Пятый Элемент

Это был 1913 год и «война, чтобы навсегда покончить с войнами», Первая Мировая Война еще не началась. Зато были и другие войны. Война Пустыни-против-Нила – продолжалась уже бесчисленные эоны времени – здесь, на краю пустыни, где деревенские поля смыкались с дюнами, в один год отвоевывавшими себе песка на пару футов, или отступавшими на ту же пару футов под напором цивилизации. Война Животных-против-человека ныне и здесь являла собой схватку мула и мальчишки у него на спине, медленно тащившихся по дороге, что вела вглубь пустыни, вдаль от засеянных полей. Мул ступал все медленнее и медленнее, пока мальчишка не треснул его палкой между длинных обвислых ушей, тем самым выигрывая битву – но не войну. - Пшел – сказал Омар на языке, древнем, как те гробницы, что прятались в глубинах пустыни – Но не слишком быстро – поспешил добавить он. Мальчишка тоже сражался – на своей войне – войне Возраста и Уважения с Юностью и Непослушанием. Его послали за водой, а потому он не торопился возвращаться туда, где им будут командовать взрослые. Войны, пусть и незаметные глазу, были везде. Войны, о которых ничего не знают ни мальчишки, ни мулы. Дорога шла на прорыв в дюнах. Солнце выжигало руины. Войны без названий, сражения без обозначенных мест. Время текло, подобно реке, и подобно же ей двигались пески, словно облака – вершины гор – то скрывая, то вновь открывая взору бесчисленные гробницы и храмы, давно ушедших народов и царств. Порой Омару казалось, что движутся не пески, а сами руины, ибо пустыня казалась куда как более материальной, нежели эти гробницы и храмы, что появлялись и исчезали по прихоти сил природы. Омар миновал профессорский «Форд», с колесами, погребенными в песке. Сегодня, но чуть позже, приедет его дядя с верблюдами и вытащит его. Не бесплатно, разумеется. Омар и его мул плелись по дну вади, спускались и поднимались выше по склону холма, направляясь к новой гробнице. Даже издалека она впечатляла. Омар такой никогда прежде не видел. Дядя рассказывал, что она несколько раз показывалась и песка, но грабители могил ее то ли пропусти, то ли она им была просто неинтересна, потому, что ничего ценного в ней не было. - Она не для нас – говорил он. Дядя Омара сам был грабителем могил. Этим занимались почти все местные жители, исключительно ради обогащения. А потом пришли европейцы. Они грабили ради того, что называлось «наука». Европейцы для Омара были загадкой, и весьма занимательной. Они больше походили на мальчишек, чем на мужчин. Были жестоки как дети, и так же легко смеялись. И как детям, им, кажется дела не было до золота и серебра. Этот профессор из Италии восторгался как ребенок найденными рисунками на стенах, как настоящий грабитель радовался бы слиткам золота и корзинам драгоценных камней. Даже наполовину погребенный под массами песка, храм впечатлял. Его громадный, поддерживаемый колоннами вход ныне стерегли двое местных мальчишек, сидящих прямо на песке с зеркалами, используемыми для освещения внутренних помещений (что, к слову, был одним из трюков «коллег» дядюшки Омара). Когда Омар подъехал, они замахали ему. - Вода! Дай воды! – и он остановился, чтобы дать им немного из кожаных бурдюков. - Да не хотите вы пить! – заметил он – Вам просто скучно. Сказали бы спасибо, что у вас есть работа! - Хватит тут изображать «господина» - отозвался Махмуд, державший большее зеркало – Ты и сам-то только водонос. Омар решил, что не будет обращать на него внимания. Он оставил мула в тени и поспешил внутрь. Омар знал, профессор и его помощник, молодой американец Билли, очень хотели пить. Эти европейцы пили так много. Зеркала у двери освещали отраженными солнечными лучами длинный коридор. Омар старался идти как можно ближе к стене, чтобы не загораживать свет. В конце коридора еще один мальчишка тоже держал зеркало. Работа его состояла в том, чтобы направлять лучи света внутрь, чтобы они следовали за профессором и молодым американцем по всей огромной зале. Сейчас мальчишка дремал. Сонная голова свесилась, он спал, сморенный то ли тусклым светом, то ли монотонным бормотанием итальянского археолога, который неустанно комментировал иероглифы, полностью покрывавшие дальнюю стену огромного зала. - Азиз!! Голос профессора громом прокатился по гулкому помещению. Мальчишка вскинулся, и отраженный свет блеснул серебряной вспышкой. - Ты должен быть внимательнее! – крикнул профессор Паколи. - Эй, Азиз!- шепнул Омар. Он остановился в дверях, смакуя последний момент свободы, пока его не увидели взрослые. Его завораживал этот зал, и та самая дальняя стена, вся в каких-то царапинах и трещинах. В темноте они казались рисунком, а когда на них попадал свет, казалось от них исходит некая магия, обещание или даже – сила. Профессор стоял на расшатанной лестнице, показывая то на один символ, то на другой. Билли, американец рисовал их в альбоме. Омару Билли нравился. Нравилось смотреть как он работает. Билли рисовал не глядя в альбом, и все же рисунки его были почти столь же совершенны, как и те самые новые «фотографии», которые Омар видел в «журнале» в Каире. Омар думал, что ученые (которые любили все новое) будут делать фотографии, но света в храме не хватало. Он подобрал оба бурдюка и уже двинулся вглубь зала, когда на плечо ему легла тяжелая костистая рука. Он застыл, вскинулся, обернулся и увидел знакомую тощую сгорбленную фигуру. Омар знал старого священника. Тот был здесь долгие годы, жил на краю пустыни, и никто из местных не мог сказать откуда он. Он явно не был европейцем, но и на египтянина был не особенно похож. Священник мягко снял с плеча мальчика бурдюк. - Я сам отнесу им воду, мальчик. Омар кивнул и передал ему и второй. Этот старик заставлял его нервничать по каким-то ему самому непонятным причинам. - Ступай с Богом. – сказал старик, осенив мальчика крестным знамением. Мальчишка остался позади, а сам он двинулся вперед, туда, где стоящий на лестнице итальянец продирался сквозь текст, знак за знаком. - … когда наступит затмение всех трех планет – сказал профессор, скользя длинными пальцами по странным значкам, словно это был шрифт Брайля – черная дыра, подобно двери, откроется и придет великое Зло… сеющее ужас и хаос! Он вытянулся и показал на идеограф, изображающий змею, скользящую меж трех планет. Лестница закачалась и почти упала. - Видишь это, Билли? – спросил он молодого человека с альбомом на коленях – Змея, Билли. Зарисуй змею! Абсолютное Зло. Билли, зарисуй змею!!! Билли молча рисовал, его руки двигались с легкостью и точностью, каждый штрих строго выверен. - И когда же появится эта змея? – голос его звучал сухо. Профессор предпочел проигнорировать сарказм. Он вновь повернулся к стене, пальцы его заскользили по рисунку. - Если этот знак – пять, а этот – тысяча… Каждые пять тысяч лет! - Значит, время у нас еще есть – прокомментировал Билли. Старый священник остановился на середине пути. От саркастических ноток в голосе молодого американца его передернуло. Знали бы они! На мгновение он усомнился в своем решении. Юноша был всего лишь невеждой, в конце концов. А невежество, как известно – разновидность невинности. Он ничего не знает. А потом священник услышал монотонное бормотание профессора, продиравшегося сквозь дебри сочетаний идеографов и древних знаков. - Итак здесь у нас представители разных народов или символы, изображающие людей, собравшихся вместе вокруг четырех элементов жизни: вода, огонь, земля, воздух… Пальцы задержались на изображении человекоподобной фигуры. - Вокруг пятого, Пятого Элемента! И священник понял, что должен сделать то, что должно. Из кармана грубой черной рясы он извлек древний фиал. Открыв его, он вдохнул острый запах, исходящий невесомого порошка. Он открыл бурдюк под бормотание профессора. - Кажется, все эти люди… каждый из них, отдал часть себя, чтобы сотворить это создание… «Господи, милость твоя со мной» - прошептал священник и высыпал порошок в бурдюк: «Они и так узнали слишком много. Слишком». А профессор все говорил и говорил, обводя пальцами контуры фигуры. - …и это создание – совершенное творение, собравшее в себе все, что было, есть и будет во Вселенной. Вся сила, вся надежда… все, чтобы защитить от Зла… - Аминь! –сказал старый священник, наполняя чашку водой из бурдюка. Профессор взглянул на него с верхней ступени лестницы, впервые заметив. - Отче! – воскликнул он – Это невероятно! Величайшее открытие в истории! Прошу, взгляните сюда… Священник мрачно кивнул. Увлеченный собственными умозаключениями, профессор понизил голос, который звучал сейчас почти как молитва: - Вот Бог, вот Зло, а вот – Он указал на символы четырех элементов вокруг фигуры в центре. - Оружие! Абсолютное оружие против Абсолютного Зла! Потрясающе! Я стану самым знаменитым в истории открытий… - Тогда за это следует выпить! – священник облизнул пересохшие губы – Прошу, Билли – и протянул молодому художнику чашку воды, наполнив другую для профессора. Билли сделал глоток, пока профессор спускался с лестницы. - Пейте! – священник протянул профессору его чашку. - За славу и известность! Ура! – ученый поднял ее к губам, а потом опустил, не притронувшись к содержимому. - Пить воду в такой момент?! Билли! Возьми бутылку граппы у меня в вещмешке! Священник с ужасом смотрел, как профессор выливает содержимое своей чашки на пыльный пол Билли осушил свою чашку и выбежал в коридор. - Удар – и мимо! – со скорбью думал священник – Я убил невинного! «Неплохо» - думал Билли. Обычно воды из бурдюка была на вкус как … как бурдюк, и как на вкус Билли – не особенно приятной. Эта была лучше. Сладкой. Приятной. Может этот мальчишка-водонос, как его… Омар, набирал ее из другого колодца. А может кожу для этого бурдюка обработали лучше. «А какая, собственно, разница?» - думал Билли, пока протискивался по узкому коридору ведущему наружу к ослепительному свету солнца. Он прикрыл глаза ладонью, чтобы не свет от зеркал не мешал. На середине коридора обнаружился вещмешок профессора. Он наклонился, чтобы его открыть, когда услышал странный глухой звук, а потом свет стал другим. Что-то происходило прямо сейчас там, снаружи. Внезапная буря? Невозможно, подумал Билли. Здесь не бывает внезапных бурь. Египет не был Индианой, где буря могла разразиться в считанные минуты. Здесь было постоянно жарко, а те немногие облака, что появлялись, были так высоко в небе, словно боялись, что опустись они чуть ниже – и люди стащат их с небесного свода, чтобы выжать из них всю влагу до капли. У Билли закружилась голова. Что это? Молния? Вспышка? Это гремит гром? Приглушенные до того, звуки становились все громче. Билли расстегнул сумку и отыскал пистолет-пулемет, который вручили профессору в консульстве. Профессор ненавидел оружие, а потому зарядил, но носил его в сумке. Это был Sten последней модели. Под пистолетом отыскалась бутылка граппы. Судя по уровню жидкости в ней, с утра убавилось не меньше дюйма. Билли часто подозревал, что профессор использует это пойло, чтобы «сделать более сносной» возню с иероглифами. Не имеет значения, подумал Билли. В любом случае, через несколько месяцев он вернется домой, в Индиану. Почему так кружится голова? Вход в храм становился все темнее и темнее, а звук «грома» нарастал. Потом все стихло. Билли прокрался ближе к двери. Мальчишки, державшие зеркала, пялились вверх, растерянные, полуоглохшие. Билли тоже посмотрел вверх и увидел громадный металлический корабль, опустившийся на заднюю часть. Дверь корабля – или то, что ее заменяло – открывалась. Оно, то, что вышло наружу, человеком точно не было. «Высшее существо» - так ведь прочел профессор? «Высшее создание». Он повернулся к старому священнику, стоявшему с закрытыми глазами, с ладонями сведенными вместе, так, чтобы соприкасались только кончики пальцев, и получилось нечто вроде готической арки. - Я знаю, это ключ – сказал профессор – Но не могу понять. Совершенство. Совершенное существо. Что это значит? - Совершенство означает совершенство, разве нет? – предположил священник. Двое мальчишек у входа в храм с воплями убежали. Билли побежал обратно во тьму храма. Он не знал, почему бежит – ради собственной жизни, ради сохранения здравого рассудка или ради своего альбома, который оставил у сумки профессора. Он уже наклонялся, чтобы поднять его, когда услышал шаги в коридоре у себя за спиной. Кем или чем бы они ни были, они шли сюда. Прижавшись к стене, Билли скрылся в тенях, пока череда огромных фигур быстро двигалась вперед. Казалось, шли они медленно, однако передвигались в мгновение ока, как если бы двигались не только в пространстве, но и во времени. Облаченные в сверкающие металлические доспехи, они напоминали массивных восьмифутовых черепах, передвигающихся на задних конечностях, однако были быстрыми и грациозными. Казалось, головы у них нет, но потом Билли разглядел маленькие головы напоминающие птичьи, которые росли из центра массивной грудной клетки. Билли влез в сумку профессора. Кончики пальцев покалывало. Голова кружилась. Могло ли все это быть кошмарным сновидением? Сон обернулся холодной реальностью, когда пальцы сомкнулись на стволе пистолета. - И этот божественный свет, о котором говорят эти иероглифы – произнес профессор – Что это за божественный свет? В этот момент, как по мановению волшебной палочки, зал погрузился во мрак. Низкий грохот заполнил воздух. Стены храма содрогнулись. - Азиз! – крикнул профессор – Азиз, свет!! Внезапно зал залило светом. - Вот так намного лучше – буркнул профессор с лестницы – Спасибо, Азиз. Профессор продолжил читать знаки на стене. Свет был ярче, чем обычно, позволяя выявить малейшие детали иероглифической надписи. - Отче, это самая невероятная вещь, что я видел в своей жизни - сказал ученый – Взгляните сюда, как вы… Обернувшись, профессор увидел, почему священник не отвечает. Старик стоял на коленях перед какой-то здоровенной штукой, выглядевшей почти как человек. Почти. Но не совсем. Оно – было высотой восемь футов и было массивным как медведь гризли, облаченный в рыцарские доспехи. - … думаете? – закончил фразу профессор, когда две сильных руки – хорошо, почти руки сгребли его подмышками и сняли с лестницы. - В-в-вы немцы? – требовательно спросил профессор, дергая в воздухе ногами. Ответа не было. - “Sprechen sie Deutsck?”- профессор дышал с присвистом. Ответа не было. Где же Билли? В панике, профессор обежал зал взглядом. Еще примерно дюжина этих штук стояли вдоль стен зала и держали светящиеся шары, освещавшие его. Старый священник лежал на полу лицом вниз. Профессор всегда считал его христианином – Коптом, быть может, а может простой одной из странных тайн, что хранит пустыня. Но старик, кажется, поклонялся предводителю вот этих вот… штук… который стоял над ним. И он … говорил… с ЭТИМ. * * * - Господин мой! – сказал священник – Он почти догадался. Но я держал ситуацию под контролем! Он лег на холодный каменный пол, не отрывая взгляда от командира Мондошаванов. Мондошаван вытянул руку и помог старику подняться на ноги. Голос его был глубоким и при этом удивительно нежным. - Служитель – сказал он – ты и тысячи других до тебя всегда отлично выполняли свою работу. Но приближается война. - Война?! – священника затрясло. Ответом стал лишь едва заметный кивок. - Мы должны сохранить их… - Сохранить кого? Сохранить что? – вмешался профессор, безуспешно пытаясь не сорваться на визг. Удивительно, как мало остается от чувства собственного достоинства, если ты висишь в воздухе, дрыгая ногами. Эта штука, ИХ предводитель не удостоила его ответом. Вместо этого ОНО направилось той самой стене, покрытой иероглифами и скользнуло ладонью по совершенно гладкой стене, словно в поисках отверстия. Которого просто не могло быть. Однако оно было. - Просто невероятно! – выдохнул профессор, когда эта ШТУКА вставила металлический палец в отверстие. Стена заскрипела и начала открываться, подобно двери скрежеща песком по отполированному камню пола. Те де ШТУКИ, что держали профессора, опустили его на пол. Пока он пытался обрести равновесие, предводитель ЭТИХ ступил в открывшийся проход, и поманил за собой остальных. Старик в рясе поколебался, но затем последовал за ними. Профессор тоже собирался войти, когда одна из этих штук, остававшаяся за его спиной, взмахнула рукой у него над головой. Мягко, как молитвенный жест или пасс фокусника. И ученый рухнул на пол без сознания. Старый священник никогда прежде не бывал в ЭТОЙ части храма. Все здесь было сделано из совершенно другого материала, не из тяжелого красноватого камня, из которого был сложен древний храм. Стены были гладкими и яркими, сложенными из светящегося мрамора. Они поднимались сводом в форме четырехсторонней островерхой пирамиды. В каждом из углов был камень – двенадцатидюймовый треугольник. Каждый из камней светился собственным светом – красным, зеленым, голубым и желтым. А в самом центре был светящийся саркофаг на низком алтаре. Предводитель Мондошаванов остановился у алтаря и с благоговением взирал а саркофаг, словно подтверждая, что даже у богов могут быть боги. Старый священник застыл рядом с ним. - Пятый Элемент! – прошелестел он одними губами, и звучало это подобно молитве. Предводитель Мондошаванов кивнул, и, кажется. улыбнулся. Он взял ящик у одного из своих спутников – самый обыкновенный металлический кейс, сделанный из чего-то напоминающего алюминий, однако выглядящий странно теплым. Он отрыл кейс и чуть выдвинул его вперед. Четверо Мондошаванов прошли в четыре угла, забрали и принесли четыре светящихся камня, один за другим. Камни идеально леги в кейс. - Командир… Предводитель закрыл кейс и безмолвно посмотрел на священника. - Если вы заберете оружие, мы будем беззащитны, когда Зло вернется –сказал старик. Мондошаван кивнул. - Когда Зло вернется, вернемся и мы. Священник кивнул и опустил глаза. - А ну, руки вверх! Голос доносился от входа в зал. Старик обернулся и увидел Билли – молодого помощника профессора. Художника. Вот только вместо привычного альбома и карандаша, тот сжимал в руках очень угрожающе выглядящее оружие. - Никому не двигаться! – крикнул Билли. Он ворвался в комнату, шатаясь как пьяный. Только старый священник знал, что это от яда, который он добавил в воду. - Никому не двигаться! – снова закричал Билли – Предупреждаю! У меня есть оружие и я знаю как им пользоваться. Отпустите священника! «Он думает, что меня надо спасать» - потрясенно подумал священник – «Меня, погубившего его». Он устремился к юноше. - Сын мой, нет! – воскликнул он – Это Мондошаваны, они наши друзья. Они пришли с миром. Опусти оружие, прошу тебя! - Друзья?! – Билли показал на тело профессора на полу внещнего зала – Друзья не убивают, отче! А они убили профессора. Они чудовища! - Нет, Билли! Священник медленно пошел к нему. Юношу шатало, пистолет-пулемет опасно покачивался. Священник протянул к нему руки. - Поверь мне – он постарался придать голосу как можно больше повелительных ноток – Опусти пистолет, Билли! Но его осторожные движения скорее еще больше напугали, чем успокоили юношу. Он отступил назад. - Нет! Вы… вы один из них… Он запнулся, споткнулся и упал, и когда он свалился на пол, рука его стиснула пистолет, нажав на курок, и длинная очередь из Sten’a осыпала потолок и стены внутреннего зала градом пуль. Тратататататата - Нет! Нет!- завопил священник – О нет!!! Тратататататата! Лицо ему посекло крошкой мрамора и песком. Пуля угодила в предводителя Мандошаванов за его спиной и тот упал. Остальные столпились вокруг него. Билли упал на спину на пол внешнего зала. Голова его с глухим звуком ударилась о каменный пол. Все закончилось, не успев начаться. Билли лежал на полу внешнего зала без сознания. Священник отворил крестное знамение, а потом взглянул вверх. Дверь закрывалась. - Надо спешить! – крикнул он. Он подбежал к предводителю Мондошаванов, в которого угодили несколько пуль. И пусть крови не было, но священник слышал тихое шипение, с которым покидал скафандр живительный воздух, наполнявший его и поддерживавший жизнь пришельца со звезд, растворяясь в раскаленном воздухе пустыни. Свяященник попытался поднять Мондошавана, но это было все равно, то пытаться сдвинуть рояль. Предводитель передал кейс с камнями одному из своих последователей. Остальные уже выносили саркофаг с алтаря через закрывающуюся дверь. - Поспешите! – повторил старик. Предводитель Мондошаванов медленно, но твердо покачал крохотной головой. - Служитель – произнес он – отныне это твоя миссия. Содержи храм всегда готовым. Передай свои знания тем, кто придет за тобой, как передали их тебе. - Я сделаю все, как вы скажете, господин! – ответил священник – Но, умоляю, поспешите. Есть еще время, чтобы… Мондошаван поднялся с каменного пола и вытолкнул старика через быстро закрывающуюся дверь. - Время не имеет значения – в последний раз прозвучал его глубокий мягкий голос – Только жизнь имеет значение. - Но, господин…. Дверь закрылась, зажав руку Мондошавана. В пальце был ключ, который выпал и ударился о каменный пол и покатился со звуком, напоминающим звон колокольчика, остановившись у пыльных сандалий священника. Билли казался мертвым, но еще дышал. Священник рухнул на колени у стены, покрытой иероглифами. Руки его были подняты в вечном жесте молитвы. Или триумфа. Быть может отчаяния. Он держал скрюченный металлический палец. Быть может ключ. - Я буду готов, господин мой – прошептал он – Если Зло вернется, я буду готов. Он прикоснулся к изображению трех солнц на стене. Перепуганный мул громко орал. Омар пытался его успокоить, а потом обернулся, чтобы посмотреть на гигантский корабль. Он был в три раза длиннее чем любой из кораблей европейцев, и стоял прямо на песке. Потом с громким рвом улетел. Медленно… и одновременно с этим мгновенно. Ошеломленный и оглушенный Омар вслед за Азизом вернулся в храм. Коридор был темным. Дверь, что открывалась, была закрыта и зал был таким как и всегда. Зеркало все еще лежало полу, там где уронил его Азиз, отражая свет заходящего солнца. Один из светящихся шаров Мондашаванов лежал в углу, и свет его медленно тускнел. А потом он и вовсе схлопнулся, как мыльный пузырь и истаял без следа. Профессор свернулся клубком на полу и храпел. Дыхания Билли не было слышно.