***
На зарядке едва ли набралась половина от должного числа школьников. Те, кто присутствовал, вяло двигали ногами и руками, то и дело морщась от громкой музыки. Несмотря на двухчасовой сон, Маша и Оля, оседлавшие утреннюю волну драйва, чувствовали себя практически на все сто, что нельзя было сказать об остальных. Из одноклассников в приличном состоянии находились только Тоня и Карина. Красин и Брусилов, придерживая друг друга, с трудом могли выполнить одно упражнение на двоих. Наташа, которой впервые было не до веселья, с хмурым видом подпрыгивала на месте от холода и периодически пихала локтем Яковлеву, засыпавшую на ходу. Резцова и Троянова спустя пять минут от начала зарядки приволокла за шиворот Инна Алексеевна, после чего удалилась обратно в корпус, и к завтраку притащила Феоктистова и Маркова, которые выглядели хуже всех вместе взятых. В столовой утром было в разы тише, чем вчера на обеде и ужине – все не спящие ночью потихоньку и с большим трудом приходили в себя. К моменту, когда завтракать подтянулся весь класс, Маша и Оля уже дожевывали свежие булочки с корицей и липкими пальцами листали расписание, которым с ними любезно поделилась Инна Алексеевна. - О, сегодня перед свечкой свободного времени масса, - заметила Оля, просматривая низ исписанного листа. - А сейчас что будет? – вяло поинтересовался Резцов, ковыряя вилкой внушительный кусок творожной запеканки, залитый целиком тонной сгущенки. - Тут написано, что какое-то «профориентационное мероприятие», - вчиталась Маша и подняла глаза на Инну Алексеевну, - а это вообще что такое? - Сходите, узнаете, - в своей обычной манере ответила классная руководительница, помешивая ложкой сахар и, повернувшись к Коле, добавила: - Резцов, хватит мучить запеканку, не хочешь есть – не ешь. С еще более кислым видом Коля откинул в сторону вилку и, подперев кулаком подбородок, философски уставился вдаль. Маша, борясь с накатившей после плотного завтрака ленью, скучающе оглядывала столовую, пока не наткнулась на такого же скучающего в другом конце зала. Александр Игоревич выглядел помятым, периодически потирал глаза и болезненно жмурился от громких звуков. Его волосы, заметно отросшие за последнее время, беспорядочно вихрились, ткань белого худи во всех местах заламывалась. Общее впечатление было такое, будто учителя пожевали и выплюнули. Наверное, примерно так он себя и чувствовал, борясь с похмельем. Поймав его невидящий взгляд, Маша не смогла сдержать насмешливой улыбки. Он в ответ скорчил лицо и спрятал его в ладонях. - Гляди, как мучается, - шепнула Оля, тоже поглядывая в его сторону, - Роман Алексеевич, вон, тоже умирает за соседним столом. Твой хотя бы поблагодарил, а этот чупа-чупс еще и наорал. Твой. В груди что-то екнуло, лениво зашевелилось какое-то спящее огромное существо, создавая в районе живота непонятное тянущее чувство. Спрятав загадочную полуулыбку в ладони, Маша поднялась со стула и потянула за собой Олю. - Пошли, в комнате приберемся после вчерашнего, пока время свободное есть. А в голове крутилось только – твой, твой, твой. Комната оказалась разгромлена, чего утром в суматохе девочки не заметили. Окно перед уходом на зарядку закрыть забыли, и теперь весь подоконник замело снегом, а у батареи растеклась внушительная лужа. В раковине горой была свалена вся та посуда, что была в номере, чистым остался только ножик с отломанным кончиком. Кровати спрятались за ворохом одеял, а в ванную и заходить было страшно после того, что учинили здесь незваные гости. Косметика все еще хаотично валялась на полу, ватные диски были высыпаны в ванной и почему-то замочены водой. Обязанности пришлось делить на двоих, пока Маша мыла посуду, Оля очищала раковину от кусков засохшей помады, повторяя раз за разом, что Роман Алексеевич – «ублюдочная пидорасина». Пока Маша заправляла кровать покрывалом, в окно постучали. Оглянувшись, Маша насмешливо крикнула Оле: - Там пришел «ублюдочная пидорасина», сама с ним разговаривай. И они разговаривали через окно, Маша предпочла скрыться в ванной, напевая под нос заевшую в голове песню. Помнила она, правда, только припев, поэтому песня состояла только из него и какого-то проигрыша в виде «ла-ла, ла-ла, ла-ла». За время, пока Роман Алексеевич и Оля устраивали разборки, Маша успешно привела ванную в ее изначальный, совершенный вид, израсходовав все влажные салфетки из тех, что взяла с собой. Она вернулась в комнату, когда невнятный разговор стих, и послышался звук задергиваемой шторы. - Ну как? - Почти прощен, - ответила Оля, с растерянным видом убирая волосы за ухо, - язык у него хорошо подвешен, лучше бы был учителем литературы. Но я ему все равно сказала, что на первые уроки по естествознанию больше приезжать не буду. - Тогда и я не буду, - кивнула Маша, устало опускаясь на краешек кровати. Через час 11 «А» совместно с 11 «Б» расселись в актовом зале в огромный круг. Профориентационное мероприятие оказалось очень длинной и нудной беседой с какой-то приглашенной наставницей из столицы с огромной клиентской базой и двадцатилетним опытом. Опустим тот факт, что женщина едва тянула на тридцать пять, и было абсолютно непонятно, где она накопила этот опыт. На пятнадцатой минуте монолога наставницы Феоктистов всхрапнул, согнувшись пополам на пластиковом стуле, из-за чего удостоился внимания последней. Отстраненно она попросила кого-нибудь из присутствующих разбудить «товарища». Вызвался Сёма Марков, подкравшийся на цыпочках и вставший за спину Вовы. После этого он громко заорал у самого уха спящего: - Подъем! Феоктистов дернулся, как ошпаренный, и резко наклонился корпусом назад, чем спровоцировал оглушительное падение со стула. Сёма, стоявший слишком близко, увернуться не успел и повалился вместе с ним. По настоятельному требованию выступающей Карина вывела обоих из зала, чтобы довести до медпункта в целости и сохранности. Остальные, взбодрившиеся из-за показательного выступления Вовы и Сёмы, через несколько минут снова сникли и перешли в состояние летаргического сна.***
Махнув большим крылом, день пролетел и скрылся за воротами турбазы «Хрустальная». Опустились неясные сумерки, скрадывающие очертания предметов вдали и тех, что были прямо у тебя под носом. Снег шел с завидным постоянством с обеда, мягкие невесомые хлопья бесшумно опускались на рыхлые сугробы, сливаясь со своими собратьями в большое белое нечто. - Не видно ни зги, - поделилась Маша с ребятами, вглядываясь в лес за окном. - Ну и что ты там тогда ищешь? Сядь обратно, - хмыкнул Вова, указывая горлышком пивной бутылки на кровать. - Куда я сяду? Ты только что туда литр минералки вылил. - Можешь ко мне на колени сесть. - Теряешь хватку, сразу не предложил, - отметила Маша, устраиваясь возле Оли на противоположной кровати. Через мгновение в комнату ворвался Сёма, мокрый с ног до головы, запыхавшийся с раскрасневшимися щеками и пустым ведром в руке. - Готово, - отчитался он, плюхаясь на пол в центре комнаты. - Вы знаете, что если кто-то поскользнется на крыльце из-за этого, я вас сдам? – уточнила Оля, лениво крутя в руках мармеладного червяка. - А я что? Я ничего! – возмутился Сёма, ставя ведро на пол, - это ведь не я действие придумывал, а Красин. - А если Красин с девятого этажа прыгнет, ты тоже прыгнешь? - А ты что – моя мама? - Это был бы интересный поворот, - встрял в перепалку Красин, - в любом случае действие выполнено, играем дальше. Маша, правда или действие? - Сейчас моя очередь. - Ладно, валяй. - Правда или действие? – спросил Сёма, усаживаясь на мокрую половину кровати рядом с Феоктистовым и обращаясь к Маше. - Я действие выбирать не буду, мне и в прошлый раз хватило. - Да ладно, всего-то… пришлось сидеть у Вовы на коленях до конца игры, - пожал плечами Красин. - Я не про тот случай. - А про какой? Когда ты облизывала мыло? - А такое было? – заинтересовался Троянов, оторвавшись от телефона. - Я про то, когда вы заставили нас с Олей стоять под душем в одежде, мы тогда замерзли, как суки, и слегли с простудой. - Вы могли действие не выполнять, - Сёма развел руки в стороны с невозмутимым видом. - И пойти в минус пятнадцать на улицу без футболки? - Таково было условие для всех, мы его согласовали в самом начале. - Это так, - подтвердил Феоктистов, откинув голову на стену. - Ладно, выбираю действие. - Ох, отлично, - усмехнулся Сёма, показательно потирая руки и оглядывая комнату, - сейчас мы что-нибудь придумаем. Маша непроизвольно тоже осмотрелась, мельком бросая тревожные взгляды на Маркова. - Смешай в стакане все напитки, которые есть в комнате и выпей залпом, - наконец выдал он, довольно улыбаясь. Пришлось идти за кружкой, которая оказалась ужасно огромной. Итоговый коктейль имел неопределенный буро-малиновый цвет, и Маша грустно хмыкнула, всматриваясь в кружку. - Дамы и господа, - театрально вскочил с пола Брусилов, - сегодня у нас особенная дегустация, в руках у Марии секретный напиток, не имеющий названия. Если мы попросим бурными аплодисментами, она, я уверен, поделится с нами рецептом. - Давай-давай, - подтвердил Сёма, кивая. Маша нахмурилась, вспоминая: - Здесь Вовино пиво, ананасовый сок от Тони, кола от Красина, виски, стопка водки, зеленый чай, минералка… - Ее вывернет прямо на пол, - безапелляционным тоном отметил Вова, - Марков, сжалься. - Ладно-о-о, перелей чуть-чуть в рюмку, ее точно залпом. - У вас рюмка с собой есть? – удивилась Маша, стараясь отодвинуть кружку подальше от своего лица. - Обижаешь, - Сёма достал из-под кровати спортивную сумку и ловким движением выудил оттуда классическую стеклянную рюмочку с гранеными стенками. - Давай быстрее тогда, мне уже тошно это месиво нюхать. После переливания коктейль не стал более привлекательным, и перед тем, как влить его в себя, Маша размашисто перекрестилась. Алкоголь обжег горло, оставляя после себя отвратительное послевкусие и горечь. Обратно в рюмку, морщась, Маша выплюнула кусочек ананаса. Через десять минут, сидя в кругу с одноклассниками и Инной Алексеевной на свечке, Маша, казалось, все еще чувствовала на языке отвратительный вкус «коктейля». Безостановочно Оля передавала подруге всю еду, которую находила в комнате, от вафель до острых чипсов, за что удостаивалась тихих замечаний от классной руководительницы. Замечания произносились угрожающим шепотом, потому что свечку в руках держала Тоня, пятую минуту толкая душещипательную речь о единстве класса. Красин уже два раза изобразил громкий храп, за что тоже получил от Инны Алексеевны и Карины, сидящей по правую руку от него. Феоктистов и Марков постоянно усмехались, посматривая на бесполезные попытки Маши справиться с горечью во рту. Когда свечка перешла в Машины руки, единственное, что хотелось сделать – бросить ее в эту парочку неразлучных друзей. Из уважения к моменту пришлось сдержаться. Посмотрев на пламя свечи в наступившей неожиданно тишине, Маша вдруг ощутила, как кольнуло сердце. - Сначала мне показалось, что я не хочу особо чем-то делиться, - начала она, шумно втянув носом воздух, - но сейчас я, кажется, передумала. Несмотря на то, что сегодня я ненавижу половину здесь присутствующих, я одновременно люблю всех очень сильно. И пока Красин и Троянов не стали театрально вздыхать и бросаться попкорном, кратко скажу, что я просто благодарю за то, что год за годом были рядом, за эти сборы и за предыдущие, за все годы школы. И всех, и каждого по отдельности. Особенно вас, Инна Алексеевна, за понимание и поддержку. Передавая свечку Оле, Маша не сдержалась и шмыгнула носом, тут же отвернулась от бликов огонька свечи, от которых так невыносимо щипало глаза. Первая горячая слеза скатилась по щеке, когда слово взял Феоктистов. Он шутил, но на его лице, в глазах, которые он смущенно прятал от всех присутствующих, все было написано. Он чувствовал то же самое, что и Маша. То же чувство было на лице у Сёмы, Дани и всех остальных, кто брал свечку в руки и держал дольше секунды, увязая по колено в собственных мыслях и воспоминаниях. - Ладно, закончим на этом, всем спасибо, - вытирая слезы, объявила Инна Алексеевна, - Миша, ты плачешь что ли? - Нет, я просто пьяный, - не очень уверенно ответил Красин, неумелым движением потирая мокрые глаза.***
- Встань с кровати, иначе ты заснешь, и мы никуда не пойдем, - в который раз повторила Маша, застегивая на запястье серебряный браслет. - Я не сплю, - Оля перевернулась на бок и снова ответила то же, что и минуту назад, - я не засну, пока сижу в телефоне, красься, и пойдем уже. Когда Маша вернулась из ванной, Оля сопела на кровати, а включенный телефон лежал рядом на подушке. - Да бля-ять, - протянула Маша, привычным жестом потирая глаза и размазывая тушь. Посмотрев на испачканные черным пальцы, она зло и безнадежно выдохнула и ушла умываться, театрально волоча ноги. «Ладно, вообще…если подумать…на дискотеку не так уж и хотелось.…Или, может быть, все-таки ее разбудить…» Мучимая сомнениями Маша развалилась на диване, закусив нижнюю губу и уставившись в стену. Стена, на всеобщее удивление, ответы на вопросы не транслировала. От мыслей отвлек неожиданный стук, природу которого Маша не сразу поняла. Вздрогнув, она оглянулась на дверь. Стук повторился. - А, ой, - вслух сказала она, подходя к окну и открывая его нараспашку, - привет... - Привет, - ответил снизу Александр Игоревич, переминаясь с ноги на ногу и пряча замерзшие руки глубоко в карманы черной куртки, - не собираетесь на дискотеку? - Собирались, но Оля заснула, - понижая голос до шепота, ответила Маша, перегибаясь через подоконник и выглядывая на улицу, - не холодно? - Холодно, - подтвердил он, натягивая капюшон худи на голову и поспешно возвращая руки в карманы, - не хочешь прогуляться? Маша чуть нервно сглотнула, оглянулась на спящую Олю, на куртку, развалившуюся подле дивана. Растерянно шмыгнула носом и ушла вглубь комнаты, после чего вернулась уже в верхней одежде. Усевшись на краешек окна, свесив ноги, она посмотрела на все еще стоявшего на месте Александра Игоревича. - Лучше отойди, а то я в тебя улечу случайно. - Я помогу, - твердо заявил он, протягивая руки. Маша поерзала на краю, стараясь особенно не двигать ногами, чтобы не двинуть учителю в челюсть. Он, вдруг помедлив, добавил: - Помогу, если ты не против… - Не против, только потом не жалуйся, - ответила Маша с наигранной веселостью. Рвано вдохнув, она немного оттолкнулась руками, и…мягко скользнула в его руки, крепко обхватившие талию. - Спасибо, - ответила Маша, коснувшись ногами плотного слоя снега, и замолчала, осознавая, что учитель все еще машинально прижимает ее к себе. Опомнившись через долю секунду, он тут же опустил руки и отошел на шаг назад, изобразив подобие прежней улыбки: - Ну, вот и все…идем? Чувство напряженности не покидало Машу ни на секунду, ни пока они бродили вокруг корпуса, ни когда ушли далеко от него, находясь в нескольких метрах от забора, ограждающего территорию турбазы. За все время они перекинулись только парой слов, и теперь Маша ощущала острую необходимость завязать разговор, но мысли, как назло, все до последней улетучились из головы. Александр Игоревич вдруг сбавил шаг и совсем остановился, повернувшись к спутнице. - Я еще раз хочу извиниться за то, что вчера произошло. - Ты о чем? – не сразу сообразила Маша, тоже замирая на месте. - Уверен, что это уловка с целью заставить меня произнести вслух, что мы с Романом Алексеевичем напились в стельку и по каким-то неведанным причинам сегодня утром проснулись у вас на диване. Маша не сдержала смешок: - Я честно уже забыла, все в порядке. С вами, конечно, пришлось повозиться, но это было даже немного забавно. - Мы, - начал он, чуть медля, - ничего не сделали такого? За что нам было бы ужасно стыдно…? - Вообще… Его лицо вытянулось, и Маша, осознав, что он имеет в виду, тут же яростно замотала головой. - Я имела в виду, что ты истратил всю мою помаду, изрисовав ею лоб Романа Алексеевича, и обещал, что купишь новую, - ответила она, с трудом сдерживая неловкий смех. Он вдруг с облегчением рассмеялся, запрокинув голову назад так, что капюшон медленно сполз, обнажая темно-рыжую макушку. - Раз обещал, значит куплю, да хоть сто штук. - У тебя волосы снова начали виться, - заметила Маша, безотрывно изучая темные пряди, торчащие в разные стороны. - Значит, снова нужно стричься, - ответил Александр Игоревич, натягивая капюшон обратно. - Почему? - Потому что мой возраст и так не авторитетный, а если я еще отращу копну, то от меня будет инфантильностью нести за километр. - Но это ведь такое счастье, когда волосы вьются от природы, - тоскливо протянула Маша, вороша ботинком плотный сугроб. Не услышав ничего в ответ, она подняла голову и встретилась с его задумчивым взглядом. Свет близлежащего фонаря освещал его лицо, выделяя длинную полоску шрама и превращая светлые карие глаза в почти черные. - Что? - Знаешь, мне нравится наше общение, - сказал он вдруг, выдержав паузу, - я бы хотел, чтобы мы были друзьями. - Мы ведь уже друзья…разве нет? – спросила Маша, почувствовав непонятный спазм горла, - по крайней мере, хорошие знакомые… - Понятия не имею, где проходят эти границы… - Я тоже… но мы разговариваем чаще, чем я вижусь с родственниками, вероятно, это уже что-то, - Маша неловко улыбнулась, слегка поджимая губы, - кстати, мне нужно вернуть твой шарф, наконец…выходит, что я держу его в заложниках, а так друзья не делают. - Думаю, что у тебя ему будет лучше. - Почему ты так отнекиваешься от него, он заражен сибирской язвой? - Это была бы интересная задумка, - ответил учитель с улыбкой, делая первые шаги в сторону Машиного корпуса, - но я лишь считаю, что меня ужасно старит коричневый, а тебе к лицу, поэтому если вы с ним подружились, то оставь его себе. - Ты еще будешь жаловаться, когда поймешь, что упустил. - Вероятно, буду. Ладно, пойдем назад, скоро все начнут расходиться по комнатам, и у меня планерка в час. - А спать ты вообще собираешься? - Да нет, зачем? Я просто вылакаю еще бутылку виски на пару с Ромой, и мы придем к вам ближе к трем утрам. - Самоирония – это хорошо. - Это то, из чего я состою, - Александр Игоревич подмигнул и мотнул головой в сторону корпусов, - впе-е-рёд. Влезть обратно в комнату оказалось в сто раз сложнее, чем из нее вылезти. На предложение зайти через дверь, учитель покрутил пальцем у виска и кивнул на редкую вереницу учителей, направляющихся по главной дороге на планерку. - Я тебя подсажу, ставь ногу на выступ, ага, вот так…хватайся за боковое стекло. Але-оп! Готово. До встречи! - Пока… Маша проследила из окна за тем, как учитель, дождавшись, пока последний человек минует корпус, ловко выскользнул из-за угла и, привычно засунув руки в карманы куртки, безмятежно пошел в ту же сторону, что и остальные. Пока Маши не было, морозный воздух, волнами проникающий через раскрытое настежь окно, выстудил комнату. Оля, казалось, мелко дрожала во сне, и Маша, чувствуя себя ужасно виноватой, поспешила ее разбудить. - Ладно, все равно спасибо, что растолкала, а то я бы проспала до отъезда, - буркнула закутанная в два одеяла Оля и сделала большой глоток горячего чая, - сколько времени? - Половина второго. - Ух... что мы не сделали из того, что было запланировано? - Не разогрели печенье с шоколадной крошкой в микроволновке и не посмотрели «Чарли и шоколадную фабрику», - ответила по памяти Маша, открывая заметки в телефоне, - а, ой, мы его хотели смотреть вместе с Ритой и Соней. - Ну…получается, посмотрим потом как-нибудь. - А, может, им написать? Вряд ли они спят? - И как ты себе это представляешь? - Все учителя сейчас на планерке. - А ты откуда знаешь? – Оля подозрительно сощурилась, медленно отставляя в сторону полупустую кружку. - Саша сказал, - сболтнула Маша и тут же закрыла рот, удивленная своими же словами. - Какой такой «Саша»? - В смысле…Александр Игоревич. - И когда он успел стать просто Сашей? – уточнила Оля, сдерживая ехидную улыбку. - А вот, спать меньше надо… - Ну нихрена себе, может быть, мне еще к тебе приклеиться, чтобы ничего не упускать? Подумаешь, уснул человек на полчасика, а ты уже замуж выйти успела. Ну и что ты молчишь? Рассказывай. - Да погоди ты, - отмахнулась Маша, по-дурацки широко улыбаясь, - все расскажу, только сначала девочкам написать надо.***
Все, как одна, Рита, Соня, Оля и Маша резко распахнули в глаза, разбуженные оглушительным стуком в дверь. - Дети, подъем! Вещи собираем, потом на завтрак и по автобусам, - раздался окрик Инны Алексеевны из коридора, - Марков, ты бы штаны надел, ей-богу! Или они у вас с Феоктистовым одни на двоих? Вовасик, еще один! Что вы носитесь, как кони! Когда наспех одевшись, из комнаты вылетели Рита и Соня, они, разумеется, столкнулись лоб в лоб с Инной Алексеевной, которая шутливо замахнулась для тумака. - Бондарева, Тихомирова – бегом к себе! Когда только успели? – покачала она головой, заглядывая в комнату к Маше и Оле, - что мне с вами всеми делать? - Закройте дверь, пожалуйста, - жалобно попросила Маша, натягивая носки, - две минуты, и мы готовы. - Куда мне ваши две минуты, вещи собирайте и выносите их к входу, ключи сдать не забудьте, горе вы мое луковое! Это было последнее, что сказала классная руководительница перед тем, как закрыть дверь. Маша с Олей тут же в хаотичном порядке задвигались по комнате, собирая одежду и остальное, и неаккуратно бросая все в сумки. Разумеется, ничего не влезало, пришлось все вытряхивать и складывать заново, тратя на это драгоценные минуты. По пути к автобусам 11 «А» с завистью провожал взглядом седьмые и восьмые классы, волной хлынувшие от ворот турбазы к административному корпусу. Им предстояло сменить старшие и младшие классы на следующие два дня, их приключения были еще только впереди. - Эх, вот бы снова во вчерашнее утро, - высказал общее мнение Троянов, вышагивая в середине, - а то получается, что это все…конец. Маша невольно отстала, оглядываясь назад и осматривая каждый угол турбазы, который был виден глазу. Все, что успело стать самым родным за одиннадцать лет – главная дорога, усыпанная снегом и затоптанная бесчисленными следами ног, корпуса, беседки, верхушки многовековых деревьев. Бесшумно подкрались первые колючие снежинки, положившие начало последнему снегопаду на турбазе «Хрустальная» для Маши и ее одноклассников. Залезая в автобус последней и проходя к своему месту, Маша повсюду натыкалась на расстроенные лица, кое-где заплаканные. Машинально ребром ладони она вытерла свои мокрые щеки, размазывая соленые слезы по лицу. На соседнем кресле Машу встретила Оля с красными глазами, она отчаянно шмыгала носом, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. - Дальше будет лучше, - слабым голосом сказала Маша, опуская голову на плечо подруге, - не так, как сейчас, просто по-другому.