***
Ночь пролетела слишком ярко и стремительно для них двоих, Михаил целовался, распускал руки, и вообще делал много всего того, что для красноволосого было такой редкостью, что, честно говоря, ещё и секс — был уже для него перебор. Он уже и так был выжат на чувства, оголён до невозможности, и всё было для него гипер. Люцифер раздвинул чужие ноги, нежно провёл рукой по внутренней стороне бедра, затем мягко поцеловал. Михаил прикрывал лицо руками, ему было стыдно, но он очень сильно держался, впустить его в себя ему хотелось больше, чем снова сбежать, огрызнуться или ещё что похуже. Красноволосый перевёл дух, взял в руки смазку и с наслаждением вошёл пальцами в Михаила. Люцифер был уверен — это сон. Не бывает так просто. Всё у них обычно через какие-то дебри с бесконечными лабиринтами и поворотами. Ему вообще каждый раз кажется, что это галлюцинация, когда он его трахает. Потому что столько лет краснозолотистый настолько искусно ему выворачивает мозги и ломает все его попытки во что-то нормальное, что Люциферу проще подумать, что он сошёл с ума. И уже очень и очень давно. — Помедленнее, я не успеваю расслабиться, — прошёптал Михаил. Красноволосый к нему наклонился. — Конечно, мой ясный свет, — поцеловал он его в лоб и значительно замедлился. Правда ненадолго — красноволосый знал одну лазейку. Потому Люцифер скользнул к чужому уху, прошептал что-то приторно сладкое, что искренне нравилось Михаилу, а затем, когда тот чуть более подрасслабился — завлёк его в поцелуй, заводя пальцы до самого основания. Иногда Люциферу хотелось плакать, искренне. Когда ему позволяли трогать это тело, столько целовать, сколько хотелось, облизывать, проявлять свою внутреннюю огромную нежность. Кажется вообще вся нежность и любовь, которая у него только существовала, он отдавал своему возлюбленному. Остальным так, оставались жалкие обглоданные кости его милосердия и временами усталость от проблем внутри их отношений, которые красноволосый игнорировал годами. Иногда его спрашивали, как там дела в личной жизни? И Люцифер, честно говоря, никогда не мог ответить однозначно, потому что расскажи он людям о том, что у него проблемы с сексуальной жизнью, с выражением собственных эмоций и вообще, кажется, у них созависимые отношения, наверное, первый совет, который он услышал бы это: что с его отношениями не всё в порядке. Что со всем этим, что он строил с Михаилом годами, что-то не так. Потому что всё на чём хотя бы мизерно держалась психика Люцифера, было убеждение себя, что хотя бы дома у него покой и идиллия. И плевать, что вообще-то бывает ему выносят мозг двадцать четыре на семь, а он этого даже и не замечает. Не замечает, как на самом деле от всего этого устал внутренне. Но видимо не так сильно, как был страх потерять Его снова. — Ты готов, мой ясный свет? — произнёс очень мягко Люцифер. — Да, попробуй, — сглотнул Михаил. Красноволосый провёл рукой по его члену, поцеловал в грудь и после, раздвинул ноги, предварительно всё подготовив, вошёл. Михаил, на удивление, сегодня не перечил даже здесь. То ли у него действительно что-то переменилось в ощущениях за последний их разговор, то ли ещё что, но он был намного спокойнее, чем обычнее. Он слишком многое позволял. Люцифер закатил глаза, когда спустя небольшую часть фрикций, наконец-то вошёл в него до упора. — Ты сегодня слишком тихий, Михаэль, — выдохнул он, — я начинаю беспокоится. Ты уверен, что тебе действительно со мной хорошо? — Ну ты же сам сказал, — произнёс краснозолотистый неловко, — чтобы ты был сильным, мне нужно научиться быть слабым. А значит, с лёгкостью принимать тебя. Во всех смыслах. — Да, говорил… — наклонился к нему Люцифер, у него дрожали губы и дергалась каждая мышцы на лице, он посмотрел в чужое смущенное лицо очень внимательно. Пару слёз стекло с его глаз. — Ты чего, мой ясный свет? — нахмурился Михаил и провёл по его острым скулам рукой. — Просто мне очень хорошо. В тебе. Редко, когда могу так расслабиться… полностью, — взял себя красноволосый в руки и начал движение с искренним наслаждением. Если Бог всё-таки есть, то пожалуй только в их соприкосновении друг с другом, в их обоюдном наполнении друг другом, и в их кульминации после. И наверное это только единственный раз, когда Люцифер действительно готов поверить, что он существует. Потому что много чего в Михаиле, красноволосый ассоциировал с Богом. Возможно он даже слишком чрезмерно его боготворил, сотворил кумира, и нагрешил даже здесь. Даже в их сакральной любви и привязанности. Но Люцифер был не Люцифер, если бы делал всё чисто, красиво и без дополнительной звёздочки в контракте. Он любил как умел. Искренне, поебанутому и с надрывом. Любил даже больше, чем самого себя. Для него настоящая Любовь была всегда как самоличный эшафот, как Весы на Суде Осириса, где на одну из сторон клали перо. Или всё или ничего. Его любовь к нему была невероятно чистая, всёпрощающая, всёпринимающая. И если бы её можно было отделить от души, наверное это единственное в Люцифере, что было бы легче этого чёртового пера на весах. За остальное его бы отправили в Ад. Или что там у Египтян идёт в качестве наказания, страдания и вечных мук? — Прости, — прошептал Михаил, — я хотел бы, чтобы между нами всё было намного проще, но в большинстве случаев я слишком сильно всё усложняю. — Давай потом, мой ясный свет, — вылизал он его от самого основания шеи до уха, закусив то напоследок, и краснозолотистый замычал, пальцами заскользил по потной чужой костлявой спине, задевая ногтем каждый позвоночек, а Люцифер просто наслаждался тем, что они двое есть. Однако, к сожалению, растянуть надолго своё удовольствие красноволосый не мог. Слишком были ярки их ощущения, он не был готов ко всему и сразу сегодня. Он не выдерживал: и привкус малинового чизкейка по утрам с ним, и запах розмарина с диким лесом, мхом и хвоей, когда они выбирались из города от каждодневной суеты, и желто-оранжевый свет, что бил ему по глазам, когда он погружался снова и снова в своё ослепительно яркое сука Солнце. Он мог много почувствовать и ощутить в этой сакральной связи. До бесконечности много и потому, если Михаил что-то ему предлагал, как правило ещё было время настроится, освободить свой разум и позволить растянуть сам процесс. Люцифер выбрал средний темп и тихо прошептал: — Мне осталось совсем немного, мой свет… Михаил немного даже удивился такому положению дел, он привык к абсолютно другому времени выражения Любви между ними в такой форме. — А я, кажется, ещё нет… Люцифер хмыкнул. — Я постараюсь, чтобы твоя кульминация была самой яркой и красочной на свете, Михаил. — Н-наверное, — чуть сбился краснозолотистый, когда в него вошли, — мне просто… — он замычал, — не хватает тебя, Люцифер, и надо намного чаще уже начинать тебя… о боже… — закатил он глаза. — Что начинать? Мой ясный свет? — погружался в невероятное медитативное состояние с каждым толчком красноволосый. — Лапать, — выдохнул Михаил. — Приставать к тебе в конце концов! Ты же мой мужик, а я этим блядь никогда не пользуюсь! Люцифер широко улыбнулся. Да. Вот она его кульминация. Он резко выдохнул, сжал руки на чужих ногах, что придерживал и позволил себе застонать. Искренне. — Дьявол, Михаэль, — выругался он, — я когда-нибудь сойду с ума с тобой… — медленно прошептал он сквозь зубы и всё продолжал остаточное движение. В этот раз головой Люцифер был больше здесь, в ощущениях пальцев по его коже, чужого рваного дыхания ему в шею, в том, как сужается чужой проход там внизу и как он сам освобождается от кучи многомесячного напряжения. Будто бы они начали в ванной с очищения его ментала, а сейчас окончательно вычищали его материальное тело от всего излишнего и навешанного, от всего, что не являлось им, а только лишь усиливало его усталость. — Я тоже хочу так уметь громко… — недовольно пробурчал Михаил. — Как так?.. — Стонать. — Я не запрещаю. — Я буду выглядеть смешно. — Не будешь, — наклонился к нему Люцифер устало и взял его член в руку, — расслабься и не думай ни о ком кроме меня, всё в тебе прекрасно, Михаэль. И после, наверное, ещё пяти минут манипуляций и бесконечного сладкого шепота красноволосого на ухо Михаилу, тот выгнулся окончательно и, сжав зубы, позволил себе закричать в голос, пока его тело выворачивало такой невероятной негой, а Люцифер всё целовал его в шею, нос, губы и говорил, бесконечно говорил о том, как сильно любит его. До самого основания. Всего. После — оба наконец улеглись рядом друг с другом, и Люцифер ещё долго в тишине смаковал остаточное спокойствие и сладострастное удовольствие после. Михаил протянул свою руку к его и осторожно сжал. Потом ещё пару минут он смаковал, как соприкасаются его пальцы с чужими, меж друг другом и, вдохнув, на выдохе искренне произнёс: — Я люблю тебя, Люцифер. Сердце красноволосого от чего-то дрогнуло, по какой-то причине, каждый раз для него это было каким-то откровением невероятной сакральности. По какой-то причине, он каждый раз удивлялся этой фразе в его сторону. То ли потому что из них двоих он больше всех не стеснялся говорить о своей любви к Михаилу, то ли потому что краснозолотистый был скуден на такое выражение своих чувств. Точнее… иногда эта фраза аж за душу брала и было в моменте так невероятно хорошо, спокойно и тихо, что если бы Люцифер выбирал идеальный момент для смерти — он выбрал бы этот. — И я тебя, мой ясный свет. Михаил придвинулся к нему с боку и обнял его рукой, положив ту на плечо и очень нежно поцеловал Люцифера в щеку. Тот отчего-то покраснел. — Зови Гавриила почаще в гости, он как-то слишком хорошо на тебя влияет. Краснозолотистый хмыкнул. — С чего ты взял? — Потому что каждый раз, когда ты к нему ходишь в гости, у нас или начинаются какие-то фундаментальные разборки или ты делаешь абсолютно неожиданные предложения, которые не свойственны твоему обычному поведению. Михаил вздохнул. — Раньше я ходил к нему советоваться по поводу отношений, — неохотно признался краснозолотистый. — Но так. В общих чертах. У него очень мощный аналитический ум. А я … не всегда способен видеть что что-то не так, но иногда это чувствую. Я всегда спрашивал завуалированно, мне просто было интересно мнение со стороны. Как бы он поступил, чтобы сделал? Ну и практически всегда мне намекали на то, что я слишком категоричен, и в большинстве случаев думаю только о себе. В первый раз я не поверил и не увидел, но со временем стал замечать, что я много, где не прав. Можно было бы конечно забить, ты меня и таким любишь, но… это приводит к расщеплению. Зная твою способность шифроваться до последнего, ты просто бы нашёл какой-то третий костыль, отдушину, пока я тебя так сильно душу. И делал бы вид, что так и надо жить. Зато вместе. — Я бы не стал, Михаэль… — Ну тогда бы сошёл с ума. Ты слишком мягкий, Люцифер. Мне иногда страшно насколько. В смысле. Ты меня не останавливаешь, а я очень часто перегибаю палку. Я привык, что меня останавливают, но ты никогда не скажешь, что что-то не так, будешь тихо молчать до последнего. Конечно, может дело в твоей профессии, и ты всё выгружаешь там… Но получается всё самое лучшее и хорошее я просто у тебя высасываю. В общем. Я понял, что ты слишком любишь меня, поэтому, где я тебе делаю больно, вряд ли признаешься. Ты всегда был таким. Поэтому я стал щупать сам. Но мы не общались с Гавриилом пол года, потом авария, ещё разборки на работе, выборы, много всякого навалилось. Я думал: я стабилен. Вроде выровнялось, и тебя не так пилю как раньше, но сегодня вдруг внезапно осознал, что занимаюсь самообманом. — Я не мягкий, — спокойно выдал красноволосый. — У меня тоже есть свои хитрости и уловки, манипуляции. Не идеализируй меня и не жалей, Михаэль, ты знаешь, я ненавижу это. — А ты меня местами вообще боготворишь, когда мог бы уже триста раз сказать, что тебе не нравится во мне! — Ты не готов слушать. Когда готов — я говорю. — А если я никогда не буду готов?! Люцифер вздохнул. — Ну значит — не судьба. — Но так отношения не строятся, мой свет! Мы должно больше… разговаривать, обсуждать, находить компромисс… Красноволосый хмыкнул. — Я пытался быть с тобой честным, Михаэль, тебе часто пугает масштаб и серость той реальности, в которой я на самом деле живу отдельно от тебя. — Да, но я готов изменится! Люцифер скосил на него взгляд. — Ты думаешь я хороший? — он хмыкнул. — Нет, Михаэль, я очень плохой. И ты знаешь, с кем ты живёшь. Мягкий не мягкий. Есть вещи, которые я не забываю никогда. И одна из них — это твоё предательство. Поэтому выходить с тобой на полную открытость как минимум — опасно. — Ты тоже меня предал, Люцифер. Мы обещали быть честны друг с другом, и что в итоге? Ты нарушал закон за моей спиной и молчал об этом годами! — Зато у нас были деньги и кров. А где я по твоему мог это всё достать в пятнадцать лет?! — чуть сжал он руку в чужой. — Мог бы сразу сказать, чего тебе это стоило, я бы не мучал нас двоих. — Михаэль, ну не начинай, — вздохнул с каким-то отчаянием Люцифер. — Ну а что не начинать? Сколько лет прошло, а мы каждый раз к этой теме возвращаемся, разве не так? — Сотри уже это из своей памяти и перестань напоминать, я отпустил насколько смог, просто. Хватит. Михаил вздохнул. — Зачем ты со мной заново сошёлся, если знал, что я всё такая же сука мразь как и тогда? — Ты не мразь, Михаэль. — Нет, я не адекватен. И ты это знаешь. Ты восемь лет меня терпел. — А ты меня, — пожал он плечами. — Скажи хоть раз по-нормальному, что реально был зол на меня тогда. — Я был не зол, я был расстроен, что мои усилия были потрачены в пустую, у меня просто опустились руки, что-либо делать такое ещё. И вообще пускать кого-либо так глубоко, мне всё тогда показалось настолько бессмысленным, что я просто не понимал, а какой смысл мне дальше существовать? Михаил закусил губу. — Ты не хотел из-за этого жить? — Не хотел. — Почему захотел обратно? — Потому что я умею терпеть и сквозь сжатые зубы вкалывать, Михаэль. Ушёл официально в теневой бизнес и стал развлекать там. И в общем-то судя по всему тоже занимался частично самообманом, а потом через пять лет, мы снова с тобой пересеклись. Но я уже ничего от тебя не ждал и не рассчитывал. Ты хотел честность? Я сказал как есть, и мне было плевать выберешь ты меня или нет, но я солгу, если скажу, что меня не ранило наше с тобой первое расставание, когда мне было двадцать три. Ты ругаешь меня за мою мягкость, но. Никто в этом мире не смог бы похвастаться, кроме тебя, что я был с кем-то настолько же мягок и нежен. Это скорее исключение, чем закономерность. Михаэль, у меня нет ничего более важного, чем ты. Плохо это или хорошо, я не знаю. Что со мной будет, если ты от меня снова откажешься, я не знаю. Пистолет на всякий случай под кроватью, а далее дело за малым. — Ты намекаешь на то, что покончил бы с собой если бы я ушёл? — нахмурился краснозолотистый. — Я не знаю, мой свет. Я просто знаю, что иногда смысл жизни от меня ускользает и в эти мгновения, меня вытаскивает только то, что дома мне нальют чашечку какао и, если очень повезёт — поцелуют в лоб, нальют супа с фрикадельками, и в общем-то хоть какая-то приятная стабильность. Есть цель и смысл, суть. Добраться до дома живым. Если эту часть убрать, то. Наверное. Я не до конца понимаю, на хрена мне вообще существовать. Михаил вздохнул. — Звучит как депрессия, Люцифер. — Ну заебись, — выдал он ему устало. — Меня беспокоит твоё состояние. — А меня твоё. Когда ты кричишь в агонии, что лучше тебя связать и бросить в подвал — это, знаешь ли, порой изрядно давит мне на нервы, как и твои дурацкие таблетки. — Ты устал от меня, да? Только скажи честно. Люцифер вздохнул. — Не сколько от тебя, сколько от того, что… ничего не меняется. Легче не становится и… Это конечно не так стрёмно, когда мы только начинали с тобой жить вместе в первый раз. Тогда это было… проживанием твоих эмоций, а не моей жизнью. Я думал, если потерпеть, то оно само как-то у тебя уляжется, преобразуется, ты научишься это контролировать, но в итоге за восемь лет всё, чего я добился — это сам разучился чувствовать и кайфово научился шифроваться, и лгать тебе, чтобы не свихнуться окончательно. — Ты мне слишком сильно потакал. — Я боялся тебя потерять. — Но в итоге так и случилось. Люцифер хмыкнул. — Иногда я ненавижу тебя за это. Я люблю тебя и принимаю, но. У меня ощущение будто бы ты по умолчанию решил сделать из меня костыль. Мол я проглатываю это, значит можно так и оставить. Криво. Хоть в некоторых моментах и прекрасно. Но. Столько моих сил порой уходит, чтобы просто вытащить тебя хоть на что-то понятное вроде гнева или горечи. И у меня как будто бы заказ на убийство даже дома начинается, в поисках твоих глубинных спрятанных неотреагированных эмоций, которые сказываются на мне, если я вовремя их не обезврежу. И на работе меня это высасывает, и дома происходит примерно тоже самое, я уже просто, честно говоря, и не знаю, куда мне деться, чтобы хоть на пару мгновений прийти в себя, чтобы хоть где-то меня никто не трогал, потому что… ну… я не вечный, Миш. Краснозолотистый сглотнул, Люцифер редко обращался к нему так, и в основном все эти случаи граничили на уровне эмоционального выгорания его мужчины, безграничной усталости и нежелания что-либо делать, просто потому что уже не выдерживал. И обычно после этого красноволосый уже начинал отвечать на автомате, лишь бы от него уже отъебались, а не так как чувствует на самом деле, закрываться, Уходить в себя и… Михаил вздохнул. — Прости. Люцифер всмотрелся в потолок, будто бы пытаясь там найти правильный ответ на решение основной проблемы. — Ты мог бы меня так резко не дёргать с работы каждый раз? Михаил скосил на него взгляд. — Если ты совсем не можешь ко мне приехать, так и скажи. — Я говорю. Но. Видимо звучит не слишком убедительно. Краснозолотистый замялся. — Сегодня ты мне был очень нужен. — Я всегда тебе очень нужен. Абсолютно всегда, Михаил. И абсолютно всегда — это безвыходная ситуация. — Ты обвиняешь меня в обстоятельствах, которые от меня не зависят? — Нет… — опешил было Люцифер, пытался подобрать в голове ещё какие-либо аргументы, но в итоге выдал своё любимое: — забей. — Начал: договаривай. В чём я ещё виноват? В том, что ты не умеешь мне отказывать? Или может в том, что, когда мне плохо, я звоню любимому человеку? В чём ещё, мой ясный свет, я виноват перед тобой? Красноволосый закусил губу. Он очень не любил такие разговоры, потому что как правило всегда проигрывал в них. — Если я откажусь. Потом у этого. Всегда есть. Последствия, — он вздохнул, — ты обидишься на меня или ещё, что похуже. А я ненавижу когда мной манипулируют с помощью эмоций. Я и так по жизни себя считаю виноватым во всём. Я ненавижу, когда давят на это чувство, понимаешь? Ты говоришь у меня есть выбор, но по сути я выбираю: или отказаться от себя и помочь тебе, проглотить кучу раздражения и сделать, или выбрать себя, но потом мне выебут мозг. Скажи. Где здесь выбор. Михаил? — Но в итоге ты всё равно меня сейчас обвиняешь снова в том, что со мной случается, а теперь ещё и в моих эмоциях. Люцифер закатил глаза. Господи кто-нибудь пристрелите его сейчас. — Когда я отказываю тебе, в мою сторону приходит обвинение в том, что у меня, оказывается, есть ещё своя жизнь помимо нашей совместной, и мне трудно объяснить, что и ты важен для меня, и моя жизнь, которую я снова перестал ощущать в последнее время. Спорить у меня нет сил, как правило, и проще согласится. Если тебя это бесит — извини, но я реально не в состоянии что-то тебе доказывать, ты не моя работа, чтобы я включал все вот эти навыки тактического тирана, я прихожу домой расслабляться. Ты можешь, пожалуйста, хотя бы не обвинять меня в том, что я тебе отказываю? Обижаться ладно, но не обвинять? Это чертовски неприятно, вообще в последнее время чтобы я не делал — тебе не нравится. Соглашаюсь — я слишком мягкий, отказываюсь — эгоист и бросаю тебя. Давай придумаем какой-нибудь компромисс, пока я и в самом деле не пристрелился. — Ты считаешь меня плохим из-за всего этого? — Нет, Миш, я просто хочу пристрелиться, потому что мне уже невыносимо всё вот это выслушивать. Плохой ты или хороший, какая разница? Любят не за это. Любят за существование. Остальное определяет качество этого существования через поступки, через взаимное уважение друг к другу и прочее. — Давай попробуем иначе. — Делай, что хочешь, — отмахнулся от него Люцифер и прикрыл устало глаза, его рубило после всего этого сумасшедшего дня. Сначала нужно было договориться с мафией, потом забрать оружие со склада не совсем законным способом, и всё это за ограниченное количество времени, чтобы ещё и успеть к Михаилу. Он ещё молчит про всякую бумажную волокиту, которую он отложил на завтра, а дедлайн был ещё вчера. И в итоге. Хотелось уже просто отключиться и не думать. Вообще. — Я в душ, — осторожно поднялся краснозолотистый. — Пойдёшь со мной? Я тебя помою, уложу в постельку? — Не такой уж я и грязный… — Тело будет потом зудеть. Если уже не зудит. Люцифер вздохнул. — Но только без вопросов. Душ и спать. Ладно? — Обещаю, — протянул ему руку Михаил. Красноволосый сощурился, но хорошенько в неё вцепился. Потом был душ, молчание, бесконечная усталость и снова постель. Только уже по какой-то причине чистая. Люцифер как-то не отследил, когда на ней успели поменять бельё. Поэтому, вглядываясь в неё весьма скептически, залез под одеяло в трусах. Следом устроился Михаил и, поцеловав его в нос, тихо прошептал: — Спокойной ночи, Люцифер. Тот что-то пробормотал и с облегчением выдохнул, что хотя бы под конец ему разрешили расслабиться полностью. А Михаил, вздохнув, перевернулся на другой бок и ещё долго думал обо всём. Он искал решение, но его будто бы не существовало. Когда они говорили: всё было очевидно и понятно, но в моменте проигрывали одно и тоже. Одно и тоже. И это не первый раз, когда они говорят обо всём этом. Но. Кажется, что вроде как на пять процентов стало глубже, проще и легче. Вроде как. Он просто надеется, что они не расстанутся по тупому спустя столько лет работы друг с другом. Если это вообще была работа. Если они хоть что-то пытались менять. Потому что конкретно сейчас в моменте, кажется, будто бы ничего. Но Михаил знает, это обманка. Если бы они остались прежними, кто-то из них двоих уже давно пострадал. Физически. Потому что и Люцифер был невыносим, когда они только познакомились и Михаил. Поэтому нет. Эта версия их сейчас — самая-самая лучшая. Вопрос в том: а как может быть ещё легче? Ещё круче? Ещё правильнее? И это ещё, заставляло Михаила искать наконец-таки уже компромисс, а не только сбегать и прятаться, или притворяться, что они не разрушают друг друга. В конце концов, краснозолотистый просто хотел, чтобы его тоже спокойно любили, без боли и надрыва. Без того напряжения, которое он создавал, каждый раз, выкручивая Люциферу нервы. Поэтому Михаил, закрывая глаза, обещает быть лучше себя сегодняшнего. Пусть даже всего на один процент. Ведь однажды всё это суммируется и даст наконец-то тот самый долгожданный положительный результат.PHARAOH feat. Morty Mort, 39 - Школа
21 ноября 2023 г. в 04:59
Примечания:
Название у этой главы такое всратое, потому что эта песня очень ебанутая, прямо как отношения Этих Двоих. Я ЕЁ ПРОСТО ОБОЖАЮ, ВЫЦЕЛОВЫВАЮ
Как и свои теневые части, которые мелькают здесь, я разрешаю им быть, жить, проявляться и существовать, и разрешаю снова стать частью меня
Так много хочется сказать обо всех них, но остаётся только Любовь на устах с привкусом сигарет, пепла от Солнца и бесконечного горячего чая с елью и мхом
гибискусом, иван-чаем и чем-то ещё внеземным, как ангельская мелодия, которую я слышу, когда закрываю глаза - перед сном. И никогда не могу её напеть
никогда
Люцифер устало вставил ключ в замочную скважину и повернул, пока Михаил ему в своей привычной ноющей манере жаловался на сегодняшний день.
Когда он зашёл в прихожую, в нос ударил запах лаванды и ромашки. Красноволосый аж закатил глаза.
— И всё-таки я не согласен со всеми этими дурацкими правилами с перехватом, а ещё абсолютно путаешься, когда бросаешь эту несчастную двадцатку, и все молчат!
— Угу, — мягко отозвался Люцифер и стал расстёгивать пуговицы пальто на Михаиле, пока тот возмущённо мотал руками направо и налево, а затем и окончательно снял с чужих плеч.
Краснозолотистый даже и бровью не повёл, как будто бы это было само собой разумеющееся. Он поправил рукава своей рубашки и уставился в зеркало.
— Боже мой!.. — с ужасом рассматривал он себя, — какие у меня огромные синяки под глазами!
— Тебе кажется, свет просто так падает, — закатил глаза Люцифер, — Пойдём лучше в ванную, а, мой ясный свет?
— Нет-нет! Не было такого вчера! Это всё из-за дурацких слёз! — медленно но верно начал Михаил раздражаться обратно, но мягкие нежные чужие руки, которые подлезли на его плечи, очень резко стали путать его мысли и расслаблять затёкший за это время разум.
— Я говорю: пойдём в ванную, Михаэль, — нежно прошептал он у самого уха краснозолотистого. Михаил закусил губу.
— Не поможет мне твоя ванна.
— Пойдём-пойдём, а то она… остынет.
— В смысле она остынет? — не понял Михаил.
Люцифер широко улыбнулся.
— Всё уже готово. Мой ясный свет. Пойдём. Ты слишком разволновался за сегодня, а я слишком устал для каких-то подвигов в твою сторону, — потянул он его за руку в ванную.
Михаил лишь рот удивлённо приоткрыл, когда открылась дверь, а там были и свечи и лепестки роз, и он наконец-то учуял запах своей любимой лаванды.
— Ты когда такое… успел? Ты что заключил сделку с Дьяволом или что?
— Я сам как Дьявол, — заговорчески прошептал Люцифер и завёл руки со спины на чужую грудь, медленно растёгивая каждую пуговицу на рубашке, — ну что. Выдохнем этот день вместе, а?
— Не знаю, — скривился Михаил, — это всё красиво, конечно, но у меня нет настроения.
— У меня может тоже нет настроения, — закусил он его за ушко, — но я бросил всё и приехал к тебе, Михаэль.
— Я тебя не заставлял.
Люцифер зловеще улыбнулся.
— Ты снова хочешь со мной поссориться? — остановили его на последней пуговице.
— Ну давай. Пожалуйста. Начинай, — флегматично бросил ему Михаил. — Разозлишь меня, и я за себя не ручаюсь.
— Оу. Правда? — завёл руки под рубашку на оголённую кожу красноволосый, — и что же ты тогда сделаешь?
— Убью тебя.
— Ты не любишь пачкать руки, мой ясный свет, — поцеловал его в шею Люцифер, прижав к себе.
— А кто сказал, что я буду это делать лично? Я заплачу правильным людям, — всё держался и никак не реагировал на чужие касания Михаил, хотя конечно это всё было ему до безумия приятно.
— Каким таким правильным людям, Михаэль? Киллерам, что ли?
— Ну…да! — важно сообщил он, — я между прочим уже однажды звонил!
— Ну и как? Тебе что отказали, что ли? — аж удивлённо приподнял брови Люцифер.
Михаил стушевался.
— Не… руки не хотелось пачкать… даже, — он резко сморщился, — косвенно.
Люцифер ухмыльнулся. Ну даёт.
— Все заказы проходят через меня лично, ты думаешь я что, не контролирую свой район?
— Я звонил в другую контору, — пробубнил себе под нос Михаил.
— И что. Ты думаешь первый на очереди, кто на меня заказывает убийство? Там целый список, мой ясный свет, мог бы придумать что пооригинальнее. Например яду подмешать мне в пищу. Есть куча веществ, которые опознаются как естественная остановка сердца. А ещё можно…
— Расстаться и выпустить статью про то, какой ты гандон.
Люцифер закатил глаза.
— Моё терпение имеет свойство заканчиваться…
— Моё тоже, — цокнул Михаил и отстранился от чужих рук. — Ты делай что хочешь, а я пошёл.
Люцифер вздохнул и стащил с себя свитер, краснозолотистый скосил на него взгляд.
— Иди, — пожал плечами Люцифер, — я хоть бутылку красного разопью в гордом одиночестве. Не хочешь расслабляться, я сам расслаблюсь, — стянул он с себя штаны весьма грациозно.
Михаил замялся.
— А что за вино?
— Тоскана.
— Но это же моё любимое…
— Иди, у меня был тяжёлый рабочий день, я хочу расслабиться, — стянул он с себя трусы и носки, обнажив свой голый изящный силуэт тела, а затем стянул резинку с волос, и те беспорядочно упали на его плечи.
Михаил всё ещё мялся. Он не мог признаться, что был не прав. И вообще перегнул палку. И, честно говоря, ужасно ему благодарен, что он сегодня приехал. Но так сука не хотелось выглядеть слабаком перед ним. И он снова стал злиться, только теперь уже на самого себя. Ещё и этот Гавриил дурацкий довёл его до какой-то ненормальной сука истерики.
— У тебя телефон далеко? — пробубнил себе под нос Михаил.
— В кармане брюк, — флегматично указал рукой на аккуратно сложенную одежду Люцифер.
— Отлично, — достал телефон краснозолотистый и стал что-то писать, после чего, сглотнув, отправил.
Телефон Люцифера завибрировал. Он вздёрнул бровь и вытащил его из-под одежды.
«ИЗВИНИ»
Красноволосый поднял на него свой карий взгляд, Михаил сморщился.
— Не смотри так на меня.
— Так это как?
— Вот так, — скривился он.
— Так ты ванную со мной будешь принимать или нет?
Михаил молчал, он колебался.
— Ты никому не проигрываешь сейчас, я просто хочу с тобой провести время, мой свет.
— Я хочу, но не могу, я уже занял свою позицию.
— Михаэль, ты потом будешь злой и захочешь меня придушить, потому что очень хотел принять со мной ванну и возможно даже хорошенько потрахаться, но вместо этого отказался из-за своего упрямства. Поэтому снимай одежду и иди сюда.
— Ты не понимаешь, — сжал руки в кулаки Михаил, — я уже очень злой.
Люцифер залез в ванну.
— Ну попсихуй, — выдохнул он устало, — я разрешаю.
— Верёвки, — сглотнул он, — ты можешь меня связать и запереть в кладовке? Пару часов и я успокоюсь, — выдал Михаил, весьма маниакально посмотрев на него.
Люцифер поджал губы.
— Так себе способ, ты знаешь, что я его не одобряю. Тебе не станет легче. Ты просто хочешь себя наказать, за то, что чувствуешь.
— Резать я себя не хочу, — сморщился Михаил.
— Я тебя не заставляю Резать себя, мой ясный свет. Ты можешь просто раздеться и залезть ко мне… в ванну?
Красозолотистый медленно замотал головой. Молча.
— А в одежде? В одежде, можешь?
Михаил задумался.
— Я её потом не отстираю!
— Я куплю тебе новую, — уставился на него в упор Люцифер. — Можешь прямо в носках, так будет намного интереснее раздевать тебя под водой.
Михаил забегал глазами.
— Я не в порядке, да? Я не нормальный?
— Нормы нет, мой свет, залезай в ванну.
Михаил скосил взгляд на бритву лежащую на раковине.
— Не смотри туда, Михаэль, ты не любишь пачкать руки.
— Не люблю, — согласился краснозолотистый.
— Поэтому полезай в ванну, ко мне, — хочешь подпалим мою одежду? Ты любишь когда что-то горит.
Михаил стоял и озадаченно на него пялился. Он не понимал, что сейчас с ним происходило. Почему он так сильно сдерживал настолько огромный комок собственных чувств внутри себя и будто бы изнутри задыхался.
Как он вообще все эти годы был способен выдерживать такое давление внутри самого себя? И как мать твою Гавриил всего за пару фраз вытащил Э Т О из него на поверхность.
— Я… — он завёл руки себе на шею в районе горла, — как перестать… где таблетки, Люцифер?
Красноволосый завёл руки за голову, взглядевшись в потолок.
— Я их нахер все выкинул, я задолбался тебя откачивать, Михаил. Ты всегда превышаешь дозу.
— Они просто снимают с меня напряжение! — в отчаянии выдал он.
— Они убивают тебя, мой милый.
— Нет! Они помогают мне успокоиться!
— Тебе слёзы помогают успокоиться, а от таблеток ты потом становишься грёбанным овощем, ни хрена они не помогают, — сморщился он, если бы под ванной лежал пистолет, Люцифер уже давно бы пристрелился, именно поэтому он теперь находится под их постелью в спальне.
— Ненавижу тебя, — выдал ему Михаил.
— Спасибо, — расслабленно выдал Люцифер, он всё выжидал сколько ещё так выдержит Михаил. Кажется, ещё пару фраз и всё. Красноволосый прекрасно знает как с ним разговаривать. Он не просто так держит дистанцию сейчас. Это самый эффективный метод успокоить Михаила — ведение переговоров издалека.
— Тебе нравится смотреть, как я мучаюсь!
— Безусловно, — мягко и деликатно выдал Люцифер, кажется спину его под тёплой водой окончательно расслабило, и он аж еле заметно закатил глаза от удовольствия.
— Когда ты выйдешь из этой ванной, я!.. я буду на кухне, понял!
— Поужинаешь?
— Нет я…я… — пыхтел Михаил в поисках подходящей идеи, — я вскроюсь, понял! И это будет твоя вина!
— Ты же не любишь пачкать руки, милый.
— А в этот раз я… я буду делать это в перчатках!
Люцифер деликатно улыбнулся и прикрыл глаза.
— Ну сделай, потом покажешь результат.
Буквально через минуту послышался резкий треск об стену возле головы красноволосого. Честно, он даже не дёрнулся, слишком уж предсказуемо, что ли? Он лениво приоткрыл глаз.
«Значит стаканчик для зубных щёток. Ладно. Внесу в завтрашний список покупок.»
— ТЫ! ДУМАЕШЬ ВСЕГДА ТОЛЬКО О СЕБЕ! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ ПРОСТО ДО САМОГО ОСНОВАНИЯ! — взорвался в порыве гнева наконец-то Михаил, и Люцифер аж выдохнул, слава богу, с этим хотя бы можно было что-то сделать. Он прочистил ухо мизинцем и приготовился очень внимательно слушать. Следом за стаканчиком полетела мыльница и, стукнувшись об кафель, разломилась пополам. — ТЫ СРАНЫЙ ЭГОИСТ! ВОТ ТЫ КТО, ЛЮЦИФЕР!
— Так и есть, — не отрицал красноволосый, — всё верно сказано.
Затем Михаил глянул весьма зловеще на корзину с грязной одеждой и пнул её хорошенько, та потрескалась в основании.
— ХОТЬ РАЗ БЫ СО МНОЙ НЕ СОГЛАСИЛСЯ! БЕСИШЬ! — после чего краснозолотистый вышел из ванны, смачно хлопнув дверью. Кажется, что-то откололось, но Люциферу было как-то плевать, у него ноги так хорошо нежились в пене, и он как раз начал отсчёт. Медленно и медитативно досчитал до ста, и где-то на сто восемьдесят два — дверь снова распахнулась.
— Т…ты! — указал на него пальцем Михаил. Голос его ужасно дрожал, — ненавижу!
— Я помню, мой ясный свет, я услышал с первого раза.
— Сука, ну… почему ты… т…т… — он сморщился сжал руки на своём лице и очень медленно опустился на колени.
Если бы под это можно было бы дрочить, наверное, на этом бы моменте Люцифер уже наконец-то кончил. Блядь как было охуительно каждый раз во время разрядки с ним.
Кхм. Точнее. Когда Михаил наконец-то приходил к тому самому, от чего убегал изначально.
И ещё минут пять Люцифер слушал чужой вой, истерику в каких-то конвульсиях, и как краснозолотистый уже чуть ли не начинает стягивать скальп со своей головы.
— Блядь. КАК ЖЕ Я НЕНАВИЖУ СВОИ СУКА ЭМОЦИИ! НЕНАВИЖУ! Я НЕНАВИЖУ СЕБЯ!
— Ты мне таким больше нравишься, чем без эмоциональным овощем, — налил себе из бутылки в бокал вино Люцифер. Поднёс к губам в истинном наслаждении этой мать его жизнью и отпил. Просто блядь смаковал. Каждое мгновение сейчас. Каждый кусочек. И Михаила он тоже смаковал.
— ДА ТЕБЕ ПРОСТО НРАВИТСЯ НАДО МНОЙ ИЗДЕВАТЬСЯ! — кричал он в истерике, и с его глаз всё скатывалось и скатывалось, а тело по ощущению выворачивало на изналку. И он лёг на пол окончательно и скукожился прямо там.
— Ну а тебе надо мной, мы квиты, мой ясный свет.
— СУКА. НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
Люцифер молча отпил из бокала.
— Я очень сильно тебя люблю, давай примем ванну вместе.
Михаил шмыгнул носом.
— Отстань от меня! Я… не человек. Люди так не делают, никто блядь так не делает как я!
— Ну видишь какой ты уникальный, можно сказать ты сверх человек.
— ЛЮЦИФЕР!
— Да, мой ясный свет?
И Михаил, поджав к себе колени и схватившись снова за волосы, зарыдал.
Длилось это, наверное, ещё неспешные два опустошенных Люцифером бокала.
— Я ничтожный, я инвалид, я… — он подтирал свои слёзы, — если бы кто-нибудь из них бы узнал, что я… я… я… т…т… — он завыл, затем подтянул свои сопли и всё же договорил: — такой, то он…они… т… т… точно бы от меня от…от…отказались бы. Это… это… Рафаил п… п… просто отказался жить, и… к нему мы все пришли. А я… я… я… уверен ко мне бы… к… к… такому никто бы… н…н… не пришёл бы, — выговорил он это под конец и сморщился. С глаз скатилось огромное количество слёз. — Меня бы никто не спас, Люцифер! Я так бы и сгнил на едине со всем этим! Они бы бросили меня все! Я им не нужен! Не нужен, ты ПОНИМАЕШЬ, Я ИМ ВСЕМ НАХРЕН НЕ НУЖЕН, НИКОМУ ИЗ НИХ, ЛЮЦИФЕР!
Красноволосый закусил губу и отставил бокал в сторону, после чего поднялся из ванной.
— Михаэль. Нравится тебе или нет — ты такой. И либо твои друзья принимают эту твою особенность и смиряются, что ты не мебель в доме, которая всегда улыбается и говорит, как у неё все хорошо и замечательно, либо идут нахер. Никто блядь не просит тебя взрываться сразу же — ты начинай аккуратно, потихоньку быть самим собой. Тебя люди так сильно не бьют, как ты себя уродуешь и насилуешь сам.
— Нет! — вцепился в мокрые чужие руки Михаил, — Они меня тогда все бросят, я не человек. Я… гарпия.
Люцифер приподнял брови в изумлении.
— Нет. Михаил. Ты человек. И ты нужен в первую очередь мне, а с остальными, если ты хочешь поддерживать связь, научись хотя бы проявлять себя разного. Я вот всё ещё не вскрылся от твоих финтов, но скоро начну об этом видимо все-таки задумываться.
— Я ужасен, правда? Это не нормально. Я…
— Проживаешь свои эмоции, потому что всю жизнь тебе затыкали рот и стыдили за это? А ещё связывали и держали в подвале большую часть детства. Как ты по-твоему теперь должен проживать свои эмоции, а, мой ясный свет?
Михаил задумался.
— Не знаю, но… явно не так, — руки его тряслись. — Так никто не проживает, это ужасно, неприемлемо, не нормально, не…
— У меня нет нормы. Мои руки не чисты. Тебе ли не знать, Михаил. Поэтому я никогда не буду осуждать тебя за то, как ты чувствуешь, но… иногда я очень сильно могу устать, поэтому не серчай. Будешь часто устраивать погромы, я запишу тебя к психологу.
Краснозолотистый сглотнул.
— Ты же знаешь, я… не могу. Тогда все узнают, что я… — он сглотнул, — псих.
Люцифер вздохнул.
— Я приставлю этому человеку дуло пистолета к виску, он никому не расскажет, заставлю поклясться жизнью. Никаких СМИ, Михаил.
— Он тогда точно не согласится со мной работать, — затрясло краснозолотистого от смеха, по щекам снова скатилось пару слёз.
— Я гарантирую безопасность. Тебе ли не знать, как я к этому отношусь, я всегда работаю аккуратно. Я знаю все рычаги давления. Даже, если что просочиться, пару ласковых разговоров, и я всё улажу.
— Мы ведь договорились не лезть друг к другу, Люцифер…
— Знаешь. Мне выгодно, чтобы конкретный депутат оставался на своём месте, так что. Я действую только лишь из личных интересов, — хмыкнул он. — В смысле, касаемо моей работы, а не наших отношений.
— Ну-ну, конечно, — закатил глаза Михаил, Люцифер очень внимательно вгляделся в голубой.
— Тебе принести ещё тарелки? Может хочешь ещё что-нибудь поломать?
Краснозолотистый чуть горько ухмыльнулся.
— Я чувствую бессилие, — покачал он головой, — хочется только плакать.
— Ну поплачь.
— Не могу, когда смотрят… как будто бы ожидают, что я сломаюсь или… — он шмыгнул носом, — устроют истерику, что я виноват, что со мной что-то не так.
— Я не смотрю, — закрыл глаза Люцифер.
— Так тоже не могу, — смиренно произнёс Михаил. Горло его сковывало.
— Что хочешь? Мне выйти?
— У тебя там в…ванна, — споткнулся он на слове.
— Ага. Остывает, всё ждёт тебя.
— Можешь меня… — он сомкнул губы и очень тихо произнёс, — это самое слово.
Люцифер кивнул и протянул к нему руки, прижав к себе.
— Я не слабый, понятно!
Красноволосый обнял его сильнее.
— А я слабый и мне так похуй, Михаил, и я всё жду, когда и тебя эта херня наконец-то уже отпустит. Я слабый, Михаил. Очень-очень слабый. Я ужасно слабый.
— Нет, не говори так! — стал с ним спорить краснозолотистый, — это… это не так, — поскрёб он пальцами по обнажённой мокрой спине, — это совсем не так, Люцифер, ты очень сильный.
— Нет, нет, Михаил. Я очень слабый. До безумия. И иногда я очень устаю. Я устаю до безумия, Михаил, — положил он свою тяжёлую голову ему на плечо и вздохнул, прикрыв глаза и зарывшись пальцами в складах чужой одежды, — я не сильный, нет. Я очень, очень слабый. Если хочешь, чтобы я был сильным, дай мне для этого место, и сам побудь тогда слабым. Потому что иначе мы реально в какой-то момент друг друга убьём, Михаэль.
Краснозолотистый сглотнул и сморщившись, сжав руки на чужом теле, снова похорошему зарыдал.
— Я не хотел! Я не хотел тебя так мучить, Люцифер! Я…
— Угу, — мягко произнёс красноволосый и позволил с щёк скользнуть паре капель, после чего положил голову набок и просто вдохнул его запах, пригрелся к теплу чужого тела через одежду и распахнутую рубашку, и смаковал чужое сбитое рваное дыхание. И руки. Руки на его теле, трясущиеся пальцы, перебирающие его бока.
Так было сейчас спокойно, черт его побери. От Михаила всегда пахло домом. Чем-то безумно неземным. Пахло самим солнцем, и он приходил к нему всегда спрятаться от всего. Под его ангельское крыло. От всего этого изрезанного Богом мира. От собственной изъедающей его сердце тьмы. Хотя последнюю он безусловно любил, ненавидел, считал своим даром и проклятьем одновременно.
Но в целом просто так жил.
С надрывом. С вечным вопросом на устах:
«Пристрелят ли сегодня или шальная прилетит за обедом, пока допиваю чашечку кофе у станции?»
И всегда ведь выбегал из перестрелки живым. Это видимо была у Люцифера такая сверхспособность. Человека, прозвище которого звучало коротко и ясно: «Дьявол». Иногда «Сатана», иногда «Главный в Преисподней». Мафия уважала, свои — боялись.
— Ты ведь на меня злишься? — виновато выдал Михаил.
— Злюсь, — спокойно выдал Люцифер, — но это от усталости, — кое-как пожал он плечами.
— Прости.
Красноволосый хмыкнул.
— Ты ведь не считаешь себя виноватым, зачем извиняешься?
— Мне за себя стыдно, — пробубнил Михаил.
— Нашёл перед кем стыдиться, я же не Гавриил, я такое от тебя чуть ли не каждую неделю вижу.
— Вот поэтому я стал снова принимать таблетки.
— Без таблеток ты успокаивался значительно быстрее и раньше. И хоть чуточку контролировал происходящее.
— Нихрена подобного! С таблетками я хотя бы не чувствовал все вот это вот! Меня не распирало аж вот настолько что… что… — пальцы проскребли по оголенной коже, — хочется, чтобы меня кто-нибудь хорошенечко придушил, чтобы я стал по-настоящему задыхаться, как тогда… в детстве. Начинается асфиксия и мне… становится легче.
— Давай способ: привязать тебя к стулу, сунуть грязную тряпку в рот и ждать пока ты задохнёшься от собственных соплёй — вычеркнем из списка того, что тебя успокаивает, ладно? — не выдержал в конце концов Люцифер, — я и так занимаюсь убийствами, — отстранился он от него и суетливо вгляделся карим в голубой, — тебя я ни пытать ни убивать не собираюсь, учись чувствовать Михаил. Телом. Я за все эти годы тебе и слова лишнего не сказал, а ты до сих пор от меня… прячешься, как будто бы я какой-то зверь. Я хоть раз на тебя руку поднял?
— Нет, — скосил взгляд в сторону Михаил.
— Может я был недостаточно вежлив с тобой? — расставил руки в стороны Люцифер.
Краснозолотистый покачал головой.
— Тогда в чём мать твою проблема, Михаил? Почему все наши разговоры всегда сводятся либо к твоему суициду, либо к желанию себя изуродовать и измучить ещё больше? Ты ведь не любитель БДСМ, мы проверяли с тобой. Ты любишь нежно, аккуратно. С уважением. Чтобы с тобой носились как… с чем-то непомерно дорогим, нереально ценным и хрупким. Так скажи же. Где я делаю что-то с тобой не так, что ты каждый раз убегаешь от меня только и только больше?
Михаил сглотнул, ему стало окончательно за себя неловко.
— С тобой всё… нормально. Это просто я…
— Что ты? — сощурился он, — самый плохой здесь? Больше всех виноват? Ну что, Михаэль? Ты можешь хоть раз вслух сказать: какой ты классный и несокрушимый, когда злишься? Как ты умеешь офигенно истерить? Ты можешь этим хоть раз в жизни похвастаться и сказать, что, мать твою, ты особенный, отъебитесь все? Хоть сука разочек, а?
— Как-то язык такое сказать не поворачивается…
— А надо бы уже учиться, мой ясный свет, моё время не вечно, тебе ли не знать. Каждый день я играю с огнём. И, если ты хоть самую мизерную малость ценишь меня — Научись себя уважать. Научись. Каждый наш разговор заканчивается тем, что я объясняю тебе, что ты нормальный. И ты вроде уверенно киваешь под конец, но стоит мне отвернуться… и всё. Ты переобуваешься опять. И тяжело именно вот это с тобой. А не твои эмоции. Бесит именно твоё не умение постоять за себя. Выбрать себя. Не обосраться, если спизданул что-то не так, — выругался Люцифер.
— Ты говорил что-то там про психолога, — сглотнул он.
— Ты мне потом весь мозг выебешь, если он не подойдёт, а я ещё и виноватым окажусь.
— Да нет. Я. Сам хочу. Кажется. Мне просто нужна гарантия. Конфиденциальности. Остальное… я разберусь.
— Скажи имя, и я буду держать этого человека на мушке.
— Но, если я туда пойду, это только между мной и тем человеком. Ладно?
— Ты мне и так всё сам расскажешь. Ты долго молчать не умеешь.
Михаил сморщился.
— Я умею держать язык за зубами.
— Конечно умеешь. Пока не откроешь рот, — улыбнулся ему ярко Люцифер.
— Ты меня что подкалываешь? — ещё больше сморщился Михаил.
— Ванна стынет милый, ты мыться будешь?
Краснозолотистый устало забегал глазами.
— Я не хочу раздеваться.
— Ну не раздевайся.
— Но ты то уже разделся!
— Мне одеться обратно?
Михаил сглотнул.
— Это будет весьма идиотская просьба.
— Так одеться? — вздёрнул брови красноволосый.
Михаил прикрыл лицо руками.
— Это да или нет? — уточнил Люцифер.
Краснозолотистый заездил зубами.
— Не второе, — всё же пересилил он себя.
— О-о-окей, — устало поплелся в сторону стиральной машины Люцифер и напялил кое-как на полумокрое тело одежду.
Михаил молча на него смотрел, обняв себя руками за мокроватую одежду. Его взгляд упал на конкретное место в Люцифере.
— Как у тебя может стоять сейчас в такой ситуации? — снова сморщился он.
— У меня на тебя в любой ситуации стоит, — спокойно сообщил ему Люцифер и протянул руку, подойдя к краснозолотистому.
Михаил схватился за неё и встал с пола, после чего красноволосый, больше ничего не спрашивая — потянул его за собой в сторону огромной треугольной ванны.
Молча и устало взял его вторую руку и, всматриваясь очень внимательно в голубой, шагнул в джинсах первый в ванну, выжидая следующего шага от Михаила.
Тот стоял и боролся внутри себя с чем-то, после чего определившись, шагнул наконец-то следом за ним.
Люцифер шагнул второй ногой, сжав сильнее чужие пальцы в своих в форме замка так, что они вдвоём могли бы станцевать танец, но вместо этого они стояли по колено в воде в одежде.
Красноволосый знал. Если он слишком перехватит на себя инициативу — Михаил сбежит, или его мысли и голову свернёт в состояние «а я хочу сам, и я сделаю всё иначе». Потому что он делал такое постоянно. Даже, когда сожалел или искренне не хотел, но эта программа включалась в нём сама собой, и потом его было легче убить, чем переубедить. Поэтому в какое-то мгновение Люцифер даже не дышал. Не торопил. Ждал.
И вот Михаил наконец-то тронулся первым, опускаясь в тёплую воду и позволяя одежде окончательно намокнуть и пропитаться лавандовой водой.
Люцифер погрузился в свою любимую ванну следом.
Что-либо спрашивать он не спешил. Можно было всего за одну фразу разрушить абсолютно всё
— Нальёшь мне вина? — вежливо поинтересовался Михаил.
— Конечно, мой ясный свет.
Развернулся он чуть в сторону и разлил по бокалам вино. После чего протянул один Михаилу.
Тот вслушался в запах, поднеся его к носу. После чего отпил и уставился в потолок.
— Я так ванну ещё не принимал. Как-то немного по сумасшедшему.
— Тебе не нравится?
— Нет. Отличная ванна, Люцифер. Действительно… расслабляет, — устало выдохнул он, прокручивая с задумчивым выражением лица бокал в своей руке. — Надо было сразу соглашаться, не понимаю, зачем я так заупрямился?
Люцифер широко улыбнулся. Он был доволен тем, что в конце концов его похвалили. В конце концов он оказался прав. И его затея была верна. Жаль только под настроение не подгадал, но. Они хотя бы честно поговорили.
Красноволосый снова абсолютно расслабленно выпил из бокала вина. В одежде в воде было лежать странно, учитывая, что у него ещё и внизу давила пуговица лишний раз на одно причинное место. И зачем он только её застегнул?
Люцифер чуть сморщился, пока отпивал вино.
Михаил снял с себя рубашку и осторожно повесил на бортик ванной, с той стало капать на пол.
Красноволосый сощурился.
— Жарко, — прокомментировал Михаил отведя взгляд куда-то в сторону и облокотился ещё больше о бортик, — ты включил подогрев воды?
— Естественно включил, точнее. Попросил включить. Помощницу.
— М-м-м, вот как, — расслабленно вытянул ноги меж чужих Михаил, — значит это она всё здесь устроила до нашего прихода?
— Да. Шерон как всегда в ударе.
— Она слишком часто на тебя заглядывается в последнее время… — так невзначай выдал Михаил.
— Я не буду её увольнять по этой причине. Смирись с тем, что я красивый и на меня все пялятся, — отпил из бокала вино Люцифер.
— Но прошлых уволил.
Красноволосый цокнул.
— Частая текучка кадров меня раздражает, Михаэль, последний кто по-твоему мнению смотрел на меня «как-то не так» вообще был двадцати двух летний пацан.
— Так я ведь вроде и не девушка. Всё логично, что я… подозреваю и мужчин в твою сторону тоже, — внимательно сверлил голубой карий.
Люцифер усмехнулся.
— Я твой. И ничей больше. Мне не интересны другие, мой ясный свет. Никогда не были интересны.
— Если бы совсем никто, тогда бы ты был девственником, когда мы сошлись во второй раз, — резко сморщился Михаил.
Люцифер вздохнул. Но так, чрезмерно драматично. Ему слишком нравилась чужая ревность, каждую эмоцию Михаила он искренне кайфовал. Каждую. Главное, чтобы он не просил его связывать и мучить, остальное у Люцифера вызывало самую настоящую эйфорию. Он искренне мог на всё это дрочить. И увольнял он людей лишь для того, чтобы посмаковать чужую реакцию, иногда чтобы поманипулировать. Специально он ничего не делал. Михаил сам всё за него придумывал, и это всегда был настолько интересный и не возможный сценарий, что Люцифер с искренним любопытством ждал, к чему краснозолотистый прикопается в следующий раз.
— Ну попробовал пару раз. Что. Это преступление? Я думал, я у тебя пожизненно в чёрном списке после того разговора, как и… ты у меня, мой милый. Кто же знал, что наши пути снова сойдутся?
— А если бы ты знал, что сойдутся, ты сохранил бы свою чистоту ради меня?
— Право, Михаэль, я и так постоянно живу по твоим ангельским правилам. Я не трогал тебя все три года, что мы встречались, сойдясь во второй раз, пока ты сам не полез целоваться, потому что захотел. Это я ещё молчу про те восемь лет, что мы провели с тобой вместе до всего этого. Потому что я, мой ясный свет, был готов играть в твою ассексуальность хоть до скончания этих времён.
Краснозолотистый цокнул.
— И что. Тебе совсем не нужен никакой секс? Можешь и без этого значит? Мне не стоило во всё это лезть ради тебя?
Люцифер снова улыбнулся, отпивая из бокала.
— Без твоего желания ничего не будет, Михаэль, если я тебя обременяю, что ж. Я больше никогда тебя и пальцем не трону в этом направлении.
Краснозолотистый закусил губу.
— Иногда можно. Не хочу тебя мучить.
— Ты меня не мучаешь, — расстегнул наконец-то эту злополучную пуговицу на штанах Люцифер и осторожно завёл руку под мокрые трусы, слегка закатив глаза, — я получаю удовольствие просто на тебя смотря.
Михаил снова скривился в какой-то не читаемой физиономии то ли недоумения, то ли отвращения.
— Это не этично. То что ты делаешь сейчас, — фыркнул он.
— О. Правда, мой свет? — отставил бокал в сторону и хорошенько провёл рукой по своему члену красноволосый, — а как этично?
— У тебя есть мужчина, и ты перед ним так беспардонно…
— Хочешь присоединится?.. — чуть поджал губы Люцифер и приподнял брови.
Михаил облизал губы.
— Мне такое не интересно. Я считаю человечество такое придумало от абсурда.
— Какого ещё абсурда? — вздёрнул бровь Люцифер, — люди так размножаются вообще-то.
— Явно не таким способом, мой свет, — наконец-то вышел хоть на что-нибудь ласковое Михаил, его взгляд всё манило к чужой руке под водой, но он снова и снова его оттуда отводил. Буквально оттаскивал. И где-то на третий раз, когда он скосил туда глаза, у него покраснела левая щека.
Люцифер сложил губки бантиком. Честно говоря, с этим пидорасом ему не нужно было никакого секса, он слишком преисполнился в своих влажных мечтах о нём, что было достаточно просто его наглой, надменной смущенной морды.
А за три года воздержания в начале их второй попытки в отношения, красноволосый так вообще видимо настолько прокачал свою сексуальную чувствительность, что мог потом целую ночь наяривать только лишь от прикосновения чужого пальца.
Нормальный человек, никогда бы не смог понять Люцифера, но. Люцифер никогда и не утверждал, что он нормален.
В работе он часто был холоден, лёгок, местами безэмоционален. И одновременно мог шутить через каждое слово и искренне радоваться самой просто мелочи.
С детства на жалобы и выбор у Люцифера не было ни времени, ни возможности. Кусок хлеба в день и на том спасибо. Он представлял, что это самое вкусное блюдо в ресторане, и что он сидит и ест его в тронном зале. И так Люцифер жил большую часть своей жизни — у себя в голове, постоянно время от времени сверяясь с реальностью. Поэтому для самых ярких ощущений ему достаточно было образа. Ну и расположения, конечно же.
То что Михаил его смог выбрать во второй раз, ему, конечно, до ужаса льстило. Абсолютно каждый день Люцифер просыпался счастливым. Ел довольный яичницу приготовленную чужими руками, выпивал стакан молока, поставленный чужими руками и просто смаковал то, как Михаил оттирает какое-нибудь пятно на плите и тихонько ругается. Потом, если повезёт, его могли поцеловать в макушку и щёчку перед работой на прощание. Если очень-очень повезёт — в краешек губы. Но если в краешек, потом приходилось задерживаться перед работой, чтобы сбавить лишнее напряжение. И наверное самое непомерно приятное по удовольствию — это если его целовали в губы, и разрешали ответить на этот самый поцелуй.
Тогда Люцифер прибегал в свою контору на таких спидах, как будто бы хорошенько занюхнул кокаина, остальные лишь удивлялись его маниакальному поведению.
Так что. Люцифер прекрасно чувствовал себя и без секса. Адаптировался, так сказать, за всё это время. Но. Если Михаил ему разрешал то… на следующий день красноволосый никогда не приходил на свою работу, потому что после его била такая невозможная эйфория и экстаз, что он смаковал потом ещё целый день это состояние.
Были ли их отношения странными?
Люцифер никогда не оценивал. Он не знал, что такое норма. Но наверное ловил себя на мысли, что иногда уставал от собственных положительных эмоций. Иногда ему хотелось намного ровнее. Проще.
Может это возраст, старость и так далее, может… что-либо ещё, но в последнее время он стал задумываться о том, что они могли бы быть в близости с Михаилом намного больше, чем тот позволяет быть с ним.
Но эту обиду Люцифер запрятал куда-то очень и очень глубоко внутрь себя, настолько глубоко, что и сам не понимал, что у него на самом деле сейчас болело.
— Знаешь — это полезно для здоровья.
— Что? — покраснела у Михаила вторая щека.
— Дрочить.
Краснозолотистый снова сморщился.
— Не, я серьёзно, снимает напряжение, а то ты всё жалуешься, что злой ходишь. А ведь напряжение можно сбрасывать через оргазм.
— Это грязный способ.
-… который тебе очень нравится.
— Бог на нас смотрит.
— И чё? Боишься, что он будет тебе завидовать?
— Ты ведь знаешь, что это грех.
— Это слова твоей матери, а не твои, я помню, что она тебе говорила, Михаил. Но знаешь. Бог не человек. Почему он должен оценивать по человеческим меркам? Ты живёшь и встречаешься с убийцей буквально. Чем это хуже того, чтобы дрочить?
Михаил поджал губы.
— Я не могу, когда на меня смотрят.
— Когда на тебя не смотрят, ты тоже не можешь.
— Откуда ты!.. — нахмурился краснозолотистый.
— Я живу с тобой пятнадцать лет Михаил, я знаю тебя как облупленного. Мы так скоро от старости помрём, разреши себе хотя бы получать удовольствие от процесса, учитывая, что твой Бог сам придумал способ, как человечество может снимать стресс. Зачем что-то придумывать, а потом бить по рукам и говорить: а зачем вы это делаете?!
— Проверяет мою верность ему.
— Под конец жизни будешь плакать и сожалеть, что мало дрочил, а когда хер отсохнет, ещё и плакаться будешь, что секса в жизни почти и не было.
Михаил закатил глаза.
— Ну хочу я, и что?!
— Ну так бери, — пожал плечами Люцифер.
— Как? Ты ведь сверху обычно, — засмущался он окончательно.
Люцифер чуть приподнял брови. О. Как.
— Я имел в виду… вздрочнуть вместе можем, но если ты предлагаешь, что поглубже…
Михаил закусил губу, отвёл взгляд.
— Ну. Предлагаю.
Люцифер закатил глаза аж от удовольствия. Чёрт.
— В ванной?
Михаил дёрнул губой вправо.
— Можно и в ванной, ты ведь знаешь, что делать?
— А…ага, — аж сбился Люцифер и облизал губу.
— Но продолжить можно в постели, — стал продумывать дальнейший план событий Михаил, — не обязательно же останавливаться на первом разе? Приятно, когда несколько раз подряд…
Губы красноволосого аж слегка приоткрылись в лёгком шоке и задрожали. Он что на сегодня выиграл джекпот? Ему выпали три семёрки, или что? Он смотрел на него сейчас в такой ахуе и неверии, что готов был расплакаться прямо на ровном месте.
Нет, он бывало приставал к Михаилу и даже что-то получалось. Реально получалось легко. Но бывало вот как сегодня. Вроде и спизданул, что хотел бы принять ванну, а потом, чтобы они потрахались, но это так, мысли вслух — до дела доходит редко. Особенно после того, что ему здесь устроили.
Вероятность такого положительного исхода событий обычно равнялась пяти процентам. То есть шанс вроде бы был, но в девяносто пяти процентах случаев он практически никогда не срабатывал.
А тут вдруг тот самый редкий день, когда всё идёт как по маслу.
Люцифер смерил взглядом Михаила. Пялить его в ванной, ему казалось весьма экзотичной идеей, но когда ему ещё такую предложат?
— Подготовка нужна, Михаэль, — флегматично выдал Люцифер, — я бы начал с простого. С рук.
— Ладно, — спокойно согласился на этот раз краснозолотистый. — Давай сюда свои руки.
— Расстегни ширинку, милый.
— Ты ведь знаешь, — сжал зубы Михаил, — я не могу трогать это место в таком контексте.
— Никто тебя не оценивает и не судит.
— Я ощущаю не так.
— Ты здесь не один такой развратный, я с тобой за компанию, стыдить будут обоих, раз уж стыдят в твоей голове. Давай будем вместе стыдными.
Михаил сглотнул.
— Ладно, — снова выдал он ему и, резко зажмурившись, протянул руки к пуговице штанов, и стянул молнию вниз, руку совать в трусы он боялся. Каждый раз до безумия боялся, хотя они уже столько раз и дрочили вместе, и трахались, но самое начало для Михаила было всегда самым непосильным. Жутко стыдно и муражит от до тошноты, но при этом так сука хочется уже наконец коснуться себя. Так хочется позволить. Расслабиться.
И он, сглотнув, засунул всё-таки руку в эти чёртовы трусы.
— Боже, — прошептал он.
— Я тобой горжусь, — честно произнёс это Люцифер.
— Молчи, а то я снова не выдержу.
— Просто подвигай и тебе станет так похуй на всех.
— Бесишь, — цокнул Михаил и всё же подвигал рукой, уловив по коже очень приятные мурашки, и как его резко расслабило от парочки движений туда сюда.
— Ну. Что. Полегче?
Краснозолотистый закусил губу.
— Потрогай меня. Мне нравится, когда… ты меня трогаешь, но. Без тупых шуток, а то я вылезу отсюда.
— Я и не собирался шутить, — сложил он губки бантиком и подполз к нему. — Но я бы снял одежду окончательно.
— Ты её хрен стянешь, мокрую то, ухмыльнулся он. — Бери уже так. Пока… дают, — вздёрнул он брови.
Люцифер закусил губу. Вот всегда бы блядь так. Как нахуй его выводить на такое настроение по чаще? Такое игровое, лёгкое, расслабленное? Всё принииающее и всё позволяющее, просто, блядь, как?
— Пообещай мне, что будешь почаще меня так баловать, — чуть сглотнув, произнёс это красноволосый, положив руку поверх чужой на его член.
Михаил дёрнул углом резко вправо.
— Это стоит мне больших усилий, чтобы быть сейчас таким перед тобой.
— Знаю, но. Мне кажется, я однажды взорвусь, если мы не договоримся по-нормальному.
— А говорил, что тебе хорошо и без секса.
— Я солгал, — выдал ему Люцифер, — много лет назад. Самому себе. Ради тебя, Михаэль, — опустил какой-то печальный взгляд вниз он.
Краснозолотистый молчал. Блядь как же его это бесило. То количество слов, что вертелось у него на языке, и невозможность все это высказать.
— Я тоже солгал тебе, — выдал он осторожно.
Люцифер метнул карий к голубому. Выжидая ответ.
— Я никогда не был ассексуалом, — он отвёл взгляд, снова вернул, — я имею в виду ту часть жизни, что утверждал это, просто очень часто… все эти темы… — он сглотнул. — Я правда пытался, но… понимаешь… — разволновался Михаил, затем зажмурился, с глаз отчего-то неожиданно даже для него самого скатилось пару капель. — Дядя как-то раз увидел, что я… ну… мне было… восемь? Он пообещал не рассказывать, но я психанул как всегда и… он рассказал моей матери, — челюсть у него окончательно сжалась и выговаривать слова стало тем еще испытанием, — история как бы дурацкая, понимаешь? Все мои истории такие тупые, — рассмеялся он. — А потом меня отвели в церковь, где я слушал, наверное, час, какой я грязный, — Михаил сморгнул ещё пару слёз, — я хочу тебя, но не всегда могу пересилить это… тошнотворное чувство стыда. Иногда всё хорошо, а иногда я так сильно злюсь на себя, что стараюсь как-то… как-то дозированно с тобой. Понимаешь? — посмотрел он на него в упор.
Люцифер приподнял удивлённо брови. Даже шокированно.
— Я ведь тебе говорил, что я атеист и ненавижу религию?
Михаил прикрыл глаза.
— Люцифер, пожалуйста. Не надо.
— Мой ясный свет, если для тебя это так важно, давай я найду тебе нормального священника и нормальную церковь. Зачем ты опираешься на то, что тебя постоянно ломает?
Михаил шмыгнул носом.
— А ещё я был девственником до тебя, не потому что я… — он сглотнул, — религиозный. Я просто… — краснозолотистый занервничал и забегал взглядом, потом прикрыл лицо руками и, понизив голос, договорил: — я просто не смог. Ни с кем. Из них. Я не смог, Люцифер.
Красноволосый поджал губы. Он знал в Михаиле всё. Всё. Кроме его слабости. До неё никогда невозможно было добраться. Она пряталась под таким толстым слоем масок, криков и оров о том, какой он сильный и несгибаемый, что Люцифер не всегда мог понять, как с ним вообще можно договориться. И потому сам чаще всего вставал в позицию слабого. Но она Люцифера никогда не стесняла рядом с Михаилом. Если было нужно: он легко менял эту роль.
Но вот в какую-то глубину из-за этого, Михаил его практически никогда не пускал.
— А со мной смог, — просто ответил ему Люцифер, — ты просто не для всех. Только для самых уникальных. Для победителей. И королей.
— Самомнения у тебя хоть отбавляй.
— Ну а, если по-серьёзному, то… я не считаю, что с тобой что-то не так. Во-первых, ты не грязный, во-вторых, ты шикарный партнёр в сексе. Самый лучший из всех, кто у меня был, раз я имею возможность сравнить. А в третьих: говори ты, что хочешь и что чувствуешь, быть может мы тогда продвинулись во всём этом деле намного дальше. Я же говорю, ты любитель изнасиловать себя и самолично унизить, лучше всех добиваешь себя только ты сам. Хочешь дрочить — дрочи, секса хочешь: говори. Этих людей тут нет, что стыдили тебя. А с Богом своим, ну потолкуй уже. Ты ведь не режешь, не насилуешь никого, просто занимаешься любовью с любимым человеком разными… способами. Разве это про грязь, Михаил? Ты ведь думаешь обо мне приятные вещи, которые… делают меня счастливым. Так ли это плохо на самом деле?
Краснозолотистый сомкнул губы.
— Люцифер. Я не понимаю, как ты меня столько лет терпишь.
— Право, Михаэль, я сам не понимаю, — улыбнулся он остро, — наверное, потому что моя работа тесно связана с убийствами. Есть, где разгрузиться.
— Я не хотел бы, чтобы ты работал на такой работе…
— Мы это уже проходили, мой ясный свет.
— Я знаю, — он вздохнул. — Получается ты на меня, злишься? За все эти года воздержания?
— Ну мы ведь иногда с тобой…
— Очень редко, — поднял он ясно голубой на красно-карий.
— Ну… да… — невольно согласился Люцифер.
— И я постоянно на тебя срываюсь, хотя мы могли бы просто… — Михаил чуть сконфуженно осекся, сложно были поднимать ТАКУЮ тему.
-… трахаться, — закончил за него Люцифер.
Михаил покраснел.
Красноволосый облизал губы.
— У тебя точно до сих пор нет любовницы? — скосил он на него взгляд.
Люцифер хмыкнул.
— Ты моя любовница. Добытая тяжким трудом. Я не такой псих, чтобы так себя подставлять перед тобой, мой свет.
— Прости, — опустил он взгляд вниз, — я сделал тебе больно. Много раз. Ты не заслуживал такого обращения. Я был не прав. Много раз я хотел тебя, но отталкивал. Потому что не справлялся с собственным гневом и стыдом. Прости меня, Люцифер.
— Да ладно, не стоит, — выдал он ему спокойно, но внутри что-то у него защемило, и Люцифер посмотрел с настолько искаженной улыбкой на Михаила, что краснозолотистый аж шокированно приподнял брови.
— Тебе больно из-за меня.
— Да нет, я на такие вещи не злюсь, Михаил, — нервно рассмеялся он.
— Прости, мой свет, я был очень с тобой жесток.
— Да блядь! — в сердцах выдал Люцифер и сморщился, — не извиняйся перед мной! Я виноват сам!
Михаил замолк, оценил ситуацию.
— Люцифер, ты извиняешься передо мной всю свою жизнь. Я блядь не подарок, чтоб ты знал.
— Я в курсе, — мрачно произнёс он. — Но мне по кайфу. Закроем тему.
— Я на тебя регулярно злюсь. Почему ты не можешь хоть раз нормально выразить злость в мою сторону?
Люцифер поджал губы.
— Потому что там не злость, Михаил, — медленно покачал он головой.
— А что?
Он вздохнул, перевёл взгляд в потолок. С глаз скатилось пару слёз.
— Непомерная сука ненависть и до кучи какой-то непомерной обиды на тебя.
— Выскажи, я послушаю.
— Зачем? Чтобы я потом тебя пару часов успокаивал и переубеждал в абсолютно обратном?
Михаил закусил губу.
— Нет, сейчас я готов выслушать. Правда. Я ведь… почти никогда не предоставляю тебе возможность высказаться по… нормальному.
Люцифер закусил губу.
— Решил устроить разовую акцию? Что ж. Я лучше воздержусь. Давай вернёмся к тому, на чем остановились.
— Я хочу научиться по… нормальному. Обычно у нас одностороннее общение, и ты реально очень много для меня делаешь. Я это ценю. Я почти это не говорю, потому что я ужасно упрямый и злой, но я… тоже хотел бы быть тебе чем-то полезен. Не только лишь украшением в твоей жизни. Чем-то более весомым… поддержкой? С кем можно нормально поговорить. Раз уж. Мы. Учимся принимать свои чувства и тому… подобное.
Люцифер вздохнул и в итоге привалился о бортик ванны рядом с ним.
— И что же ты хочешь от меня услышать?
— Всё, чем ты хотел бы реально со мной поделиться.
— Это может разрушить наши отношения, — спокойно парировал Люцифер.
Михаил вздохнул.
— А тебя устраивает то, что есть у нас сейчас?
Красноволосый цокнул.
— Нет. Но это намного лучше, чем ничего.
— Но я тоже боюсь потерять тебя, Люцифер.
Красноволосый поджал свои губы.
— По тебе это, честно говоря, никогда не понятно.
— Поясни, — притянул к себе ноги Михаил и положил на колени руки. Вода, честно говоря, его очень сильно успокаивала. А одежда под водой давала ощущение безопасности.
Люцифер открыл рот, задумался, сглотнул.
— Ты ведёшь себя так, будто бы, если я проебусь, то это будет наш с тобой последний разговор. Любой из наших разговоров может стать последним.
Михаил скривил губы.
— Ну. Я могу уйти, но скорее так. Для наглядности. Просто чтобы тебя побесить, а не потому что я реально хотел бы от тебя уйти. Я стараюсь сглаживать углы в конце концов. Чтобы больше не совершать фатальных ошибок как в первый раз.
— То есть ты всё-таки считаешь, что был не прав, когда мы тогда расстались?
— На пятьдесят процентов, — спокойно ответил Михаил. — Я был на тебя обижен. Ты на меня тоже. Но мы уже обсуждали это с тобой, милый, много и много раз. Мы были оба не правы.
Люцифер сморщился.
— Это было жестоко, Михаил.
— Нарушать законы за моей спиной тоже было жестоко, Люцифер. Учитывая то, что ты знаешь, как я к этому отношусь. Тогда. Относился.
— Вот поэтому я и не рассказывал тебе. Какой толк рассказывать сейчас. Чтобы всё закончилось точно так же?
— Чтобы я научился тебя принимать таким, какой ты есть, а не строил воздушные замки и жил в иллюзии, как привык это делать много лет подряд.
— А что плохого жить в иллюзии? В сладкой сказке для нас двоих? Где оба счастливы и довольны? Без лишних вопросов, без ковыряний в шкафах и тайных подвалах друг друга? Зачем тебе это, Михаил, если достав всё это — ты уже не сможешь спать спокойно ночью как прежде?
— Потому что я не счастлив, когда ты жертвуешь собой ради меня.
— Я не жертвую.
— А что тогда?
— Я так люблю. И мне нравится так любить тебя.
— А мне не нравится. Это криво.
— У нас всегда было криво, и что-то я не помню, чтобы ты хоть когда-либо на это жаловался за последние пятнадцать лет.
— Ну вот и настало время…
— Ты хочешь со мной расстаться, да? — резко дёрнул он губой и скосил на него взгляд.
Михаил приподнял бровь вверх.
— Нет. Я хочу с тобой поговорить. Честно. Чего мы не делаем практически с тобой никогда.
- Я ненавижу быть честным.
— Но тогда как я могу верить, что ты действительно любишь меня?
Люцифер заметался, взглядом выискивая хоть какую-то подсказку на этот вопрос.
— Потому что я тебе всё прощаю? Помогаю, даже когда не хочу? Всегда рядом, когда ты просишь об этом? Нарушаю свои принципы ради тебя? Срываюсь с работы на любой твой вызов? Не лезу без разрешения? Не спрашиваю ничего лишнего? Всегда вовремя и как штык возвращаюсь к тебе домой? Выполняю любые твои просьбы? Всегда ласков и нежен с тобой? Никогда тебя не перебиваю? Постоянно думаю о твоём комфорте? Учитываю все твои чувства и мысли, и всегда пытаюсь найти компромисс рядом с тобой? Даже хата у нас такая, как хотел ты. И машина, и…
— он запнулся от того потока мыслей, что проходили через его разум. — Я наверное, очень сильно устал. Вот и всё. Скоро пройдёт, — закончил он в итоге весьма холодно.
Михаил молчал.
— Ты слишком мне потакаешь. Это не про любовь.
— А про что тогда?! — раздражённо выдал он.
- Про страх быть плохим в моих глазах.
Люцифер проскрипел зубами.
— Ты и так знаешь, что я плохой.
— Но, в итоге, ты не любишь меня, а ненавидишь на самом деле, потому что в общем-то, честно говоря, я тебя достал, но ты никогда не можешь мне об этом сказать. Абсолютно никогда, Люцифер.
Красноволосый молчал.
— Нет. Это не так. Я люблю тебя, мой ясный свет, я всегда любил тебя, даже когда… — он сжал пальцы, голос задрожал, — мы не были вместе.
— Когда я кричу, что я ненавижу тебя, я тоже тебя люблю, — вздохнул Михаил, — но в конкретном моменте ты меня Бесишь, и я об этом говорю. Но ты мне никогда не говоришь, когда тебе реально плохо. За последние пару лет я вообще почти от тебя не слышал, чтобы ты на что-либо жаловался.
— А на что мне жаловаться? А? — закусил губу Люцифер и активно зажестикулировал над водой, от его рук начали расходиться волны. — На текучку кадров в связи с внезапной смертью на рабочем месте, на то, как я устал после очередного заказа, или быть может о том, как я потратил пару месяцев на изучение конкретных летучих и нелетучих веществ, чтобы сделать свою работу ещё чище? Как меня парит, что не сработал один компонент, и мне приходиться завершать всё самому в ограниченный срок, с кучей охраны в доме и при этом работать очень и очень чисто, чтобы это не опознали как… убийство? Или как приходится по восемь часов сидеть в шкафу или под кроватью, чтобы тебя не спалили? Это ты хочешь от меня услышать Михаил, или что? Что мне тебе рассказывать?
Краснозолотистый цокнул.
— Давай снимем табу на разговоры про убийства. Это всё-таки твоя жизнь, я ведь в курсе, кем ты работаешь, и согласился все равно с тобой быть.
Люцифера трясло, некоторые из мышц дёргало, коротило.
— Ты не выдержишь.
— Ты ненавидишь государство и всё, что связано с правоохранительными органами. Политику и прочее. Но. Живёшь с депутатом. Наверное или мы готовы слушать друг друга обоюдно, или разгружаться где-нибудь ещё. Второе у меня не получается, поэтому я предлагаю попробовать первое.
Красноволосый вздохнул.
— Ты буквально просишь меня делиться тем, за что ты мог бы меня уже тысячу раз посадить.
— А я делюсь с тобой тем, что ты мог бы использовать, чтобы свергнуть нынешнее правительство и жить припеваючи в своё удовольствие. Но ты это не делаешь. Всё что мы обсуждаем, остаётся только между нами и не более.
— На твоих друзей было много заказов, — выдохнул Люцифер, — но. Они в красном списке поэтому, их никто не трогает, но. На Гавриила было больше всего.
Михаил нахмурился.
— Как думаешь авария связана с?..
— Думаю, да. Но я не могу найти заказчика. Я не исключаю и случайность… люди настолько смертны, что внезапный сердечный приступ — это скорее обыденность, чем редкое происшествие.
— А твой брат?..
Люцифер хмыкнул.
— Этого дурочка никто не трогает. Все знают, чей он. А кто трогает… — он нахмурился, — таких уже не осталось на этой Земле.
— Кажется, он наконец-то тебя простил, приятный малый, правда слишком зашуганный.
— Жизнь не сахар была, Михаэль, — вздохнул красноволосый, — он мне очень сильно помог в своё время, а ты меня знаешь, я всегда благодарен, но… по-своему. Когда сам захочу, тогда и благодарю. Если вообще хочу.
— Ты ведь пошёл убивать из-за него, разве не так?
Люцифер поджал губы.
— Если бы это сделал не я, тогда бы кто-то другой. И нравится это Вельзевулу или не нравится, моя ниша здесь, и я считаю это справедливым. Я берусь только за тех, кто действительно этого заслужил, когда ваше чёртово правосудие нихрена не делает, а только лапшу на уши вешает, да пропагандирует нездоровый патриотизм, — зло выдал он.
— Я помню твою претензию, да, — рассмеялся Михаил, — когда признаешься, что ты убил их ради него?
— Я думаю, он и так догадывается. Мы поссорились с ним не сколько из-за того, что я сказал, чтобы он сам разбирался со своими делами, сколько из-за того, что он остался один на улице без всего. Но. Я дал ему возможности. Тянуть на себе кого-то ещё, я не собирался. После нашего расставания с тобой, Михаил, у меня остался осадочек, я не собирался помогать больше никому. Да и, честно говоря, сам разобрался в итоге. Я ему был ничем не обязан. Спасибо, что прикрывал с отцом, но я никогда не просил о брате в принципе, и не моя вина, что они обошлись так с ним. Это была их ответственность. Не моя. Поэтому Вельзевул может злиться на меня хоть до скончания вечности. Простые просьбы я могу выполнить, если есть настроение. Но всё, что меня напрягает — идёт нахер. Я не для этого ушёл оттуда, чтобы тянуть на себе эмоционально нестабильного подростка. Он пожаловался на проблему? Я её устранил. Последствия лежат на его плечах. За базар нужно отвечать.
— Я не осуждаю тебя.
— Да? — рассмеялся Люцифер. — А у меня ощущение, что каждый только и делает, что осуждает мои поступки. Жить на улице не страшно. Даже быть выебанным по неосторожности не так страшно по сравнению с теми условиями жизни, в которых он жил, поэтому меня не ебёт вся вот эта его блядская обида. Пошёл он нахуй. Он сранный миллиардер с относительно чистой репутацией, которого всё ещё не пристрелили лишь благодаря мне!
— И всё-таки тебе на него не плевать, Люцифер, раз он в красном списке.
— Он у меня в голубом, — цокнул он.
— Это который? — нахмурился Михаил.
— Это когда зависит от моего настроения, выдавать заказ на убийство или нет.
Краснозолотистый положил руку на чужое колено, Люцифер чуть вздрогнул.
— Ты на него злишься до сих пор, может, стоит с ним поговорить?
— Он не поймёт.
— У тебя все или не выдержат, или не поймут, а ты в итоге и сам никого уже не выдерживаешь, но при этом постоянно просишь тебе подкинуть дровишек, и рассказать всё, и поделиться всем.
Люцифер скривил рот.
— Я не хочу слушать, какой я гандон. Я устал такое слышать от всех.
— Попроси разговаривать вежливо.
— Он не умеет вежливо.
— Тогда по телефону вполне себе общался вежливо. И вот сегодня вечером.
— Один на один не получится.
— А ты как будто уже пробовал?
Люцифер нахмурился.
— Я не верю, что он умеет по-нормальному, он если рот открывает сначала говорит, потом думает. У него всегда так было. Слушать невозможно и всегда крайний я, а он у нас жертва жертвенная, самая несчастная на свете. Пошёл он нахуй с такими замашками. Если его насиловали — это не оправдывает его гнилой базар. Сейчас бы всех кого жизнь выебала жалеть, да вытаскивать — я не собираюсь выращивать иждивенцев и нахлебников. Тогда нормальных людей вообще не останется. Мне вот никто не помогал, я всё сам сделал. В одиночку. Без друзей, чтобы никто случайно в спину не выстрелил в самый неподходящий момент.
— Девятнадцать лет уже прошло, а ты до сих на него злишься, а он на тебя. А конфликт не решается, может, стоит уже хотя бы поорать друг на друга, раз он снова вышел с тобой на связь?
— Я его убью быстрее, чем нормально поговорю.
Михаил завёл свою руку к его бедру.
— Надеюсь тебя однажды это отпустит… — он повернул голову, вглядываясь в карие глаза. — Хочешь вина?
— Может, и хочу.
— Окей, — привстал на колени Михаил и пополз в противоположную сторону ванны, где была бутылка и бокал. — Держи, — после чего налил в свой.
Люцифер как-то недоверчиво взял его.
Михаил устроился рядом с ним, протянув руку к дальнему плечу своего ненаглядного, от чего тот аж растерянно забегал глазами.
— Ты чего? — всё же не выдержал Люцифер.
— Ты вроде хотел расслабиться? Вот я тебя и расслабляю. День был… длинный, выпьем за то, что мы его пережили, — протянул он бокал.
Красноволосый сощурился, но всё же чокнулся своим бокалом и раздался звон.
Михаил отпил немного и отставил бокал в сторону после чего попробовал стянуть штаны под водой.
— Душновато, честно говоря.
— Есть такое, — наблюдал за его движениями весьма озадаченно Люцифер.
— Допьём бутылку и пойдём в постель?
— Ты всё ещё хочешь?
— Я хочу тебя всегда, — спокойно выдал ему Михаил.
Люцифер устало перевёл на него взгляд.
— Чё-то я тебе нихуя не верю, — выдал он честно. Привычная вежливость его покинула наверное еще фраз пятнадцать назад, когда он перестал слишком чрезмерно себя контролировать и притворяться идеальным и хорошим для него.
Михаил хмыкнул.
— Ну не верь, это не мешает мне начать тебя лапать или лезть к тебе.
— Ты никогда так не делаешь, Михаэль, я всегда начинаю первым.
— Ну а сегодня ты был достаточно убедителен, чтобы я наконец-то проявил нормальную инициативу в твою сторону, — отпустил он руку с плеча и завёл к чужим трусам.
Люцифер аж сглотнул.
— Ты там Бога стыдился, кажется.
— Я уже признался тебе, что я хочу тебя больше, чем могу, поэтому мне надо держать планку, моё упрямство сильнее страха перед Ним.
— Тогда… поцелуй меня, — кинул ему на проверочку Люцифер.
Михаил отставил бокал в сторону и повернулся к нему, красноволосый от чего-то напрягся.
— Люцифер, я знаю как тебе со мной не просто, но я правда очень сильно люблю тебя, и я слышу тебя, когда ты со мной разговариваешь, — протянул он руку к его лицу и вгляделся в красно-карий. — И пытаюсь хоть что-то улучшить пусть и очень медленно.
— Сегодня как-то уж слишком быстро, — нервно выдал он.
— Ты просил поцеловать, могу не делать этого.
— Не, не — начал, завершай.
Михаил хмыкнул и прикрыв глаза, поцеловал его. Люцифер дрожащими губами ему ответил.
Краснозолотистый полез языком глубже, заводя свободную руку на чужую грудь. Он позволял возбуждению, что его охватило сейчас, распространяться по своему телу, скручивая его внутренности. Так было приятно позволить себе такую близость. Расслабиться. А не… орать друг на друга, запрещая себе это желание.
Люцифер протянул к нему руки и хорошенько ответил. Все его дурные мысли просто куда-то вышибло за дверь, которой ещё и вдобавок громко хлопнули. Он замычал с таким неистовым наслаждением в чужой рот, как будто бы его не трогали веками и вот наконец-то позволили всё пощупать. Поэтому первым делом он заводит руки к чужим плечами и разминает их пальцами, те дрожат, сердце стучит где-то в голове — он захлёбывается и Михаил, раздвигая его ноги пристраивается между.
Краснозолотистый опускает руки к чужим штанам, и Люцифер аж глаза распахивает от той волны возбуждения, что его сейчас накрывает, сметает. Как самое огромное в мире цунами.
— Ты же сказал, что душно…
— Безумно, — шепчет Михаил, — достаточно для того, чтобы я больше не оценивал и не думал, — берёт он его в руку поудобнее.
Красноволосый облизывает губу.
— А я могу тебя лапать, какие у меня полномочия?
Михаил улыбается как-то надменно, с явным превосходством в голубых глазах цвета яркого июльского лета, когда солнце висит в зените и на небе нет ни одного облачка. Беспощадно палит. Всего. Насквозь.
— Полный доступ.
Люцифер улыбается во все тридцать два поистине дьявольской улыбкой. С такой улыбкой он, пожалуй, только убивал, получая полный экстаз от переполняющего его после возбуждения ну или… трахал Михаила. Одно другому не мешало. Поэтому он протягивает руки к чужому члену и наслаждается, как его любимый мужчина закатывает глаза от наслаждения, он и сам невольно закатывает свои следом, и его аж распирает от чужих касаний его плоти под водой.
— Мой ясный свет, если что не так…
— Я скажу, милый, я умею разговаривать, расслабься, — прошептал Михаил ему на ухо и завёл на него язык, — мы хотела расслабиться, помнишь?
— Угу, — промычал он сквозь губы, водя рукой под водой, по телу пробежали мурашки, а по макушке как будто бы ударил столб света, и в нарастающем возбуждении Люцифер видел перед глазами огромное небо, бесконечные зелёные дали и непомерно огромные корни древнего древа, что раскинулись вдоль этого неопознанного никем мира. И он там гулял, погружаясь всё больше в собственный экстаз и образ в голове, что он видел закрытыми глазами — ему что-то шептал на ухо Михаил, а затем его куда-то вынесло — в огромное космическое пространство, где каждый звук отдавался цветом на язык. И. Когда Михаил его в реальности поцеловал, Люцифер ощутил его как бесконечное всепроникающее в себя солнце. Было горячо и почему-то пахло глинтвейном и ландышами.
С глаз Люцифера закапало от накала чувств, каждый его нерв был сейчас оголён и вместо одного ощущения: выдавал десять, двенадцать, двадцать. Абсолютно нечитаемых, абстрактных, которые захватывали все пять органов чувств.
Поэтому когда Михаил в какой-то момент снова зашептал у его уха, Люциферу показалось, что в его лицо дунул ветер, а где-то со спины зашелестела листва. Он шёл по тропинке в бесконечный далёкий лес и ощущал каждый листочек, что колыхался по воле ветра. Он был каждый листочком, на каждом дереве в этом бесконечном лесу, пока в какой-то момент в его ушах не встал вакуум, и он резко не выгнулся под чужими руками.
— МАТЬ ТВОЮ МИХАЭЛЬ!
Выкрикнул Люцифер резко в него вцепившись, и красноволосого выдернуло и из леса, и из космоса, и из мира, где небеса простираются до земли и дальше через все слои его тонкого существования. А затем резко выкинуло в бесконечное блаженное варево собственного оргазма, который разошёлся шипучим покалыванием каждой его нервной клеточки, каждой мышцы, оставляя на языке привкус всем знакомой жвачки.
— М-м-м, да… — тихо выдохнул Михаил закатив глаза, двигаясь в такт чужой руке, — да Люцифер, да… — шептал он, — да, черт тебя дери, да, — послышались в его голосе истерические нотки, а затем он хорошенько позволил себе застонать возле чужого уха, заставив Люцифера пережить остаточную сладкую негу после с ещё большим наслаждением. Небес, космоса и леса он конечно больше не видел, но почувствовал как его как будто бы обнимают со всех сторон все объемной, всепроникающей насквозь Любовью. И стало так тепло на сердце, так блядь хорошо, что хотелось целовать Михаила до полного исступления, до тех пор, пока всё тело не онемеет окончательно. До тех пор, пока не упадут Небеса или уже наконец-то не начнётся обещанный Апокалипсис, который все ожидают аж с две тысячи двенадцатого года. А он всё никак не наступает, сколько бы календарей древних Майа не разгадывали, сколько бы тайных предсказаний Ванги не читали всем по телевизору. Вот настолько бесконечно долго был готов целовать Михаила — Люцифер. До самого конца этого злоебучего сука мира.
Краснозолотистый привалился устало ему на грудь, впитывая каждую шальную сладкую судорогу после. Было ощущение будто бы он лежит на песке под приятным ласкающим всё его тело солнцем, и время от времени на него накатывала волна, очень тёплая и приятная. Это было то ещё блаженство — кончить от его нежных рук, которое Михаил позволял себе настолько редко, что порой сводило скулы от нетерпения и одновременной невозможности получить это всё немедленно. Особенно, если на него накатывает этот нескончаемый блядский стыд.
— Давай рукоблудить чаще, — выдохнул Михаил возле чужой шеи.
Люцифер устало его обнял.
— С любовью дрочить друг другу, мой ясный свет.
— Я тебя за это люблю, — наглаживал он чужую грудь ладонью.
— За то, что я тебе дрочу? — не понял Люцифер.
— За то, что ты рядом со мной несмотря ни на что, и как-то умудрился уживаться с моими тараканами.
— У меня своих до кучи, — хмыкнул красноволосый. — Просто с тобой нужно выжидать годами в осаде, чтобы ты немного открылся.
— И как, стоило того?
— Не знаю, — флегматично ответил Люцифер, поджав губы
Михаил нахмурился.
— В смысле не знаешь?! — тыкнул он его недовольно в бок
А красноволосый в ответ на это рассмеялся.
— Дьявол, Михаэль, ну ты ведёшься на это каждый раз.
— Да не ведусь я, — прилёг он обратно, — просто по факту реально не знаю, стоит ли так стараться. И ты заебался и я. Пойдём в постель, я хочу секса.
Люцифер провёл языком по губам.
— Прям секса-секса?
— Ты сверху, такого секса хочу, понимаешь? — вздёрнул он бровь.
Красноволосый хмыкнул.
— Ну такой я тоже хочу, правда надо проверить, не закончился ли у нас срок презервативов.
— Очень смешно, Люцифер.
— Я серьёзно, — вздёрнул он чуть брови.
Михаил закусил губу.
— Если там всё в порядке по срокам, то появится стимул поскорее их использовать.
— Не знал, что тебя оказывается можно так стимулировать.
— Да нет, мне просто стыдно, что мы настолько редко проводим время в материальной близости.
— Я не хочу, чтобы ты занимался со мной Любовью только из-за чувства вины, — нахмурился Люцифер.
— Мне стыдно, потому что пачка презервативов в год это очень мало, мой свет.
— Это безумно мало, Михаил. Но всё ещё лучше, чем ничего.
— Перестань защищать мою несостоятельность.
— Я её не защищаю. Это факт. Лучше секс раз в пару месяцев, чем никогда.
— Люцифер, давай попробуем чаще.
Красноволосый вздёрнул брови.
— Мой ясный свет, я могу хоть сейчас, хоть завтра, хоть каждый день. Тут всё зависит не от моего желания, понимаешь?
— Ну вот я и предлагаю. Почаще. Но иногда. Меня может скручивать… всяким разным. Не тем, — виновато отвёл он взгляд.
— Ты познаёшься в прогрессии. Чтобы выявить твои качественные изменения, нужно подождать некоторое время. В порыве страсти ты можешь хоть пообещать перестроить весь город за пару месяцев, вопрос в том, где взять на это ресурс?
— Нет-нет, я точно решил. Пойдём закончим начатое, если у тебя ещё остались силы.
— Для тебя они всегда есть.
— Давай в пятницу.
— Что в пятницу?
— Повторим.
— У тебя так не работает, милый, — улыбнулся ему добродушно Люцифер, — у тебя или есть сейчас настроение или его нет. И так было всегда. Это твоя особенность, мой ясный свет.
— Она мне мешает жить, — раздражённо выдал он.
— Но я люблю тебя, за это. То как ты выражаешь себя. Чувствую себя живым рядом с тобой, — улыбнулся Люцифер.
— А ты как будто бы по умолчанию мёртвый?
Красноволосый закусил губу.
— Работа такая. Иногда приходится быть.
Михаил поцеловал его в щёку, Люцифер снова резко расслабился обратно.
— Пойдём, мой ясный свет, — прошептал краснозолотистый возле его уха, и Люцифер, устало улыбнувшись, поднялся из ванны первым.
Примечания:
Я
Очень Люблю Их
Потому что Люциферу так похуй, а Михаил такой душнила
И у них такой божественный синтез, на который я дрочу
потому что всё это части меня и я в такой лютом восхищении от того, как они проявляются меж друг другом, с какой любовью в этом поломанном мире, поломанные друг другом
И как красиво в моменте проигрывается их уникальная история
Я обожаю этот фанфик,
просто всем сердцем люблю,
Иногда мне грустно, что не каждый понимает насколько здесь много глубины, но
Я просто читаю своим друзья по 100 страниц, того что я пишу в слух, просто чтобы поделиться тем, как я обожаю то, какие они, и как они проявляются
Как это красиво
А когда я вижу что-то красивое, я хочу этим делиться до бесконечности
Я слишком привыкла, что на то, что мне нравится, моя мама говорила, что у меня просто странный вкус и нравится мне какое-то уродство, которое вовсе не красивое, и я рада, что я увидела это спустя много лет и поняла, что с моей красотой всё в порядке, она просто уникальная
Она не повторимая. Ни у кого такой нет и потому я очень сильно хочу поделиться ей с миром
своей любовью