Штрихи к роману

Волна с влажным шипением набежала на берег, пенясь белыми барашками. Затем с тихим шорохом отступила. Почти сразу же собрала силы и накинулась на галечный пляж снова. Хоук закрыла глаза и на некоторое время обрела покой, вдыхая свежий морской воздух. Если еще немного послушать, дыхание выровняется, стараясь попадать в такт с движением волн, размереннее забьется сердце. Новоиспеченная Защитница не позволила себе до конца поддаться очарованию мерных звуков: открыла глаза и пошла по берегу, высматривая плавник. Раз уж она потащила друзей на Рваный берег, надо позаботиться об удобном привале. Варрик наверняка уже подготовил кострище, Мерриль достает из сумок еду. И все они заслуживают теплого вечера у огня. Не важно, что неудачный разговор с долийкой выпил из Мариан все силы. Отступница невесело усмехнулась. Даже командор Мередит, наскоро собирая о ней сведения, докопалась до слабости к эльфам. А как еще назвать, если Мариан Хоук любит девушку-долийку и остроухого тевинтерца больше, чем любого человека в Городе Цепей? Кроме, может быть, брата, но их отношения с Карвером мало кто смог бы назвать нежной семейной привязанностью. Впрочем, с эльфами Мариан повезло не больше. Девушка упорно не хочет считать себя сестрой Хоук. А про тевинтерского беглеца лучше и вовсе не вспоминать. Хоук успела подобрать несколько кусков дерева, вполне пригодных для костра, когда позади послышалось шуршание подошв. Оглядываться не требовалось — она давно выучила эту походку. Магоненавистник легок на помине. Фенрис пошел неподалеку, отыскивая деревяшки там, где Мариан не заметила бы. Оба молчали, но за два десятка шагов Хоук поймала три брошенных украдкой внимательных взгляда. На четвертом она не выдержала. Успокаивающий шум волн зазвучал грозным, будоражащим гулом. — Ну, что еще не так? — резко спросила Мариан. В несколько шагов оказалась рядом и перегородила эльфу дорогу. — Ты опять пригласила эту долийку жить у тебя, — не спросил, а сообщил тевинтерец. Он не отошел, только отвернулся, словно вздумал полюбоваться морским видом. Мариан пришлось изучать эльфийский профиль на фоне голубого неба. — Она все еще тебе как сестра? — Да, — Мариан усмехнулась одним уголком рта и подошла еще ближе. Одна из деревяшек соскользнула из охапки и упала на песок, но Хоук не обратила внимания. Рев волн в ушах стал оглушительным. Слова с ее губ срывались таким же грозным, насмешливым шипением. — А тебе какая разница? Какое право ты имеешь требовать у меня отчета? Фенрис попятился на шаг. — Никакого, — признал он, хотя кислая мина не добавляла словам искренности. Посмотрел Мариан в лицо. Зеленые глаза зло сверкнули. — А тебе какая разница, что я думаю? Собираешься мне приказать, раз ты теперь важная персона? Он быстро развернулся, чтобы уйти. Куски плавника с треском рассыпались по камням. Мариан подскочила одним прыжком и быстрым движением поймала эльфа — не за руку, за красный платок на запястье. Женщина уже давно заметила и его, и герб Амеллов, но не спрашивала о них: не до того было. — Вот такая мне разница, — зло прошипела отступница. — Это тебе зачем? Непременно надо всем показать, что ты меня поимел? Эльф отчаянно рванулся. Там, где не была скрыта одеждой, кожа полыхнула серебром — и гибкая фигура проявилась в нескольких шагах. Даже сквозь шорох волн Хоук слышала шумное дыхание Фенриса, хотя в бою подобное движение утомило бы его не больше, чем мабари — пробежка за палкой. Мариан застыла, будто холодная морская волна окатила ее с головы до пят. Эльф спасался от разгневанной магессы, словно она уже перекинула из-за спины в ладони посох, словно нападала всерьез. Словно она была магистресой. Создатель, что я творю?! Она вперила взгляд в тевинтерца, пытаясь понять, действительно ли так страшно отразилась в его глазах. — Это касается только меня, — бросил эльф, накрыв пальцами второй руки огненный лоскут. Мариан стало немного легче, когда он добавил отстраненно и язвительно: — Займись лучше своей долийкой. Прежде, чем она успела сказать что-нибудь еще, тевинтерец развернулся и быстро пошел прочь по берегу. Мариан проводила его взглядом, до боли сжимая кулаки. Нет, ты не попытаешься его догнать. Довольно одного раза. Она опустила взгляд на деревяшки у своих ног и с трудом удержалась от соблазна раскрошить ближайшую каблуком. Укоризненный шум волн ватой запечатал уши. Злиться и требовать ответа больше не хотелось — только громко завыть от тоски. Ты не должна была этого делать. С самого начала не должна была. Ты опять все портишь. Мариан шлепнулась на первый попавшийся бугорок, совершенно обессиленная. За несколько недель Хоук похоронила мать, не уберегла мальчишку Сэймуса, поссорилась и снова помирилась с братом, стала Защитницей - достаточно тревог, чтобы не думать об отношениях с Фенрисом. Особенно если некоторые мысли о них вытаскивать под пристальный взгляд больнее, чем получить удар молнией от кунарийского саирабаза. Женщина запустила обе не очень-то чистые руки в шевелюру, захватила столько прядей, сколько смогла, и потянула. Но ведь он тоже этого хотел! Он сам сделал выбор, сам пришел ко мне, и... Ради Создателя и Тени, кого я обманываю?! Собравшись с силами, Мариан встала со своего бугорка с тоскливым вздохом-стоном и принялась подбирать хворост. Фенриса в лагере не оказалось, хотя груда деревяшек доказывала, что он возвращался. Когда стало ясно, что к трапезе тевинтерец не явится, Мариан спросила у спутников, в каком направлении беглец изволил удалиться, и решительно пошла следом. Ей повезло: почти сразу привлек внимание огненный блеск близ ряда небольших уступов, похожих на поросшую зеленым ковром великанскую лестницу. Эльф сидел на первой ступеньке, примерно на уровне груди Хоук. Меч у него на коленях сверкал в последних лучах заката, словно язык пламени. Рядом валялась мягкая тряпочка: должно быть, перед этим воин полировал оружие. Но теперь он просто сидел, рассеянно теребя тонкие подсохшие колоски травы. Мариан проследила за нервными движениями красивых пальцев, но почти сразу отвела взгляд. Создатель с ними, с ласковыми прикосновениями, которые до сих пор отчетливо помнит ее кожа. Сегодня хватило бы просто объятия. И безнадежный вечер стал бы не таким холодным. Мрачный Фенрис поднял на отступницу взгляд. Тут же опустил глаза. Хоук молча подошла и уселась под уступом, прислонившись спиной к выветренной скале. Острые ребра камней тут же впились в тело, но ей было все равно. — Прости, — сказала Мариан. Эльф не ответил. Она подождала немного и продолжила. — Прости, мне не следовало на тебя кричать. Наверное, я была похожа на магистресу. Голос прозвучал сдавленно. Усилий, чтобы выговорить покаянную формулу, не требовалось. Зато застряло комом в горле тяжелое чувство вины — не только за сегодняшнюю безобразную ссору. Мысли, которые она гнала от себя несколько месяцев, еще до расставания с эльфом, теперь встали во весь рост, словно второй каменный уступ перед носом. Фенрис молчал так долго, что отступница усомнилась: может, эльф вовсе ее не услышал. Сидя здесь, она не видела собеседника и не могла об этом судить. Но потом сверху все же донесся хрипловатый негромкий голос. — Я не хотел тебя оскорбить. — Я знаю, — обреченно согласилась Мариан. Интересно, он понимает, что от этого еще больнее? — По крайней мере, я на это надеялась. Снова повисло молчание. Собравшись с духом она спросила, подняв голову, словно хотела ответа от темнеющих небес. — Может, объяснишь, что значат эти платок и герб? Я даже не знаю, что отвечать, если кто-то спросит. — Себастьян сказал, так делали раньше. Рыцарь повязывал на запястье платок своей дамы и брал табличку с именем. Мариан почувствовала, как приливает к щекам горячая волна. Ради Создателя и Тени, ты еще и с Себастьяном меня обсуждал?! Злость не родилась: придавившее Хоук чувство вины было слишком тяжелым. — Это был знак почтения и преданности, — продолжил Фенрис. Мариан пришлось замереть и чутко насторожиться, чтобы разобрать льющиеся с уступа слова. — Я думал, ты понимаешь, что я... я никогда не забуду тебя. У меня так мало хороших воспоминаний, а то, что было... Щеки Мариан раскалились настолько, что, казалось, сейчас начнут светиться в вечерних сумерках. Жар начал захлестывать уши. Но слова окончательно угасли: разговор подошел слишком близко к утру и ночи, о которых Фенрис явно не желал вспоминать. — И ты решил стать моим рыцарем? — выдохнула женщина. Она сама не могла понять, что отчетливее звучит в голосе: смех или рыдание. Отступница не помнила, чтобы когда-нибудь получала такое трогательное предложение. И такое жалкое в сравнении с тем, чего она хочет на самом деле. — Наверное, мне следовало сначала спросить, — признал Фенрис. — Ты имеешь полное право меня ненавидеть. — Ты знаешь, что ничего такого нет! — отрезала Мариан. Подтянула колени к груди и зябко обняла их. Она продолжила другим, мягким тоном. — Я ни в чем тебя не виню. Мариан могла бы — Создатель, она в самом деле имела право возненавидеть тевинтерца за то, что натворил с ней! Если только смогу забыть, что я натворила с ним. — Ты можешь спросить сейчас, — сказала она, слегка закинув голову. Щеки остались сухими, но в горло скатилась соленая влага. Дожидаться вопроса Мариан не стала. — Я разрешаю. Магесса тихо поднялась и облокотилась на край уступа. Фенрис сидел в каком-то шаге от ее рук. Замер с клинком на коленях среди сгущающейся синевы — одинокий и печальный, как и подобает единственному последователю неизвестно откуда выкопанной глупой традиции. Сердце защемило разом от сострадания и неудовлетворенной жажды. Мариан легла подбородком на руки, так что взгляд уткнулся в траву. — Прости меня, — тихо выговорила она. — Ты не похожа на магистресу. Даже когда злишься, — ответил эльф. В голосе ей послышалась почти незаметная усмешка. Мариан чуть заметно качнула головой из стороны в сторону. — Не за сегодня. Просто прости, — попросила она. Стремительно развернулась и привалилась к краю уступа спиной, чтобы не видеть эльфа. Теперь перед глазами были темные склоны и синее в угасающих лиловых всполохах небо. — Знаешь, ты здорово изменился с тех пор, как мы познакомились. Другим, может, и незаметно, но меня всегда восхищало, как ты заново строишь себя. Пробуешь новое. Учишься быть свободным. И все, что я должна была сделать — бережно тебя поддержать. Замерзшему нужен теплый очаг, подогретое питье и время. Но я раздула пылающий уголь и сунула тебе прямо в руки. А теперь мы оба в ожогах, как два ребенка, устроившие пожар. Желание завыть стало почти непереносимым. — Не знаю, о чем ты, — откликнулся Фенрис. За ее спиной слегка звякнули наручи: эльф пожал плечами. — Но мне точно не в чем тебя винить. Хоук знала, что он ошибается, но в голосе оказалось достаточно убежденности, чтоб накрыться ею, как теплым одеялом. — Мой бедный добрый рыцарь, — прошептала Мариан. Вымучила из себя улыбку, хотя эльф все равно не мог ее увидеть. — Обещай, что не будешь пытаться убить в мою честь дракона. По крайней мере, пытаться это сделать без моего участия. Дракон там или магистр, а с друзьями надежнее. — Себастьян ничего не говорил про убийство драконов, — неуверенно отозвался Фенрис. — Тогда надеюсь, о том, как должна вести себя дама, он тоже ничего не сказал, — съязвила Мариан. На ум пришла парочка отборно напыщенных и неправдоподобных романов про подвиги влюбленных рыцарей. Губы у Хоук задергались, хотя для смеха ей было слишком больно. Она развернулась к эльфу и с трудом заставила себя улыбнуться. Получилось кривовато, но Мариан понадеялась, что в сумерках Фенрис этого не различит. Протянула тевинтерцу руку. — Мы столько пережили бок о бок. Давай будем друзьями. Эльф замер в нерешительности, но спустя пару мгновений пожал руку Мариан. Отчаянно хотелось задержать твердые холодные пальцы в своих. Хоук заставила себя разжать руку. Обойдемся без проверок на силу воли. Я больше не должна повторить эту ошибку. — А теперь пойдем в лагерь, мой рыцарь? — предложила она. Кажется, голос прозвучал нормально. — Пока названная сестра и лучший друг твоей дамы не умерли с голоду, ожидая нас к ужину. Фенрис легко поднялся, убрал клинок в ножны и спрыгнул со своего уступчика. Мариан пошла чуть впереди, и он не попытался занять место рядом, только что-то сказал вполголоса. — Что? — не расслышала Хоук. — Эта долийка. Я с ней не поругался, — повторил эльф так же тихо, словно не был уверен, что хочет быть услышанным. — Да, Фенрис, — кивнула Мариан. Она хотела добавить «ты молодец», но в последний момент подумала, что такая похвала больше подходит ребенку или мабари, и сказала только: — Спасибо тебе.