Штрихи к роману

— Как ты будешь учить меня? — спросил Фенрис. Ради урока воин снял привычные наручи и перчатки из металлических чешуек, открыв часть изящного узора на коже. Белые линии доходили почти до кончиков пальцев, которыми Фенрис неуверенно гладил обложку «Жизни раба» Шартана. В движениях Мариан почудилась скрытая нервозность. Она с трудом сдержала улыбку: приятно видеть, как каменное спокойствие тевинтерца разрывает не вспышка ярости, а более приятные эмоции. Магесса вытащила из рюкзака стопку бумаги и карандаш, поудобнее устроилась в кресле напротив Фенриса. — Чтобы научиться читать, нужно сначала выучить все буквы, — объяснила она. Оценила сожаление, с которым бывший раб отодвинул от себя книгу об освобождении эльфов. — Сразу же начать ее читать не получится, но я могу написать простые слова, которые ты прочтешь с первого раза. Так и запоминать будет проще. — Тогда вперед, — кивнул Фенрис. Мариан хитро улыбнулась ему и протянула через стол листок бумаги с единственным словом. Прижала ногтем самую первую, заглавную букву. — Это буква «эф», читается «ф». Как в словах фрегат или Ферелден. Она больше остальных, потому что так принято, когда пишут имена и названия, или в начале новой фразы. — И это то, о чем я думаю? — посмотрел ей в глаза эльф. Мариан радостно улыбнулась. — Да, это имя одного моего знакомого эльфа. Значок за значком она принялась объяснять остальные буквы, а главное — их совместное звучание. И вскоре поняла, что плохо выбрала место за столом. Когда бумагу брал в руки Фенрис, ей приходилось смотреть на буквы вверх ногами. С чем-нибудь простым, вроде имени, Мариан справится без проблем. Но когда дойдет до предложений — могут возникнуть сложности. — Попробуй написать его сам, — предложила она, протягивая ученику карандаш. — Так лучше запоминается. Фенрис неуверенно принял у нее палочку. Повертел в руке. Мариан потребовалось приложить героические усилия, чтобы не рассмеяться. Попробуй потом объясни эльфу, что это была вовсе не насмешка. Не выдержав, она вскочила и обогнула стол. — Давай научу, как его держат. Мариан еще раз взяла карандаш сама: показать правильное движение. Затем встала у плеча эльфа и принялась поправлять его напряженные пальцы на палочке. Пришлось повозиться, сгибая их: чувствовалось, что рука больше привыкла к тяжести меча, чем к перу. Лицо Фенриса было совсем близко, и краем глаза магесса заметила, что время от времени ученик переводит внимательный взгляд на ее профиль. Занятию это явно не помогало, но Мариан решила, что не очень возражает. — Теперь правильно, — сообщила Хоук, и еще ненадолго задержала ладонь на руке эльфа: заставить его остановиться, запомнить положение пальцев. Мариан сама не поняла, что ее смутило. Может, рука Фенриса почти неощутимо, незаметно для глаза дрогнула. Может, пробился к сознанию намек на приятное покалывание в ее собственных пальцах. Припомнились кое-какие соображения, в которые она предпочла не углубляться. Хоук посмотрела Фенрису в глаза. Напряжение не развеялось. — Скажи, что это не то, о чем я думаю, — почти взмолилась она. — Ты маг. Лириум откликается на твои прикосновения, — невозмутимо согласился бывший раб. — И причиняет тебе боль, — закончила Мариан. Она отдернула руку, словно вместо теплой кожи под пальцами оказалась ледяная чешуя змеи. Отшатнулась от кресла. — Ты не находишь, что должен был сказать мне об этом несколько раньше? Фенрис молча пожал плечами. От этого ее ярость только разогрелась. — Где-нибудь после «А ничего, что я эльф и бывший раб?», — продолжила магесса. — Этак ненавязчиво: «Знаешь, мне будет больно каждый раз, когда ты прикоснешься, почему бы тебе не принять это во внимание?» — Я не подумал, что это важно, — откликнулся Фенрис. — Тебе не будет больно. Даже наоборот. «Ты молчал! Ты заставил меня поверить, будто между нами что-то может быть! Позволил себя мучить!» — пронеслось в голове. Хоук часто дышала, словно в разгар боя. Покалывание в пальцах усилилось, и Мариан раздраженно махнула рукой в сторону камина, подальше от собеседника. Об пол застучали ледяные кристаллы: раскололись с хрустальным звоном, чтобы тут же смерзнуться в шипастый хребет. — Думай о магии что хочешь, — прорычала Хоук под звон льда. — Но она не превращает человека в больного ублюдка. Я не млею от удовольствия, когда делаю своим близким больно! — Я вовсе не имел в виду, что ты... — начал Фенрис. — Ты отличаешься от всех магов, которых я знал. Он поднялся с кресла, но Хоук вовремя заметила движение и рванула мимо эльфа к выходу. Задержалась только в дверях. — Повторяй буквы своего имени, — велела Мариан, не оборачиваясь. — Завтра покажу еще несколько. — Так ты придешь? — откликнулся за спиной голос Фенриса. — Я приходила учить тебя, а не соблазнять, — отрезала Мариан. — И я научу. Из особняка она вылетела, словно спасалась от целой своры магоненавистников. Но уже за ближайшим углом привалилась к стене, пытаясь выровнять дыхание. Прижала ладони к пылающим ушам. Создатель милосердный, какой стыд! Магесса отчетливо помнила беседу о Сегероне. Тогда ее порадовало, что изрядно выпивший Фенрис не ухватился немедленно за предложение «попробовать». Эльф не торопился и после, но его граничащая с робостью нерешительность даже нравилась Хоук. Было сущим удовольствием наблюдать, как Фенрис несмело пробует жизнь на вкус. Гораздо приятнее, чем если бы он пытался слопать весь мир сразу и Мариан на закуску. Она выжидала, давая эльфу понять, что действительно не собирается подыскивать другой объект для интереса. Все гораздо проще. Ему от тебя физически паршиво. А ты из всех намеков поняла только слова «красивая женщина». Мариан застонала сквозь зубы и сползла по стене, не обращая внимания на шарахнувшегося в сторону прохожего. Уши все так же пылали, однако дыхание постепенно выравнивалось. Зря, если разобраться, она накинулась на Фенриса. Он же не виноват, что обзавелся клеймами, а Хоук родилась с даром. Но какого демона он молчал?! Поднявшись, Хоук запустила обе руки в волосы, привычным движением поправила пушистые пряди. Нет, если она вздумает вернуться с извинениями сейчас, то только наорет на эльфа еще раз. Лучше отложить до завтра.

***

Молчание висело в комнате, казалось, целую минуту после того, как Мариан вошла. Мысленно она трижды прокляла себя и трижды напомнила, что должна выполнить обещание. — Не думал, что ты действительно придешь, — сказал Фенрис наконец. — Я же сказала, что научу тебя, — напомнила Хоук, постаравшись говорить мягче. — Я люблю книги. И очень хочу, чтобы ты тоже мог испытать это счастье — читать. Эльф жестом указал на кресла у стола. Мариан изогнула бровь. Сегодня они стояли не напротив, а с одной стороны. — Мне показалось, сидеть через стол тебе неудобно, — прервал размышления Фенрис. — И я написал свое имя, как ты сказала. Опустившись в одно из кресел, он протянул Мариан бумагу. Стоять в дверях дальше было совсем уж нелепо. Хоук приняла листок и села, постаравшись невзначай отодвинуть кресло. Пробежала глазами неровные строчки: пять, десять, двадцать раз повторенное имя. Похоже, Фенрис занимался всерьез. — Тогда устроим тебе проверку. Это я забираю, — заявила магесса и свернула листок пополам. Протянула Фенрису другой, чистый. — А ты напишешь его еще раз, при мне. Фенрис послушно взял карандаш и принялся со старательностью новичка выводить буквы по памяти. Еще вчера Мариан не сдержала бы радостной улыбки. — Вот, — эльф подвинул ей листок. — Хвостик у буквы «е» обычно пишут покороче, не увлекайся. Но в целом разборчиво и правильно, — одобрила Мариан. Все-таки улыбнулась. — Ты молодец. Давай сегодня выучим, как пишется имя Шартан. — Нет, — покачал головой Фенрис. Взглянул исподлобья: эльфийские сумрачно-зеленые глаза из-под белой челки. — Покажи мне, как пишется «Мариан Хоук». Только спинка кресла помешала магессе отшатнуться, хотя угрозой даже не пахло. Сердце забухало быстрее и громче. «Просто покажи ему, как это пишется. Просто продолжай, как ни в чем не бывало», — было в этом стуке. Если бы Фенрис снова пригрозил вырвать ее сердце — кажется, отступница и тогда чувствовала бы себя увереннее. Теперь она просто не представляла, что делать. — Это... что это вообще? — спросила Хоук. — Я подумал, что, наверное, должен извиниться, — признался Фенрис после паузы. Он не выглядел слишком взволнованным, но пальцы до посветлевших костяшек сжали карандаш. — Я думал, ты знаешь про лириум. Или... не знаю, что я думал. Что это не имеет значения. Слова ответных извинений, уже заготовленные, испарились, как вода из перегретого котелка. — Совершенно никакого значения, пока ты не упал бы в обморок оттого, что мне вздумалось тебя обнять, — саркастически развела руками Хоук. — А я бы даже не поняла, в чем дело! Фенрис развернулся к ней и аккуратно положил карандаш. — Этого не случилось бы. Боль не такая сильная. Это даже не боль, а... — Почем тебе знать? Ты говорил, у тебя никого не было с тех пор, как появились клейма, — насмешливо изогнула бровь Хоук. Перед глазами в красках прорисовывалась одна и та же картина: эльф падает на пол, извиваясь в припадке боли, а Мариан пытается ему помочь. Придерживает голову, старается зафиксировать тело, не в силах догадаться, что от этого муки становятся только хуже. — Я сказал, что ни с кем не был по собственному желанию, — ответил Фенрис по-прежнему спокойно. Только коричневые пальцы сцепились в болезненный замок. Помолчал и добавил тише. — Данариус использовал меня для разных целей. Лириум у меня под кожей доставлял ему особое удовольствие. Мариан задохнулась и в первые мгновения ничего не смогла сказать. Ради Создателя и Тени, когда она научится держать на привязи свой поганый язык?! Повисла тишина. — Прости, — через силу выдавила женщина, разглядывая собственные колени. Пальцы до боли вцепились в подлокотники. Эльф сидел совсем рядом, и Хоук хотелось коснуться его, донести свое сострадание чем-то кроме избитых фраз. «Нельзя, — напомнила она себе. — Я только добавлю боли». — Ты не обязан мне рассказывать, — сказала она поскорее. — Я не хотела выпытывать то, что для тебя тяжело. — Не настолько тяжело, как тебе кажется, — ответил голос эльфа. Такой спокойный, что у Хоук пальцы задрожали. — Ты владеешь своим телом и сама выбираешь, кого одарить благосклонностью. И считаешь это естественным, как дыхание. Для раба все иначе. Хозяин хотел получить наслаждение. А я выполнял все, чего хотел хозяин. — Но ты больше не раб, — Мариан резко подняла голову. В глазах щипало. Фенрис виделся, как сквозь дымку. — Ты можешь найти кого-то без магии в крови. Я бы поняла, если бы ты просто сказал, что не хочешь этого со мной. Эльф придвинулся ближе, почти коснулся ее коленей своими. Мариан попыталась отодвинуть кресло. Ножки коротко взвизгнули и тут же застряли, угодив в щель между плитами. — Но что, если я хочу? — промурлыкал хрипловатый голос. Жесткие пальцы воина коснулись ее лица, скользнули в черную шевелюру. Стряхнуть их было бы нетрудно, но Мариан не смогла себя заставить. Она давно ждала таких прикосновений. — Я не хочу делать тебе больно, — прошептала она. Не отводя взгляда, Фенрис нашел второй рукой ее ладонь. Прижал к своему предплечью, прямо поверх белых лириумных линий. Мариан хотела отдернуть руку, но эльф удержал. — Эти клейма отняли у меня память, отняли возможность жить спокойно. А теперь они отнимут у меня прекрасную женщину? Он снова придвинулся, перегнувшись через подлокотник кресла, — слитным, незаметным движением. Зеленые глаза оказались совсем рядом, ближе, чем когда-либо — вопросительные и печальные. Мариан скользнула ладонью от плеча к шее воина. Она уже готова была рвануться навстречу, одним поцелуем смести все вопросы, убедить эльфа, что ее не так-то просто потерять. Каким-то чудом Хоук смогла удержаться. Медленно опустила ресницы. Реши сам, чего ты хочешь. Я не Данариус, принуждать тебя я не стану. Фенрис не заставил Мариан долго ждать — подался вперед и коснулся ее губ осторожным, изучающим поцелуем. Хоук закинула голову, прислушиваясь к своим ощущениям. Ни намека на робость, но и ни тени властности — только неторопливая ласка. Мариан мягко отвечала, кончики пальцев гладили лицо эльфа — так же нежно, медленно. Потом, повинуясь какому-то внутреннему толчку, она убрала руку и отстранилась. Подняла веки. Полуприкрытые зеленые глаза все еще были рядом. — Теперь я хочу этого еще больше, — шепотом признался эльф. Но отпустил ее и медленно отодвинулся. — Давай как-нибудь попробуем еще раз, — предложила Хоук, пытаясь успокоить сердцебиение. Да, ей понадобится много терпения. Подтянула к себе листок и карандаш. — Если ты по-прежнему хочешь знать, «Мариан Хоук» пишется вот так.