***
— Ну, что, Гавриил, отпразднуем твой День Рождения наконец! Пятнадцать лет — уже совсем взрослый! — захлопала в ладоши его мать. Все подняли бокалы, затем послышался звон. В этом огромном помещении эхо особо отражалось от каждого уголка. — Ах, Гавриил, как у тебя дела в колледже? — мягко спросила его бабушка. Парень уже было открыл рот, но кое-кто другой его опередил. — Ой, у него всё отлично, вызвался старостой, отлично учится и совсем недавно получил первое место в олимпиаде по математике! — Ох, какой молодец, — улыбнулась пожилая женщина, — а как у тебя дела на личном фронте? — подмигнула слегка она. — Ему такое не интересно, — строго отвесила мать, снова опередив Гавриила, — в приоритете учёба, некогда думать о таких глупостях! Вот закончит, получит высшее образование, устроится на работу, добьётся успеха и тогда можно будет думать уже о женитьбе. А пока. Какой в этом смысл? Вот я вышла замуж, когда у Бернди совсем ничего не было и что? Зачем эта лишняя тяжесть женщинам? Лучше сразу подготовиться ко всему и сразу создать нормальную семью, — торжественно выдала она. — Ах, Тереза, дай своему мальчонке хоть слово сказать, вечно тараторишь, а ему и продыха не даёшь! — Да я всё про него знаю, — мягко улыбнулась она, — просто он слишком медленно разговаривает, я лучше всё скажу за него. Так быстрее. Гавриил за всё это время проглотил просто невероятное количество мыслей, переживаний и каких-то странных чувств. Где-то душило, но он не понимал где. — Всё у меня хорошо. Бабушка, — наконец-то улыбнулся он легко. Насколько это вообще было возможно для него, но. Мать, кажется, сейчас была отвлечена и не видела, как всего на пару мгновений он заволновался. Всё было хорошо да. У него всегда должно быть всё хорошо, никто и никогда не должен подумать будто бы это не так. — Я отойду. Если вы не против. На пару минут и вернусь. — Гавриил! Ну как так — это ведь мероприятие мы устроили специально для тебя, — улыбнулась его мать. — Я в уборную. Можно? — тихо и пристыжено спросил он. Женщина властно смерила его взглядом. — Иди, только не задерживайся. И не забудь помыть руки. Два раза. Я проверю. Он кивнул и осторожно встал из-за стола. После чего удалился. Был кое-кто, кто ему на самом деле нравился, и больше всего на свете Гавриил боялся, что она однажды об этом узнает. И спросит его. Так уже было. Однажды. В классе пятом, кажется. Тогда ему понравилась одна девочка… Какой же ему после этого устроили скандал дома. С обвинениями в его адрес, что он точно после этого бросит учёбу, пойдёт во все тяжкие и вообще зачем-то рассказали про секс и нежелательную беременность со второй стороны, к которой он впоследствии может быть причастен. После этого Гавриила как отрезало от любых эмоций в сторону противоположного пола. Да и вообще чувство влюблённости его стало пугать, если приводило к настолько фатальным последствиям. Поэтому он просто поддерживал легенду идеального ученика и ждал, когда наконец его от всего этого отпустит. Однажды ведь должно же когда-нибудь отпустить?***
— Эй, Гавриил, может… выпьем сегодня, раз я в кой-то веки вытащил тебя сюда? — Извини, но, скоро уже десять и мне будет пора. — Да брось! Тебе уже двадцать, неужели твоя мать до сих пор до тебя доёбывается? Парень слегка сморщился. — Подбирай выражения получше, прошу. Просто, завтра рано вставать. Лучше быть вовремя. — Эй, кстати, ты кажется отказал Роуз на той неделе, в чём причина, она ведь вроде вполне порядочная. Тебе такие нравятся, разве нет? Гавриил слегка застенчиво улыбнулся. — В этом году диплом. Мне не до этого. — А когда будет до этого? — вскинул плечами черноволосый. — Когда получу диплом о высшем образовании. — Пф-ф-ф! К тому времени уже всех девок разберут и останутся только страшные! — Моя любовь всегда меня найдёт, — осторожно улыбнулся Гавриил. — Лучше сейчас заняться учёбой, другого шанса не будет. — Ну смотри, как знаешь, — отпил из бутылки Рафаил и поставил ту на подоконник окна. Свет фонарей пронизывал это сакральное, закрытое от всех помещение в виде кладовки с растениями и огромным окном с выходом на крышу. — Так и вся жизнь закончится, Гавриил, если не научишься жить для себя. Парень нахмурился. — Я живу для себя. — Не, для Неё. Для себя не живёшь. — Просто. В последнее время ей стало хуже, я не хочу её нервировать ещё больше. Позавчера мы вызывали скорую, её состояние совсем ухудшилось… — Прямо в тот самый вечер, когда тебя позвали на собеседование стажером в одну очень крупную и престижную компанию? — Здоровье матери для меня важнее, Рафаил, — улыбнулся Гавриил весьма вежливо. — Скорую могут вызвать и другие. — Мама очень расстроится, если я не буду в этот момент рядом с ней. — А месяц назад? Тебя вызвали к губернатору отметить за заслуги, и именно в этот момент она поскользнулась и свернула себе ногу. — Ты обвиняешь мою мать в том, что она просто случайно упала? — строго вздёрнул он брови вверх. — Нет, но. Ты крутой, Гавриил и мне как твоему другу, не нравится, что ты отказываешься от таких возможностей в пользу своей матери. Ты ведь не на неделю пропал. Всего пару часов. Закончил бы дела и всё. — На самом деле… — Гавриил опустил взгляд, — я вчера задумался о том, что бы взять академический отпуск, ибо я не успеваю всё сразу и одновременно. — Что?! Да у тебя лучшие рекомендации! На нашей защите будет сам директор СС Group!!! Это такой шанс, Гавриил! Такое выпадает раз в десять лет! — Я знаю. Но. Вдруг ей станет хуже? Жизнь длинная, я ещё получу своё. Рафаил вздохнул. — Просто пообещай, что однажды ты перестанешь себя предавать. Пожалуйста. Гавриил мягко ему улыбнулся. — О чём ты? Я никогда себя не предаю. И через две недели он взял академический отпуск.***
— Мне не нравится это старая кошёлка, — дрожащим голосом произнесла женщина. — Она не будет твоей женой, Гавриил. Она просто ужасно омерзительна! — Мама, ты её ещё даже не видела, — вежливо парировал мужчина. — Да что мне там смотреть! Я знаю, каких ты обычно выбираешь! Все они вечно какие-то кривые, нормальных я у тебя ещё не видела просто ни разу! — У неё высшее образование как и у меня, и она усиленно повышает квалификацию сейчас. — Напомни, кем она работает? — Психологом. Женщина скривилась. — Разве — это профессия? Людям что делать больше нечего? С такой ты не создашь нормальной семьи, такие слишком много думают о себе и в дом ничего не несут! Одним словом эгоисты! — Ещё она преподаёт танцы. — Танцы? Я занималась балетом большую часть жизни, вряд ли она знает, что такое настоящие танцы. Это целое искусство! Я знаю, как ко всему этому сейчас относится молодёжь, никакой эстетики, работы над собой. Двигают своими грязными похотливыми, мерзкими телами, а толку от этого ноль. Прославляют и пропогандируют своё внутренее уродство. — Я уже сделал ей предложение. Женщина сморщилась. — Вот так ты теперь делаешь, да? Моё мнение для тебя больше не важно? Я больше не нужна тебе, да? После всего, что я для тебя сделала, Гавриил?! — Я буду навещать тебя как и прежде: вторник и четверг, я стараюсь к тебе заезжать после работы, если получается пораньше освободиться. — Ты ездишь ко мне как по какому-то расписанию! Что. В другие дни думаешь: слава богу, наконец-то можно от неё отдохнуть, избавиться? — В другие дни у меня работа до десяти, — честно ответил ей Гавриил. Мягко, но внутри него не было ни одной эмоции, кроме бесконечного чувства вины, которое он тоже уже практически за собой не замечал, оно просто срослось с ним и было всегда. Оно олицетворяло то, каким он был там внутри, спрятанный от всех и даже от самого себя. — А ты ложишься спать пол десятого. — Какой ужас, скажи им там всем, чтобы заканчивали пораньше! Это ведь не нормально. У всех должен быть рабочий график до шести! Что, и в субботу с воскресеньем у тебя так же?! — Нет. Но. Мы проводим выходные обычно вместе. С моей будущей женой. Женщина снова скривилась. — Променял меня на неё значит? Вот как? Ну иди. Убирайся вон из моего дома! — Если я смогу, я приеду к тебе в эти дни. — Не надо, — фыркнула она, — всё с тобой ясно, чужие люди тебе важнее родной матери. — Она не чужая, она моя будущая жена. — Она мне не нравится! Если ты на ней женишься — ты для меня умер, Гавриил, я вычеркну тебя из наследства! И будешь ты теперь сам по себе! Мужчина чуть приподнял вверх свои брови. Он слишком устал выслушивать одно и тоже день ото дня, но даже в этом он боялся себе признаться. Мюреэль ждала его дома и ждала его окончательного решения, и он впервые встал перед дилеммой, почему нельзя выбрать их обеих. Почему он вынужден выбирать кого-то одного. После стольких лет тяжёлой работы, постоянных поисков себя, выборов в сторону матери, почему даже сейчас он должен отказаться от кого-то, кого он любит в пользу другой своей любви. Разве Любовь вообще должна выглядеть так? — Я уже сделал предложение, это будет не красиво отказать сейчас, — медленно выдал он. — Мы планируем свадьбу в Лос-Анджелессе. Я пришлю тебе приглашение. — Убирайся вон из моего дома! — выкрикнула она. Гавриил вздохнул и молча встал. — Ты лжец, Гавриил, — кинула она ему вдогонку, — ты всегда мне лгал, что любишь меня, потому что при первой же возможности предпочёл чужого человека родной матери! — Тебе никто и никогда не нравился, из тех, кого я тебе представлял, — развернулся к ней мужчина, не сдержавшись. — Потому что все они были из неблагополучных семей! Я лишь беспокоюсь о том, чтобы у тебя была хорошая женщина, нормальная, Гавриил! Те, кого ты выбираешь, в большинстве своём отбросы общества! — Я расстался с тремя женщинами ради тебя! — расставил он руки в стороны, — я отказался от карьеры в компании, о которой всегда мечтал, чтобы ухаживать за тобой! Я выучился на профессию, которую хотела ты! Я дружил с теми, кто нравился только тебе! Я не поехал на выпускной, потому что тебе стало плохо! Я был идеальным для тебя всегда! Ничего лишнего, ничего не правильного! Даже Мюриэль такая, как нравится тебе! Но даже сейчас ты всё равно чем-то недовольна, ты всё равно к чему-то прикапываешься! — Значит это я плохая, да? — аж опешила женщина. — Я испортила тебе твою жизнь, да? Я самая ужасная мать, да? Из-за меня твоя жизнь такая? Гавриил запаниковал снова как тогда, когда ему было ещё только двенадцать, он почувствовал себя настолько маленьким и ему стало ужасно стыдно за тот гнев, что он сейчас испытывал. — Нет, ты не ужасная. Я имел в виду. Что. Я всё делаю так. Как ты просишь. Я очень тебя люблю. Но. У меня есть своя жизнь и я хотел бы выбирать… — Что выбирать? Падаль всякую? Ты всегда был ужасен в своих вкусах! Я пыталась тебе привить их нормально, но ты так и не усвоил, что такое настоящая, истинная, гармоничная красота, ты всегда выбираешь уродство, как бы я не старалась до тебя донести, в чём именно выражается Бог, что такое действительно красота. И я не знаю, что мне сделать ещё, и кому молиться, чтобы ты наконец прозрел. Твой выбор всегда скверный, если бы я не вмешивалась каждый раз — ты бы уже пострадал, на лице всех этих женщин написано, что они бросят тебя обязательно, предадут, Гавриил, я много раз знакомила тебя с нормальными женщинами, почему ты всё равно выбираешь это уродство? Гавриил вздохнул. — Может я просто уродлив душой, и мне не суждено находить нормальных? Женщина хмыкнула. — Не рушь себя ещё больше, Гавриил, переезжай ко мне. Она тебе не нужна. А нормальную ты ещё найдёшь. Они никогда не будут любить тебя так, как люблю тебя я. Мужчина замер. — Ты правда меня любишь? — Правда. Больше всех, Гавриил. Ты мой самый любимый мальчик, самый-самый. Я люблю тебя больше всех. Оставайся. Ну же. Хочешь, я обниму тебя? Мужчина опешил, но подошёл к ней, женщина его обняла. — Вот так, ты мой самый любимый сын. Так что оставайся, я буду готовить тебе твои любимые оладушки по вечерам. А с утра яичницу и бутерброд с плавленым сыром. — Тебе тяжело ходить. — Ничего, я потихоньку, ради тебя. — Не стоит, я сам. — Нет-нет, я же очень сильно тебя люблю, ты только. Переезжай ко мне. И я буду всегда-всегда рядом с тобой. Я никогда тебя не брошу, Гавриил. Никогда. И мужчина сглотнул. — А что будет, если я уйду? — Ну тогда мне будет очень грустно и больно, я буду ужасно страдать. Я постоянно страдаю без тебя, мне очень-очень плохо. Ты единственный, кто у меня остался. Может я умру уже завтра. Я не хочу умирать в одиночестве. Пожалуйста не оставляй меня одну! — заплакала она. Гавриил вздохнул. — Я подумаю. И женщина мягко улыбнувшись поцеловала его в лоб, как когда-то делала это в далёком детстве так, как Гавриил всегда мечтал, спустя много-много лет выжиданий её любви. И это был тот самый момент, когда он снова решил остаться.***
— Что ж, рад отпраздновать юбилейную дату для нашей фирмы. Пять лет на рынке, друзья. Вы замечательно справляетесь, — поднял бокал шампанского вверх Гавриил, лучезарно улыбаясь. Он стоял на сцене, а перед ней стояло около сотни человек, на столиках была еда, а официанты разносили бокалы с шампанским. Все подняли бокалы и дружно крикнули «ура!» После этого Гавриил сказал ещё пару слов, затем было награждение лучших сотрудников и после, он спустился уже ко всем остальным. Он держал лицо перед всеми, как и всегда, и потому, если и кто с ним разговаривал, то только на высокоинтеллектуальные темы. И вот в какой-то момент вдруг зазвонил телефон. — Да слушаю. — Гавриил. Ты где? — Сегодня день рождение моей компании, мам. Я праздную. — Сегодня четверг! Как ты мог не приехать ко мне в четверг! Теперь я не смогу уснуть и у меня снова будет из-за тебя бессонница! — Я приеду после. — Если не успеешь до двенадцати, то у меня разболится голова! — Я и так не собирался задерживаться, — спокойно ответил мужчина. Я заеду к тебе обязательно. — Опоздаешь, больше никогда не возвращайся! — бросила она трубку. Гавриил вздохнул. Внутри было ровно, но всего на одну секунду ему захотелось кого-то убить. Это было эфемерное чувство, еле осязаемое. Он даже его не понял. Не осознал. Ещё час он улыбался всем и каждому, и к одиннадцати, поблагодарив всех, отправился на парковку к своей машине. В телефон снова раздался звонок. — Гавриил! — Рейчел? — удивлённо вскинул брови мужчина, — что-то случилось? — Ничего, просто ты меня… достал, — выговорила она явно заплетающимся языком, — ты когда будешь дома? — Через полтора часа, мне нужно заехать к матери. — О боже. Опять она! Ты ещё не устал так часто к ней ездить?! Я еле уговорила наконец-то тебя перехать жить в нормальное место! — Да но. Ей плохо, я загляну на пару мгновений и сразу к тебе. — Тряпка! — бросила она трубу после. Гавриил вздохнул и поехал к матери. Наудивление он обнаружил, что она к тому моменту уже наконец уснула. Будить эту женщину он не стал. Самое страшное для него всегда было её нечаянно разбудить, поэтому он заехал на заправку и решил прикупить себе воды. Слишком уж его мучала жажда. До дома было минут пять езды, поэтому он в спокойном темпе открутил крышку бутылки и отпил немного воды. И, подъехав к дому, завернул на парковку и поднялся к себе в квартиру. Когда он вошёл — везде горел свет. — Рейчел, я дома, — коротко произнёс Гавриил. Но в ответ ему была тишина. Тогда он, чуть хмурясь, заглянул сначала на кухню, там кипела кастрюля с брошенными в неё тигровыми креветками, мужчина внимательно в нее всмотрелся и выключил, затем он проследовал в ванную, там была разбросана в стиле Рейчел одежда. В гостинной была открыта бутылка вина и кое-что ещё лежало рядом в виде белого порошка. Гавриил нахмурился и направился в спальню, предвкушая худшее состояние своей жены. Однако, когда он отворил дверь — там её тоже не было. На кровати валялась пицца, а ещё почему-то было холодно. Гавриил поднял взгляд и увидел распахнутое настежь окно. Он сначала ничего не понял, от чего-то его просто бурным потоком захлестнула паника, мысли никак не складывали в логичную цепочку, и он просто очень медленно подошёл к окну. А затем наклонившись в самый низ и внимательно присмотревшись, он увидел её.***
— ГАВРИИЛ! НУ! ОЧНИСЬ! — кто-то очень навязчиво плескал его в лицо водой. Мужчина сделал глубокий вдох и вцепился пальцами в человека перед собой. — Я здесь, я с тобой, — шептал такой знакомый ему голос, — успокойся, все хорошо. — Ве… Вельзевул? — Я, я, — хмыкнул черноволосый, — как ты? Тебя так внезапно рубануло, а потом ты разговаривал во сне и там что-то было нехорошее, потому что ну это… ты плакал. — Что? — удивился Гавриил, но с его глаз до сих пор стекали капли. — Мне надо померить тебе температуру, — коснулся губами его лба Вельзевул, — кажется, она снова у тебя поднялась. Гавриила колотило просто ужасно, он сжал зубы и сморгнул ещё пару слёз. Черноволосый нахмурился. — Что тебе снилось? — Прошлое. — Я могу как-то помочь? — Не стоит. — Ты так говоришь, потому что не хочешь, или потому тебе стыдно за свои эмоции? Гавриил сглотнул. — Мама снилась. Вельзевул чуть вздёрнул брови. — О, она, кстати, тебе звонила, раз десять точно. Ну я так просто в мобильник твой чуть заглядывал. Гавриил сморщился. — Я с ней больше не разговариваю. — И как давно? — Пятнадцать лет, — прикрыл он глаза и по его щекам скатилось ещё пару слёз. — Почему не добавишь её тогда в чёрный список? — Не могу. Тогда она не сможет мне больше звонить. Вельзевул цокнул. — Гавриил, если тебя это мучает, значит пора расставить границы. Ты меня этому научил. — Она позвонит и перестанет. Раз в месяц так делает. — И зачем тебе это? Она ведь сделала тебе очень больно судя по всему. — Да но. Так я знаю, что она всё ещё… жива. Черноволосый вздохнул и достал таблетку. — Выпей, пожалуйста, — протянул он ему бутылку с водой и таблетку. Гавриилу почему-то стало очень плохо сейчас от вида бутылки. Но он все равно из неё выпил. — Что не так? — внимательно всмотрелся в суетливые фиолетовые глаза Вельзевул. — Меня сейчас вырвет, кажется, — прокомментировал Гавриил, держа эту несчастную бутылку в руках, взгляд его выражал полный шок. — Что тебя?.. И мужчина, выронив бутылку, приставил руки ко рту в паническом ужасе. Вельзевул оперативно подхватил его за плечи и потащил в сторону ванной. И через пару мгновений Гавриила действительно вывернуло. Чем-то, что они, кажется, ели вдвоём на ужин. А затем ещё раз и ещё. Вельзевул осторожно провёл рукой по широкой спине. — Ты… как? Поедем в больницу? Руки у Гавриила ужасно тряслись, как и все тело. Он покачал головой. — Мне лучше. Мужчина прополоскал рот, затем ещё раз. Взял щётку, почистил зубы. И ещё раз. Вельзевул молча за всем этим наблюдал. — Как ты себя чувствуешь? — Не могу сейчас смотреть на бутылки. Убери их пожалуйста. Просто… просто не могу. Я сразу вспоминаю её, — шокировано выдал он. — Кого её? — Мою первую жену, — дрожащими губами произнёс он. — Прости. Я не контролирую себя сейчас. Вельзевул нахмурился и оставил Гавриила в ванной, он убрал все бутылки, что попались ему сейчас на глаза и снова вернулся к нему. Мужчина стоял и бесконечно смотрел на воду. — Полагаю нужна новая… таблетка. Эту, кажется, ты не довёл до места назначения… — Давай, — смиренно произнёс он, и черноволосый дал ему ещё одну. Гавриил проглотил её, положив на корень языка. — Может скорую вызвать? Мужчина мотнул головой. — Не хочу. — Это не твоим желанием решается, — аккуратно подметил Вельзевул, — я очень сильно за тебя беспокоюсь, Гавриил. — Ты прав, — улыбнулся надтреснуто он, — я не понимаю, почему она до сих пор не в чёрном списке. Вельзевул чуть вздёрнул брови. — Ну у тебя есть свои причины на это… — Добавь её, пожалуйста. — Э-э-э, — протянул растерянно Вельзевул. — Ты знаешь мой пароль, просто добавь. Я не смогу сам. Я много раз пытался, но. Я просто… — он истерически рассмеялся, — НЕ МОГ БЛЯДЬ СЪЕХАТЬ ОТ НЕЕ НОРМАЛЬНО ВСЕ СВОИ ТРИДЦАТЬ СУКА ЛЕТ! — Взорвался он под конец, — Я ЕЕ НЕНАВИЖУ, НА КОЙ ЧЕРТ ОНА ДО СИХ ПОР МНЕ БЛЯДЬ ЗВОНИТ?! — ударил он со всей силы по зеркалу кулаком, то треснуло и пару остолков соскочили в раковину, по костяшкам растеклась кровь, с сжатых пальцев закапало. — Гавриил… — шокировано произнёс Вельзевул, ему стало страшно. Очень страшно. И не сколько за Гавриила, сколько за себя. — Отойди. Я себя не контролирую. Мне все внутренности по ощущению скручивает, — тихо прошептал он, приставив окровавленную руку к лицу. — Я её блядь ненавижу. Я хочу её убить. — Мне конечно… стремно, но я не ставлю тебя в таком состоянии. У тебя температура, тебя только что вырвало, ты словил жёсткий триггер и немножко на грани сумасшествия, а ещё порезал руку. Как минимум я проконтролирую, чтобы ты себя случайно не убил, — осторожно выговорил это черноволосый, его ужасно трясло, но он осторожно себе говорил, что Гавриил скорее вскроется, чем ударит его по лицу. Даже в таком состоянии. И ему очень нужна помощь сейчас, сбегать будет не правильно. Гавриил же не сбегал во все его ебанутые сука истерики. — Я тряпка, Вельзевул. Ебаная тряпка. Терпила. Я всю жизнь сука терплю. Всю нахуй долбаную сука жизнь! Вельзевул вздохнул. — Сейчас ведь не терпишь. Ты же с ней больше не общаешься, значит. Не такой уж ты и терпила. Губы у Гавриила задрожали, по щекам снова стекло много слёз. — Я устал, — тихо выдал он и, прислонившись к стенке, медленно по ней сполз, кровь капала на белый кафель и его чистую точно такую же белую идеально выглаженную рубашку, — всем подыгрывать, потакать, входить в доверие, вычислять, просчитывать, располагать, быть всегда первым, с кем-либо соревноваться, я устал следить, я устал всё контролировать, Вельзевул. В следующий раз я за тобой не приеду. Я больше не буду это делать, я больше не приеду за тобой — никогда. Если ты этого не захочешь. И если я буду настроен приехать за тобой вообще. Вельзевул открыл рот, потом закрыл, думать как-то не получалось. — Хорошо. Это здраво, если что. Ты не должен контролировать, что да как я там, я взрослый человек в конце-то концов. — Я тоже хочу, чтобы кто-то обо мне беспокоился, чтобы меня тоже кто-то искал. Взять вот так, уехать хер знает куда. Пропасть на неделю и не брать трубку вообще. Стал бы ты меня тогда искать, вспомнил бы хоть раз обо мне? Черноволосый закусил губу. — Ну да. Я бы как минимум забеспокоился. Это не в твоём стиле. У тебя ведь все по полочкам, по распи… — Я не хочу больше так жить, я устал! — закрылся руками Гавриил, прижав к себе колени. — Ну… не живи. Я не заставляю и вообще. Поддержу любое твоё решение, потому что твоё мнение очень важно. Гавриил молчал. Что сказать он не знал и потому выдал: — Вельзевул, ты красивый. — Э-э-э, — замешкал мужчина, — Спасибо? — Мне всегда говорили, что у меня дурной вкус, и я не умею выбирать, но. Ты эталон красоты. Ты самый красивый человек, которого я когда-либо встречал. Красивее тебя просто нет. Даже я не такой красивый, как ты. Вельзевул аж покраснел от этих слов. — Ты ну… чего это вдруг?.. — Дай мне телефон, — протянул в его сторону окровавленную руку Гавриил. Вельзевул сглотнул, но всё же притащил ему телефон. Мужчина взял его в руку, вздохнул, нашёл нужный контакт и с весьма безэмоциональным лицом добавил нужный номер в чёрный список. — Всё, — бросил он телефон в сторону, — пошла она нахуй, — тихо произнёс он, — я заебался от всего этого, — после чего вздохнув, прикрыл глаза. Вельзевул присел на корточки, и ещё пару минут они сидели так в тишине. — Можно я уже наконец обработаю твою руку? Вдруг там что важное пострадало? Поедем тогда в травмпункт. Гавриил молча протянул ему свою дрожащую руку, не открывая глаз. Вельзевул взял её и всмотрелся в порезы. — Пагодь, я за аптечкой сгоняю. Он притащил с собой перекись водорода и для начала просто протёр его руку, внимательно всматриваясь в каждый порез и выискивая случайные осколки, два небольших и вправду торчали в руке, их Вельзевул первым делом и вытащил. — Я не профессионал в таких делах, завтра вызовем врача на дом, станет хуже, позвоню сразу же. — Как скажешь, — смиренно произнёс Гавриил. — Ты как? — Я разбил зеркало. — Н-да это было конечно мощно, — хмыкнул Вельзевул. — Сблевал при тебе в раковину. — Я пару раз блевал тебе на рубашку и в салон твоего драгоценного вылизанного Майбаха. — Постоянно кричу и плачу, — вздохнул Гавриил. — Нет, это я постоянно кричу и плачу. И скандалы тебе устраиваю. А это так. Разок снесло. Ну второй раз. Ну бывает. Мы ведь не железные, верно? — неловко хихикнул он. — Порезал руку. — Раз в сто лет нужно же сделать что-то сумасшедшее? — обматывал вокруг его руки бинт Вельзевул. — Ты всё ещё любишь меня? — Да, — без сомнений ответил Вельзевул, а затем, выждав паузу, добавил, — только пожалуйста, запишись всё-таки к психологу или кому там хочешь, чтобы со всем этим уже наконец разобраться. Гавриил чуть цокнул. — Хорошо. Черноволосый завязал на его руке бантик и поцеловал чужую руку. — Ну вот и всё. Готово. Пойдём обратно в постель, тебе нужен покой. Гавриил. Пожалуйста. Мужчина вздохнул. — Я всё ещё злюсь, но не так как… — Ну вот злись лёжа, ладно? — протянул ему руки Вельзевул. Гавриил осторожно протянул свои в ответ. — Ладно. И черноволосый потянул своего мужчину обратно, уложив его на постель. — Захочешь чем-то поделиться, я рядом, — прошептал он возле его уха. — Мы ведь были на собрании. Мне это не приснилось? — Да. Съездили вместе. Всё хорошо, твой контракт подписали, но тебе все-таки стало хуже. — Прости. — Прощаю, — поцеловал Вельзевул его в лоб. И, пожалуй, вся прожитая жизнь Гавриила стоила того, чтобы наконец-то его целовали так. Вельзевул взял его осторожно за руку и придвинулся ближе. — Если я снова буду тебя контролировать — пристрели меня, пожалуйста, — тихо прошептал Гавриил. Черноволосый тихо засмеялся. — Ну, слушай, это твой способ выжить, я вот убегаю часто. Это тоже бесит, разве не так? — Иногда я хочу тебе за это набить морду, — честно признается мужчина, — я ненавижу это в тебе. — Прости, — просто выдохнул Вельзевул. — Иногда я завидую тебе, что ты можешь так. Я никогда и ничего не мог оставить, я должен был всё всегда решать сам. Мой отец тоже просто сбежал, потому что так было проще, а я так и не научился этому у него, — сглотнул он осторожно. — Ну слушай. Добавить в чёрный список — это тоже своего рода красивый побег, как и не общаться пятнадцать лет, так что. Ты научился. Вполне, — поддержал его Вельзевул, — просто не всё и сразу, Гавриил. — Иногда мне страшно, что она скажет что-нибудь такое, от чего я снова… вернусь. А я не хочу возвращаться, никогда. Больше никогда. Я слишком многое отдал в прошлые разы, я до сих пор не могу простить себя за это. Вельзевул завёл руки на чужие волосы. — Ну я тебе вправлю мозги, если что, — хмыкнул он, — вызову спасательную бригаду или типа того, не смогу как ты правда ворваться и утащить тебя в две руки, но пацанов найму, чтоб ты знал. Так что, если херню творить будешь, то ты под моим надзором, понял? Гавриил слегка улыбнулся. — Спасибо. — Как твоя рука? — Немного щипит, но уже не болит. — Хорошо, — поцеловал он его осторожно в висок. Вельзевул лежал, вслушивался в чужое мерное дыхание и сам потихоньку успокаивался, потому что и его самого, мягко говоря, коробило и трясло со всей этой ситуации. Из всего, что он понял так это, что у Гавриила жёсткая манипулятивная мать, от которой он все никак не мог избавится долгое время. И Вельзевул догадывается почему, ведь настоящий Гавриил слишком мягкий, всёпрощающий и добрый. Тот кто готов терпеть. И терпеть просто какое-то невъебенно долгое количество времени, пока ты не закинешься наркотой и не выйдешь в окно случайно, а он все равно продолжит терпеть дальше. Потому что самое сложное для него — это перестать себе лгать. Поэтому Вельзевул даже понятия не имеет, как практически все вертели им налево и направо, преследуя свои личные цели. Постоянно требовали от него чего-то невозможного, и он это выполнял. По нему видно, что выполнял, он очень исполнительный и ответственный человек. Он мог бы так ещё долго. Вельзевул вздохнул. — Гавриил, научись быть плохим. Жизнь станет сразу намного легче. — Я и так всю жизнь недостаточно хорош, — ухмыльнулся он, — куда уж хуже? — Не-не. Именно плохим. Тот кто поступает, как хочет сам. Не предавай себя ради других. Даже ради меня. Гавриил вздохнул. — Я слишком поздно понял, что значит не предавать себя. Слишком много воды утекло с тех пор. — Ну слушай. В итоге ведь ты добился своего? У тебя крутая компания, много денег, есть любимый мужик, ты стал проще и послал свою мать наконец-то нахуй. Перед тобой открыт весь мир, ты можешь всё. Просто, нужно было посмотреть как выглядит другая сторона медали, чтобы больше никогда туда не возвращаться. Чтобы быть уверенным, что ты поступил правильно. Гавриил вздохнул и зажмурился. Голос задрожал. — Но при этом, знаешь, я всё равно её очень люблю и временами, мне так хотелось ответить на её звонок, но я знаю, — он сморгнул пару слёз, — будет всё тоже самое, как тысячи тысяч раз до этого. Что я делаю все не так, что мой выбор не правильный, что я её предал и бросил, прямо как мой отец, что все мои женщины стрёмные, и я всё равно вернусь в конце к ней, что нет ничего важнее, кроме неё самой, и я ей по гроб жизни обязан за то, что она меня родила и заботились обо мне, что никто и никогда не будет меня любить, кроме неё и что я никому такой не нужен, особенно со всеми своими блядскими сука эмоциями, — надрывно рассмеялся он под конец, — почему после всего этого, я всё равно люблю её, Вельзевул? Я какой-то ненормальный, да? Я точно конченный, — положил он руку поверх глаз, сжав в кулак, чтобы прикрыть слёзы. — Я тоже свою люблю, не смотря на то, что она была конченной обосанной сукой, по другому сказать не могу, а мой батя был той ещё мразью. Ему, как бы это так выразиться. В состоянии аффекта под наркотой очень сильно нравились голые мальчики, — Гавриил с каким-то ужасом скосил взгляд на Вельзевула. — Ну и. Жизнь не сахар была, — рассмеялся черноволосый, — приходилось подстраиваться под это. Раздеваться… — он сглотнул, — но меня только трогали так. Аккуратно. Не подумай, что было что-то ещё. А маме просто… нравилось на это смотреть. У меня ещё брат был, ему не повезло больше… не знаю, честно говоря, что с ним стало и не желаю знать, когда мне нужна была помощь и я жил на улице, он просто от меня отказался. Так что… я много треша за жизнь повидал, но, знаешь, когда ты всех этих обмудков не видишь пару лет, вроде как и действительно снова любишь. Но не то, какими они были, а их какой-то светлый образ в башке. Поэтому, я думаю — это нормально любить их. Просто издалека. На расстоянии. Какой толк злиться и ненавидеть годами? В жизни есть намного больше приятных вещей и места для светлых новых воспоминаний, чем снова и снова возвращаться к прошлому. В конце концов его уже нет. Ты здесь и сейчас и сам решаешь как тебе жить дальше. Никого из тех, кто причинял тебе боль — больше в твоей жизни нет, а если вдруг появятся — ты знаешь цену предательства себя. Просто выбирай себя любимого и всё, и опирайся на поддержку своих близких. Знаешь, мои друзья не лучший пример, и они реально раздолбаи и местами уроды, но когда мне нужна была помощь, никто из них не отвернулся от меня, поэтому я действительно их ценю. — Прости, что запрещал с ними видеться, — вздохнул Гавриил, — ты можешь общаться с кем хочешь. Это твоя жизнь, Вельзевул. — И ты, Гавриил, — сглотнул черноволосый, — прости за Мишель. — Можно я тебя обниму? — Ну. Давай. И Гавриил хорошенько загрёб его своими руками, прижав к самому сердцу. — Я так сильно тебя люблю, Вельзевул. Ты бы знал. — Да я это… чувствую, — хихикнул он. — Поправишься, может отпуск возьмём? Уедем куда-нибудь. Сбежим? — Хорошо. — А куда хочешь? — Любое место с ценником от трех тысяч долларов. Вельзевул широко улыбнулся. — Тренируешь меня? — Надо жить, а не выживать, Вельзевул. — Да, — выдохнул он в чужую грудь, — тогда лучше от пяти тысяч долларов. Что б наверняка. Море? Горы? Что вообще хочешь? — Я хочу в Альпы, но я не против и просто побыть где-то ещё. — Тогда начнём с Альп, — улыбнулся Вельзевул. — А потом можно и просто пошататься по Франции. — Ага, — гладил Гавриил его очень бережно по волосам. — Знаешь что, Гавриил. — Что? — Ты самое лучшее, что у меня было в жизни. Мужчина аж замер от такого заявления, а его лицо покраснело ещё больше, но на этот раз уже не из-за температуры. — Мне кажется, ты преувеличиваешь. — Не, ты реально клёвый. С тобой можно постоянно расти вверх, учиться чему-то новому и реально жить в кайф. И ты реально умеешь любить. Я много встречал людей, но после тебя я понимаю, никто из них и близко не был к той искренней Любви, которую ты даёшь мне. Она какая-то что ли. Безусловная. Сначала мне казалось, что ты, если и будешь меня хоть когда-нибудь любить, то только, если я живу по твоим правилам. Однако как только я стал от них отклоняться и фигню всякую творить, ты стал наоборот чаще говорить, что любишь и ценишь меня. Ты не ругал, а пытался понять. Ты много сделал, чтобы сохранить нашу связь, а не разрушить и потихоньку, я стал верить, а может. Не всегда стоит сбегать? Иногда можно остаться и найти самое ценное? Так что официально заявляю, ты мой Джек пот, Гавриил. — Ты мой тоже. Спасибо, что ты есть. Вельзевул обвил его крепче. — Знаешь. Я хочу к тебе переехать или купить нормальную квартиру уже наконец. — Ты можешь сделать и то и то. Второе лишним не будет. — Отлично, подскажешь, какие хаты самые лучшие, а я выберу. — С превеликим удовольствием, Вельзевул, — погладил его с искренним счастьем Гавриил и поцеловал в макушку. И черноволосый улыбнувшись, устало прикрыл глаза первым. Он искренне желал, чтобы у них двоих уже перестало наконец болеть. Чтобы перестало мучить, чтобы осталось там. Далеко-далеко. Выплакать все слёзы, сжечь все мосты и больше не оглядываться. Никогда-никогда туда больше не смотреть. Потому что во всём этом больше не было смысла, потому что всё, что они уже могли бы — они перепрожили и допрожили, и теперь всё, что им вдвоём оставалось бы — это ЖИТЬ. Он притёрся носом к чужой груди. Однажды его перестанет так колотить. Однажды они перестанут быть такими порезанными так глубоко внутри, раскопают, обработают — и всё заживёт. Вельзевул точно знает, однажды там станет ровно, пусто. И очень тепло. Будет только яркий, сто процентный, чистый, исцеляющий, божественный свет. И золотым потоком он вознесёт всех и каждого к Творцу, закрывая все их старые программы, меняя временную линию и саму Суть. И душа будет петь чистым голосом, когда их вдвоём наконец отпустит, когда каждый наконец допроживёт СВОЁ и ПРОСТИТ. Вознося Благодарность за каждый прожитый этой земной жизнью урок. Когда-нибудь всё закончится, ведь даже сейчас уже потихоньку оно наконец-то близится к самому настоящему концу. Вельзевул это точно знает, ведь они вдвоём с Гавриилом выиграли в этой суровой и беспощадной, невезучий, вечно несправедливой жизни наконец-то ДВОЙНОЙ ДЖЕКПОТ.