Кто я есть

Когда он открыл глаза в следующий раз, запах крови больше не чувствовался — только смутное амбре дезинфектора, а еще его ноздри щекотало изнутри что-то чужеродное, мягкие лапки носового катетера. Значит, ему все еще пытались сохранить жизнь. А значит, было, что сохранять — после всего, что… Если, конечно, это не был кошмар. Наверное, это был кошмар. Ему просто приснилось, как его раздирают на части, потому что после такого точно не выживают. Впрочем… это был очень реалистичный кошмар, и какого черта в его носу делал кислородный катетер?.. Он попытался вытащить его, и где-то очень далеко, в глубинах белых простыней шевельнулось нечто, напоминавшее его руку. По крайней мере, она все еще оставалась сцепленной с остальным телом, и он даже мог, кажется, двинуть пальцами. Это было почти грандиозно. Кое-что еще было странно, и он не сразу понял, что именно: ему не было больно. Почти. Почти не было. Может быть, кто-то другой на его месте сказал бы иначе, но, по крайней мере, в нем не было больше постоянной неизвестной боли без начала и конца; вместо нее была обычная, ясная и понятная. — М-м-м, — не очень-то интеллектуальное изречение, но это все, что он сумел выдавить из себя в эту минуту. Никто не отозвался. Кажется, он был один. Конечно, быть одному в больничной палате совсем не то же самое что быть одному практически в чужой пасти, полной острых зубов. Да и в ней он пробыл совсем недолго, хотя это недолго показалось ему вечностью. И все-таки сейчас он не против был бы увидеть хоть одно знакомое лицо. И знакомое лицо вдруг появилось — правда, не совсем то, на которое он рассчитывал. Это была Мелисса Макколл, и уже через мгновение она исчезла из поля его зрения так же неожиданно, как появилась; а еще через минуту за дверью послышался топот и шум, сквозь который он мог расслышать только «строго по одному». И вот наконец этот «кто-то один» зашел, и... — Пап, — выдохнул Стайлз, надеясь сыграть на опережение. — Мне очень жаль, правда, я не знал, что так выйдет, я наделся… вообще-то, я надеялся, что ты ничего не узнаешь, — признался он. Шериф только тяжело вздохнул в ответ. — Скажи, ты видишь на моей голове не седые волосы? — неопределенно спросил он. От неожиданности Стайлз замешкался: — Да. Их полно. Ты еще ого-го, — растерянно подтвердил он, и Ноа вздохнул еще тяжелее. — Что ж, это не твоя заслуга, — пауза между ними поколебалась еще недолго, как натянутая струна, и лопнула: — Стайлз, ты даже не представляешь, что я видел, и что я чувствовал при этом, и… — кажется, он впервые услышал, как голос отца задрожал так сильно, что он не смог продолжать. Впрочем — нет, не впервые. Такое уже случалось, когда умерла мама, но с тех пор — никогда. — Я представляю… немного, — слабо запротестовал он, понимая, что так до сих пор и не понял, чем же все обернулось. Он попытался пошевелиться, и стало вдруг очень больно — значит, все закончилось не так уж и хорошо, как можно было надеяться. Но, по крайней мере, ему все еще было, чем шевелить. Ноа наклонился и одним осторожным движением попытался остановить его трепыхания. — Нет, не представляешь, — строго возразил он. — И даже не пытайся перечить. Может быть, однажды ты сможешь представить. Но это будет позже. Стайлз не сразу понял, что тот, наверное, говорил о детях. Его будущих детях, которых… вполне вероятно, могло не случиться, потому что… черт, они никогда не говорили об этом, и он так и не успел признаться. Наверное, близость смерти должна была прибавить ему смелости, но вместо этого ему снова хотелось спрятаться. — Что такое? — неожиданно спросил Ноа. — Ждал кого-то другого? — и Стайлз окончательно растерялся, потому что тот, конечно, не мог знать. Потому что он достаточно хорошо скрывался и потому, что отец никогда бы не заподозрил сам, верно? Это была ловушка, и не следовало случайно выдать себя, поэтому он пролепетал: — Скотта?.. — Шериф неопределенно мотнул головой. — Допустим, — сказал он и посторонился, и за его спиной в самом деле появился Скотт, и Стайлз изо всех сил попытался сделать такой вид, чтобы Скотт не вздумал спросить его про «кого-нибудь другого». — Боже, — выдохнул тот и застыл, явно раздираемый желаниями прыгнуть прямо на его больничную кровать и держаться подальше от многочисленных воткнутых в него приборов. В конце концов, осторожность победила. Он, как и отец, смотрел на него совершенно иными глазами, не такими, как раньше; Стайлз никогда ни у кого из них не видел раньше таких глаз. Должно быть, эти глаза и правда увидели тогда что-то ужасное, а ведь они успели повидать достаточно. Как хорошо, что он не мог видеть самого себя со стороны. Вполне достаточно того, что он чувствовал. Он снова попытался пошевелить руками, чтобы оценить ущерб. Кажется, его рукам досталось больше всего, пока он пытался прикрыть ими все остальные части тела. Не то чтобы это помогло их защитить. — Скотти, у меня все на месте? — наконец-то решился спросить он. Помедлив, тот осторожно кивнул. — Более или менее, — сказал он, и Стайлза передернуло, и тогда Скотт быстро поправился: — То есть да. Конечно, да. Извини. Просто… нужно будет немного подождать, прежде чем все заживет, — это звучало на удивление оптимистично и потому подозрительно. Он все еще слишком хорошо помнил прикосновение зубов к своей плоти. Правда, после этого последовало… кое-что удивительное, и это он помнил уже очень смутно, как короткий поверхностный сон. Но, очевидно, что бы это ни было, оно все-таки спасло ему жизнь. Ведь так? Скотт ведь не попытался… — Я тебя не кусал, — заверил тот, заметив, как Стайлз испуганно дернулся. — Хотя вообще-то, мне почти обидно. Не думал, что тебе настолько неприятна мысль быть оборотнем, что ты скорее готов умереть, — конечно, он шутил, но в этой шутке была… только доля шутки. — Нет, все не так, — торопливо возразил он, сам не зная до конца, лукавил ли при этом. — Дело не в тебе, и не в оборотнях вообще, и… Если бы я хотел, я мог бы просто согласиться с Питером, — Скотт поднял бровь. Очевидно, про уговоры Питера он пока ничего не знал. — Просто, мне кажется, будто… это мне не суждено. Или, может быть, я понял, что мне это не понадобится, — он попытался улыбнуться, но вышло криво, потому что на самом деле он не знал. Он до последнего мига был уверен, что умрет — до предпоследнего, вернее… в самый-самый последний случилось что-то очень странное. — Мда, — недоверчиво протянул Скотт и рассеянно взъерошил волосы. — А мне как-то показалось, что ты, совсем наоборот, будешь не против, потому что… — Потому что?.. — Ну, неважно, — Скотт выдал себя тем, что обернулся куда-то в коридор, как будто там мог ждать кто-то еще… Но Стайлз постарался не думать об этом. Зачем лишний раз расстраивать себя. Все, что ему привиделось, пока он валялся в луже собственной крови, наверняка там и осталось. — Слушай, ты… я правда очень рад, что… Что все обошлось. Иначе бы я себя не простил, потому что… это я во всем виноват. — Что?! — Стайлз был так удивлен, что удивление ненадолго затмило все его прочие ощущения, и он рванулся, пытаясь сесть — этого не получилось, в глазах потемнело от неожиданного усилия, и он плюхнулся обратно, как набитый ватой мешок. Как набитый ватой кровоточащий изо всех щелей мешок. Кажется, за прошедшие несколько дней он успел поменять свое отношение к крови — ему почти начало казаться, что это всего лишь индикатор, символ мимолетных повреждений, которые не продержатся долго. Как оказалось, сверхъестественные способности расхолаживают, заставляя забыть об истинной ценности некоторых вещей. Может быть, поэтому он никогда не хотел их иметь. — Ты… при чем здесь ты?.. — выдавил он, когда снова смог дышать. — Наоборот… это была моя идея. Ты пытался меня остановить, — где-то неподалеку негромко кашлянул шериф. Наверняка он уже давно догадывался, чья именно это была идея. И наверняка их со Стайлзом однажды ждал серьезнейший разговор — но это будет потом. — В том-то все и дело, — неожиданно сердито отозвался Скотт. — Ты вбил себе в голову какую-то глупость, потому что решил, что так ты искупишь несуществующую вину, — Стайлз готов был запротестовать, но не стал, чтобы не раздражать Скотта еще сильнее. И еще… потому, что ему ужасно хотелось услышать слово несуществующая еще раз. — Я просто… люблю помогать людям, — пробормотал он, прекрасно зная, что Скотт отмахнется от этих слов, и так он и сделал: — Ерунда. Ты знал, что все могло пойти не так. И, может быть, даже надеялся на это, — Стайлз собирался было возмутиться столь нелепому предположению, но не нашел для этого слов. Потому что — пусть даже отчасти — но Скотт все-таки был прав. Однако он ни в коем случае не собирался этого признавать. Не пока отец был рядом и мог все слышать. И вообще — никогда. Как оказалось, после слишком близкого знакомства со смертью, думать о ней больше не хотелось. Скотт вдруг оказался очень близко; и Стайлз понял, что тот, кажется, его обнимал, и это показалось ему целым событием. Потому что он уже очень давно не обнимался со своим лучшим другом. Так не должно было быть. — Я не обращался к тебе не потому, что не хотел видеть, — услышал он. — Я просто злился, потому что не знал, как тебе помочь. То есть был чертовым эгоистом, — эгоистом? У него умерла девушка! Но перебить Стайлз не смог: ладонь Скотта почти нежно зажимала ему рот. — Клянусь, если ты возразишь хоть слово… — он отвел взгляд, и Скотт мрачно добавил: — Дерек, впрочем, не раз говорил мне, что я вел себя, как идиот. Дерек выговаривал Скотту? Это было довольно занимательно — особенно предмет его обвинений. Интересно, с каких пор того интересовало чужое поведение по отношению к… Хотя это, наверное, не имело больше никакого значения. Но Скотт, едва упомянув Дерека, снова подозрительно покосился куда-то в сторону. — Тут… видишь ли… — произнес он довольно неловко и замолчал, и молчал до тех пор, пока в палату опять не заглянула Мелисса. — Приемные часы окончены, — Стайлз, наверное, должен был опечалиться этим словам, но для этого он слишком устал, и у него кругом шла голова, и ныло все тело, и он был бы совсем не против немного побыть наедине с собой. Он мельком успел заметить, как в коридоре промелькнули рыжие волосы Лидии, и она помахала ему рукой; потом было еще немного суеты, несколько неловких объятий, и он наконец-то остался один — в мрачной тишине, пронзаемой назойливым писком. Он закрыл глаза и постарался уснуть, но, как назло, сильнее заболели разодранные руки. Наверное, стоило вызвать кого-то из медсестер, но не хотелось больше произносить ни одного лишнего слова, не хотелось шевелиться и разлеплять веки. Если бы не этот бесконечный писк, он, возможно, и сумел бы забыться. Бесконечный писк и острое чувство разочарования. Хотя на что, собственно говоря, он надеялся? Ему просто показалось, что Дерек… нет, вообще не нужно было думать об этом. Дерек ни одним словом в явной форме не дал ему понять… да и в скрытой форме — вообще никакой, если вдуматься, но вдумываться не хотелось, хотелось только перестать уже наконец думать обо всем на свете, потому что, если слишком много думать… …Можно закончить в пасти неизвестного существа по собственной доброй воле. Не без труда он постарался повернуться набок, уткнуться лицом в подушку и все-таки заснуть, но странные звуки не давали — теперь к писку прибавились еще и скрипы, и шорохи; некоторое время он принимал их за прикосновение сна, пока не понял, что они были более чем реальны. Он подскочил бы на кровати, если бы не мешали опутывавшие провода… и если бы тело готово было слушаться его. Напротив окна теперь виднелся четко очерченный силуэт, и на мгновение Стайлзу даже показалось, что то странное существо вернулось за ним, чтобы закончить начатое. Но очень быстро стало ясно, что это был кое-кто другой. И его появление показалось ничуть не менее удивительным, чем возвращение неизвестного монстра. — Дерек? — пробормотал он, и немедленно приборы выдали его, взвизгнули, когда быстро поднялся пульс. Он ничего не мог с этим поделать, хоть и тщетно пытался, и Дерек мрачно покосился в коридор: — Ты можешь потише? Сейчас кто-нибудь придет, — Стайлз и сам с удовольствием бы попытался успокоить бешено бьющееся сердце. — Ты меня напугал, — соврал он. Вернее, это было правдой, но только отчасти. Дыхание у него перехватило совсем не только от испуга. — Откуда ты взялся? — он подозрительно покосился на окно. Едва ли парня, выглядящего как Дерек Хейл, так легко пустили бы в закрытое крыло больницы. Если только он не перекусал всех на своем пути. Но зачем тому делать это ради него?.. Дерек подозрительно посмотрел на него. — Я могу… — начал было он, и Стайлз немедленно оборвал: — Нет!.. — прежде, чем он смог бы одуматься, потому что Дерек, конечно, собирался сказать «я могу уйти», а этого никак нельзя было допустить; и он несколько раз медленно вдохнул и выдохнул, чтобы утихомирить взволнованный аппарат. — Нет, постой. Я имею в виду, ты же зачем-то пришел, так что… — Зачем-то, — повторил Дерек и почему-то помрачнел еще сильнее. — Зачем-то, да, определенно. Стайлз изо всех сил постарался изобразить интерес к продолжению. Он не мог иначе — ведь когда еще Дерек захочет начать с ним диалог? Но одновременно силы продолжали покидать его, и ужасно хотелось спать, и в конце концов он поторопил: — Так что? Что ты хотел? — Дерек уставился на него: — Ты что, идиот? — такого Стайлз не ожидал и даже слегка опешил: — Нет, — быстро сказал он и, подумав, уточнил: — То есть, может быть. И что с того? — он и в самом деле, очевидно, был идиотом, потому что должен был говорить совсем не так. В кои-то веки он был с Дереком наедине, он должен был что-то предпринять… Правда, ничего хорошего все равно не приходило ему в голову. Дерек продолжал нависать над ним и зачем-то пристально разглядывать его искусанное и такое неприятно уязвимое сейчас тело — и что он нашел в нем такого интересного? Если он пришел прочитать ему какую-нибудь нотацию за глупость… уж без этого он как-нибудь обойдется. Он мог бы стерпеть это от отца, даже от Скотта… но от Дерека ему всегда хотелось иного; и если этого иного никак нельзя было достичь, то тогда он обойдется без привычных подколов. Он даже попытался было отмахнуться, но резкая боль в сгибе локтя остановила его порыв. И еще кое-что. Рука Дерека на его предплечье. Что рука Дерека делала на его предплечье? — Ты знаешь, сколько ты тут находишься? — продолжил тот свой парад туманных вопросов. Подумал, Стайлз слегка качнул головой. Об этом никто не успел ему сказать. Или же специально утаил. — Пять дней, — сказал ему Дерек, и он вынужден был слегка удивиться. Пять дней? Он правда был тут уже пять дней? Черт, кажется, ему все-таки неплохо досталось. Как будто этому стоило удивляться. Внимательный взгляд Дерека продолжал буравить его, буквально пригвоздил его к кровати; уж лучше бы тот говорил, чем смотрел на него так. Словно вот-вот случится что-то из ряда вон выходящее. — Я полагаю, все вокруг натянули счастливые лица, когда ты очнулся, но ты бы видел себя в первый день. Мы были уверены, что ты все-таки умрешь, — он слегка прищурился. — Занятно. Похоже, ты до сих пор регенерируешь быстрее обычного, — он неожиданно наклонился еще ниже, нагло нарушая личное пространство — и Стайлз даже не мог увернуться, а если бы и мог, то все равно бы не стал. — Да, на лице уже почти не осталось следов. А я должен сказать, оно напоминало карту города. — Не могу поверить, что ты пробрался сюда поиздеваться надо мной, — пробормотал Стайлз себе под нос. — Правильно делаешь, — отозвался Дерек, и он поразился — неужели тот в самом деле только что признал, что однажды в жизни он сделал хоть что-то правильно? — Я пришел за благодарностью, — не дождавшись ее, он нетерпеливо пояснил: — Кто, по-твоему, помог тебе собраться воедино из куска мяса, которым ты был? — Ты? — пораженно переспросил Стайлз и немедленно заспорил: — Вот еще. Тебе на заметку: я сам себя собрал, ясно? Ты, кажется, многое пропустил? Я теперь тоже кое-что могу. Ну… мог. — Я знаю, что можешь, — вполне серьезно согласился Дерек. — Но только ты тоже многое пропустил. Если ты не забыл, ты даже самый маленький порез не мог заживить, когда мы сняли тебя с зубов этой дряни. — Кстати, о дряни. Кто… кто это был? — Дерек покачал головой. — Мы не знаем. То есть мы знаем, что это был оборотень, но очень странный. Похожий на хамелеона с зубами и когтями. Как канима, но немного другой. И мы никогда не видели никого подобного прежде, — на секунду Стайлз снова словно наяву увидел зубастую ящеричью пасть, и его передернуло. — Какой-то новый мутант… возможно, единственный в своем роде. Пока мы не нашли никаких зацепок о том, кем он мог быть прежде. — Бедняга, — пробормотал Стайлз к собственному легкому удивлению. — Может быть, он тоже никак не мог понять, кто же он такой. Так волей-неволей взбесишься на весь мир, — он замолчал. В конце концов, это было слишком личное. Обсуждать это при Дереке не хотелось Вернее, очень хотелось, но Дереку едва ли хотелось это выслушивать. — Мы поэтому так долго не могли его поймать. Он сливался с окружающей средой. Буквально. Мимикрировал и прятался прямо у нас под носом, поэтому… — Дерек сморщил нос, словно ему не хотелось признавать этого вслух, но он все-таки проговорил: — Получается, это все-таки было не зря. Если бы не ты, он бы снова растерзал кого-то за пару секунд и исчез. — О, — такого Стайлз тоже не ожидал. — Что ж, ну, тогда хорошо. Спасибо?.. — Угу, — кажется, Дерек продолжал чего-то ждать. Похоже, и в самом деле взаимной жаркой благодарности. Стайлз попытался вспомнить, чем все закончилось тогда. Он успел почувствовать, как клеточки его тела отчаянно пытались восстановиться, но он счел это остаточным эффектом, последними каплями потерянного уже умения. Но Дерек, очевидно, решил иначе. Теперь он наклонился так низко, что пряди его волос слегка щекотали Стайлзу лоб. — А разве не ясно? — прошипел он. — Я думал, у меня клыки выпадут от таких усилий. Как иначе, по-твоему, ты собрался воедино из ошметков, на которые ты почти распался? — Ты… так хотел мне помочь? Почему? — поразился Стайлз. Ему казалось, что он до сих пор упускал что-то очень важное — почти как тогда, когда Дерек со Скоттом тщетно пытались скрыть от него свои секреты; и ему чертовски надоело пребывать в бесконечных тайнах. — Зачем тебе это нужно? — наверное, вопрос был глупым, но зато предельно честным. Дерек смотрел в ответ так, будто вот-вот собирался повторить излюбленное «ты что, идиот?». — Ты… — но он все же сказал другое: — Хорошо, я понимаю. Ты мне не веришь. Наверное, я не зарекомендовал себя как тот, кому стоит верить. — Не в этом дело. Я просто не могу поверить, — это звучало, наверное, довольно жалко, но что он мог поделать? С чего бы Дереку жертвовать чем-то ради того, кто даже под страхом смерти отказался стать таким же, как он? Но Дерек продолжал разглядывать его так внимательно, что захотелось сбежать, вот только путей для отступления не было. — Понимаю, — наконец сказал он, и это тоже было так удивительно услышать, что Стайлз подумал даже — не лежал ли он сейчас в коме и не наслаждался ли своими фантазиями? Хотя стоило признать — его самые смелые фантазии уходили гораздо дальше. Намного, намного дальше. Но для реальности… и уже имеющееся казалось почти чудом. — Может быть, чуть позже, — это и вовсе прозвучало как невысказанное толком обещание. И оно было стимулом гораздо более занятным, чем туманное желание увидеть Дерека снова; а ведь еще совсем недавно ему достаточно было и этого. — Прости, я не хотел сказать… я не считаю, что ты не мог это сделать... — дремота уже сморила его, и он пробормотал, почти теряя контроль над словами — хотя, надо признать, с этим у него всегда было туговато: — Я думал, что это я сам… Просто я очень хотел бы остаться, понимаешь?.. Мне показалось, это имеет какой-то смысл, особенно если ты… — его силы иссякли, и он не смог закончить. Он и не знал, как заканчивать, поэтому просто лежал, слишком сонный, чтобы быть по-настоящему смущенным. — Ладно, — услышал он голос Дерека, вновь поразительно покладистого. — Не будем спорить. Наверное, это было и то, и другое. Кто знает. Что бы это ни было, оно не помешало бы ему сейчас, подумал он, чувствую, как смутная боль все еще мешала ему провалиться в столь долгожданный сон. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем понял, что та наконец прошла — и что Дерека больше не было поблизости. Может быть, уходя тем же путем, которым и появился, он снова провернул на нем свой маленький трюк. А может быть, всего-навсего милосердно нажал кнопку подачи обезболивающего, о которой Стайлз самым нелепым образом умудрился забыть. Кто знает.