертый на полу. В ответ на ее абсурдное появление он лишь лениво наклонил голову, чтобы сверкнуть взглядом в ее сторону, однако в упомянутом "сверкании" совершенно отсутствовала злоба, это скорее походило на обезоруженный прищур. – Привет, – сказал Арк. – Что ты там делаешь внизу? – спросила Нора, захлопнув за собой дверь. – Я устал, но я не хочу спать. Просто полежать. – А почему не на кровати? – Кровать слишком мягкая. Пол твердый… и по какой–то причине прямо сейчас так лучше. – Он поднял одну руку и вяло шлепнул по жесткому ковру, на котором развалился. – Жесткий. – Хммммммммммммм, – Нора растянула единственный слог гораздо дольше, чем он имел на то право. Девушка топнула ногой по полу, словно желая подтвердить, что да, он действительно был довольно жестким. Именно тогда она заметила кое-что странное: "Что случилось с твоим запястьем?" – Упал с лестницы, пытался смягчить падение и у меня, в целом, получилось, – произнес Жон, размахивая шиной, привязанной к его запястью. – Я просто должен проходить так до завтра. Утром, когда я проснусь, все снова будет хорошо. – Затем парень указал той же рукой на свой стол, на котором лежал белый бумажный пакет. – Надеюсь, это поможет. – Ооо, что это? – спросила Нора, пробегая через комнату вприпрыжку. Она наклонилась и вгляделась в простой, однотонный пакет. – Лекарства, – сказал он. – Предназначены, для успокоения нервов. Тот психолог, к которому меня послала Пич, назначил мне их. Вообще-то, я уже выпил одну. Могу принимать только две таблетки в день, так что следующую приму перед сном. Наверное, отчасти поэтому я такой. Или, ну… Я все равно просто очень устал. – Угу, – промурлыкала рыжеволосая, тыча пальцем в пакет. – Случилось что-то плохое? – Просто... утомительный сеанс с Пич. Хотя все хорошо. Прогресс. Улыбка Норы стала шире. – Прогресс! – сказала она, затем подпрыгнула в воздух и плюхнулась на пол рядом с ним. Жон прищурился, сбитый с толку. – И что ты собираешься делать? – Расслабляться на полу, – ответила Валькери, вытягивая руки и переворачиваясь, принимая удобное положение на спине, все еще находясь рядом с ним. – Я имею в виду, то, как ты лежал здесь, выглядело так удобно, что я решила присоединиться к тебе. Кстати, я только что вернулась с занятий с Ренни и Пирр, так что мои мозги полностью прожарены. Хотя эти двое все еще занимаются этим... сумасшедшие. Кому вообще может так нравиться школа, чтобы действительно учиться? Арк усмехнулся, затем снова закрыл глаза, в то время как Нора зевнула. Атмосфера внезапно стала еще более летаргической чем ранее. Но вдобавок стала и намного теплее. – Спасибо, – сказал он. – Не стоит благодарности.***
– Для чего, говоришь, это нужно? – он спросил. Слова механика звучали сочнее из–за резинки, которую он жевал, пока говорил, а также перебирал несколько бумаг, пачкая их жиром на пальцах. Таково было положение дел в хаотичном механическом цехе, что почти все было заляпано смазкой, моторным маслом или подобными жидкостями и порошками. Запасные части, инструменты, старые компьютеры, люди. На заднем плане трудились рабочие, орудуя гаечными ключами и сварочными аппаратами, создавая какофонию горения, грохота и склепывания металла. Заваленный наполовину собранными машинами и металлоломом, тесный гараж напоминал маленький беспорядок на заводе. – Специализированное строительное оборудование, – сказал мужчина, выглядевший совершенно неуместно в этой обстановке. Он был одет в строгий костюм и ступал осторожно, чтобы не испачкать ботинки или брюки о какую-нибудь лужу или грязную поверхность. Его нос постоянно морщился из–за вони пота, масла и дыма. – Строительство, да? – Да, для безопасности и эффективности. Обеспечивает большую поддержку спины при подъеме и перемещении, помогает человеку переносить более тяжелые грузы, – ответил мужчина в костюме. Заговорив, он облизал губы, розовый язык всего на секунду высунулся изо рта. – Очень полезно. Механик почесал шею, покрытую щетиной, рассматривая схемы, которые, по-видимому, представляли собой нечто вроде экзоскелета. – Но это выглядит как обычная рама. – Ну да, мой клиент очень обеспокоен утечками конструкции, поэтому у нас есть несколько производителей, производящих комплектующие детали. – И снова он провел языком по губам, прежде чем заговорить снова: – У нас есть небольшое предприятие в Мистрале, где мы собираем детали в конечный продукт. Помимо надежности конструкции, это также позволяет нам утверждать, что оборудование произведено именно в Мистрале, избегая тем самым целого ряда тарифов, одновременно получая выгоду от снижения производственных затрат в специализированных цехах Вейла. – Ха! Хитро! Мне нравится. – Механик по–товарищески хлопнул мужчину по плечу. Человек в костюме вздрогнул, когда взглянул вниз и понял, что на его нетронутом пиджаке теперь было пятно масла. – Нет проблем, мы можем сделать это в два счета. Сколько тебе их нужно? – Двадцать, для начала. – Для начала? – Да. – Он облизнул губы. – Мы планируем некоторую агрессивную экспансию.***
Примечание автора: О боже, зловещий жуткий чувак, вдохновленный тем облизывающим губы парнем из "Повести о двух городах" (которую я не читал уже много лет, но все равно люблю этого персонажа). И меня не было какое–то время. Для этого есть несколько причин. Во–первых, я написал и отредактировал свой собственный оригинальный роман. Я пытаюсь опубликовать это и, возможно, в конце концов объявлю, что это такое, если у меня когда–нибудь все получится по–настоящему. В нем сто тысяч слов, так что это заняло много времени. Кроме того, я просто немного отстранился, когда писал это, так как мне на самом деле не нравится то, как прошел канон RWBY. Я также чувствую себя очень неуверенно в той части, где Жон, наконец, признается Пич в том ужасном дерьме, которое он натворил, так что это действительно задержало мое желание опубликовать это. В любом случае, я также объявляю о более масштабном переходе в AU на стороне RWBY здесь. Я уже позволил себе большую вольность с предысторией Fallout, в первую очередь за счет добавления Бишопа и нескольких вещей во вселенной, чтобы лучше настроить это и придать смысл происходящему; однако я сохранил историю в значительной степени нетронутой. В RWBY этого не произойдет, поскольку я намерен радикально изменить многие основные сюжетные моменты и предысторию персонажей в соответствии со своими собственными потребностями. Я просто на самом деле не хочу идти тем же путем, что и канон. Я НЕ утверждаю, что изменения, которые я вношу, направлены на то, чтобы сделать каноническую историю RWBY "лучше" или что–то в этом роде, просто есть творческая разница между тем, что мне нравится делать, и тем, что хотят делать сценаристы RT. Я склонен быть более реалистичным и приземленным, исследую разные темы. А еще это кроссовер, и я хочу более полно использовать этот факт. Таким образом, я буду вносить изменения. Я собираюсь перечислить их здесь, чтобы вы могли прочитать, если хотите, но если вы не хотите проспойлерить себе эти изменения, то пропустите раздел ниже. Здесь не будет никаких спойлеров о направлении сюжета или основных событиях, просто изменения, которые я вношу в канон. Я объясню все это по ходу рассказа, чтобы вы тоже могли испытать это на себе. СПОЙЛЕР СПОЙЛЕР СПОЙЛЕР – Салем больше не бессмертное древнее существо, а женщина, имеющая сходство с Гримм. Однако у нее все еще есть терки с Озпином, в частности, по причинам, которые будут раскрыты позже. – Озпин больше не волшебник, а чувак с проявлением, которое позволяет ему манипулировать аурами, душами, проявлениями и прочим, все взаимосвязано. Это то, что позволяет ему изменять обличья Кроу и Рэйвен, позволяя им также быть птицами, и в то же время позволяя ему переносить свою собственную душу в другие тела. На самом деле, я просто хочу уйти от слова "волшебник" и прочих магических штучек, придерживаясь установленных законов проявлений. – Девы сезонов на самом деле были дочерьми Озпина (не от Салем, она недавно стала человеком), которые у него были. У каждой из них были проявления, связанные с погодой, и он пытался сделать их бессмертными, но преуспел только в том, что сделал их проявления переносимым через пустые, блуждающие души, которым нужны новые хозяева. – Вообще никаких богов – Реликвии больше не даны богами. У них абсолютно другое происхождение. Все это делается для того, чтобы сделать вещи более "обоснованными" в том смысле, что здесь задействованы не столько магия, боги и высшие силы, сколько люди, конкурирующие друг с другом в физическом мире. Конечно, проявления определенно являются "магией" в нашем понимании, но это скорее жестко регламентированная магическая система, в которой больше порядка и законов, чем просто бессмысленные штучки волшебников и дев. Опять же, это не критика по отношению к Майлзу, Керри и им подобным, просто творческие разногласия.