Минус на минус даёт...

— А можешь ещё разочек? — Ты уже чистый, Гавриил. Чистый. Три раза твой предел, дальше — это уже шальные нервы, понимаешь? — Но у меня есть ощущение, что я всё ещё грязный. — В том-то и дело, что это лишь ощущение, — парировал Вельзевул, — я не могу смыть твоё ощущение, оно не на теле, а внутри тебя. Стыд не вымывается мылом. Перестань себя стыдить и попробуй смириться с мыслью, что ты чистый и всегда был чистым. С любыми сука эмоциями. Я тебя любого целовать могу, главное, чтобы ты меня не бил. — Я никогда тебя не бил, — нахмурился мужчина. — Знаю. Ну вот поэтому успокойся, всё с тобой в порядке, Гавриил, точнее не норма, что ты себя стыдишь и запрещаешь чувствовать. Понимаешь? — выключил наконец душ Вельзевул. — Пытаюсь. — Это уже лучше, чем «не знаю», — выдохнул он и отодвинул стеклянную дверцу, после чего выудил полотенце с полки. — Так, — расправил ткань в своих руках Вельзевул, — будем сейчас тебя вытирать. — Давай сюда полотенце. — Нет. Руки опусти, — сощурился черноволосый, — пришло моё время о тебе позаботиться. — Так говоришь, как будто бы я совсем стал немощный и старый, — нахмурился Гавриил. Вельзевул накинул на него полотенце. — Я наконец-то разобрался в своих чувствах, так что блядь дай мне тебя любить по-нормальному, ты же меня постоянно то моешь, то готовишь, то одежду подбираешь, а когда я так начинаю, то это сразу какое-то оскорбление в твою сторону. Гавриил задумался. — Ты меня «так» любишь? — Да. Я тебя так…кхм, — он сглотнул. — Люблю. Вообще я обычно ебануто выражаю, но тут решил воспользоваться твоими способами, они какие-то более наглядные. Хочешь это… яичницу пожарю? Мужчина слегка улыбнулся. — Я был бы рад твоей яичнице, но… лучше я приготовлю сам… Вельзевул захихикал. — Просто скажи честно, что я ужасно готовлю. — Слегка, — чуть цокнул Гавриил. Вельзевул чуть привстал на корточки и поцеловал его в губы. — Я научусь лучше. — Зачем? — провёл рукой по мокрым волосам Гавриил, — можно уже просто наконец-то нанять на дом шеф-повара. Раз нас теперь. Двое. — Я могу себе заказывать пишу, мне не принципиально. — Мне принципиально. — Ладно, тогда давай устроим дегустацию и выберем лучшего, — завёл полотенце на чужие волосы Вельзевул и хорошенько те вытер. — Нужно, чтобы он обязательно прошёл мед комиссию. — Да-да я помню все твои рэд флаги, пойдём, оденем тебя в чистое-чистое, — повёл Вельзевул своего любого мужчину за руки. Словосочетание «любимый мужчина», его ужасно смущало на самом деле. И стыдило. Но он находил в этом некий шарм. Что Вельзевул может себе позволить и такое. Например выйти замуж за мужика, завести с ним семью. И вообще много чего может. И деньгами сорить, и на Porche ездить с покрасом как у Молнии Маквин из мультфильма «Тачки» и вообще… — Так. Это трусы, здесь у тебя футболка… — Вельзевул вытащил и для себя одежду, — у тебя в семь, кажется, собрание? — Да, — мне нужно будет выйти через два часа. — О. Значит у нас есть целых два часа, — вздёрнул он брови, — что хочешь? Секс, алкоголь, наркотики? — Очень смешно, Вельзевул, — выжидал Гавриил, когда ему наконец-то вручат трусы в руки. — Пробовал когда-нибудь наркоту? — Нет. Я чист. В прямом смысле этого слова, — смерил он его взглядом, — и ты судя по мед показаниям, тоже. Черноволосый хмыкнул. — Сейчас да. Но по молодости, всякое пробовал. Гавриил сощурился. — Зачем? — Интересно было, — пожал он плечами, — тебе вот не интересно? — Нет. Это отравляет организм и туманит разум. — Алкоголь тоже. — Я не хлебаю его в таких количествах, как ты, — высказался он весьма резко. — Я тоже не хлебаю, — нахмурился Вельзевул, — больше. Однако скурить ту же травку едва ли преступление по сравнению с бутылкой алкоголя. — И что же ты пробовал? — ЛСД, грибы, таблетки всякие, героин… Гавриил аж сморщился. — Ты точно не поделал данные на медосмотре? — Бля, Гавриил, — закатил глаза Вельзевул, — ну было давно, успокойся, а. Я честно запарился блин с твоими сука справками. И вообще, я чистый и ты чистый. Давай что-нибудь сообразим на двоих, а? — Что? — задал уточняющий вопрос Гавриил. — Ну… что-нибудь интимное вместе, — аж захихикал от чего-то неловко Вельзевул, он вообще стал замечать, что в последнее время очень часто при нём стал смущаться. В глаза по долгу смотреть не мог, постоянно краснел и вообще. Начинал ему написывать в любую свободную минуту и искать чаще встречи. Вот даже сейчас он всё смущался опустить глаза ниже чужой груди. Как будто бы они не спали уже много месяцев подряд друг с другом, не целовались при любом удобном случае и не признались в любви совсем не давно. Вельзевул закусил губу. А может всё дело в том, что всё-таки признались? Ещё и замуж позвали блядь. Это всё безумно смущало черноволосого. Да, ему нравится Гавриил, да, он словами через рот смог сказать, что его любит. И даже не отрицал, но вот ОЩУЩАТЬ. Это уже совсем другой уровень. Разрешить на полную. И на полную это было какое-то ебанное абсолютно блядское для Вельзевула безумие. Он его теперь хотел постоянно. Видеть, трогать, разговаривать, смотреть, пиздеть о нём на работе, фотки с ним листать, написывать ему сообщения. Он иногда лишний раз боялся при нём вдохнуть, вдруг всё развеется. Вдруг ему показалось что он по уши влюбился в Гавриила. В его мягкую улыбку, попытки разобраться во всем и вся, фиолетовые проницательные глаза, в его охуенное сука тело, в красивую короткую стрижку. А пальцы и руки у него были такие нежные, тёплые и до безумия приятные, что Вельзевул только и выжидал, когда его наконец хорошенечко так полапают. — Интимное бывает разное. Что ты хочешь? Петтинг, секс, просто целоваться, минет? Голландский штурвал, что? Вельзевул смущенно облизал губы. — Целоваться хочу и может вздрочнуть друг другу. Ну если ты и сам, конечно, хочешь. — Можно, — осторожно ответил Гавриил, он всё ещё был в шоковом состоянии, но не в таком сильном, как когда его потащили в душ. — Как ты себя чувствуешь? — подошёл к нему Вельзевул, отложив одежду в сторону. Он протянул руки к его плечам. — Не понимаю. — Опиши. — Напряжённо. Будто бы может снова что-то произойти ужасное. — Ничего ужасного не произошло, слышишь, Гавриил? — всмотрелись очень внимательно серые глаза в фиолетовые. — Не уверен. Не понимаю твоей реакции после. — Ну тогда просто наблюдай, — обнял его осторожно Вельзевул, Гавриил от чего-то покраснел. С него будто бы что-то сняли, кандалы или какие-то оковы, и он чётко ощущал как по ушам отдаёт его собственное сердце. А черноволосый ещё и слушал, приложив ухо к чужой груди. Вельзевул наслаждался этим тактом в своих ушах сейчас. — Ты классный, Гавриил, — наконец-то выдал он и притёрся к его телу носом. — Я тебя обожаю, — поцеловал он его в грудь, — просто ты какой-то… нереальный правда, — прижался черноволосый к нему теснее. — Я счастлив, что мы узнали друг друга получше. Гавриил слегка сглотнул. Он запаниковал и ещё больше смутился. Это колкое абсолютно несвойственное ему чувство стыда охватило с кончиков пальцев до самой макушки. — Б… благодарю, — аж запнулся он. — Ты чего, солнце? — нежно прошептал Вельзевул. Он был сейчас в полной эйфории, и вообще не особо контролировал свою речь. Гавриил окончательно зарделся и стоял, не понимая что с этим делать дальше. Руки даже поднять всё никак не получалось и обнять по нормальному. — Ты уверен, что… — растерянно начал мужчина, — что я тебе таким точно нравлюсь? Если ты из вежливости… — Гавриил… — схватил он его лицо руками и всмотрелся в фиолетовый. Мужчина от чего-то не выдержал и смущённо отвёл взгляд. Вельзевул чуть мягко нахмурился. — Что не так? — Да всё так, — нервно выдал ему Гавриил. Вельзевул внимательно изучил его лицо. — Ты или дико смущаешься, что для тебя вообще ни разу не характерно, либо у тебя… Он привстал на корточки и коснулся губами чужого лба. Гавриил от чего-то снова запаниковал. Заволновался. Сердце застучало быстрее. — …температура, — закончил черноволосый фразу и нахмурился. — Что? — аж опешил мужчина, — не может быть, — нервно улыбнулся он, — я просто прекрасно себя чувствую. Вельзевул посмотрел на него весьма скептически. — Градусник у тебя где-нибудь имеется? — В аптечке. Но в этом нет необходимости. Со мной всё хорошо, — уверенно выдал он. — Тебя ёбнуло истерикой, просто лютой, чувствовать себя после этого скверно, это даже наилучший вариант, так я за аптечкой, — выбежал он голый из комнаты. А Гавриил стоял смотрел на стену и, честно говоря, у него в какой-то момент голова пошла кругом, от чего он, слегка пошатнувшись, очень осторожно присел на краешек постели. — Так. Держи, — всунул градусник в чужую подмышку черноволосый. — Это лишнее, Вельзевул, мне некогда болеть, — улыбнулся ему Гавриил осторожно. — И я соблюдаю все нормы предосторожности. — Какие меры предосторожности?! Люди болеют просто от стресса, а не от каких-то там микробов! — У меня сегодня важное совещание. Мне не до этого. Правда. — У тебя есть, как его… заместитель. Мишель. Сам её сегодня расхваливал, почему бы не доверить ей? — Она может не всё учесть. А встреча действительно важная. — Научись делегировать. Ты сам меня учил. — Есть вещи, которые не возможно делегировать. — Или ты только так думаешь, что не возможно? Без тебя мир не треснет, ты ведь сам тщательно выбирал себе команду, почему тогда в критической ситуации ты не способен на них положиться? — Но вдруг всего одна деталь… — Это перфекционизм, Гавриил! Это ту мач! И вообще, ты говорил, что восхищаешься мной? Так вот: я очень часто хрен на всё забираю, и оно всё равно работает прекрасно! Гавриил вздохнул. — Тебе так можно, у меня так не получится. Как только я хоть что-то отпускаю — всё рушится. — Тогда проанализируй, чего не хватает, чтобы оно работала без тебя. Градусник запищал, Вельзевул вытащил его из-под чужой руки и нахмурился. — Тридцать восемь и два. Ты никуда сегодня не поедешь, Гавриил. Мужчина нахмурился. — Почему? В аптечке есть жаропонижающее. И вообще, это должно быть какая-то ошибка. Не может быть у меня температуры, я себя прекрасно чувствую. — Ты горячий, очевидно у тебя температура. Таблетки я тебе не дам. Лежи болей по нормальному. — У меня встреча в семь, я съезжу, проведу и вернусь. Завтра могу немного расчистить график, мне некогда болеть, Вельзевул. — Может тебе и жить некогда? Гавриил вздохнул. — Я не могу её отменить. Даже если бы хотел. — Даже если бы тебя машина переехала? — Если не очень серьёзно, я бы вызвал такси до работы. Вельзевул сощурился. — Есть правила проведения массовых мероприятий, если ты болен и суёшься к другим, ты рискуешь их заразить. — Это так не работает. Человек заболеет, только если сам этого захочет или нуждается в этом, как в трансформации своей личности. — Да? — Вздёрнул брови Вельзевул, — тогда какого хрена ты тогда боишься микробов, требуешь от меня справки и при любом удобном случае — моешь руки, а то и полностью всё тело. Два раза? Гавриил закусывает губу. — Это другое. Дело даже не… микробах. Я просто… ощущаю себя грязным. И не могу трогать то, что я ощущаю грязным. — То есть ты меня ощущаешь грязным? Мужчина замешкал. — Дело не в тебе, — отвёл он пристыженно фиолетовый взгляд в сторону, — Дело… во мне. Это просто ощущение. Но если сделать некоторые действия — оно исчезает. — Ты когда-нибудь дойдёшь до психолога со всей этой херней, а, Гавриил? — А ты? — вздёрнул бровь мужчина, — ты долбанный миллиардер, а живёшь так как будто работаешь на заправке кассиром! — зло выдал он в конце. Вельзевул закатил глаза. — Я беспокоюсь за тебя. — Ты меня провоцируешь, а не беспокоишься, — встал Гавриил с горяча с постели, и у него резко закружилась голова. Вельзевул в него аж вцепился, когда заметил, что того зашатало. — Нет, Гавриил, — спокойно выговорил Вельзевул, — я беспокоюсь. — Просто давление, надо не так резко, — приставил он руку к переносице и зажмурился, приходя в себя. Черноволосый вздохнул. — Я не хочу ни на что намекать, но тебе уже не двадцать лет, а в сорок пять свои приколы. — Намекаешь на то, что я уже слишком старый, да? — нервно выдал Гавриил. — Нет. Я так не считаю. Но. Я боюсь тебя потерять, если ты так продолжишь относиться к собственному здоровью. В двадцать организм нам ещё всё прощает — но чем старше становишься, тем страшнее последствия разных поступков. То есть. Не надо испытывать судьбу в те моменты, когда тебе действительно плохо. Это может из херни перетечь в настоящую катастрофу, — чуть сглотнул Вельзевул под конец. — И это говорит мне человек, который пренебрегает своим здоровьем двадцать четыре на семь? — закатил глаза Гавриил. Вельзевул снова вздохнул и взял чужое лицо в свои руки. — Да. Говорю. Потому что я уже не «такой». Ты учил ценить себя. Учил меня наслаждаться большим, заняться своим питанием и поменять бутылку на спорт, — выдал ему без зазрения совести Вельзевул, — ты учил меня, что если не остановиться сейчас, потом будет уже поздно. Что есть точка невозврата и весело — сейчас. А потом я буду жалеть, что мне было весело только именно «так», а другого, более возвышенного и долговечного я так и не смог отыскать в своей жизни. Что если мне плохо уже сейчас — то со временем станет только хуже. Именно ты убедил меня, что я себя разрушаю. Что это не жизнь, а выживание. Ты — Гавриил. Поэтому блядь, какого сука черта ты сам делаешь абсолютно противоположное тому, чему меня учил всё это время? Где твой принцип: сначала я, а уже потом все остальные? Где он. Гавриил? Мужчина отвёл взгляд в сторону. — Где-то, — тихо выдал он. — Какого хрена ты постоянно игнорируешь свои настоящие чувства и пренебрегаешь своим здоровьем? Как ты можешь говорить про честность, если больше всего лжёшь сам себе? Тебе не грустно, что сейчас, когда тебе реально плохо, ты даже не способен хоть на секунду задуматься о том, что ты важнее любой работы и любых сука встреч! Гавриил в итоге ничего не ответил. Чуть шагнул назад и так и лёг голым на постель откинувшись на спину. Он молчал и пялился в потолок. — Ты стал более аргументированно общаться со мной, — выдал он сквозь тишину. Вельзевул всё ещё хмурился, пытаясь понять чужое состояние. — Ты по другому не понимаешь. Пришлось научиться. — Мне грустно, но. Я не могу не поехать. — Что изменится, если ты не приедешь? — Там важный договор. Мы готовились полгода к его заключению. Важно моё присутствие. — Ну хочешь, я поеду вместо тебя? Гавриил хмыкнул. — И как ты это видишь? Директор другой компании приезжает на стрелку вместо меня? — А что такого? Я по-дружески. — У тебя нет полномочий, Вельзевул. — Но они-то не знают. Да брось — это всё брехня, мои друзья иногда подменяли меня на встречи и ничего. — В мире бизнеса так не работает. — У меня работает, — расставил руки в стороны Вельзевул, — всё работает. И легко. — Ты — исключение. Если кто-то узнает, то это ещё хуже, чем если бы я не пришёл. — Я не исключение, я просто действую по-другому, вот и всё, — присел на кровать Вельзевул, ему уже становилось немного холодно без одежды. Гавриил задумался. — Мы можем поехать вдвоём, вот что, — выдал он ему свою мысль. — Прикроешь меня если что. — Боже Гавриил, с твоим гиперконтролем только застрелиться. — Я и завтра не могу болеть, завтра тоже куча дел. — Я согласен отпустить тебя только сегодня под моим строгим надзором. Но завтра… завтра я привяжу тебя к кровати, и ты никуда не пойдёшь. Понял? — Ну. Посмотрим. Вельзевул закатил глаза. — Я вызову бригаду врачей, и мы тебя скрутим. Обещаю. — Так себе обещание. — Давай оденемся — холодно. — Мне жарко. — У тебя температура, ясен красен, тебе жарко! Но одеться всё равно нужно, и потом я тебе пойду чаёк заварю с лимоном, это я умею. Вельзевул подошёл и стал натягивать на Гавриила трусы, тот стал сопротивляться. — Я и сам могу. — Ты меня не спрашиваешь, просто сразу одевать начинаешь, так что лежи и наслаждайся. Всё. Моя очередь. Мужчина вздохнул и отстал от черноволосого, тот довольный закончил дело и вытащил штаны из шкафа. — Это выглядит смешно, — все же вставил своё слово Гавриил. — Я не знаю, как это выглядит. Я не оцениваю, я просто хочу тебя одеть, и мне это нравится, — пожимает Вельзевул плечами. — Я так любовь к тебе проявляю, дай короче мне просто тебе сделать приятное, раз ты решил на свой страх и риск переться на работу, не усугубляй хотя бы своё состояние сейчас. — Ты меня правда, любишь? — уточнил Гавриил. Вельзевул натянул первую штанину. — Ну. Да. Сам в шоке, если честно. Гавриил чуть приподнялся, помогая черноволосому натянуть на себя одежду. — Ты ведь… мне не изменяешь? Вельзевул аж брови шокировано приподнял вверх. — Нет конечно. Ты… с чего вдруг? — Просто я подумал. Я старался быть честным с людьми, но… обычно. Это оборачивалось для меня тем, что остальные использовали это против меня. Я никогда не солгу. Сделаю так как будет лучше для всех. Но в итоге. В дураках всегда остаюсь я. Во всех случаях я никогда и ни за что не подумал, что ты или кто-либо другой из моих партнёров мне изменяет, но это моё восприятие. Для меня — это не норма. Я никогда не подумаю в эту сторону. Но другие «позволяют» себе. И я… — он сглотнул. — Я подумал. Вдруг ты и здесь мне… врёшь. Я не различаю ложь, Вельзевул. Я её не чувствую. Я не умею лгать. — Умеешь, — вздохнул черноволосый, — просто не окружающим, а себе. Ты лжёшь себе Гавриил, а это намного больнее, чем лгать окружающим. Ты по сути остаёшься без защиты. Никогда не можешь себя спрятать куда-нибудь, если тебе неприятно. Ты запрещаешь себе испытывать тяжёлые и глубокие эмоции, потому что убеждён, что потом придётся на вопрос «а что ты почувствовал?» Доставать это. А доставать тебе больно, потому что тебя отвергали за это много раз. Поэтому ты предпочитаешь даже внутри не испытывать это. Но на деле. Ты можешь просто не говорить. Мне и остальным. Для начала просто пожить со своими эмоциями и оставить их для себя. Ты не обязан говорить всё, если не хочешь. Понимаешь это? Гавриил молчал. — Нет. Не понимаю. Как можно быть честным, если ты постоянно лжёшь? — Честность такая штука Гавриил, что одного она может сделать калекой и глубокого порезать, как сделали с тобой, а другого наоборот спасти. Честность — это остро заточенный нож. Честностью убивают или обезоруживают. Нужно быть сильным, чтобы выдержать Честность. Но никогда не стоит в неё лезть, если ты внутренне не готов, иначе она разрушит тебя ещё больше. И это будет «иллюзия» честности. Твои собственные кандалы. Чтобы быть честным, Научись сначала хорошенько лгать. Ложь — это лучшая защита от окружающего мира, чтобы внутри тебя остался ты сам. Чтобы ты понял какой ты, и когда поймёшь, начинай показывать, но уже без стыда. Иначе. К тебе всегда будут приходить какие-то обмудки и постоянно тебя ранить, потому что приходят к тому, кем ты притворяешься, а не к тому, кем ты являешься. — И каким я тебе больше нравлюсь? — Живым, Гавриил. Когда говоришь как есть, но не притворяешься, что тебе не больно. Ты ведь лжёшь себе и не понимаешь этого, а я это вижу и мне тоже больно. Перестань себе лгать и лучше расставь границы с миром. Ты заигрался. Чем больше я узнаю, какой ты на самом деле, тем больше я тебя люблю, поэтому мой максимум измены тебе — это бутылка с алкоголем, но я задумался над тем, что сбегать от тебя «так» — это не решение. Но если я буду чувствовать себя не безопасно я солгу в моменте, чтобы потом когда я буду готов — выйти с тобой на Честность. Для меня это тоже все нелегко. Мне тоже страшно, Гавриил. Каждый день. Я боюсь не соответствовать твоим стандартам. — У меня есть стандарты? — нахмурился мужчина. Вельзевул открыл рот и задумался. Помолчал какое-то время. — Вот ты сказал и я теперь… не знаю, — неловко выдал он. — У тебя есть стандарты? По каким критериям ты влюбляешься в людей? Гавриил вгляделся в потолок. — Ты влюбляешься в людей по критериям? Вельзевул снова помолчал какое-то время. — Ну, эм… кхм, — он сглотнул, — меня трогает что-то нетепичное. — Если я перестану соответствовать твоим критериям — ты меня разлюбишь? Черноволосый закусил губу. — Да нет же… простотв начале я… ведь не знаю какой ты. Я смотрю на внешнее. Внешнее — меня зацепило. Мол знаешь. Я всегда хотел заобщаться с тобой теснее, потому что для меня ты был ну вообще не понятный. Я копал под тебя инфу пытался разобраться в твоём мышлении и всё равно не понимал. Из того что я понял: ты никогда бы так не поступил. — Как так? — Не привёз бы пьяного незнакомого мужика к себе домой. — Мы были знакомы. — Но не были никогда друзьями. Ну. Как бы. Деловые партнёры? — Ты всем кричал на мероприятии что мы чуть ли не кровные братья, — закатил глаза Гавриил. — Кхм. Ну это я уже под шафе был. Наговорил лишнего слегонца. — Я тебя ненавидел в тот день, — сорвалось с губ Гавриила, — ты испортил мой самый любимый и дорогой костюм и на машине неделю не мог ездить, пока её не вычистили вдоль и поперёк. Вельзевул хмыкнул. — Но всё равно ведь. Не бросил на обочине. А мог. — Я так никогда бы не сделал. Минимум бы вызвал скорую. Черноволосый захихикал. — Ну вот поэтому я в тебя и влюбился. — Это базовая помощь человеку. Все так делают, Вельзевул. Черноволосый покачал головой. — Не все. Гавриил. Далеко не все. Меня и пьяным у бортика бассейна оставляли и просто в каком-то лесу у заброшенного стремного дома. В чём я был и в каком состоянии я описывать не буду, а то тебя затошнит, — ухмыляется он. — Много чего было так что. Меня цепляет доброта в мою сторону. — Она по умолчанию должна быть в твою сторону. Вельзевул облизал зубы за губами. — Знаю. И этому ты тоже меня научил. Поэтому давай ты потихоньку будешь строить своё безопасное место в голове, а когда будешь готов: поделишься им со мной лично. Ладно? А я подожду. Столько сколько потребуется, — осторожно провёл пальцами по чужим волосам Вельзевул. — Мне когда-то сказали, что я слишком правильный. Ты тоже так считаешь? — Нет, — удивился черноволосый, — правда в начале… — натянул он на себя наконец-то трусы и вытащил чужую футболку из шкафа, — казался таким. — Со мной однажды расстались, потому что я был слишком идеальным. Слишком правильным. Слишком внимательным. Слишком аккуратным. Слишком любящим и. Слишком честным. Вельзевул напялил на себя зелёную футболку, которая явно была ему велика. — Мне кажется дело не в том, какой ты был, а в том, что в тебе не было тебя. Поэтому может. И пошёл основной конфликт. Гавриил нахмурился. — Может все эти люди никогда и не любили меня на самом деле, — выдал он озадаченно эту мысль, — и они просто… притворялись, что любят меня? Просто потому что со мной было… удобно и хорошо? А как только перестало быть, то… Пару слёз стекло с краешек глаз к ушам. Он резко зажмурился и замолк. — Гавриил… ну. Это тоже опыт. Как оно было на самом деле не узнать, но. Важно понять и принять свои чувства во всех этих ситуациях, а не делать вид, что тебе было не больно. — Я и не делаю, — тихо прошептал он и притянул руку к глазам. Вельзевул вздохнул и взял его за вторую свободную, погладил. Обнял, прижал пальцы к губам. — Я с тобой, можешь чувствовать всё, что захочешь. — Не могу. Вдруг ты также. Как и… — он запнулся, голос дрожал, — как все они… просто потому что со мной снова что-то не так. Я какой-то не такой. Как я могу показывать себя, если я не уверен, не будет ли после этого всего — наша с тобой последняя встреча? Сегодня ты здесь, а завтра ты предпочтёшь кого-то другого, не такого «идеального» и «слишком серьезного» как я. — Я не могу тебе ничего обещать, но. Могу просто продолжать быть рядом и разговаривать с тобой, если вдруг что-то пойдёт не так, потому что я уже понял, что общаться с тобой — безопасно, Гавриил. — Голова болит, дай мне что-нибудь из аптечки, — попросил его мужчина. Вельзевул поцеловал его руку ещё раз и осторожно положил её на чужую грудь. — Ладно, — слез он с постели, — скоро вернусь. Гавриил ничего не ответил, только ещё больше закрыл лицо рукой. Черноволосый вздохнул и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь до щелчка, и после ещё очень долго делал вид, что ищет нужные ему таблетки, оставляя Гавриилу столько времени, столько тому нужно было сейчас — чтобы выразить то, что он не способен был показать Вельзевулу. Не сейчас. И потому он делал вид, что ничего не слышит по ту сторону двери. Ни всхлипов, ни рыданий. Эта часть чужой души, о которой Вельзевулу можно будет потом соглать, он разрешает. Лишь бы не ранило ещё больше. Если Гавриилу нужно пространство, он его даст. Черноволосый вздохнул, в глазах у самого защипало, и наконец-то поставил чайник. Кажется, он обещал Гавриилу чай.