***
Он завернул в уже знакомый ему двор дома и, присмотрев себе наиболее удачное место для парковки — остановил машину. Идти, честно говоря, туда, где был только Люцифер — ему крайне не хотелось. Один на один они не встречались с братом уже давно. Как раз-таки 19 лет, минуло с их последнего разговора с глазу на глаз. Вельзевул вылез из машины и перво-наперво поджёг сигарету, закурил и, выдохнув дым, стоял и думал. А надо ли ему вообще туда соваться настолько срочно? Ну подождёт Гавриил до вечера? Фигня вопрос. Да хоть до завтра. Не неделя же. Правда, как он теперь отмажется от самого Люцифера, ему не ясно. Тот сразу поймёт, что Вельзевул просто запаниковал, просто его блядь такого мудака на дух не переносит и не выдерживает. Черноволосый затянулся. Как бы так с порога сразу мать его не сорваться, не начать сразу с обоюдных оскорблений и так далее. Ведь его старший брат постоянно его провоцирует на что-то такое, а сам, гнида, улыбается и ему, кажется, даже весело от всего этого. Одного Вельзевула тошнит от одного только его существования. Да он голос его когда слышит — его аж выкручивает. Мужчина сморщился и бросил окурок в снег, хорошенько придавил его ногой в сугроб, пока тот окончательно не затух. И вдохнув-выдохнув — пошёл к подъезду.***
На удивление у входной двери его совсем никто не мучил, она открылась даже без лишних прелюдий. Даже не пришлось представляться, подъездная дверь открылась сама. Когда Вельзевул поднялся на седьмой этаж, там он тоже особых препятствий для себя не встретил, даже была любезна приоткрыта дверь на лестничной площадке. Ну а вот в квартиру уже пришлось звонить. И вот. Затворки щёлкнули и серый резко столкнулся с красно-карим. — Ну что. Притащил что-нибудь к чаю? Вельзевул аж растерялся. — Что забыл? — попытался вычислить чужие мысли Люцифер. Черноволосый нахмурился, вглядываясь в бинт на чужой голове. — А чего у тебя с?.. — указал он весьма заторможено в районе своего виска. — Об косяк двери ударился. — Как? — с искренним недоумением сощурил глаза Вельзевул. — Ну всякое бывает, — поджал губы Люцифер, — заходи, — достаточно гостеприимно отошёл он в сторону и, когда черноволосый зашёл в прихожую, юркнул прикрыть дверь. Затворки снова щёлкнули. — Ну так и что? Забыл, да? — В машине забыл, но не в принципе, — абсолютно вылетела из головы коробка с пирожными на заднем сидении у Вельзевула. — Хах, ну. Неудивительно. С твоей-то дырявой головой… — Блядь ну не начинай с самого сука порога! Красноволосый хмыкнул. — У меня ещё осталось пару макарони, тебе повезло. Я буду не таким злым сегодня. — Да пожалуйста, я только за сумкой и пошёл отсюда. — Что. Даже парой словечек с родным братом не перекинешься? — Мне не о чём с тобой разговаривать, Люцифер, мы с тобой однажды поговорили уже. По душам. — И что. Ты до конца жизни будешь теперь тыкать мне этим? Девятнадцать лет прошло, а ты всё никак не можешь перестать об этом говорить. — То есть ты предлагаешь просто взять и проигнорировать тот факт, что в тот момент, когда я больше всего нуждался в твоей помощи, ты просто меня хорошенько обматерил и выставил на улицу без всего в пятнадцать лет проживать свою жизнь, как мне вздумается абсолютно одного? — тихо сквозь зубы прошептал это Вельзевул, его сейчас изрядно колотило. — Чем тебя не устраивает свобода выбора, мой милый? В отличие от матери и отца, я хотя бы её тебе: предоставил. Черноволосый надтреснуто хмыкнул. Нет, он этого гандона точно сегодня прибьёт, он нихуя не поменялся за эти девятнадцать лет, просто нихуя. Всё такой же напыщенный эгоцентричный сука петух. — Блядь Люцифер, ну какого сука хуя ты всё такая же гнилая твою мать гнида, как же я блядь ненавидел тебя все эти сука годы. — Ты? Меня? — искренне вздёрнул брови красноволосый, — и это твоя благодарность после всего, что я для тебя сделал? — Ты сделал?! ТЫ?! — ощетинился Вельзевул, — ДА ЧТО ТЫ БЛЯДЬ ДЛЯ МЕНЯ СДЕЛАЛ-ТО ТАКОГО, ЛЮЦИФЕР?! ЧТО?! МОЖЕТ ЭТО Я ДЛЯ ТЕБЯ СДЕЛАЛ, А?! ПОДСТАВЛЯЯ СВОЮ ЗАДНИЦУ ПОД ЧЛЕН СВОЕГО ОТЦА?! Красноволосый сжал руку в кулак, та явно хотела проехаться по кое-чьей наглой роже. — Я не просил тебя, Вельзевул, об этом. Никогда. И ты. Это. Знаешь. Это был не бартер, мой дорогой брат. — Не смей ко мне так обращаться! — несло черноволосого дальше, — да как ты смеешь вообще меня в чём-либо обвинять! Ты просто блядь бросил меня там одного, в АДУ БЛЯДЬ! А ПОТОМ, КОГДА Я К ТЕБЕ ПРИШЁЛ, ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ, МАТЬ ТВОЮ, ЛЮЦИФЕР, НИЧЕГО! — Я помог, чем мог тебе, Вельзевул! Смирись уже с этим! — Держал оборону до конца красноволосый. — Чем мать твою гнида ты мне помог?! Бросил меня одного, когда наши родители пропали без вести?! У Люцифера заскрипели зубы. Дьявол, этот идиот… Мужчина сжал кулаки только сильнее, его колотило точно так же, как и человека напротив него. Он всё вымерял и гадал, насколько стоит сейчас открыться и стоит ли открываться вообще. Какой смысл это делать, если по итогу он так или иначе уже самый плохой на свете человек, брат, сын, начальник, любовник, да кто блядь угодно плохой. Абсолютно как бы он там не помогал и чтобы он там не делал, всегда получалось ужасно криво и не так как просили все остальные. А так как просили: Люцифер не умел. Никогда блядь не умел так, как просили прямо. Или, пожалуй, спустя столько лет лютого самобичевания, отверженности и ненависти к самому себе, наконец-то начал учиться делать это более правильно. — Я убил их ради тебя, — направил он руки себе на грудь. Слова с его губ соскользнули даже на удивление с такой будничной лёгкостью, будто бы у Люцифера спросили, какая сегодня погода или какой лучше чай ему заварить: зелёный, чёрный или может быть каркаде? Вельзевул аж опешил, слегка приоткрыв рот от шока. — Ты… что?.. — Я убил их ради тебя, — повторил Люцифер уже намного спокойнее и более холодно. — Ты попросил меня решить проблему, и я её решил. Так. Как мог. Вельзевул. Черноволосый ошарашенно на него смотрел. Мысли вроде бы текли в его голове, куда-то двигались, но тут же в панике сталкивались друг с другом и исчезали. — Да нет, ты блефуешь… — нервно рассмеялся он, — ты конечно психопат, но не настолько… — Тебе показать, где спрятаны их тела? Я покажу, — раскинул он руками в стороны, внутри было пусто. Абсолютно. Больше ничего не колебалось как будто, замерло, затекло. Остановилось окончательно. — Столько лет прошло, а мы даже ни разу… — он отчего-то сглотнул и нервно улыбнулся, уголки губ задрожали, — не навешали их. Нехорошо. Мы же всё-таки семья… — Люцифер… — протянул черноволосый, — мать твою… какого сука… хрена? — Что? — улыбнулся он ещё острее, — Удивлён, да? Думал у меня кишка тонка или что? Или тоже считаешь меня чудовищем, как и вся наша проклятая родня?! — сквозили истерические нотки в его голосе. Он говорил громче чем обычно, что было для него абсолютно не характерно, потому что Люцифер никогда и не на кого не повышал голос. Он любил спокойно разговаривать, бесконечно спокойно разговаривать и мягко улыбаться в ответ. Всё остальное его выкручивало. Всё остальное было ложью. Было не про него. Для Люцифера было характерно всё держать под контролем и поступать так как взбредет в его больную сука наглухо отбитую головушку. Если он и срывался когда-либо, то это было скорее исключение. Из правил. Чем. Его настоящая сука личность. — Нет я… — Вельзевул замолк, что сказать по этому поводу он понятия не имел, как относится к этой информации тоже. Черноволосый снова попытался подумать, снова к чему-то прийти, и единственный вопрос, который пожалуй всё это время вертелся в голове был: — почему… ты мне сука за все эти мать его годы. НИХУЯ НЕ СКАЗАЛ?! — Я ДУМАЛ ЧТО ЭТО ОЧЕВИДНО! ОЧЕВИДНО БЛЯДЬ, ПОНИМАЕШЬ?! — выдал он ему на повышенных тонах. — ГДЕ ЭТО БЛЯДЬ БЫЛО ОЧЕВИДНО, ПРИДУРОК! ГДЕ?! Люцифер цокнул. — В любом случае. Это информация ничего не меняет. Поэтому пошёл-ка ты нахуй, Вельзевул. Можешь обижаться на меня хоть до скончания этих ебучих времен, мне на тебя похуй. — Нет-нет-нет, — притормозил его Вельзевул. — Нет, изъяснись. С хера ли это инфа ничего не меняет?! Ты блядь из-за меня теперь убийца, это нахуй не нормально! Ты мог хотя бы вслух озвучить свои мотивы, прежде чем действовать так радикально! — Ты ебал мне мозг. Своими сука сообщениями чуть ли не каждый день. Видео присылал. Хуйню всякую показывал. Ты думаешь я блядь это всё не читал? — вздёрнул бровь чуть вверх Люцифер. — Думаешь раз я психопат, я совсем нихрена не чувствую? Вы наверное все меня так со стороны воспринимаете. Что Михаил, что ты. Поигрались, пока Люцифер добрый. Попользовались, ноги вытерли. У вас же жизнь похуже моей была, значит вам всё можно. Привилегий у вас побольше. Пиздили больше, ебали вдвойне, поэтому как только что-то не нравится, и Люцифер становится злым — всё он сразу становится исчадием Ада. Он виноват во всех ваших смертных грехах! Ты хотел помощи? Я заткнул рот тем, кто сделал твою жизнь Адом. Жопу твою тащить на себе я никогда не собирался. Я уже поиграл так с Михаилом. Спасибо. Схавал. Больше не хочу. Идите-ка вы все нахуй ребята. Не я вас насиловал, бил, издевался, связывал в подвале и накачивал наркотой, — Люцифер перевёл дух, сжал кулаки, — Я блядь не виноват ЧТО КАЖДЫЙ РАЗ, КОГДА Я ВЫБИРАЮ СЕБЯ ЭТО ВСЕГДА КАКОЕ-ТО ЕБАНОЕ ЧП С ВАШЕЙ СТОРОНЫ, НУ МОЖЕТ МНЕ ТОГДА ВСКРЫТЬСЯ ДЛЯ НАГЛЯДНОСТИ, ЧТО БЫ ВЫ УЖЕ НАКОНЕЦ ПОНЯЛИ, ЧТО Я ТАК ЖЕ НЕ ВЫНОШУ ВАС ВСЕХ ОБМУДКОВ, КАК ВЫ НЕ ВЫНОСИЛИ МЕНЯ! Вельзевул стоял слушал всё это и не знал, что сказать, даже не знал как правильно на такое реагировать. — Откуда я блядь мог знать, если ты никогда на мои сообщения практически не отвечал? — резко сощурился он, — Это выглядело так, будто бы тебе реально на меня похуй! — Если бы мне было реально на тебя похуй, тебя бы пристрелили уже триста сука раз! — выругался Люцифер. — В смысле пристрелили триста раз? — решил уточнить на всякий случай черноволосый. — Не притворяйся дурачком, Вельзевул! Только за год на тебя приходит как минимум пять заказов на убийство! — зло выдал Люцифер. — Ч…что?.. — недоуменно выдал черноволосый, — какие ещё заказы на убийства… а ты откуда знаешь?.. Красноволосый сморщился. — Я убиваю на заказ. Мой бизнес буквально на этом построен, Вельзевул, — холодно произнёс он. — Чё?.. — в очередной раз произнёс черноволосый, но почему-то где-то глубоко внутри не удивился, по какой-то причине он всегда догадывался о такой склонности внутри своего брата. Он никогда не давал поддержки той, о которой его просил Вельзевул. В школе Люцифер лишь холодно наблюдал, как над его младшим братом издеваются день ото дня. Наблюдал как это делают над ним их родители. Всегда молча и прямо. Всегда отстраненно. Не вмешивался. Но по какой-то причине те, кто особо был назойлив в сторону Вельзевула, и особенно тот рыже-патлатый парень, в один из дней попали в больницу. Просто несчастный случай. Перелом ноги, вывих, у одной девочки было серьёзное сотрясение мозга, кажется, она так частично и не восстановилась. И вообще… Всё детство Вельзевул только и наблюдал как дети весьма странным образом калечатся вокруг него. А Люцифер всё стоял со старшеклассниками и флегматично и холодно пялился в его сторону, будто бы без интереса, будто бы никогда и ничего не замечал. И никогда мать его с ним не здоровался. Никогда. Игнорировал до последнего, а потом за его спиной видимо всегда шёл только на радикальные сука меры. — Ты идиот, Люцифер, ты мать твою через рот научись уже наконец разговаривать. — Всю жизнь только это и делаю, милый, — нежнейше улыбнулся он ему. — Нет, блядь, Люцифер. Нет. Нихуя ты не умеешь общаться. Ты ебаная терпила. Ты блядь… вместо того, чтобы подойти и сказать мне пару реально простых слов поддержки, ты блядь… ты избивал детей за моей спиной! — Никто никого не избивал, это был… несчастный случай, — улыбнулся он остро. — Не пизди мне! Ты постоянно творил какую-то дичь за моей спиной, вместо того, чтобы заступиться за меня перед всеми! Или хотя бы… хотя бы дать понять, что тебе на меня не плевать! Люцифер задумался. — Я не помогаю жертвам, но. Я ненавижу, когда сильные угнетают слабых. Это просто их возмездие. Карма так сказать. Я лишь вершил правосудие, это было честно. За любое действие нужно нести ответственность. Им так нравилось тебя трогать, что ж. Ну. Рука за руку. Голова за голову. Нога за ногу. Глаз за глаз… Вельзевул отчего-то вздохнул, взгляд у Люцифера был поистине сейчас дьявольский, и он улыбался слишком по маньячески. Ему для образа не хватало разве что кровавого ножа в правую руку. — Люцифер, но ты не Бог и не судья, чтобы так… — Бога нет, Вельзевул. Мир несправедлив, а может… он такой, каким мы его заслуживаем… но в таком случае, если его нет, то кто-то же должен вершить правосудие? — вздёрнул он чуть брови, — или ты решил оправдывать тех малолеток, которые изрезали твою одежду и грудь ножами? Может быть ты хотел бы пообщаться с покойным отцом? Или матушкой? Давай найдём всех, кто всегда смотрел на тебя косо. Давай я соберу их для тебя в одном помещении. Раз тебе приносит такой кайф их всех оправдывать! — Я не оправдываю их, — вздохнул Вельзевул, думать не получалось, но он всё-таки попробовал. — Я просто… не поддерживаю настолько… радикальные меры, но… ты видимо всегда так… делал. Это началось не вчера в конце-то концов. И может… может даже и к лучшему, что я не остался тогда с тобой. В смысле… ты бы всё равно не дал бы мне то, что я искал. И возможно только бы ещё больше разрушил. — Ну вот и решили, расходимся, Вельзевул. — Ни черта мы не решили! Дай мне сука подумать! — Что блядь тут думать то? Иди живи свою красивую жизнь дальше. Пересекаться больше особо не будем, так разве что по праздниках на общих собраниях, могу не приходить, если тебя слишком перекашивает, с тылов прикрою, ты мне ничего не должен, мне похуй. Живой и на том спасибо. Иди бегай дальше, — он замолк, а затем, посмотрев куда-то сквозь всё весьма опустошенным взглядом, добавил: — брат. — Почему не будем? — не понял его Вельзевул. — А нахрена тебе общаться с наемным убийцей? Мать была права, я — дьявольское отродье, ты со мной каши не сваришь, Вельзевул, так что иди и дыши свежим воздухом, а вокруг меня осталась одна сплошная гниль. — И что. К Михаилу ты также относишься? Люцифер замешкал. — Это другое… — Да? И в чём разница? — Вздёрнул он брови. — Он простил меня за это. — За что? Красноволосый отвёл взгляд. — За то, что мне нравится убивать во благо человечества. Вельзевул вздохнул. С лёгкой тяжестью на сердце. — Он же вроде как на правительство работает, ему норм вообще? Или он что. твой сообщник? — Нет. Мы не обсуждаем работу. Каждый на своей стороне, просто не лезем друг к другу с этим вопросом, чтобы больше… — он сглотнул, то что Михаил стал намного лояльнее к этому за последнюю неделю, Люцифер не брал в расчёт, — не ранить друг друга как в первый раз… Вельзевул нахмурился. Он всё ещё на него злился, но уже по-другому и за другие вещи. В глубине души он был рад, что не остался жить с психопатом убийцей, который очень тщательно скрывает свои настоящие эмоции годами и предпочитает вместо этого под шумок истреблять неугодных ему людей под слоганом «правосудия». У него итак крыша ехала в пятнадцать, кем бы он стал рядом с ним? Тоже резал бы в подворотне неугодных ему людей? Работал на мафию? Был бухгалтером в делах по убийствах? Кем? Кем бы он стал с Люцифером, если бы тот его тогда не выгнал, ведь по сути своей тот действительно больше ничем ему не мог помочь, только затянуть в своё собственное дерьмо ещё больше. А оно судя по Люциферу было у того какое-то непомерно огромное. Это был совсем иной уровень, потому что за эти годы, Вельзевул ни разу, абсолютно мать его ни разу не задумался о том, что его брат тоже живой человек, с чувствами и своими причинами, почему и зачем он поступает так. Просто по его хитрой наглой надсмехательской морде никогда это было не ясно. Никогда блядь было не ясно, что он точно такой же человек как и сам Вельзевул. Со своими сильными и слабыми сторонами. — Ты дурак, Люцифер, долбаный идиот, вот ты кто, — спокойно выдал уже черноволосый. Гораздо спокойнее, чем мог бы за все эти девятнадцать лет. — Долбаёб ты не счастный, вот ты кто. — Дверь там, — указал на выход Люцифер холодно, — свободен. — Мне уже не пятнадцать, — всмотрелся он в карие суетливые глаза, — так что. Я никуда не уйду, пока мы нормально не поговорим. Как брат с братом, Люцифер. Честно и откровенно, а потом можешь хоть пристрелить меня или что ты там делаешь с теми, кто чрезмерно бесит тебя. — Меня никто не бесит. Больше, — спокойно сообщил ему Люцифер. — Ну-ну, конечно, пару минут назад ты посылал меня и Михаила нахуй, меня понятно за что, а что случилось между тобой и твоим парнем, я не имею ни малейшего представления. — И не надо, — пялясь в пустоту, очень медленно покачал он головой. — Давай поговорим нормально? Жизнь была не сахар, сам знаешь. Но. Мы ведь в состоянии наконец-то сесть и поговорить о том, что было у каждого из нас там тогда. В детстве? — Было и было, — пожал плечами Люцифер, — что это даст? — Я смогу тебя лучше понимать. — Меня не надо понимать, — покачал красноволосый головой, — мне вообще ничего от вас всех, честно говоря, не нужно. Каждый день как последний, я просто наслаждаюсь жизнью и больше ничего. — Может чаю? А? Люцифер? — Ты как заноза в заднице, Вельзевул, чуть улыбнёшься тебе, и ты потом не отстанешь, прямо как в детстве. Разок за тебя вступился, и ты видимо подумал, что я теперь по жизни тебе обязан. — Когда это ты за меня вступился? — сощурил глаза черноволосый. Люцифер хмыкнул. — Ну раз и не помнишь, то забей. — Нет-нет, расскажи, это важно! Красноволосый сморщился. — Скоро придёт Михаил, и я тебя так или иначе выгоню отсюда. — Мы с ним теперь приятели, может он не против будет выпить чашечку чая в моей компании. — После работы его лучше не трогать, — вздохнул Люцифер, — и меня тоже. — Так и жить тогда не когда. Красноволосый развернулся в сторону кухни и молча стал наливать воду в чайник, Вельзевул скромно расположился в кресле за столом. — Я тебя сюда не приглашал. — Но и не прогонял, — подметил черноволосый. — Я указал тебе на дверь уже пару раз, Вельз, так что не серчай. Сумку свою забирай и проваливай. — И что. Тебе в кайф вот так? Молчать ещё пару лет? Десять, двадцать, тридцать? Встретимся на похоронах наших общих знакомых или как? — А тебе зачем полноценное общение со мной? В чём смысл, мой сладкий? Хочешь иметь полезные знакомства в сфере убийств или что? Вельзевул вздохнул. — Я хочу восстановить отношения со своим старшим братом. Хотя бы попытаться. Зачем? Я не знаю. Просто хочу. Потому что если опустить всё дерьмо, ты не был таким уж и плохим человеком. Люцифер рассмеялся. — Буквально пару мгновений назад ты кричал, что никогда меня не простишь. Ахуенно переобуваешься, Вельз, страшно что я могу убить тебя однажды лично? Всех монстров лучше держать рядом с собой, не так ли? — остро улыбнулся он, слегка к нему развернувшись. — Нет. Я просто понял, что… был слишком предвзят в твою сторону. Что никогда не думал о том, что у тебя тоже есть чувства, свои мотивы, причины. Что ты был точно таким же травмированным подростком как и я сам, который справлялся так, как умел тогда справляться, и… что я действительно требовал от тебя непомерно много на тот момент. И ты всё равно сделал даже больше, чем требовалось сделать. Насколько это правильно, я не знаю. Всё что мы делали тогда наверное — было не правильным? И то что делали с нами — было неправильным по определению, но. Мы не могли по-другому, понимаешь, Люц? Мы просто… выживали. Красноволосый ничего на это не сказал. Ему казался весь этот разговор абсолютно бессмысленным. Он никогда не хотел, чтобы его понимали. Ему не нужно это от других людей — объяснения его поступков. Ему вполне нравится быть отпетым злодеем, брать на себя все шишки и наслаждаться этой жизнью в роли Дьявольского отродья. Ему нравится, что его величают Сатаной, называют демоном, чудовищем. Монстром. Психопатом. Ебанутым наглухо за всю историю человечества. И поэтому всякие вот эти объяснения были для него абсолютно бессмысленны. Никакое прошлое не определяет человека, думал всегда Люцифер. Он злой, потому что злой, а не потому что ему делали бесконечно больно и двигали его интересы всю жизнь. Не потому что мать отдавала всё лучшее его младшему брату, а красноволосому всегда доставались объедки. Не потому что при каждой подвернувшейся возможности ему напоминали насколько разочарованы в том, как он выглядит, как разговаривает, как учится и что самое важное. Его всегда презирали за то, что он никогда и никому не помогал. Буквально тыкали в это. Но Люцифер прекрасно знает, что то, как он помогал людям — им никогда не нравилось. Например его окрестили проклятым, когда его мама пожаловалась на то, что им нечего есть и он в семь лет притащил двух распоротых руками и острым камнем дворовых кошек, и ещё какого-то шального голубя. И вместо того, чтобы хотя бы объяснить по-нормальному, что он сделал не так и чем это отличалось от того, что делала с мясом его мама. Люцифера окрестили дьявольским отродьем, не человеком и вообще сказали, что у него нет души. И примерно так к нему и относились отец и мать до конца своих жизней: как будто бы его не существовало. Как будто бы он изначально был каким-то не правильным и как бы не старался кому-либо помочь — это всегда выходило боком. Это всегда было не так «как они просили». Он всегда ошибался с помощью. Всегда был не уместен, всегда делал не то. Поэтому он просто смирился, что помогает если действительно хочет и делает это исключительно для себя. «Спасибо» ждать никогда не стоит. А вот ругань в свой адрес или всяческие обвинения — это было скорее классикой, чем редкостью. Поэтому Люцифер никогда не помогал прямо. То что в моменте получилось тогда подключить к их разговору Михаила и выполнить просьбу Вельзевула — скорее исключение. И то. Просто потому что у красноволосого было хорошее настроение, и он уже забыл каким ублюдком и жертвиной порой бывает его младший брат. — Не понимаю, — наконец-то коротко выдал он, — и не хочу понимать. Я в этом не нуждаюсь. Включил он ковшик, кинул туда голубую смесь, залил молоко и стал аккуратно помешивать. Вельзевул молчал. Он думал, он один здесь твердолобый и до невозможности упрямый, но… Люцифер как всегда был в первых рядах. Даже здесь он умудрился его обогнать. Что ж. Старший брат его всё-таки. — Я жертвовал своим телом ради тебя. Ты калечил и убивал людей ради меня. Тебе не кажется, что. Наши подходы слишком похожи? Ты не просил помогать меня, я тебя. Но мы оба негласно помогали друг другу, чем могли и как умели помогать. Ты ведь тоже не шибко проникся моей помощью, разве не так? — хмыкнул Вельзевул, — А когда я всё-таки по-нормальному попросил это было… весьма фатально, Люц. — Я был благодарен тебе, — сморщился красноволосый, — всегда был благодарен. Но это не было равно, что я должен помогать тебе за это в ответ, вот и всё, Вельз. Общение — это не бизнес и не трудовые обязательства, это не про долги друг перед другом. — убавил он огонь на плите. — У меня не было желания тебе помогать, но это не значит, что я не ценил то, что ты сделал ради меня. Просто ты это подавал так, будто бы мы заранее заключали с тобой контракты, что я тебе буду однажды за это должен. Помощь так не работает мой милый. Рабство да. Но не помощь. Ты мне, а я тебе — это товарно-денежные отношения. Я такое не выношу ни при каких обстоятельствах среди тех, кто ко мне чрезмерно близок иначе просто ставлю высокий ценник, кто очень сильно хочет, чтобы я ему помог, когда я этого не хочу. Он разлил синий молочный чай по кружкам и поставил чашку перед Вельзевулом. — Сколько лет прошло, а ты всё пьёшь синию масалу, — улыбнулся осторожно черноволосый. — Если она мне нравится. Почему я должен её не пить? — нахмурился он и устроившись поудобнее на стуле подул на содержимое чашки. Пробовать он не спешил. Прикрыл глаза и просто вдохнул. Вельзевул посмотрел на всё это: на закат за окном, на фиолетовый оттенок чая в его прозрачной чашке из-за розоватого освещения, на умиротворённого Люцифера, который, наверное, впервые впускал его так глубоко снова, как когда-то давным-давно, когда ему было ещё только семь. Тогда они остались вдвоём с братом и это был наверное первый раз, когда Люцифер в весьма спокойной манере поинтересовался, чтобы Вельзевулу хотелось. Он почему-то тогда сказал: блинчиков. С малиновым вареньем. Уж очень хотелось попробовать блюдо, которое вечно крутили по телевизору в рекламе. Он уже давно просил мать приготовить и вроде даже были попытки, но… блины у неё всегда получались такие пересоленные или приторно-сладко-сухие. Вельзевул не был привередливым, но в рекламе они как будто бы казались сочнее и вкуснее, чем обычно ему готовили. Поэтому наверное черноволосый был изрядно удивлён, когда Люцифер и в самом деле пожарил ему молча блинчики и даже откуда-то раздобыл банку с малиновым вареньем. Что было в голове у красноволосого, Вельзевул никогда не знал, честно говоря, в детстве он его боялся до безумия, потому что мама говорила, что его старший брат одержим демонами и с ним лучше лишний раз не общаться, иначе скверна проникнет к нему в душу и он станет проклятым. А Люцифер просто сварил настолько вкусный голубой молочный чай тогда, а ещё пожарил самые вкусные блинчики за всю маленькую жизнь Вельзевула, что наверное это был первый раз — когда черноволосый действительно почувствовал себя счастливым. И наверное потом именно такой образ брата он в нём и искал. Именно за такой образ он хотел цепляться. Он искал что-то где было так же спокойно тихо и хорошо. Потому что когда вернулись родители эта вся идиллия была разрушена. Вельзевул сидел сейчас на кухне, смотрел на Люцифера, на чай в чашке, вдыхал аромат специй и понимал: им просто не хватило времени. Совсем чуть-чуть времени. Чтобы осознать, что они больше чем та боль, что с таким наслаждением закладывали в их основу родители. Окружение, мир, Бог. Не важно кто. Ведь на самом деле они могут по нормальному. Они всегда могли по нормальному, просто однажды все растеряли, забыли, изничтожили за тысячью масок и собственных слоёв. Закопались в обидах и ложной горечи. Изъели друг друга до костей. Обглодали каждое чувство, оставив только слепую тошнотворную ненависть. За которой всегда. Абсолютно всегда скрывалось нечто намного большее. Тёплое и мягкое. Нежное. Желание абсолютного всепрощения и тесной родственной близости. То что наверное Вельзевул мог описать словом «семья», от которого бегал всю свою сознательную жизнь, но в итоге хотя бы с Гавриилом наконец-то понял, что это нечто прекрасное. Непостижимое, светлое. Состояние, когда тебе хочется помогать, просто потому что любишь, и ты ничего взамен не требуешь, и тебе готовы помочь, но это не обязательство. Это всё происходит по взаимному согласию. Никто не жертвует собой ради другого, не стелется не подстраивается. Всё происходит само собой. Естественно. Вельзевул осторожно отпил из чашки. — Я скучал по тебе, Люцифер. По тому тебе, каким ты был когда-то глубоко в моём детстве, без всяких навешанных на тебя ярлыков. Ты был для меня самым лучшим братом, и я всегда искал того тепла и близости с тобой, среди всего этого Ада и дерьма, как в те редкие моменты, когда оставались только ты и я. Чай. Блинчики или… салаты. Ты готовил всегда безумно вкусно. Я только сейчас понимаю, почему для меня чувство безопасности потом всегда это была кем-то приготовленная вкусная еда в спокойной атмосфере. Почему-то я всегда считал это проявлением наивысшей Любви в мою сторону. Ты спрашиваешь чего я ищу, что я преследую? — он вздохнул, — наверное я просто всегда хотел быть тем, кто будет достаточно хорош, чтобы ты захотел выбрать меня, а не холодно наблюдать как меня избивают в очередной раз в какой-нибудь подворотне на пути в школу, или на переменке под лестницей. Я любил тебя искренне как умел, поэтому, когда ты отказался от меня, мне было ужасно больно, Люцифер. Потому что чтобы я не делал, я никогда не соответствовал твоим стандартам, ничего и никогда не было достаточно, чтобы тебе угодить. И смотрел ты на меня всё детство с явным презрением, будто бы я ошибка. Не человек и мне здесь не место. И, собственно говоря, я только недавно понял, что. Всё со мной хорошо я… прекрасен таким какой есть. Не без помощи Гавриила конечно, но. Мне стало легче, намного легче, когда я понял, что я в порядке. Настолько насколько могу сейчас быть. Люцифер медленно отпил из чашки. — Это всё красиво конечно, но я не собираюсь копаться в прошлом, Вельз, где обидел — прости. Исправлять не буду. Сочтёмся на том, что я как всегда самый плохой и будем жить дальше. Не парься. Мне ни холодно, ни жарко от твоей обиды на меня. Можешь не прощать меня никогда. Твоя жизнь — тебе её жить. Поэтому давай без всей этой романтики и поэзии, я это дело не люблю, — сморщился он. — Я не хочу больше тебя ни в чём обвинять, я устал тебя ненавидеть столько лет из-за одного поступка. Нет ну там конечно было много всего… этот был последней каплей, но… даже спустя столько лет, если бы тебе действительно было на меня плевать ты бы просто повесил трубку, но. Ты мне очень помог. Люцифер. Спасибо. — Это было не сложно, — пожал он плечами равнодушно, — попросил бы что сложнее, я бы тебя послал, — усмехнулся он и отпил ещё немного чая. Пальцы у него тряслись от чужого «Спасибо», но он не придавал этому никакого значения. Вельзевул поджал губы. То насколько Люцифер был не пробиваемым его восхищало, но наверное так положено, при такой-то профессии. — И спасибо, что помог с родителями, — посмотрел на него прямо черноволосый. — Метод не мой, я… — он сглотнул, — не мне жаловаться на помощь. И не мне судить. Я не знаю другого исхода, но. Я очень хорошо знаю себя и наверное… наверное мне можно было помочь только так криво. Ты помог как умел, когда мог вообще не помогать и… взял на себя ответственность, за которую никогда мне не предъявлял. То есть. Я не знал стоимости моей «свободы» и наверное меня бы это сломало «тогда». Но сейчас… когда я могу оценить то, чего я достиг и имею, я могу искренне сказать тебе спасибо. Это был… благородный поступок с твоей стороны, настолько насколько ты способен быть… «благородным.» Люцифер лишь приподнял удивлённо бровь вверх. — Ты надо мной так… «издеваешься»? — Нет, — сощурился Вельзевул, — просто благодарю. Тебя что никогда и никто не благодарил? — Не за убийства, — нахмурился Люцифер. — Ты работаешь в конторе связанной с убийставами, что там не хвалят за удачно завершенное дело? — Хвалят, но это работа, а не жизнь, Вельзевул. — И ещё я хотел извинится. За то что тебе наговорил тогда. Ты не чудовище, Люцифер, ты обычный человек со своими запарами, и я просто пришёл к тебе не вовремя вот и всё. Красноволосый нахмурился. — Тебе что. Делать нечего, Вельзевул? — В смысле? — Тебе не за что извиняться. Забей. — Нет-нет. Есть за что. Когда я пришёл к тебе я стал жаловаться на то, что случилось, обвинять тебя во всём и уверять, что ты мне должен теперь помогать. — Ну сказал и сказал, мне в пятнадцать лет и не такое в голову приходило, — всё держал оборону Люцифер. — Я одного не понимаю. Почему ты сразу не сказал, что ты сделал. Почему когда я сказал, что они пропали без вести, ты промолчал. Ты думал, я не смогу это принять? Улыбка у Люцифера стала резко острая. — Ты сказал «как жаль что мама пропала, я надеюсь она вернётся, обещала давать денег на колледж, если я буду вести себя хорошо с отцом» — его улыбка задрожала и ему так резко захотелось рассмеятся. — Я налил тебе чай. Дал в руки овсяное печенье. Ты помнишь, а, Вельзевул? — он погружался туда, в то, что Люцифер ненавидел всей своей чёрной душой. Тот самый день. — И я сказал тебе: а если они просто сбежали или их убили? На что ты мне сказал, что это было бы просто ужасно, они конечно делали мне больно, но это лучше. Чем ничего. И я вспомнил себя. В пятнадцать… — он развернулся на стуле в бок, глаза забегали, — я ненавидел тебя, Вельзевул. Всё детство. Всегда. Я ненавидел тебя. Всё самое лучшее всегда доставалось тебе. Еда, игрушки, подарки, внимание, любовь. Деньги. А мне… надо было это где-то выскребать самому. И вот ты приходишь ко мне в дом, перед этим хорошенько выебав мне мозги кучей сообщений и после, смеешь ещё и защищать эти долбанных сука обмудков. Да ты не заслужил знать, что я сделал с ними тогда. И КАК Я ЭТО СДЕЛАЛ. С КАКИМ НАСЛАЖДЕНИЕМ, Я ВЫРЕЗАЛ ИЗ МАТЕРИ СЕРДЦЕ, ВЕЛЬЗЕВУЛ, КАК ХОРОШЕНЬКО ПРОШЁЛСЯ ПО ВНУТРЕННОСТЯМ ОТЦА, КАК ЭТО БЫЛО ДО БЕЗУМИЯ ПРИЯТНО БОЛЬШЕ НЕ ПРЯТАТЬСЯ И РЕЗАТЬ ЖИВУЮ ПЛОТЬ, ВЕЛЬЗЕВУЛ! — договорил он в полном шоке, его выражение бровей совсем не состыковывалось с тем надтреснутым выражением лица и кривой улыбкой, вырезанной чьим-то корявым ножом. А глаза выглядели так будто бы очень хотели плакать, но их хозяин им не разрешал такого непозволительного слабоволия и потому их жгло и щипало БОЛЬЮ. БЕСКОНЕЧНОЙ БЛЯДСКОЙ СУКА БОЛЬЮ. Вельзевул сглотнул. — Прости Люцифер, если бы я знал… — ЧТО ЕСЛИ БЫ ТЫ ЗНАЛ?! ЧТО ТЫ ЗНАЛ ВЕЛЬЗЕВУЛ, ЧТО?! — отставил он кружку на стол и встал, раставив руки в стороны, — ВСКРЫЛСЯ БЫ ОТ ТОГО, КАКОЙ НА САМОМ ДЕЛЕ ТЫ ХУЕВЫЙ?! Я ЖИЛ БЛЯДЬ С МИХАИЛОМ ДО ТЕБЯ 8 ЛЕТ И ОН МНЕ ЧУТЬ ЛИ НЕ КАЖДЫЙ ДЕНЬ УГРОЖАЛ САМОУБИЙСТВОМ, Я БЛЯДЬ ЗАЕБАЛСЯ ТЯНУТЬ НА СЕБЕ ВАС, БЛЯДСКИХ ИНВАЛИДОВ ОБЩЕСТВА! НАУЧИТЕСЬ МАТЬ ВАШУ ХОТЬ НЕМНОГО ЦЕНИТЬ СЕБЯ И ПЕРЕСТАНЬТЕ ПЫТАТЬ ЭТИМ ОСТАЛЬНЫХ! НИКТО БЛЯДЬ НЕ ВИНОВАТ В ТОМ, ЧТО ВЫ СЕБЯ НЕНАВИДИТЕ! — Взорвался он окончательно. На кучу вещей, о которых молчал годами, но которые его резали и резали, и резали и бесконечно глубоко ранили. — МОЖЕТ МНЕ ТОЖЕ СТОИТ ВСКРЫТЬСЯ, А?! И ТОГДА НЕ НАКОГО БУДЕТ ПОВЕСИТЬ ВСЮ ВИНУ ЗА СВОЮ ХУЕВУЮ ЖИЗНЬ, ПРАВДА?! Вельзевул открыл рот и наблюдал. — Я… не знал про… Михаила. Вы настолько давно… знакомы? Люцифер сжал кулаки. — Нахуй иди из моего дома, Вельзевул, я больше не желаю иметь с тобой никаких сука дел! Черноволосый сощурился. — Ты просто убегаешь, Люцифер, что тогда… что сейчас. Но я не собираюсь тебя больше ранить, я хочу тебя выслушать. — Я тебя зарежу, если ты не уйдёшь. — Но я не уйду, — нахмурился Вельзевул, — Я не оставлю тебя в таком состоянии, Люцифер. — У меня есть Михаил, а ты иди нахуй, я устал всё вот это слушать, я не хочу это всё вспоминать, уходи! — взял он в руки нож. — Люцифер. У тебя есть не только Михаил, у тебя есть ещё я. Если ты действительно хочешь, чтобы я у тебя был. Но если совсем-совсем не хочешь. Я не буду. Но… я бы хотел, чтобы ты снова у меня был. Любой. Люцифер. Красноволосый заметался. Глазами, чувствами, телом, всем. Его бешено колотило. И хотелось Вельзевула просто напросто придушить голыми сука руками. А затем изрезать. Десять ножевых минимум. Залезть в его кишки руками, выпотрошить всё его нутро, выколоть эти пронзительные серые глаза и душить, душить до потери пульса, выломать руки, вывернуть каждый палец. Оторвать плоть вцепившись куда-нибудь хорошенько зубами… Но. Чёрт. Он слишком любил этого идиота, все эти блядские девятнадцать лет его отсутствия и даже, когда ненавидел. Он его любил. ДАЖЕ СКВОЗЬ НЕПОМЕРНУЮ ЖАЖДУ УБИЙСТВА В ЕГО СТОРОНУ. ДАЖЕ ПОСЛЕ ВСЕГО, ЧТО ЕМУ ВЕЛЬЗЕВУЛ ОДНАЖДЫ НАГОВОРИЛ. А ВЕДЬ ЛЮЦИФЕР ПОМНИЛ КАЖДОЕ ЕГО СЛОВО. ПРОСТО МАТЬ ЕГО КАЖДОЕ! И все равно… Любил. Потому он опустил нож, поднял голову вверх и сморщился, позволяя адской желчи скатится в виде пары слёз по щекам. Его зубы плотно сжались. Он не дышал. Просто не мог. А опущенный нож всё дрожал в его руке и казалось сейчас сломается ручка от того, с какой силой красноволосый его сжал. — Ты мне пиздишь. Ты всегда был пиздаболом, Вельзевул, — выговорил он это сквозь зубы, — один раз я тебе показал своё тайное место, да и то ты блядь спалил! Черноволосый закусил губу. — Я был маленький и тупой, я не понимал, что мать настолько поеблански с тобой обращается. Я больше так не делаю. Ты правда мне нужен, Люцифер. — Такое блядь не решается. За один ебланский вечер… — прошептал он утирая слёзы рукой с ножом. — Мы поговорили, и это помогло мне многое осознать, — нахмурился Вельзевул, — могли бы решить раньше. Если бы имели желание поговорить. — Иди ты нахуй со всем вот этим… — Всё скатывалось и скатывалось по его лицу множество капель. — Можно я тебя обниму? — Ты совсем чтоли сбрендил? — нервно и лихорадочно рассмеялся Люцифер, а черноволосый стоял смотрел на него и видел себя. Со всеми этими реакциями, недоверием и непомерной болью. — Нет я серьёзно, можно тебя обнять? Я много тебе говна за жизнь наговорил, и половину ты, честно говоря — не заслужил. Ты не плохой, просто у тебя свои принципы, и мне жаль что мы не поговорили намного раньше. Мне правда жаль, Люцифер, потому что мне действительно очень сильно тебя не хватало. Всё это время. — Ты пиздишь, Вельзевул, поэтому просто завали ебало, допивай чай и проваливай. Черноволосый осторожно встал и двинулся в сторону Люцифера, тот выставил перед собой нож. — Я предупреждаю, — выговорил он это сквозь слёзы. Вид у него был жалкий, улыбаться больше не получалось, а губы ужасно дрожали как и вытянутая рука. — Люц, давай мириться, давай по нормальному, — осторожно протянул руку к ножу Вельзевул. — Не хочу. — Почему? — Потому что как только тебе что-то не понравится, ты сделаешь тоже самое. Просто вычеркнешь меня из своей жизни. — Нет, не вычеркну. Я больше не сбегаю. Я умею разговаривать. Вельзевул осторожно отвёл его нож в сторону. — И если мы поссоримся, мы сядем и как взрослые люди обсудим наши обиды друг на друга вслух, — очень аккуратно выговорил это черноволосый. Люцифер пялил на него во все глаза, Вельзевул сделал шаг, красноволосый запаниковал и на импульсе полоснул ножом в пространство перед собой. — Ауч! — отдёрнул руку Вельзевул, порез прошёлся очень глубоко по его ладонной части и кровь стала капать на пол. Это ещё больше шокировало Люцифера и он шагнул назад, снова вытянув нож перед собой. — Не подходи, — предупредил он его. — Люц, всё хорошо, пожалуйста, опусти нож, — попытался черноволосый ещё раз. — Я ЖЕ СКАЗАЛ НЕ ПОДХОДИ! НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! — подтянул вторую дрожащую руку к рукояти Люцифер. — Я не причиню тебе вреда, — поднял он руки вверх, с правой стекало к рукаву красное и черноволосый подошёл настолько близко, что кончик окровавленного ножа коснулся его груди. — Ты. Нет, — сглотнул он, — я да. — Ты не такой, Люцифер. — ОТКУДА ТЕБЕ ЗНАТЬ, КАКОЙ Я НА САМОМ ДЕЛЕ?! ТЫ ХОТЬ РАЗ ВИДЕЛ, ЧТО Я ТВОРИЛ С ЖИВОТНЫМИ?! ТЫ ЗНАЛ, ЧТО Я ДЕЛАЛ С ДЕТЬМИ ЗА ТВОЕЙ СПИНОЙ?! ТЫ НЕ ВИДЕЛ НИ РАЗУ КАК Я УБИВАЮ ЛЮДЕЙ НА СВОЕЙ РАБОТЕ, ОТКУДА ТЕБЕ ЗНАТЬ, КАКОЙ Я НА САМОМ ДЕЛЕ?! — Одна твоя сторона такая. Да. Это правда. Я её видел, много и много раз, пусть не в полную силу и без демонстрации, но. Я имею представление о ней, Люцифер, однако. Есть ещё одна твоя сторона. Заботливая, любящая и нежная. Сторона, которая всегда поинтересуется твоим мнением и спросит, чего ты хочешь на самом деле, сторона, которая помнила, что у меня аллергия на базилик и никогда его не клала в блюдо в отличие от родителей. Сторона, которая на самом деле очень сильно хочет, чтобы её любили, да и та твоя немножко ебанутая — тоже хочет, чтобы её просто любили, Люцифер, вот и всё. — Это блеф. Я на самом деле не такой! — рассмеялся он, — я чудовище, которое с наслаждением убивает за деньги, прикрываясь правосудием и все, кто подходит ко мне слишком близко, всегда заканчивают плохо! — Михаил не закончил. — Он другой. — Но он тоже сделал тебе ужастно больно, но ты кажется снова его впустил так близко. Как думаешь это того не стоило? Люцифер колебался. Один, два, три… Он пытался считать в своей голове, но это было скрипуче тяжко, будто бы он забыл, как это вообще считать и как выглядят и звучат цифры. Называя одну за другой, он вспоминал их заново. Четыре, пять, шесть… Рука задрожала, он сморщился, с глаз снова стекло пару слёз. Семь, восемь, девять… Серые глаза смотрели на него ровно, в них не было какого-либо вызова в его сторону, превосходства, надменности. Они просто смотрели на него как тогда когда-то в детстве с совсем несвойственной в сторону Люцифера нежностью, мягкостью, любопытством, растерянностью и теплом. И в них не было сейчас ни капельки страха. Ни грамма, ни дюйма. Гладь. Тихая. Штиль. Как на море, после бушевавшего пару дней шторма. И кажется пели сирены, или море ласкало берег и пахло солью, песком и оливой. Между Адом и другим Адом — те небольшие часы проведённые один на один с Вельзевулом когда-то давно в детстве, были для Люцифера всегда перевалочным пунктом. Местом, где можно было выдохнуть. Где было действительно безопасно, пусть эти дни и были ужасно редки, но Люцифер помнил каждый. — Десять… — произнёс он вслух и из рук его выпал нож. Вельзевул успел только проследить это падение руками, как тут же резко в его бока и спину что-то впилось. Он успел только удивиться, до испуга дело не дошло. А Люцифер обвил его двумя руками и хорошенько к нему прижался. Он солжёт себе, если скажет, что не мечтал однажды снова сойтись с этим дурачком. Снова попытаться ему открыться и довериться. Просто это казалось красноволосому никогда не доступным и потому, он запретил себе даже думать когда-либо в эту сторону. — Прости, — тихо выдохнул он, — прости, я не хотел, — он сжался и зашептал, — прости меня, прости… — зажмурился, сжал покрепче руки и, не выдержав, зарыдал на чужом плече навзрыд. — простипростипростипростипростипростипрости… Через боль выговаривал он это снова и снова, и снова, до щемящей сердце бесконечности. Вельзевул вздохнул и крепко обнял брата в ответ, растерев кровь на его рубашке. — И ты меня прости. Я не знал, что сделал тебе настолько больно, я не знал, Люцифер, прости меня пожалуйста. Красноволосый притёрся к чужому плечу шмыгнув носом. — Не могу. Не сейчас. Никого из вас. — Ну не прощай, если не хочешь. Главное, чтобы ты себя хотя бы простил. — Не прощать — это плохо. — Это часть жизни, если не можешь простить, значит не обо всём поговорили или не разобрался с самим с собой в голове, что-то недопрожил, — вздохнул Вельзевул, — а мы с тобой… много чего недопрожили. Есть ещё о чём поговорить. Жизнь была не сахар, Люцифер. Красноволосый ухмыльнулся. — Да. Не сахар. Вечно мне приходилось его где-то прятать от всех, чтобы просто спокойно попить чайку. — Я сожалею, что с тобой так жестоко поступали. — Мне не нужна твоя жалость, Вельз. Травмы не определяют никого из нас. — Да, — согласился черноволосый, — но они искажают нас и влияют на восприятие мира. На нашу целостность, Люцифер. Мешают наслаждаться жизнью такой, какая она есть. Не дают дышать полной грудью, ты будто бы вечно израненный и у тебя всё кровоточит, а где эта рана — ты не знаешь. — Как твоя рука? — тихо спросил он. — Пойдёт, меня и не так линчивали, с детства готовили, так сказать. Вид ножей меня не пугает. Вот с пистолета бы я напрягся. — Это тогда надо бы идти в спальню, он у меня лежит там. Вельзевул хмыкнул. — О, да, ты как всегда у нас вечно подкованный с кучей спрятанных вещей в квартире. Наверное если бы кто-то пришёл тебя убить, быстрее напоролся бы на какой-нибудь ядовитый спрей, пройдя всего лишь пару метров по комнате. Люцифер замолчал, задумался. — Ну… почти так. — Ты сам как?.. Красноволосый снова взял паузу, разлепляться ему крайне сейчас не хотелось. Очень нравилось быть спрятанным ото всех. — Паршиво, — честно признался он. Вельзевул осторожно погладил его рукой по спине. — Только не жалей меня, — прошептал Люцифер. — Я и не жалею, я утешаю. — Ещё лучше, — хмыкнул красноволосый и вздохнул, притеревшись носом к чужому плечу. Волосы из его хвоста растрепались и парочка стала хаотично спадать ему на лоб. Вельзевул поджал губы, осторожно коснувшись бинта на чужой голове. — Так это всё-таки реально ты об косяк ударился или тебя ну. Этого… Того. Пистолетом там или чем-нибудь ещё? — неловко сглотнул черноволосый. — Ногой по виску, когда я душил человека. — М-м-м, вот оно что, — Вельзевул взял паузу на подумать, — а что он сделал? — Попросил последнюю сигарету. Очень настойчиво. — С пистолетом в руке? — зачем-то уточнил черноволосый. — Так ли нужны все эти уточнения? — Ты конечно опасный, но просто так на людей не кидаешься, Люцифер, — нервно подметил Вельзевул. — Ты со мной много лет не общался. Откуда тебе знать? — Потому что Михаил не выглядит как человек, который долго бы терпел поведение подобного типа. Ты скорее. Слишком сдержанный. Если и действуешь, то потому что реально нож к глотке приставили. Не метафорически или как минимум покушались на кого-то в достаточной мере значимого для тебя. Такое ты. Как я понял: не прощаешь. — Ты плохо знаешь Михаила, чтобы так утверждать. — Но я хорошо знаю Гавриила, каким он был. По крайней мере. А он знал его достаточно хорошо. И, основываясь на этом, могу делать какие-либо выводы. И вообще. Ты меня тоже давно не видел. Откуда тебе знать, какой я сейчас? — Если ты меня не видел — не значит, что я не видел тебя. Брат. Вельзевул вздохнул. — Окей, я понял. Ты за мной следил. Мне даже как-то всё это льстит, Люцифер. Столько внимания с твоей стороны… Красноволосый сморщился и отстранился. — Ты явно напрашиваешься быть выгнанным из моего дома навсегда. — К сожалению. Не могу. Видишь ли я связан с этим местом через Гавриила. Поэтому как бы ты там не злился на меня, я не могу сюда не приходить. Люцифер устало плюхнулся в кресло и подтянул остывший чай. Голова трещала, кожа после слёз подсохла и неприятно стягивалась. — Как он там вообще? Вспомнил хоть что-нибудь? Вельзевул устало подошёл к крану и сполоснул руку под холодной водой. — Урывками какие-то отдельные моменты из прошлого. Он не помнит никого из вас, но бывает помнит события связанные с вами. Но как будто бы не может связать это с вами настоящими. Меня вот вообще. Не помнит. — Я бы на твоём месте пристрелился бы, — флегматично отпил из чашки Люцифер, это был его искренний ответ. Если бы Михаил его забыл, для него это было бы хуже даже смерти краснозолотистого. Столько лет мать его ебли с ним и на тебе пожалуйста. Люциферу не хватило бы нервов такое терпеть. Да и без предыстории ни один нормальный человек без памяти не останется жить с убийцей. — Спасибо, Люцифер, как всегда очень вдохновляюще и поддерживающе, — цокнул Вельзевул, — где у тебя аптечка? — Хочешь, можем зашить. — Что зашить? — Рану конечно же. Черноволосый сморщился — Не надо меня зашивать! У меня само всё заживёт! — Ладно-ладно, я не настаиваю, все равно б это делал не я, позвал бы. Специалиста. — Так и где аптечка-то? Люцифер поджал губы. — Садись. Сейчас принесу. Вельзевул устало выдохнул и присел обратно, тоже взял в руки чай. Отпил. Минут через пять красноволосый притащил коробку. — Руку, — скомандовал он. — Да я сам справлюсь. — Будешь со мной спорить сейчас — я выставлю тебя за дверь. — Уже не так ультимативно звучит как в первый раз. Более знаешь ли так. По-дружески. — По-дружески я тоже выставляю за дверь. — И Михаила тоже? — Чего ты так сильно прицепился к моему мужику?! — оскалился Люцифер. — Если уж так рассматривать — привилегий у него намного больше, чем у тебя. Или ты что. Метишь ко мне в любовники, мой дорогой брат? Теперь уже скривился Вельзевул. — Фу, Господи, я это аж представил! — Я тебя не заставлял! — схватил он его руку и принялся очень тщательно обрабатывать чужую рану. Черноволосый чуть сморщился. Слегка щипало. Так они и молчали ещё пару мгновений. Потом Люцифер достал бинт и всё аккуратно перемотал, завязав на красивый бантик. — Не давит? Нормально? — делал максимально отсутствующий вид Люцифер, когда это спрашивал, но на деле весьма сильно беспокоился. — Шикарно, выше всяческих похвал. — Будешь издеваться, я с тобой больше за один стол не сяду. — Ну. Стол это уже ближе, чем угрозы выгнать за дверь. Красноволосый покачал головой. — Играешь с огнём. Вельзевул. — Да быть с тобой знакомым в принципе — постоянно играть с огнём, — хмыкнул черноволосый. Люцифер ничего не сказал, закрыл коробку и устало поплёлся с ней обратно в комнату. — Ты вроде за сумкой зашёл, а торчишь здесь уже который час. — Если я тебя напрягаю так и скажи. — Я кажется с самой первой фразы выгонял тебя из дома, — хмыкнул Люцифер. Вельзевул вздохнул. — Дай дух перевести, и я пойду. — Ну переведи, — уселся обратно красноволосый. Снова повисла тишина. И такая черт побери приятная для Вельзевула. Оказывается спокойствие рядом со старшим братом это всё-таки не неисполнимая мечта, а вполне себе материальное и достижимое. Люцифер устало посмотрел в окно и завис, снег красиво блестел от закатного солнца. — На твоего Гавриила был заказ, я не знаю, кто заказчик, — тихо выговорил он. — Ты имеешь в виду… аварию? — аж расширились глаза от удивления у Вельзевула. — Тормоза заклинило или типа того. Я смотрел на повреждения его машины и анализ после. Просто очень чистая работа. Стало интересно, кто мог бы такое провернуть. Да. И. Ближний круг. Я не люблю, когда так близко лезут ко мне, хоть и косвенно, — сощурился он. — Что ты знаешь ещё, Люцифер! — аж поднялся из-за стола Вельзевул, — А ну говори! Быстро! — Я не могу. Даже если хотел бы, я и это не должен говорить. Параноить начнёшь ей-богу. Знал бы ты сколько раз глушили твою тачку по поводу и без, а ты ещё и пьяным за руль садился, — закатил глаза красноволосый. — Ты выяснишь, кто это сделал?! — Ну слушай. Я не полиция. Так. Чисто лишь из собственных интересов. — Мне заплатить тебе? — растерянно выдал черноволосый. Люцифер не сдержал смех. — Ты сейчас серьёзно, что ли? Может ты мне и за свою личную охрану доплатишь за столько-то лет? Слушай. Будет возможность, выясню. Нет? Ну. Жизнь скоротечна. Я не могу предсказать всё. Учись ко всему относиться проще. — Теперь я буду думать, что меня каждый хочет подстрелить из-за угла, — нервно выдал Вельзевул. — Поверь. Не каждый. И от тебя отлично рикошетит — обратно пулей в лоб, — хищно улыбнулся Люцифер. Со стороны двери послышалось щебетание. — Я открою, — резко встал из-за стола Вельзевул. Люцифер вскочил в два раза быстрее. — В этом доме дверь всегда первым открываю я, — смерил он его взглядом, — меры предосторожности. Черноволосый сглотнул и отступил за брата. После всего звучало очень даже… убедительно. Люцифер посмотрел в глазок и уже после осторожно открыл дверь. — Ты чего так долго, — вздёрнул чуть брови Михаил, — я настолько похож на убийцу или твоего личного преследователя? — И то и то в принципе по смыслу подходит, мой ясный свет, — отступил в сторону красноволосый. Михаил удивлённо приподнял брови. — О. Вельзевул. А разве ты… не два часа назад собирался сюда? — Ну… да, — поднял он неловко руки перед собой, — просто я слегка здесь… подзадержался. Краснозолотистый обратил внимание на свежеперевязанный бинт на правой руке черноволосого. — А где ты умудрился?.. — чуть сощурился Михаил, вглядываясь в бинт, и невзначай перевёл взгляд в сторону Люцифера, — почему у тебя вся рубашка в крови, мой… милый? — аж опешил мужчина. Красноволосый поджал губы. — А я тебе говорил: мы скорее поубиваем друг друга, чем поговорим. Вельзевул отчего-то весьма неловко улыбнулся. — Да не было такого, просто немного… поцарапался. — Я всадил ему нож в руку за то, что он полез ко мне обниматься. Михаил с недоумением уставился на них двоих. — Вам. Что. Делать больше нечего? — Не всаживал ты мне никуда нож! Просто неудачно махнул перед собой, — стал спорить с ним Вельзевул. — Ещё раз так полезешь, в следующий раз точно всажу окончательно. Не беси меня, — огрызнулся Люцифер. — Никогда не говори, что любишь его в открытую, а то он на полном серьёзе может за это пристрелить, — выдал как ни в чём не бывало Михаил и расстегнул первую пуговицу на пальто свободной рукой сам, во второй у него была коробочка с пирожными. Люцифер засуетился и забрал коробочку, а затем принялся расстегивать дальше чужие пуговицы сам. — Я так, мой ясный свет. Не делаю. — Конечно-конечно, только срываешься, если не дай бог тебя кто-то принял по-настоящему и не считает самым ужасным человеком в мире. Люцифер цокнул. — Бесите. Вы оба, — почти порвал последнюю пуговицу красноволосый. Михаил вздохнул и снял пальто сам. — Чаю. Пирожных или ты домой? — обратился он к Вельзевулу. Пальто за Михаила всё же повесил Люцифер. — Не, мне уже пора. Я, честно говоря, засиделся. — Давай-давай, проваливай уже поскорее, — нахмурился красноволосый. — Ты меня тоже бесишь, — пихнул Люцифера Вельзевул, — будешь так со мной разговаривать, снова добавлю в чёрный список. — Да пожалуйста, сам же будешь плакать первым от невозможности связаться со мной. — Да-да, конечно, я ведь прекрасно знаю, что на самом деле, ты просто обожаешь меня, Люцифер. — Достаточно, чтобы однажды тебя убить, — зловеще произнёс он. — Перестань со мной так общаться! — возмущённо ударил его по спине кулаком Вельзевул. — Будешь драться, я тебя свяжу в следующий раз. — Рад, что вы наконец помирились, — выдохнул Михаил. — МЫ НЕ ПОМИРИЛИСЬ! — закричали они обоюдно. Краснозолотистый поджал губы. — Ну. Во всяком случае, я надеюсь. Разобрались, — снял он ботинки и взял коробочку с собой. — Ладно всё. Я побежал, — схватил судорожно куртку черноволосый и напялил ботинки. — Сумку не забудь, — подсказал Михаил. — Какую сумку? — не понял ни черта Вельзевул. — Гавриила конечно. Ты ведь вроде как. За ней и приехал. — Бл… — прикусил себе язык черноволосый, — точняк! Люцифер закатил глаза и пошёл на кухню за ней, Михаил молча рассматривал кровавую размазанную полоску со стороны спины. — Держи. И. Проваливай уже наконец. — Благодарю за гостеприимство, — поклонился им обоим в шуточной форме Вельзевул, после чего наконец и вправду свалил из этого прости господи дома. Впереди ему предстояло ещё настолько дохуя переварить наедине с собой, что он желал больше всего на свете поскорее вернуться к своему Гавриилу. Там хотя бы мать твою намного безопаснее, чем в компании этих двоих. Михаил смущал Вельзевула не меньше Люцифера. Хотя бы по той самой причине, что с ним жил. И вполне удачно. Даже не на последних ролях у этого в меру эгоистичного упрямого ублюдка как его брат. Люцифер закрыл наконец дверь за ним и выдохнул с немыслимым облегчением. — Ну смотри-ка даже не пристрелили друг друга, обошлось без скорой. Я считаю это успех, — ухмыльнулся Михаил. — Фигня это, а не успех, — отмахнулся «Дьявол». — Мой ясный свет, а. Что делает окровавленный нож у нас на полу на кухне? Люцифер цокнул. — Прости. Я не успел убрать, а потом отвлёкся и… — он неловко подобрал его в руки и вымыл, после тряпкой стал вытирать капли с пола. — Ты всё ему рассказал?.. Люцифер молчал какое-то время. — Очевидно, что да. — А он?.. — Лучше бы я ни черта не рассказывал. — Не похоже, что он тебя. Кхм. Ненавидит. — В том то и проблема блядь. Я сука не понимаю, где этот предел, после которого меня уже не любят! Как блядь мне надо извратиться, чтобы всем стало очевидно, что я… — Солнце, — присел на корточки рядом с Люцифером на пол Михаил, — этого предела нет, если ты только сам себя не хочешь. Изничтожить. Разреши хотя бы другим. Любить тебя. Любого. — Почему одних смущает всего лишь одно оплошность в виде мёртвых котов, а перед вами можно в открытую убивать реальных людей и вам хоть бы хны. Что блядь с балансом этого мира НЕ ТАК?! — Люцифер. Если тебя однажды отвергли, те кого ты любил больше всех, это не значит, что в жизни не встретится кто-то ещё, кто способен любить тебя искренне. Даже если этот кто-то понимает это не с первого раза, — опустил взгляд вниз очень печально Михаил. — мне тоже иногда кажется. Что. Меня невозможно любить. Если даже мать от меня отказалась, как вообще кто-то способен меня полюбить? Но. Это ведь её проблемы, а не мои. Я смог создать себе кайфовую жизнь, чтобы не жить в таком страхе и любой ненависти, как она. Понимаешь разницу. Люцифер. Не с тобой что-то не так, просто они сами себя не любили никогда. А как тот, кто не любит себя — способен понять и принять другого? Лишь покалечить ещё больше своим же дырявым разрушенным сердцем. Люцифер сел окончательно на пол и вздохнул. — Неужели я был настолько ужасным? Настолько плохим и невыносимым… ребёнком? Неужели только такого обращения с собой я заслуживал, Михаил? — Устало произнёс он, положив руку на лицо. Так хотелось от всего этого спрятаться. — Нет. И я тоже. Даже если я не способен себя контролировать. И. Опасен. Это не значит, что с нами имел право обращаться так хоть кто-нибудь. — Я убиваю не потому что меня ранили в детстве, а потому что я хочу убивать, ты ведь не жалеешь меня из-за этого? Не думаешь, что я жертва какой-нибудь там сука травмы? Михаил вздохнул. — Да даже если и жертва. Какая разница. Если. Тебе это нравится? В смысле. Кхм. Это лишь значит, что. Или я отказываюсь от тебя в принципе, если это совсем со мной не совместимо, или принимаю тебя любым. Насколько это правильно с моральной точки зрения… спасибо, что у тебя есть хотя бы принципы и правила, кого ты убиваешь. И. Свои собственные моральные рамки? То есть ты. Не сколько наслаждаешься убийством, сколько вымещаешь гнев на тех, кто калечит других. Освобождаешь людей из рабства, в том числе и сексуального, насилия, спасаешь живых людей от продажи на органы, расчищаешь притоны, устраняешь дилеров… Защищаешь близких и. Двигаешь мафию. Даже правительство просто мирится с ней, а ты умудряешься её двигать местами. Прозвучит наверное. В твоём стиле, что не совсем свойственно мне. Но. Кто-то же должен это делать в конце-то концов. Если бы ты просто был маньяком психопатом убийцей, я бы сбежал уже от тебя давно. И я бы не сказал даже, что ты психопат. Психопаты не понимают эмоции и чувства других. А ты. Достаточно сильно сопереживаешь, хоть и прячешь это в глубине себя. Скорее. Ты хотел бы быть бессердечным, требуя у нас всех отказаться от тебя, но. Это невозможно, потому что ты, как и все мы, точно так же нуждаешься в любви. Обычной, самой простой. С самого своего рождения нуждаешься. Но привык, что её или не бывает совсем или получаешь ты её за какое-то условное хорошее. И из-за этого мы и резали друг друга несчётное количество раз. Я тоже не понимаю как это. Когда любят тебя без условий. Больше пугает такая любовь, в которой оказывается и ничего не надо особо делать. Просто быть. Я не привык к такой свободе. В подвале было… намного безопаснее, Люцифер. — Но одиноко, — прошептал красноволосый, — тебе так не кажется? — Ну пока ты меня веселил… — Михаил… — посмотрел на него с такой болью Люцифер, что краснозолотистый аж растерявшись взял его за руку. — Я рад, что мы сбежали тогда вдвоём от всего этого затхлого паршивого мира. Он гнил насквозь абсолютно всегда. Не достаточно правда, чтобы я в нём разочаровался настолько же как ты. Но и притворятся, что этого куска мира нет — только разрушило меня окончательно. Я был не прав, когда отвернулся от тебя, но. Я бы не выдержал. Я и потом не выдерживал. Я просто на много и много лет закрывал глаза. На это. И только пожалуй сейчас я вижу этот мир целиком. Как и тебя, Люцифер. И это больше никак не ранит моё собственное восприятие мира, оно просто течёт параллельно твоему, и мне ни холодно, ни жарко от этого. Ты и я просто есть. Поэтому спасибо, что научил меня видеть шире. — Пока в этом мире есть ты, он не такой уж и гнусно смердящий. Даже, честно говоря, местами терпимо… — Как твоя голова, мой ясный свет? — Выходной как видишь… оказался весьма нервным. Я только вошёл во вкус, а уже мне прополоскали нервы, довели, а солнце, уже кажется, окончательно закатилось за горизонт… — Возьми ещё один, Люцифер. Он вздохнул. — Сначала надо разрешить другим, а то получатся двойные стандарты. Я так не люблю. Мы все равны. — Ну тогда сделай всем выходные, в том числе и себе, — гладил он его руку пальцами очень и очень нежно, Люцифер её в конце концов сжал и притянул к себе тыльную сторону ладони Михаила, поцеловав. — Ты голодный? Чаю будешь? — Позаботишься обо мне? Ты ведь работал весь день, в отличие от меня. — Ну и что. А ты у нас на мини-больничном. Я хочу сделать для тебя что-то приятное, чтобы ты поскорее почувствовал себя ещё лучше, чем есть сейчас, — протянул он руку к лицу красноволосого. — Куда уж лучше, чем сейчас, мой ясный свет? — Хочу тебя поцеловать, можно? — Ты меня балуешь. Михаил. — Нет. Просто наконец научился выражать любовь к тебе по нормальному. Люцифер поджал губы. И молчал ещё какое-то время. Краснозолотистый ждал. — Хочу другое. — Что другое, мой ясный свет? Красноволосый закусил губу. — Руками, — намекнул он издалека. — Обнять? — Если не сложно. Михаил вздёрнул чуть брови и прижал его к себе двумя руками. — Хочешь поглажу тебя? — Если. Не сложно, — повторил тихо Люцифер. Краснозолотистый завёл руку на чужой затылок. — Ты реально его пырнул, пока он лез к тебе обниматься? — Он дёрнулся слишком резко, что он вообще ещё ожидал от меня? — Не припомню, чтобы ты угрожал мне ножом, когда я лез к тебе обниматься. — Ты и не лезешь, — хмыкнул он, — но иногда конечно… мне сложное в такое. — А мне то как. Хочется оттолкнуть, накричать… устроить истерику. Люцифер вздохнул и завёл руки под чужую одежду на обнаженную кожу по бокам. Михаил вздрогнул. — Всё отпускай меня. Я не выдерживаю. Такую нежность, - чуть дрогнули уголки губ у Люцифера. — Хочешь буду по грубому. — Дьявол, Михаэль, — залез он руками на его задницу, усмехнувшись. — Ну, что а! — подлез краснозолотистый и сам к чужой спине, заводя руки аж до трусов. — И что это такое? — Ну нежно ты не хочешь, буду по грубее, — впился он губами в шею Люцифера. Тот аж глаза закатил. — На полу кухни, кажется, у нас с тобой ещё не было. — Только тебе напрягаться всё ещё нельзя. Помнишь? — Дрочить разрешили, — завёл руки к чужому животу красноволосый. Михаил расстегнул пуговицу на штанах своего ненаглядного. — Я снял табу со всего этого, у меня больше нету настолько терзающих тормозов, Люцифер. — Ну-ну, конечно, ни разу не испытываешь стыд, приставая ко мне на кухне. Михаил хмыкнул и покачал головой. — Ладно, ты выиграл, — выдал краснозолотистый, Люцифер вздёрнул выжидающе бровь, — пойдём в постель, там намного менее травмоопасно, у тебя всё-таки ушиб. — Зовёшь меня в постель? Серьёзно? — Не зову. А ставлю ультиматум. — А если не соглашусь? — Тогда я справлюсь и без тебя, — снял он с себя рубашку и стянул футболку, бросив на пол, а после очень медленно и провокационно расстегнул ширинку, — ты же меня. Научил, — после этого игриво поспешил на выход из кухни. Пару секунд потребовалось, чтобы красноволосый не выдержал. — Блядь, ну какого хуя, ты так охуенно научился меня провоцировать?! — вскочил с пола и побежал за ним Люцифер. — Да потому что я точно так же хочу тебя каждый долбаный день! — Ну ты и партизан, конечно, Михаэль… Краснозолотистый вцепился в Люцифера и повалил того на постель. — Ты тоже. Тот ещё. Партизан, — стал стягивать с него штаны Михаил. Красноволосый аж сглотнул. — Наверное меня всё-таки вчера пристрелили. — Хренос два, Люцифер, пока я тебя хорошенько не отрахаю, никто тебя сука так просто не пристрелит. — Ну. Если. У нас сегодня такая насыщенная программа, я предлагаю сначала душ… Михаил цокнул и, раздевшись окончательно, потащил его за руку голого в ванну. До спальни они дошли уже значительно позже, не удержавшись и хорошенько облапав в душе друг друга. Целовались до упаду, развлекались как только могли, доведя до обоюдного оргазма себя дважды. Ну и уже только в постели целуясь, Михаил осторожно напомнил, что просили не напрягаться, ну а Люцифер, цокнув, прошептал: — День прошёл, готовь свою задницу, я сегодня не усну, пока тебя хорошенько не отделаю. — Ах да, я забыл тебя покормить! — Ничего-ничего. Сейчас покормишь. А дальше… Их «не напряжение» затянулось минут на сорок, где ровно через час был вызван Кроули на дополнительную обработку чуть приоткрывшейся раны. Он лишь вздохнул, а затем устало и коротко поставил своего босса перед фактом: «Завтра у меня выходной». И наверное это был первый раз, когда Люцифер просто молча отпил из чашки чаю и не стал спорить со своим подчинённым, а лишь вздохнув, утвердительно кивнул.