Минус на минус даёт...

Люцифер сглотнул и вставил ключ в замок. Прокрутил и… обнаружил, что та заперта с внешней стороны. «Чёрт, — подумал он про себя, — просто проскользнуть не получится, придётся лицом к лицу.» Он поднёс палец к звонку — тот защебетал. Дверь отворили не сразу, было слышно как Михаил явно там прихорашивается у зеркала и уже потом, спустя мгновение, створка щёлкнула. Люцифер хотел было сказать слово, но краснозолотистый дожидаться его не стал, сразу развернулся в сторону кухни. Красноволосый осторожно поставил коробочку на тумбочку у зеркала и снял с себя эту злосчастную бежевую куртку, после чего плотно закрыл дверь на пару замков для безопасности. Скинул ботинки и, подхватив за бантик коробочку, неловко зашёл на кухню. Михаил молча резал курицу, сковородка как раз раскалилась, присутствие в комнате Люцифера его не сильно волновало. Красноволосый закусил губу. Макароны были сварены и отставлены в сторону, как и глинтвейн покоился под крышкой кастрюли. Ловким движением рук Михаил обжарил курицу и поставил ту томиться, оставалось добавить только соус песто. Голубой всего на секунду метнулся на карий и тут же печально опустился обратно в сторону сковороды. — Я хотел бы перед тобой извиниться… — решил не томить мужчина. — Я не злюсь. — Но всё равно, прости меня. Пожалуйста, — неловко поставил он коробку на столешницу, — взял нам. К чаю. Михаил поджал губы и зажмурился всего на пару мгновений. По щекам скатились слёзы, он подтёр. Люцифер растерялся только больше. — Не хочу я тебя прощать, я устал в это постоянно играть с тобой, Люцифер, ну сорвался и сорвался. Бывает. Я чуть ли… н-не каждый. День, — сглотнул он и хорошенько перемешал курицу. — Что мне сделать, чтобы ты меня простил? Михаил хмыкнул и покачал головой. — Перестать думать, будто бы с тобой что-то не так, и научись принимать, что я прощаю тебя просто так, а не за что-нибудь. — Сколько меня не было? — Час двадцать. Красноволосый виновато опустил взгляд. — Мне казалось полчаса от силы. — Заведи уже телефон для каждой куртки черт тебя дери для таких сука случаев, — выругался Михаил. — Но всё же ты обиделся, разве не так? — Я испугался! — обернулся он к нему наконец, — потому что я ненавижу, когда на меня кричат или повышают голос! — Прости. — Да не извиняйся ты блядь передо мной, чёрт! Я ору на тебя чаще всех! Просто с непривычки меня трясёт от такого, понимаешь! — Я не хотел, чтобы ТАКОЕ было нашей нормой, Михаил. Ты просто эмоционально разговариваешь — это нормально. — Нет это не нормально! — вскинул он руками. Люцифер вздохнул. — Приемлемо, для меня солнце, давай не будем обсуждать твои изъяны сейчас, и как я говорил уже много раз: меня всё устраивает. Михаил думал уже возразить, но глаза у него цепанулись за каплю крови, слипшуюся с красными волосами и слегка съезжающую на висок. Краснозолотистый резко нахмурился и шагнул в сторону красноволосого, протянув руку к этому самому месту. — Это что такое? — показал он кровь на подушечках своих пальцев. Люцифер засуетился. Он забыл проверить это место перед тем, как вошёл сюда, а ведь заехали ему тогда знатно. — Да я это, об косяк подъездной двери ударился. Михаил его сверлил взглядом. — Неубедительно, Люцифер. — У тебя курица подгорает. — Которую должен был жарить ты! — отдал красноволосому в руки лопатку Михаил и вышел из кухни. Люцифер стал помешивать курицу, убавив мощность плиты и разбавил всё это соусом песто. Краснозолотистый вернулся через пару минут с винтажной и с кучей вырезанных узоров коробкой. Та была полна аптечки. — Садись, — жестом указал на стул Михаил. — Там ещё пару мгновений, мой свет. — Выключи огонь — она сама дойдёт, садись. Люцифер цокнул и всё выключил. — Там херня, Михаил, ничего серьёзного. — С кем ты подрался на этот раз? — Да ни с кем я не дрался, — закатил он глаза, — так просто сигаретки попросили, а у меня было всего штуки три-четыре от силы. Особо-то не разгуляешься. — Ты слишком спокойный, — отодвинул красные волосы от раны Михаил и внимательно осмотрел, цокнув, — тут бы зашить. — Может обойдётся пластырем, а? — Кого ты убил на этот раз? Мужчина поджал губы. — Да не было такого Миш, ну что ты прикопался то, а? Краснозолотистый внимательно вгляделся в его глаза, особенно в зрачки. И. Пульс. — Ты спокоен как удав, ты точно какого-то прирезал, если не двоих, — фыркнул Михаил. — Это была самооборона только и всего! — не сдержался Люцифер. Голубой с какой-то печалью вгляделся в красно-карий, а затем вернулся к чужой ране. — Мог бы сразу сказать. Зачем стал лгать? — Хотел хоть один нормальный день без происшествий, — вздохнул он. — Перестань казаться лучше, чем ты есть, я знаю, какой ты, Люцифер. Я с тобой всю жизнь можно сказать живу, а ты до сих пор всё пытаешься прятать от меня свои скелеты в шкафу. Если так боишься меня — зачем вообще когда-то предложил сойтись опять? — Ты предложил. Я не отказывался. — Это было обоюдно принятое решение. Совместное, — заключил Михаил. Люцифер вздрогнул. — Больно? — убрал ватку от раны краснозолотистый. — Мокро. — Врун. Люцифер сморщился. — Я не хочу это дерьмо тащить в наши с тобой отношения. — Я имею право знать, сколько на дню тебя пытаются укокошить, мой милый. — Зачем? — искренне не понимает его Люцифер, — чтобы волноваться в десять раз больше?! — Чтобы это стало моей нормой, Люцифер. Красноволосый цокнул. — Я не хочу, чтобы это становилось твоей нормой, Михаэль. — Тогда смени работу, мой ясный свет, или перестать притворяться белым и пушистым ангелом. Ладно бы перед другими, но черт мы спим с тобой в одной постели, а ты до сих скрываешь от меня кучу фактов о себе! — Есть предел моей честности, и мы с тобой уже это обсуждали на прошлой неделе. У меня есть причины опасаться. — Я всё равно твой соучастник — смирись с этим. И нарушаю закон, пока не сдаю тебя. — Было бы что сдавать, все и так знают, что я это я. Вот что на район не выйдешь покурить, всё норовит стрельнуть кто в голову. — Не похоже на пулю, — осторожно ножницами выстриг пару прядей Михаил и достал бинт. — Да, потому что это был удар ботинком по голове. — Мы едим в травмпункт, — холодно заключил Михаил. — Да брось, ужин стынет и уже та-а-ак поздно! — Съешь свою порцию, и мы едем в травмпункт, — уже спокойнее отозвался краснозолотистый. — Я не хочу светиться лишний раз, мой ясный свет, а завтра ещё рано вставать… — Ты на адреналине. До сих пор. Пальцы аж подрагивают слегка. Но что будет с тобой, когда ты окончательно по-настоящему успокоишься? Что если это сотрясение или ещё что похуже? А хлыстовая травма вообще ведёт к ухудшению памяти и дисфункциям в голове. Люцифер. Ты человек в первую очередь, а не машина. И я не твой подчинённый, чтобы молчать, как ты убиваешь себя, и беспокоюсь я не на ровном месте, а по факту. Если бы я был на твоём месте, ты просто бы закрыл на это глаза? Красноволосый цокнул. — Нет, не закрыл бы. — Почему я должен? — Потому что это справедливое наказание для меня за мою оплошность. Михаил закатил глаза. — Ты достал себя наказать после каждого срыва. Что будет дальше? Мне привезут твоё мёртвое тело с запиской «надеюсь ты больше не злишься на меня?» Люцифер поджал губы. — Не ну это. Слишком. Михаил временно обвязал его голову бинтом, но случайно надавил на место ушиба чуть пониже. — Ауч, — сморщился мужчина. Краснозолотистый вздохнул. — Прости. Потерпи ещё немного, мой свет, и я налью нам немного глинтвейна. Хотя с твоей раной тебе бы вообще алкоголь не трогать. — Там царапинка, ну правда! — Ну-ну, ну-ну, — вздохнул Михаил, — что за пирожные? — завязывал он аккуратный бантик поверх. — Да так. Макарони, да имбирные пряники. Ещё твоя корзиночка. Любимая. — Откупаешься? — улыбнулся лучезарнейше Михаил. — Я искренне! — уставились на него красно-карие глаза. — Ну ладно, ладно. Искренне так искренне, — поцеловал его в лоб Михаил, — сиди. Я всё налью и положу для нас. — Да не, давай я лучше помогу, — подорвался со стула Люцифер. Краснозолотистый, с усилием вжавшись рукой в его плечо, вернул того обратно на место. — Дай мне позаботиться о тебе, Люцифер, пожалуйста. Иначе мы сразу поедем в травмпункт. Он вгляделся настолько сурово своим голубым в карий, что красноволосый был вынужден капитулировать в этой ситуации. Через пятнадцать минут всё уже стояло на столе. Михаил отпил немного глинтвейна и слегка выдохнул. Суп он решил не разогревать, вылил всё обратно в кастрюлю, настроение было не то, да и пасты он сделал вдвое больше, к тому же Люцифер притащил ещё кучу всего к чаю, поэтому в итоге они оба молча ели одно и тоже блюдо. — Тебя не тошнит? Голова не кружится? — чуть хмурясь, уточнил Михаил. — Да нет, говорю же, со мной всё в порядке, — даже с неким облегчением прожевал пару кусочков курицы Люцифер. — Всё в порядке, потому что ты не хочешь меня беспокоить, или реально всё в порядке? — Я крепкий орешек, мой ясный свет. — Я не хочу тебя потерять, только потому что тебе кто-то там заехал ботинком по голове, — скривился краснозолотистый. — Я прекрасно, помню как ты притворялся, что у тебя всё отлично, а на деле было огнестрельное ранение. — Но его обработали, всё было хорошо. — И поэтому нужно было притворяться, что тебе не больно, когда я случайно обнимаю тебя не там или ещё чего? Ты мог сказать мне всё сразу. Я бы не осудил тебя. Я ведь знаю, где ты работаешь, Люцифер. — Мне стыдно, что иногда кто-то где-то, но попадает в меня. Доходит вплоть до смешного, однажды вот пуля застряла между мозговых долей. Я чувствовал, что стреляли, но уклонился как-то вообще не в ту сторону. Михаил вздохнул. — Ты не Бог, — очень осторожно протянул свою руку к чужой краснозолотистый, — и я жду тебя каждый день дома. Ты это. Понимаешь? — сжал он чуть пальцы. Красноволосый сглотнул. — Поэтому я работаю всегда очень и очень аккуратно. — Ты живёшь с мыслью, что тебя однажды подстрелят, мой ясный свет, но уверяю тебя есть вещи намного хуже. Инфаркт, инсульт или ещё что похуже, типа тромбоза. И всё это, мой милый, часто происходит на фоне стресса. Нам уже давно не по восемнадцать лет, ты осознаешь это? — Михаил, ну не надо так пессимистично, — аж нахмурился красноволосый. — Я это говорю не для того, чтобы ты боялся ещё больше или что мы уже слишком старые и нам вот-вот и завтра уже в гроб, просто. Мне не нравится, что ты настолько не жалеешь себя. Я люблю тебя не для галочки, Люцифер. Мне просто страшно, что если я недогляжу за тобой, ты доработаешься без выходных на своей любимой работе до обморочного состояния. Однако если ты выбрал трудоголизм в качестве избегания встреч со мной — это уже другой вопрос, и он тоже решается, прости господи, разговорами. Если ты так сильно от меня устал, я могу в конце концов куда-нибудь съехать на время, что угодно, если тебе станет от этого хоть чуточку легче. Люцифер удивлённо приподнял брови. Голова его сейчас не варила. Абсолютно. — Я не способен так глубоко мыслить сейчас, Михаил, я слишком устал. Эмоционально и психологически на сегодня. — Ладно, — просто выдохнул краснозолотистый и больше его не мучал. Что заставило Люцифера нервничать только больше, он не привык, что Михаил затыкается с первого раза. Обычно это всё продолжается, пока красноволосый не сдохнет окончательно. — Ты злишься ведь, да? — Нет, — отпил глинтвейн из стакана Михаил, — я уважаю твоё личное пространство, какой толк тебя расспрашивать, если ты сегодня и так ужасно устал. — Ты ведёшь себя странно в последнее время, — всё же не сдержался Люцифер. — Ты тоже. — Я то в чём? — не понял красноволосый. — Всю жизнь клеймишь меня недотрогой, когда сам абсолютно такой же. Недосягаемый, Люцифер. Даже погладить тебя лишний раз, чем я обычно это делаю — оказывается для тебя смертельным. — Мне тяжело, когда что-то так резко меняется, мой ясный свет. — Я пытаюсь это поменять не сегодня и не вчера, а уже очень и очень давно. Люцифер прожевал парочку макарон с соусом. — Это претензия в мою сторону? — Нет, это факты. Я хочу, чтобы нам было комфортно друг с другом, а не чтобы мы переругались в хламину и в конце концов всё равно разошлись. — Мне комфортно с тобой вполне. — Лгать мне тебе тоже комфортно? — Я не буду честным, если не чувствую себя безопасно. — И после этого ты говоришь, что тебе комфортно со мной?! Нет. Всё-таки Михаил прекрасно справлялся с выкручиванием его нервов. Всё было как обычно. Безумно утомительно, но. Кажется так как Люцифер и привык. — Золотце. Есть вещи, которые мне в принципе трудно рассказывать. Я честен с тобой настолько насколько могу. Михаил вздохнул. Встал из-за стола. — Поехали в травмпункт. — Может все-таки завтра? — Завтра ты уедешь на работу и забьёшь. Я тебя слишком хорошо знаю. Поэтому мы поедем сейчас. Люцифер вздохнул. — У меня есть один знакомый хирург, можно я просто его на дом вызову, а? Михаил смерил его взглядом. — Насколько он хорош? — Плохих я в свой дом ни за что и никогда не позову. — Но если он вызовет у меня хоть малейшие сомнения — мы поедем в травмпункт. — Хорошо, мой ясный свет, — закусил губу красноволосый и набрал нужный ему номер телефона. Разговор был короткий, чисто по делу. Минут через пять в их квартиру раздался звонок. Михаил удивлённо приподнял брови. — А сразу, мой милый, нельзя было настолько же оперативно? — Только не открывай, я первый, — прошёл он к двери. Створки щёлкнули и на пороге появился человек с рыжими волосами и в чёрных очках. Михаил резко нахмурился. — Не знал, Энтони, что вы теперь ещё и хирург. Кроули удивлённо приподнял брови из-под очков. — Не знал, что меня теперь нынче так чествуют. — Заходи быстрее, — с явным недовольством торопил его Люцифер. Змий шмыгнул и стянул с себя огромный рюкзак. — Ну и чё, кого оперировать надо будет? Михаил сложил руки на груди. — Я всё ещё настаиваю на травмпункте. — Он прекрасно зашивает сам себе раны в полевых условиях, — заявил красноволосый. — А. То есть ты даже не обеспечиваешь нормальную медстраховку своим сотрудникам? Приходится быть себе всем и сразу? Да? Люцифер прикусил губу. — Разные бывают ситуации, Михаил — порой до врача ещё нужно дожить. Краснозолотистый отступил в сторону. — Проходите. На кухню. Энтони снял ботинки и повесил скромненько курточку, внимательно вглядываясь из-под очков на бинт на голове своего босса. Затем расстегнул рюкзак и достал из него сумку из змеиной кожи. На кухне он аккуратно положил всё это дело на стол, после чего неловко проследил как Михаил одним только взглядом усаживает Люцифера на стул. «Ну хоть кто-то в этой жизни имеет на него такое влияние» — скользнула мысль фоном у змия. — Руки позволите помыть? Стерильность очень важна. — Да конечно, вторая дверь направо. — Отлично, — засучил рукава заранее Энтони и пошёл тщательно вымывать свои руки. Для убедительности ещё и обработал их антисептиком. Михаил притащил третий стул на кухню, чтобы сесть напротив всего этого действия. Энтони взял ножницы в руки и размотал бинт, а затем, сняв — очень внимательно вгляделся в рану, не снимая очков. Люцифер делал вид, что место ушиба у него совсем не болит. — У вас точно нет сотрясения? — уточнил Кроули на всякий случай. — ну вы знаете, мутит, тошнит, в глазах двоится… — Нет, просто голова слегка. Трещит. — Ну, я конечно не врач, — на всякий случай напомнил всем окружающим Энтони, — но я бы понаблюдал за динамикой состояния. То есть. Тут бы денёк другой покой. Полежать, отдохнуть, стабилизироваться. А по ране. Её бы зашить, а ушиб обработать, здесь больше он наверное беспокоит, чем сама рана, шибанули вас тогда по голове ногой знатно… Михаил нахмурился. Люцифер подумал, что следующий, кого он убьёт, будет Кроули. — Сможешь зашить аккуратно и профессионально? — уточнил краснозолотистый. — Если вы позволите, — обратился он к своему боссу. — Я тебя для этого и вызвал вообще-то, черт тебя дери, Кроули, — выдал он сквозь зубы. — Оке-е-ей, — протянул змий и разложил свои инструменты на столе, достав те из сумки. Здесь были и скальпели и оборудование для зубов, и чего здесь только чёрт побери не было. — Для начала вот это под язык, пожалуйста, — протянул пачку таблеток Люциферу Кроули, — только одну, а то у меня и так скоро кончатся. — Что это? — Притупляет чувствительность, так меньше будет кортизола в крови. Всё-таки боль это для организма стресс. Из-за этого может пойти неправильная иммунная реакция на мои действия и придётся потом перешивать. Михаил взял пачку и внимательно осмотрел. После чего достал одну таблетку. — Держи, — положил в руку красноволосого. Люцифер её слегка лизнул. — Мне вас не выгодно травить, — достал нить Энтони, — вы мне ещё выходные торчите за пару-то месяцев. Красноволосый сморщился и положил ту под язык. — С огнём играешь, Кроули. — Было бы что терять, босс, — улыбнулся он широко. — А так. Чего мне бояться? Пули в голову? Ну так это быстро. Раз и всё. Остальное — пресекается ядом быстрого действия. Так что и пытать меня долго не выйдет. Поэтому похищать меня не очень-то выгодно сколько не для преступников, сколько для вас. — Ты что пытаешься сейчас манипулировать мной? — аж вздёрнул брови вверх Люцифер. — Да нет, мой ясный свет, общается так же, как ты обычно общаешься со своими сотрудниками, — заключил Михаил. — Вот они никогда у тебя и не отдыхают. Ты же по себе оцениваешь. Если себя убивать можно, значит и остальные справятся, — как-то больше устало выдал Михаил, чем строго. — Не потакай ему. Покажешь палец, они пол руки тебе оттяпают. — Люди просто хотят жить, Люцифер. Наслаждаться жизнью. Что в этом такого? Или ты хочешь, чтобы все начинали с куска хлеба, как ты? Где тогда эта самая что ни на есть эволюция и улучшение качества жизни? В чём оно проявляется, если средств к существованию у тебя стало больше, а обращаться ты с собой стал только хуже? И ладно бы с собой. Я уверен у тебя весь отдел таких же. Трудоголиков. — У тебя у самого выходных практически никогда не бывает! Как не предложу куда-то выбраться, ты вечно занят! — Хочешь. Устроим завтра обоюдный выходной? — У тебя завтра народное собрание. А у меня заказ. В этом самом месте. — И чья же душа на этот раз недостаточно чиста? — вздохнул Михаил. Люцифер прикусил язык. О таком лучше не говорить Михаилу. Как бы он там не думал, но всё равно сопереживал всем и каждому. — Не скажу. Это конфиденциальная информация. — Фламель Саргентс? — Я же сказал: не скажу. — Метатрон Всевышний? Люцифер скривился. — Я бы хотел его пристрелить лично, мой ясный свет, но вся система тогда полетит к чертям и начнётся полная вакханалия. — Как благородно с твоей стороны, — ухмыльнулся Михаил. — Кроули, сколько ещё ждать тебя?! — Пять-десять минут. Дайте препарату всосаться в кровь. Красноволосый цокнул, но спорить не стал. — И что. Никто заменить тебя завтра не сможет? — сощурился Михаил, — контора у тебя большая, нет достойных для этого дела? — Нет, — как отрезал Люцифер. — А Энтони? Разве его ты не нахваливал больше всех? Кроули аж сглотнул от всех этих разговоров, но справедливости ради общаться рядом с «Дьяволом» при Михаиле было намного приятнее, чем без него. Люцифер хотя бы больше походил на человека и проявлял настолько несвойственную ему мягкость, что пока была возможность на что-то пожаловаться и получить небольшую милость — он всегда этим пользовался. — Он моя личная охрана в первую очередь, и твоя в том числе. — Ну вот и смотри как завтра удачно: и за мной присмотрит, и кого тебе завтра надо этого. Того. Люцифер сморщился. — С каких пор ты стал настолько спокойным насчёт всех этих тем, Михаил? — Но мы же сняли табу с этих разговоров неделю назад, вот я теперь и говорю как есть. «Дьявол» облизал зубы за губами, что на это сказать он не знал. Он вообще не знал, что тому говорить в последнее сука время. Всю свою жизнь он стремился быть видимым для него со всех сторон и принятым, при этом одновременно так сильно боялся быть им отвергнутым в этих же самых местах, что научился играть две роли одновременно. Себя настоящего и себя того, который достоин любви и принятия Михаила. Вторым был не он, но зато хоть как-то, хоть на таких костылях, но вместе. Первого себя Люцифер не то чтобы не показывал, нет. Иногда мелькало, но очень и очень дозированно, потому что стоило слишком сильно выйти на свет, как приходилось выслушивать настолько непомерно огромное возмущение и непринятие со стороны краснозолотистого, что Люцифер запирал себя с каждым таким разговором только глубже и глубже, и глубже. Испытывая непомерный стыд только лишь за существование себя настоящего. Потому что он был уверен, Михаил никогда и ни за что не будет способен увидеть кого-то кроме себя самого. И «Дьяволу» невольно стало интересно подыгрывать ему в этом. В конце концов в первый раз всё обернулось предательством в его сука сторону. В пятнадцать лет они выживали как могли. У Михаила было много требований и желаний, а Люцифер знал: лучше исполнять желания молча и никогда не озвучивать вслух, какова была цена их исполнения. Он всегда молча слушал вдохновленные речи Михаила о честности, добропорядочности, чистоте своих помыслов, справедливости и почитании законов божьих и государства. Слушал и не мешал. Блаженно играл роль праведника, а за его спиной торговал наркотиками, оружием, был мальчиком на побегушках и вообще. Чёрным курьером. Воровать умудрялся даже у мафии. И никогда не рушил чужую иллюзию о себе. В глубине души Люцифер наивно верил, что когда-нибудь, когда он покажет себя настоящего, любви Михаила хватит, чтобы его простить. Чтобы принять его таким, какой он есть на самом деле. Но вместо этого он получил холодный нож в спину от того, кого любил больше всех на этой бренной Земле, кого вообще способен был любить из всех, кому когда-либо раскрывал своё сердце. Потому что, кажется тогда, Люцифер наконец-то осознал, что Михаил никогда на самом деле его не любил. Никогда. А лишь притворялся, что любит его, когда любил только лишь самого СЕБЯ. И чтобы он не сделал, и как бы не старался, у него никогда не получится заслужить его ЛЮБОВЬ. И именно с этой мыслью он сходился с ним второй раз. Что тот, кто предал однажды, теперь легко сделает это во второй раз. Поэтому так плевать, смотри на меня любого, у меня больше и не болит. Болеть как бы нечему. Оно умерло тогда, когда ты отказался от меня в первый раз. «Я тоже больше не люблю тебя, Михаил, давай вместе притворяться, что мы всё ещё способны друг друга любить, давай окончательно разрушим друг друга, чтобы я больше никогда. Никогда не испытывал это блядско-болезненное чувство к тебе. Никогда. Испепели меня уже наконец, Михаил, уничтожь, сотри, чтобы я больше никогда не хотел с тобой встретиться в этой жизни. Никогда» Но вместо этого Михаил стал его наконец ВИДЕТЬ. И Люцифера ужасно трясло только от осознания этого самого факта. Он хотел обоюдного уничтожения, а не наконец-то нормальной взаимности после столько лет отчаяния, своего блядского существования, боли и выживания. Не этого. НЕ ВЗАИМНОЙ ЛЮБВИ СПУСТЯ СТОЛЬКО КАЗАЛОСЬ БЫ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ, НЕ ЭТОГО ОН ХОТЕЛ ОТ НЕГО ЧЕРТ ПОБЕРИ. НЕ ПРИНЯТИЯ, МИХАИЛ! ОНО МНЕ БОЛЬШЕ БЛЯДЬ ОТ ТЕБЯ НЕ НУЖНО. ОНО МНЕ НЕ НУЖНО БОЛЬШЕ НИ ОТ КОГО! — Ну что, солнце, как себя чувствуешь? Думаю можно уже зашивать? — скосил голубой взгляд на чёрные очки Кроули Михаил. Люцифер молчал, чувствовал он себя скверно, но несколько из-за раны, сколько от всего своего существования сразу. — Терпимо. — Я думаю можно начинать, — взял нужные инструменты в руки Энтони, — но если что не то почувствуете, лучше скажите. Я всё-таки не врач. — Ты учился на хирурга в конце то концов! — Да, но не доучился. Официальной бумаги на проведение медицинских вмешательств у меня нет, так что. Я предупредил, — снял наконец очки с глаз Энтони и внимательно всмотрелся в чужую рану. Михаил взял руку Люцифера в свою, это, честно говоря, красноволосого смутило только больше. Ему больше нравилось, когда Михаил притворялся, что они не знакомы вообще, и что Люцифер оказался с ним в этом доме совершенно случайно или где бы то ни было ещё, когда на них двоих смотрел кто-то посторонний. Энтони сделал пробный стежок, красноволосый чуть дернулся и прикрыл глаза. Он слишком волновался от всего и сразу. — Нормально? — Приемлемо. Кроули чуть вздёрнул брови и больше не отвлекался от своей работы. Сделал он всё как всегда идеально. Стежок за стежком и вот всё красиво друг с другом было сшито, после чего взял ножницы и отстриг лишнее. Ещё пару манипуляций с обработкой после и тишины. Последней Энтони был благодарен просто до безумия. Он не смог бы спокойно работать, если бы эти двое на чем-нибудь поругались. А ругались они довольно часто. Он достал бинт и осторожно перевязал чужую голову. — Всё, — убрал руки Энтони. — Ты можешь потом что-то сделать, чтобы всё это было не насколько заметным? — возмутился Люцифер уже заранее. — Через день да. Но сейчас бы лучше ничего лишнего не провоцировать. Кожа должна привыкнуть, лучше, чтобы место было недосягаемо. И не лежите на этой части головы пожалуйста какое-то время, тогда заживёт очееень быстро. — Мне завтра на работу, Энтони, — скосил на него взгляд «Дьявол». Кроули мельком глянул на Михаила, тот смотрел в его сторону слишком умоляюще. Сука. А ведь Энтони так сильно хотел завтра нихуя не делать особо на посту, потому что следить только за Михаилом больше считалось его выходным, чем рабочим днём, как раз хотел списаться с Азирафаэлем, а тут теперь вот ЭТО. — Я мог бы вас подменить. Делов-то. Вошёл и вышел. Быстро, легко и просто. Как и всегда. Люцифер скосил взгляд на голубой, Михаил смотрел на него прямо. Прочитать в этом взгляде не удавалось ничего. — Ты сам жаловался, что я не даю тебе выходных, а теперь рвёшься на минное поле? — Может я таким образом хочу выходной авансом, как знать? — ухмыльнулся Энтони. — И как. Всё равно согласен, даже если я ничего не дам? — Мне не выгодна ваша смерть. Я вам уже это говорил. Начнётся куча разборок… я и так изгой до конца своих дней. Во всех сферах жизни. Мне не выгодно даже любое осложнение связанное с вашим здоровьем. Но. Загоняете меня — пинайте на себя. Я уже вам говорил, я не вечный. Мне тоже нужны выходные, как и вам. — Я подумаю, — сморщился Люцифер и осторожно выцепил свою руку из руки Михаила, — можешь идти. — Может по чашечке чая а? В качестве благодарности? Вы не голодны случаем, Энтони? — Я его кормил буквально час начал, — цокнул Люцифер. — Я спрашивал у Энтони, мой ясный свет, — мягко сообщил Михаил. — Да я как бы… блины ещё остались. — И всё, — вскинул брови краснозолотистый. — поешьте хотя бы курицы с пастой. У нас осталось ещё. И глинтвейн. Будете? — Ты его разбалуешь, — недовольно произнёс Люцифер. — А плохо быть разбалованным? Я не помню. чтобы ты жаловался, мой свет. «Дьявол» цокнул. — Да пожалуйста. Сколько угодно. Хоть посели его здесь. Кроули сдержал улыбку. Боже. То как Энтони босс ревновал к Михаилу так веселило змия. Да и кажется. Люцифер в кой-то веки наконец перестал настолько сильно опасаться своего мужика. Раньше как не зайдёшь к нему — всем доминировал Михаил. А Люцифер как будто бы притворялся совсем другим человеком. Это и пугало и восхищало одновременно — то как всего один человек влиял на его поведение. Ни деньги и ни собственные принципы руководствовали зачастую Люцифером, а это его больная кривая любовь к Михаилу. И сейчас она наконец-то начала приобретать нормальные очертания, а больше не смердела так отчаянно в попытках мольбы о помощи. Она будто бы потихоньку, но верно наконец расцветала и не плесенью. Боже мой. Наконец-то в этом доме больше не смердило гниением. Энтони много о чём молчал в своей жизни. И больше всего о своей слишком огромной гиперчувствительности. Кто б в его жизни мог похвастаться, что он различает чувства по запаху и привкусу на языке. Это было настолько для него привычным и шло фоном, что он порой не сильно и анализировал это. Просто знал, что оно так. Удивлялся, если менялось в лучшую сторону и наслаждался, если так сильно не убивало его. Раньше он и пары минут не мог стоять в поле этих двоих, не отвлекшись на что-нибудь или ещё чего. А сейчас кажется пахло розой. Или. Чем-то приятно сладким. Еле-еле заметно. И кислило на языке. Ну уж намного лучше чем протухшая рыба, пищевая плесень или гниение живой плоти изнутри, когда уже пошёл процесс разложения с опарышами и прочим. В лавке Азирафаэля пахло ладаном. Да он и сам пах чем-то до безумия приятным, что Кроули тянуло туда как на какой-нибудь сильнодействующий наркотик. Как на что-то чего ему в жизни ужасно не хватало. Эфемерно ускользающее ощущение. Как привкус французских блинчиков с кленовый сиропом на языке или латте с карамельным сиропом. Вкусно. Редко, когда среди людей было так вкусно. — Ты же останешься с нами на чай, Люцифер? — А есть вариант, где нет? Михаил улыбнулся. — Тогда развяжи нашу коробочку, угостим немного Энтони чем-нибудь вкусненьким. — Я покупал это для нас. — Благодаря ему — мы не поехали в травмпункт, мне кажется, он как твой подчиненный заслуживает чуть больше твоей милости, мой ясный свет. — Я не просто так держу их всех в ежовых рукавицах. — Конечно, потому что ты не знаешь, как любить иначе людей, — спокойно выдохнул Михаил. Люцифер промолчал. Что спорить-то? Толку? Красноволосый лишь скривил рот в явной гримасе отвращения, но она хотя бы была живая и настоящая, подметил про себя Кроули. Редко вообще у его босса получалось хоть что-то делать искренне. Пусть хоть с Михаилом он переставал играть в непойми что на публике. Больше всех всегда кислила боль, поэтому в компании Люцифера, Энтони уже давным-давно привык добавлять сахар в кофе, чай и есть преимущественно, что-то в противовес, типа пирожных, сладких булочек, свинины в карамельном соусе. Боли было настолько много, что Энтони порой просто не знал, куда от неё деваться. А если скажешь — реально ведь пристрелят однажды в голову. Михаил поставил перед всеми чайничек с заваркой. И разлил оставшийся глинтвейн. — Малина с лавандой после, а это вам, Энтони, — протянул тарелку с едой краснозолотистый. Люцифер максимально недовольно посмотрел в золотые глаза. Кроули натянул на себя очки молча. — Тебя здесь никто не критикует, чтобы ты так прятался, — выдал красноволосый. — Дело не в критике. А в излишнем внимании. Первое мне по боку. Второе напрягает. Михаил разложил всем по пироженке и себе свою любимую корзиночку. Энтони неловко взял вилку в руки и принялся есть. Люцифер вздохнул и взял в руки красную макарони. Он ненавидел когда Михаил был любезен хоть с кем-то, кроме него. Был мил с кем-то кроме него. Проявлял благосклонность хоть к кому-то. Даже к Гавриилу. Но последнего, Люцифер научился терпеть. Воспринимать как любимую игрушку Михаила или что-то схожее. Но поделить своего мужчину хоть с кем-то он не просто не мог, его выворачивало от мысли, что Михаил общается с кем-то ещё в этом мире или даже способен влюбиться в других. Как это вылечить — красноволосый не знал. Он просто притворялся, что не болит. И что достаточно вцепился в Михаила, чтобы тот никогда больше не покинул его. Потому что если в этот раз снова так получится. Люцифер просто пустит себе пулю в лоб. Всё. Он с ним давным-давно уже наигрался. Изничтожился об него. Осталась только оголённая вывернутая наизнанку душа. Тронешь где не там и всё. Сломается окончательно. Любишь — больно, НЕ любишь — ещё больнее. Обращаешь внимание — смерть. Люцифер в последнее время постоянно чувствовал себя слишком вывернутым. Эмоции в нём так и бушевали. Как будто всё то, что он так усиленно игнорировал, подавлял и прятал, достали перед ним и постоянно тыкают ему в нос. А он за столько-то лет так и не приспособился, так и не адаптировался, так и не научился жить с этой блядской частью себя. Невыносимой. Как и сам по себе Михаил. Краснозолотистый отпил немного глинтвейна. Как и всегда он думал о том, что жизнь ни его, ни Люцифера — не исправимы. Просто будет вот так. Всегда. Это лучшее чего они вдвоём достойны. Перерезать друг друга и устроить однажды двойное самоубийство. Мол вдруг повезёт в следующий раз. — Энтони, а вы всё ещё делаете те фигурки ангелов и демонов из дерева? Кроули сглотнул. — Ну бывает. В. Перерывчик. Люцифер хмыкнул. — Ещё скажи «на выходных» — Это никак не влияет на качество моей работы, — сморщился змий. — Я хотел бы заказать у вас парочку для выставки. Могу выставить под псевдонимом или как будет угодно вашей душе. Люцифер так зловеще посмотрел на Энтони, что тот аж сглотнул горький привкус на языке. — Да я как бы. Не стоит. Можно вообще без имени, у меня их полно, забирайте все. Можете хоть под своим. Михаил осторожно положил руку на бедро Люцифера. «Дьявол» вздрогнул. Краснозолотистый наклонился к его уху. — Если ты совсем ни с кем не будешь делиться своими сокровищами, то однажды они померкнут, потрескаются и перестанут сиять даже для тебя, мой ясный свет. Люцифер поджал губы. — Разве им недостаточно того света, что источаю я? — развернулся он к Михаилу. — Ты один, а нас много. Ты столько не выдержишь, Люцифер. Поверь. Для этого и существует. Всё человечество. Просто те кто может быть с тобой долго, и есть твои самые яркие звёзды. Но без источника извне они спалят и тебя и себя. Сгорите обоюдно. И. Ради чего? — Вечной любви например. Шикарная альтернатива тебе так не кажется? — Сидеть в подвале одному очень одиноко, Люцифер, даже когда приходит проведать тебя твой любимый Хозяин. Ты ведь знаешь эту первородную боль, больше всех. Почему других постоянно держишь на привязи? Почему требуешь больше внимания, чем тебе его способны дать? Тебе не больно знать, что мир огромный, но тебе никогда не дано его коснуться. И тот кто не пускает его коснуться другим — ты сам? — Я уже однажды обжёгся об это, Михаил. Нет ничего хорошего, когда отпускаешь поводья. Когда даёшь больше, чем было до этого другим. Какова цена знания? Они используют это совсем не так или в случае некоторых пихают мне в спину нож? — Чтобы осознать однажды свои ошибки и увидеть саму Суть. Как перестать заблуждаться не заблудившись однажды окончательно? — Ты до сих пор боишься меня. Михаил. До сих пор. Я не наблюдаю положительной динамики ни в чём, что я сотворил. Только болезненную неизбежность. Правда убивает. И мучает. Вы хотите видеть только свет, но когда он освещает всю комнату, почему-то отворачиваетесь и говорите, что ничего не видели. Вам нравится источник света, но не то, что можно увидеть с его помощью. Зачем тогда просить меня показывать что-либо вообще? Зачем вам развязывать руки, если вы просите потом слёзно завязать их обратно, а верёвки то уже нет. Она сожжена окончательно, Михаил. Энтони смотрел на это и, честно говоря, ни черта не понимал. Иногда ему казалось, что перед ним разговаривают не люди, а какие-то очень старые многолетние эфирные существа, которые повидали и пережили намного больше его самого. А он так случайный наблюдатель. Точка, что поедает сейчас донельзя изящную по-настоящую изысканную пасту с соусом песто и пармезаном. Отпивает из стакана глинтвейн, ну и, собственно говоря, пялиться сквозь чёрные очки на малиново-мятную макарони. Если получится её урвать у самого «Дьявола» — это стало бы просто охренительно-наилучшей завершающей ноткой в этом сумасшедшем и по-своему прекрасном бездонном дне. Михаил взглянул на Люцифера печально. — Я вижу тебя, мой ясный свет. Всегда. — Только те части, которые желаешь видеть. Остальные портят общее впечатление. — Сейчас я вижу все. Я очень стараюсь, правда, любовь моя, — взял он его за руку очень осторожно. Люцифер от чего-то аж покраснел. Энтони как настоящий снайпер очень удачно делал вид, что его в этой комнате просто не существует. — Кхм, — в итоге сдал красноволосый, повернувшись к змию, — Можешь выставить что угодно и как угодно, это меня не касается. Твоё алиби чистое. Ты числишься обычным офисным работником. Не думаю, что будут какие-либо проблемы. Но. Я бы всё-таки подумал над псевдонимом. Чтобы проблем было ещё меньше. Кроули. Энтони поджал губы. — Да я как бы не против. Чего угодно. Назовите как заблагорассудиться, — тактично отступал до последнего мужчина. Ему не нужна была ни слава, ни деньги, ни излишняя признательность как и принятие с чьей-либо стороны. Всё чего хотел Энтони — это просто, чтобы никто ему не мешал делать его работу и желательно в тени, подальше от всех. Как и подобает настоящим змеям. «Дьявол» взглянул на него очень внимательно. — Ты слишком прячешься, Кроули. Слишком. Кто захочет проследить за тобой, сразу поймёт, что дело не чисто, светись хоть где-нибудь. — Было бы время… — закинул удочку снова в который раз за день змий выжидающе. Люцифер цокнул. — Недели будет. Достаточно? Энтони вскинул брови. — И каждое воскресенье выходной. — Каждые два. — У нормальных людей обычно два выходных в неделю или смена 2 на 2. Или 3 на 3 хотя-бы. А у меня 24 на 7 работа круглый год. Я скоро следующий, кого вынесут ногами вперёд из вашего сука офиса. — А говорил, что тебе нравится на меня работать и вообще кайфуешь каждый день. — Булочку с корицей я тоже люблю, но если буду жрать её каждый день — меня блевать потянет, как бы хороша она не была. Вас самого ещё не подташнивает столько впахивать, а?! Михаил облокотился на чужое плечо руками и положил на них голову. Слов сказано не было, но Люцифер от чего-то все равно почувствовал какую-то дурацкую вину в сторону их обоих. — Не давите на меня. Я ненавижу когда на меня давят. — Знаете какой есть легальный способ отдохнуть у нас в конторе, но который все скрывают от вас? — хмыкнул Энтони осторожно. — Удиви меня, — мрачно произнёс Люцифер. — Притвориться больным или… получить пулевое ранение. Первое обычно для вас не очень убедительно, если конечно не дойдёт до реанимации, но вот второе… полмесяца чистой свободы. Можно даже в отпуск на море с женой съездить. Нужно всего лишь очень удачно прострелить себе ногу или ещё какое место, но очень аккуратно, чтобы не задеть ничего жизненно важного и не покалечить человека, но для этого нужно доверенное лицо и… хороший намётанный глаз… — Кроули, какого мать твою хрена?! — Я лишь наблюдал. Не участвовал, — честно поднял руки вверх Энтони. — Какого хуя ты молчал?! — явно разгневался Люцифер. — Чтобы вы пресекли возможность отдохнуть у людей даже такую? Вы просили следить за тем, чтобы никто не стрельнул вам в спину. Если я это пресеку, первый кого пристрелят — буду я. А вы. Следующий. Михаил молчал, лишнего наговорить сейчас он не хотел. А Люцифер и сам потихоньку осознавал масштаб проблемы. — Какой процент смертности реальный, а какой по. Неосторожности? — холодно спросил он. Кроули спокойно отпил глинтвейн. — Восемь процентов смертей не связаны с заданием. Это были. Несчастные случаи. — Черт тебя дери, Кроули, ну какого хрена ты сразу обо всём мне не сказал! — Вы не готовы были слушать. И. Я намекал. Что. У нас проблемы с выходными. Уже очень и очень давно. Шеф. Люцифер просто кипел от ярости. Значит вот так вот. Просто. За его спиной, вместо нормального разговора… — Милый, — прошептал ему на ухо Михаил, — ты слишком жесток с собой, поэтому и другие следуют примеру того, кто ведёт их Наверх. Люцифер сморщился. — Я так себя не веду! — аж огрызнулся он. — Для тебя выходной тоже только пуля в висок, мой ясный свет. Я уверен отдыхом для тебя и уважительной причиной не прийти на работу является только смерть. Люцифер. «Дьявол» сморщился. — Что будет, если вмешаюсь? — строго спросил красноволосый у Энтони. — Я же вам уже сказал, заберёте конфетку, к вам придут голодные дети. Голодные, уставшие, изможденные дети. Предложите альтернативу. Чтобы система перестала быть настолько кривой параболой. — Предлагаешь игнорировать?! — Предлагаю поменять условия работы на вас. А затем в динамике, если продолжиться — уже пресечь. Так как альтернатива уже будет. Предложена. Люцифер скривился. Он обожал пихать правдой в лицо людей. Разоблачать всех и каждого, но когда ему тыкали в собственные ошибки, он готов был за это убивать. Но к сожалению или к счастью змий всё ещё мог спокойно разговаривать лишь потому, что Люцифера очень удачно гладил по затылку свободной рукой Михаил. А ещё не вмешивался. Если бы он сейчас пошёл против него вместе с Кроули, красноволосый бы достал пистолет. И либо самолично пристрелился, либо досталось Энтони. И вообще они такие разговоры никогда не обсуждают при его мужчине. Змий явно решил пойти ва-банк. Но. Какой толк на него злиться, если озвучил проблему Энтони вполне себе реальную. И если Люцифер закрутит гайки и здесь окончательно, его действительно и в самом деле загрызут собственные сотрудники. Ещё и кости обгладают впридачу с наслаждением. Как-то он увлёкся в последние пару лет. Это всё из-за того, что он действительно стал избегать Михаила, да? — Я услышал тебя. Кроули, — сухо произнёс в итоге Люцифер. Большего он позволить себе не мог. Его просто блядь разрывало, и змий это чувствовал, потому и тактично молчал. Он знал предел своего босса и всегда выдерживал достаточную паузу. Знал, куда надавить. Когда сказать. И. КАК СКАЗАТЬ, чтобы того не порвало, да и что-то уже в конце концов наконец задвигалось. Вряд ли кто-либо после этого скажет ему спасибо. Вряд ли вообще кто-то узнает, что на босса повлиял именно он. Но Энтони не нужна была лишняя слава. Ему просто хотелось подольше поспать на постели да уплести пару булок в лавке Азирафаэля. И больше ничего. Ни-че-го. — Угощайтесь, — придвинул коробку с макарони для всех в середину Михаил, — Энтони, можете взять один пряник с сердечком, как знать, может там будет великое предсказание вашего будущего, — улыбнулся он невзначай. — Да я и так тут уже недавно, кхм, пробовал, — неловко протянул Кроули, — если позволите, я лучше утащу эту макарони, — протянул руку к мятно-малиновому пирожному змий. Люцифер молчал, он думал. Михаил разлил всем чай по чашкам и взял серую макарони с золотыми вкраплениями. — Я подумаю насчёт завтра, — в итоге спустя пару минут молчания выдал красноволосый. — Не думаю, что буду себя плохо чувствовать, но если что, ты, Кроули, на подстраховке. — Как скажите, так и будет, — смиренно произнёс змий, — благодарю за трапезу. — Был бы ты такой вежливый всегда, — сморщился Люцифер. — А вы бы так же охотнее шли на уступки всегда. — Допиздишься, мой милый. Михаил хмыкнул. — Ему совсем сегодня лучше не напрягаться? — уточнил так невзначай краснозолотистый в сторону Энтони. — Смотря, что вы подразумеваете под словом «напрягаться»? — Секс например, — как ни в чём ни бывало выдал мужчина. — Михаил! — возмущенно и самую малость смущенно выдал Люцифер. Мать вашу ну уж настолько интимное красноволосый не то чтобы с подчинёнными не обсуждал, да даже с Михаилом это бывало такая редкость! — Ну я должен знать насколько безопасно, знаешь ли… всякое разное. Я беспокоюсь о твоём здоровье, мой ясный свет. — На вашем месте. Сегодня. Я бы воздержался, — поджал губы Кроули и примерялся как можно поскорее свалить из этой квартиры после таких слов, потому что руки у Люцифера дёрнулись так, словно бы он яро мечтал задушить Энтони здесь и сейчас с немыслимым наслаждением. Аж до возбуждения, судя по привкусу, доходило. — А когда будет можно? — всё не унимался краснозолотистый. — Ну я бы… посмотрел, что завтра со швами и, при условии, если. Будет всё-таки покой, а не работа. Но вообще это не моё дело. Я не врач, — напомнил Энтони, допив наконец чай, — и уже поздновато, я пожалуй уже пойду. — Да-да, проваливай давай уже поскорее, — скривился Люцифер. Михаил поднялся из-за стола, слегка улыбнувшись. — Проводим нашего гостя, милый? Красноволосый в очередной раз закатил глаза. Через пару минут Энтони, закинув рюкзак на плечи, уже им обоим махал рукой. В общем-то смена его кончается через полчаса и… завтра видимо будет жарко, поэтому если не сможет уснуть, то. Придётся захватить с собой пару энергетиков и дожить-таки до своего первого выходного впервые за пару тройку недель. Михаил подошёл к нему и кое-что прошептал на ухо, Люцифер явно был недоволен таким положением дел. Энтони почувствовал себя совсем уж лишним во всей этой компании, но на вопрос ответил скромно: — Можете. А затем, закрыв окончательно за ним дверь, красноволосый ещё долго сверлил взглядом Михаила. Он подошёл к Люциферу и, осторожно его обняв, прошёптал на ухо: — Я просто уточнил: удовлетворять совсем себя нельзя, или можно хотя бы… вздрочнуть? — Дьявол, Михаил с каких пор твои тормоза слетели аж вот настолько?! — не выдержал в конце концов Люцифер. У него покраснело ухо. — Не знаю, быть может я наконец-то стал ценить то, что имею сейчас с тобой, любовь моя? Красноволосый поджал губу. — Ну. Раз можно дрочить, грех не воспользоваться. Михаил улыбнулся и протянул руки к его лицу и шее. — Я хочу тебя поцеловать, — смотрел он голубым в карий. — Что. Вот так просто? Без прелюдий и скандалов? — Тебе только что зашивали рану, а до этого чуть не застрелили, чем тебе не прелюдия? — Это рабочие моменты, не хотел бы, чтобы моя прелюдия к поцелуям была такая всегда, — сощурился он. — А я просто хочу, чтобы ты возвращался ко мне всегда в целости и сохранности. Я боюсь тебя потерять, — прошептал Михаил, глядя ему в глаза. — У меня примерно аналогичные требования в твою сторону, Михаэль. Краснозолотистый улыбнулся и привстал на носочки потянувшись к его губам. Люцифер ответил. А затем это их мгновение тянулось бесконечно долго, до нескончаемой вечности. Губы, пальцы, касания. Обычно Люцифер называл выходным день, когда в его жизни были такие беззаботные вечера с Михаилом. Как они там должны выглядеть на самом деле — он никогда не задавался этим вопросом. И может быть поэтому всё однажды в его жизни настолько пошло по пизде?

***

Спустя хорошо проведённое время вместе сначала в гостиной на диване, после в душе и тщательно почищенных зубов — они легли наконец в постель. Михаил устало прижался к Люциферу сбоку, так хотелось быть обнятым после настолько насыщенного дня. Он устал. А завтра было ещё это чёртово собрание. И куча-куча дел. Дай бог освободится может быть чуть пораньше, но… скорее всего вернётся домой поздно. Но может оно и к лучшему. Пусть хоть один день Люцифер отдохнёт от него уже наконец. Красноволосый провёл пальцами по краснозолотистым волосам Михаила. Сон в голову совсем не шёл. — Как думаешь. Я плохой руководитель? — У плохих руководителей нет команды и компании, а у тебя есть все и сразу. — Почему ты ничего сегодня не сказал? — По поводу? — По поводу того, что сотрудники стреляют друг друга, потому что я не выдаю нормальных выходных и заставляю всех работать сверхурочно? Нарушение прав и свобод человека, ещё и трудовых норм… — Я не на работе. Я дома с тобой. Я не оцениваю. Захочешь совета — спроси. Твоя компания. Твои люди. Я не знаю вашей нормы. Если судить по моей норме: у тебя теневой бизнес, по моей норме вас всех следует посадить за решётку, но. Я не на работе. Попадёшься мне при исполнении, тут будет другой разговор. — Посоветуй мне что-нибудь, — прошептал это Люцифер и уставился в потолок. — Отдохни завтра, пожалуйста, и на трезвую голову уже думай о норме для своих сотрудников. Послушай Энтони в конце концов. Раз уж он у тебя есть, почему ты не используешь его мозги для улучшения условий труда? Он ведь знает всё обо всех внутри. К нему можно прислушаться. — Почему ты не ревнуешь его ко мне? Он ближе всех из моего окружения. — Потому что ты его ревнуешь ко мне, — ухмыльнулся Михаил, — но если бы я не был с ним так часто любезен, он бы молчал до скончания вечности. Из него хороший партизан. Своих не сдаст и себя не подставит. Если говорит, то всегда по делу. И. Знает своё место. Но. Ты его слишком зашугал. Мне кажется как и всех в своей компании. Страх хороший инструмент, но как только кто-то перестанет тебя бояться возникнет вопрос: а что мешает поменять правила под свой лад? Почему я вообще должен подчиняться этой системе? — Я боюсь, что они разболтают лишнего и тогда… — Но тогда ты станешь тем, кого презираешь больше всего. Правительством. Или может быть даже… Богом? — Бог вроде как такой хуйнёй не занимался, а вот я всё-таки увлёкся, — сморщился Люцифер, — мерзко от самого себя. — В твоих силах всё исправить, — зевнул Михаил. — Ты только выспись хорошенько, пожалуйста. — Они все наверное меня ненавидят, — с ужасом прошептал Люцифер. — Ну сделай так, чтобы любили, только не переусердствуй, вседозволенность ещё хуже, чем тирания. — Мне кажется и то и то губительно в принципе. — Научись иначе, — обнял его покрепче Михаил, — ты умеешь быть мягким. Я знаю. — Только для тебя, мой ясный свет. — Мне кажется что. Им тоже этого не хватает. Твоей мягкости. Ты делаешь из людей сталь, а сам страдаешь потом от своих же зажатых эмоций. Схема не рабочая, зачем других учишь такому же? — Не знаю, Михаил, не знаю. — Или просто боишься, что тебя пристрелят, раскрой ты чуть больше своё сердце. — Работа такая. — Последствия ты уже видишь своих решений. Продолжишь в том же духе, придут за нами обоими. — За нами и так приходят время от времени. — Но не свои же, — прошептал Михаил, его клонило в сон и очень сильно. — Но не свои же… — тихо повторил за краснозолотистым Люцифер. Он гладил Михаила по волосам и вслушивался в его мерное дыхание. Это было так странно быть принятым даже в таких вещах. Это было такой редкостью выслушать просто совет от Михаила, не получив по лбу или кучу критики в свой адрес. Просто спокойно высказанное на этот счёт мнение. Так даже казалось будто бы ничего страшного и не произошло. Завтра подумает как исправить и просто сделает. Никто не осуждает его за его ошибки. Никто не тыкает Люцифера в них. Хоть он и знает — это просто немыслимый проёб с его стороны. И. Хочет всё спихнуть на сотрудников, сказать, что это они плохие. Что можно было с ним поговорить. Но. Люцифер прекрасно знает, когда он к чему-то не готов и упёрся, то. Хрен ему подсветишь какую-либо проблему. Он в упор не хотел её видеть, пока ему уже дуло пистолета не приставляли к виску. Он и с Михаилом не желал ничего видеть. И уже тем более менять. Слушал весь этот трёп краснозолотистого фоном и не понимал, что того не устраивает. Ну болит и что? А было время, когда не болело? Люциферу есть с кем сравнить. Он спал с разными людьми и на одной даже был однажды женат. Но как и в случае со всеми, он искал замену одной боли на другую. Просто с Михаилом болело так как ему нравилось. А с той же Лилит это было… Люцифер вздохнул, какой смысл ворошить прошлое спустя столько лет, но. Возможно стоит наконец менять настоящее? Хоть что-нибудь? Лучше вместе, чем порознь — думал всегда красноволосый, и это привело его в точку, где он задыхался от собственной жизни и что самое ужасное, Михаил прозрел достаточно, чтобы наконец замечать в нём и это. Не где было больше спрятаться, не перед кем притворяться. Он был как на ладони, а значит, как бы не было досадно, продолжать играть в эту игру, казалось теперь не только глупым занятием, но и банально ужасно скучным. А как жить по другому: Люцифер не знал. Да и какой смысл искать ответ через голову, она его завела в такие сука дебри, что и думать уже ни черта не хочется. Хочется просто… чувствовать? Ощущать. Но и это у Люцифера атрофировалось давным-давно или сломалось относительно нормы. Любил ли он Михаила на самом деле? Нравилась ли ему его работа на самом деле? Или он просто усиленно заставлял верить себя в это? Убедил, что чувствует любовь, когда как на деле на душе пусто, а всеми эмоциями управляет мозг. И там вообще нет ни вкуса, ни цвета, ни запаха. А. Только бесконечные догадки, формулы, попытки, понять что такое эмоции — не ощущая их. От чего-то было до безумия страшно лезть в ТАКОЕ. Потому что иллюзия «нормальности» себя Люциферу нравилась больше, чем настоящая ПРАВДА о себе. А убегать от себя красноволосый научился с самого своего рождения. И наверное только каждодневная усталость, которую он так усиленно игнорировал, напоминала о том, что однажды эта самая ПРАВДА упадёт на него бревном или всё-таки выстрелит. Точно в цель. В любом случае, под постелью всегда есть пистолет, если вдруг всё-таки… Люцифер сглотнул. Завещание уже давным-давно написано на Михаила и. Брата. А дальше. Пусть разбираются как хотят. И с этой мыслью он наконец-то уже облегченно закрыл глаза.