Психопат

Я проснулась в комнате Джастина. Снова. Этой ночью он, разве что, с хлоркой меня не вымыл во всех видимых и невидимых взгляду местах. Плечо неприятно тянуло, видимо, все-таки ушибла вчера. Бибера в кровати уже не было, я тоскливо провела ладонью по холодной стороне кровати. Полумрак комнаты не давал пробудиться окончательно, поэтому, встав с кровати, я первым делом раздвинула плотные шторы. Полнейшая тишина в доме расслабляет. Джастин куда-то уехал с утра пораньше, в этот раз даже не смог предупредить. Я накинула на себя первую попавшуюся под руку вещь, ей оказалась серая мужская футболка, что еле прикрывала ягодицы, и осмотрелась вокруг. Я впервые могла хорошенько осмотреть содержимое его комнаты и не стала терять время в пустую. На столе лежала пара книг по психологии, из нее виднелись ядовито-зеленые стикеры. Видимо, он что-то для себя помечал. Я взяла в руки первую попавшуюся, ей оказалось старое издание 1955 года Пьера Тейяр де Шардена. На черном фоне золотыми буквами высечено «Феномен человека». Я никогда не интересовалась этой отраслью психологии. Мне стало интересно, и я, зацепившись за первый стикер, открыла помеченную парнем цитату. « Не просто знать, а знать, что знаешь». Зацепилась за второй и открыла новую страницу. «Мы знаем себя и управляем собой лишь в немыслимо малой степени». Внезапный громкий мужской крик заставил меня выронить произведение из рук. Сердце бешено колотится, и я быстро подошла к двери и немного приоткрыла ее, выглядывая наружу. Тишина. На носочках вышла из комнаты и спустилась вниз, постоянно оглядываясь по сторонам. Ничего подозрительного. Показалось? Всем своим нутром ощущаю, что что-то не так. Прохожусь из комнаты в комнату, внимательно осматривая все вокруг, но здесь тоже все спокойно. Может, воображение из-за такого количества стресса в моей жизни, сыграло со мной злую шутку? На кухонном столе стоят два больших неразобранных пакета с продуктами. Хватаюсь за них и принимаюсь разбирать, раскладывая еду по полочкам в холодильнике. Быстро заканчиваю это дело, и хватаю бутылочку питьевого йогурта со вкусом мороженого. Подогнув одну ногу под себя, усаживаюсь на стул и принимаюсь за незамысловатый завтрак. Вчерашнюю ночь помню смутно, голова немного побаливает от выпитого в большом количестве алкоголя. Помню лишь, как Бибер угрожал свернуть мне шею, если когда-то позволю еще раз кому-то ко мне прикоснуться. А мне это и не нужно было. Он заинтересовал меня еще в нашу первую встречу, в психиатрическом кабинете, а последующие сеансы лишь углубляли интерес и симпатию. Как бы я не сопротивлялась, он все глубже поселялся в сердце, словно бомба замедленного действия. И, кажется, время истекло. Злой, эгоистичный нарцисс с острым языком. Полной для меня неожиданностью оказалось его признание в чувствах. Я смотрела на него и думала, будто он сам выбирает то, что ему чувствовать, какие эмоции испытывать, а действительность оказалась таковой, что чувства добрались и до его холодного сердца. В полной тишине второй мужской крик прозвучал так, будто надо мной кто-то издевался. Я поставила банку на стол и глянула на дверь в углу кухни, что всегда была закрыта. Кажется, оттуда. Аккуратно подошла и потянула ее на себя. Вероятно, там был подвал, характерная лестница вниз, заканчивающаяся еще одной дверью. Маленькое помещение освещала слабая, попеременно мигающая люминесцентная лампа на стене. Одернув футболку вниз, я спустилась по лестнице и двумя руками потянула железную дверь. Пришлось приложить немало усилий, учитывая вдруг онемевшие от страха руки. «Боже мой, там же Лео!» Быстро рванув, побежала по узкому коридору. Ступни неприятно холодил бетон, но я даже не обращала на это внимания. Полная темнота не была такой страшной как, сердце сжималось за человека, которого я подставила. Повернув налево, с другой стороны коридора, я увидела маленькую квадратную комнату, слабо освещенную желтым светом. Бибер издевался над сидящим перед ним на стуле парнем. Клянусь, я за пару секунд преодолела немалое расстояние до подвала и схватилась за занесенную для удара руку Бибера. Я только сейчас увидела, что Лео не был связан, но не предпринимал даже попытки сопротивляться. Все его лицо в потеках крови, нос неестественно повернут в сторону, глубокая рана на лбу. — Стой, пожалуйста, не на… То, что происходило дальше, я будто видела в замедленной съемке. Охваченный злостью парень, дергает рукой, пытаясь высвободить локоть из моей хватки. Дергает и попадает мне в скулу. Я отшатываюсь от Джастина, в глазах вспышка из-за сильного удара и усаживаюсь неприкрытым задом прямо на бетонный пол. Ушибленное место сильно пульсирует, я прижимаю к нему холодную ладонь. Бибер присаживается рядом на корточки, прикрывая меня и рявкает. — Глаза в пол, блять! Единственный человек, которому я добровольно ее показал сейчас плавает в Теннеси с камнем на шее! Он небрежным движением убирает мою ладонь и внимательно осматривает повреждение. Я вся съеживаюсь, но, как ни странно, мне становится легче, получил не только Лео, пусть и случайно. — Поднимись наверх и приложи что-нибудь холодное, я сейчас приду. Он выпрямляется и снова поворачивается к парню. У него пробита голова, из раны хлещет почти черная кровь. Если ничего не сделать, то он просто здесь умрет. — Нет, — сжавшись от страха, тихо произношу. Но Бибер слышит. Слышит и, улыбаясь, поворачивается ко мне. — В каком это, блять, смысле — нет? — В прямом. Я буду сидеть здесь и смотреть, на что ты способен для утоления жажды собственничества. Посмотрю на тебя в роли животного и, возможно, это немного ослабит мое притяжение к тебе. — Брат, когда твоя женщина станет покорной и перестанет показывать свой характер? — сплевывая кровь на пол, произносит Лео, усмехаясь. — Если это когда-то произойдет, напомни мне ее пристрелить. Вздыхая, Бибер проводит ладонью по лицу. Смятение в его глазах вытесняет злость, я вижу усмешку на губах. Он понимает, что это манипуляция, но вина за мою уже немного опухшую скулу закрывает этот вопрос в его голове. «Напомни». Звучит, воодушевляющее. Значит, Лео все же останется жив. — Я выведу его через другой выход, обещаю, — с ехидной улыбкой произносит Бибер. У меня нет основания не верить его обещаниям, и я медленно поднимаюсь, придерживая рукой больное место. — Тебе нужно приложить что-нибудь холодное. Мне не нужно повторять дважды. Голова гудит, но я медленно возвращаюсь в дом, придерживаясь рукой за шероховатую стену. К горлу подступает тошнота. Явно, поучила небольшое сотрясение. Из замороженного в холодильнике оказалось только мороженое. Подогнув одну ногу, я присела на стул на кухне и приложила его к скуле. Головная боль немного отступала. Как бы я не прислушивалась, звуков, характерных избиению, больше не было, и я немного расслабилась. Щека продолжала саднить, только теперь уже от холода. Бибер поднялся минут через двадцать. Стянул заляпанную кровью футболку, помыл руки, затем подошел к холодильнику, достал яйца и с равнодушным видом начал делать омлет. — Спасибо, — говорю я, желая привлечь его внимание. Психиатр внутри меня твердил, что все, что случилось, определенно нужно проговорить. Бибер даже не поворачивается, продолжая орудовать венчиком в миске. А я вдруг осознаю, что живу здесь уже долгое время, но так ни разу ничего и не приготовила. — За что? — Мне стало легче, — пожимаю плечами и откладываю почти полностью растаявшее мороженое на стол. — Долбанная мазохистка, — Бибер усмехается и разворачивается лицом ко мне, опираясь задом на кухонный гарнитур. — Я уже было, надеялся, что ты будешь жалеть об этом до конца жизни. — Если это помогло тебе признаться в своих чувствах, то нет, я не жалею, — он внимательно скользит взглядом до фиолетовому синяку на скуле. Визуально не вижу того, что это как-то откликается внутри него. Он абсолютно бесстрастен. — И ты сразу же начала этим пользоваться. — Чем? — Своим влиянием на меня. Сердце приятно сжалось. Я не знала, как «сотрудники» перед ним отвечают за свое неповиновение, но было радостно слышать то, что своей просьбой я спасла кому-то жизнь. Он развернулся и снова принялся за готовку. Спрятал от меня свое лицо и свои эмоции, снова. Я поднялась со стула и подошла к нему сзади, обвивая талию своими руками. Прижалась здоровой щекой к спине и поняла, что он не дышит, хоть и изображает полное бесстрастие. — Я просто хотела, чтобы он остался жив. Никто не должен расплачиваться за мои ошибки. Широкие плечи опустились на глубоком выдохе. — Он получил за то, что притащил тебе алкоголь, несмотря на мой запрет. — Вообще, я нашла шампанское здесь. Он со стуком кинул венчик в миску. Из полученной массы, взбитой им, уже можно было делать воздушный крем для пирожных. Повернулся ко мне лицом, я ненадолго отстранилась, но затем снова прилипла к нему, наслаждаясь тем, что, наконец, могу позволить себе это сделать. Запустил пятерню в мои светлые волосы и больно оттянул назад. Я знаю этот взгляд, я его уже видела, он каждый серьезный разговор завершает сексом, я не могла позволить ему сделать это снова. Между нами итак много недосказанностей, а учитывая взрывные характеры, вылезет в два раза больше. — Джастин, хватит, — шепчу и пытаюсь оттолкнуть его двумя руками, но парень обхватывает меня за плечи и резко поворачивает к себе спиной. — Нихрена. — Джастин… — Запоминай правила. Ты — моя. Не хочу называть то, что между нами - отношениями, это слишком… — Сла’бо? — подсказываю ему и чувствую, что он кивает. — Мы будем спать вместе, трахаться, разговаривать. Ты забудешь, выбросишь нахрен из головы все ограничения, касательно меня, поняла? — я дергаюсь, улыбаясь, но хочу услышать все, что он хочет сказать. — Я ненавижу, когда мне мешают, ненавижу, когда мной манипулируют… И эту футболку я уже тоже ненавижу! Он рывком стягивает ее с меня, я даже не успеваю прикрыться, как он укладывает ладони на грудь и начинает массировать их. Ягодицами ощущаю что-то твердое и, выгибая спину, прижимаюсь к нему. Бибер нежно целует шею, по позвоночнику, минуя каждый позвонок пробегается стая мурашек. Тонкий мужской палец опускается через ложбинку между грудью, обводит пупок и спускается ниже, вводит палец и размазывает мою смазку, проводя пальцами по интимным складкам. Я сжимаю бедра от желания и не могу сдержать тихий стон. — Уже хочешь? — я слышу насмешливый шепот на ухо, шею обдает теплом и запрокидываю голову, укладывая на крепкое мужское плечо. Зря я посчитала этот вопрос риторическим. — Я задал тебе вопрос, — он медленно вводит в меня палец. Боже, неужели нельзя хотя бы один раз сделать все не показательно? — Скажи мне, чего ты хочешь, либо я сейчас же прекращу. Он двигает пальцем под мои тихие стоны. Я не хочу, чтобы он прекращал, щеки краснеют, когда я понимаю, что именно он хочет услышать. — Хочу, чтобы ты был внутри меня, — быстро выпаливаю, задыхаясь. Извиваюсь и сжимаю его руку бедрами, наглядно показывая то, чего хочу. — Я уже внутри тебя, — он добавил второй палец и снова начал двигать с мучительной медлительностью. Мое тело уже практически вибрировало под его ласками. Он трется членом сзади от желания, наконец, взять меня, но не торопится. — Будь более конкретна. — Трахни меня, — моя мольба вырывается со вздохом. — Я хочу, чтобы твой член был внутри меня. Пожалуйста. К моему облегчению, его два раза просить не приходится. Без пальцев внутри становится пусто. Бибер разворачивает меня лицом к себе и тянется к губам за поцелуем. Я даже не замечаю того, как он подводит меня к столу, не разъединяя языки. Усаживает лицом к нему, я обхватываю руками его шею, полностью растворяюсь в ощущениях. Мне кажется, как только он разъединит поцелуй, от меня не останется ничего кроме мокрого места. Приспускает штаны и, подтягивая за бедра к себе, входит в меня во всю длину. Я выгибаю спину, Бибер продолжает терзать мои губы. — Ты признавалась, что ласкала себя раньше, помнишь? — он мычит мне в губы, пока я судорожно пытаюсь сообразить, чего он хочет от меня сейчас. — Покажи мне, как делала это. Он быстро двигается во мне, не сдерживая стоны, отрицательно машу головой. Чертовски хорошо. — Ты сделаешь это. — Ты что, извращенец? Он толкается так глубоко, насколько возможно, мое тело дрожит. Я выгибаю шею и издаю еще один пронзительный стон. — Нет, я просто влюбленный. Сердце сжимается от порочности и нежности одновременно. Я крепко обхватываю его ногами, он спускается на шею, оставляет на ней засосы, совершенно не стесняясь. Впиваюсь одной рукой в его плечо ногтями, а вторую медленно спускаю вниз и начинаю круговыми движениями ласкать свой клитор. Бибер довольно улыбается мне в шею и наращивает темп. Рожок мороженого падает со стола, крышка открывается и пломбир медленно вытекает на пол. Голова пустеет, не стесняясь, уже пальцами подстраиваюсь под его ритм и, запрокидывая голову, кончаю, содрогаясь. Сжимаюсь вокруг его члена, Бибер отстраняется и делает шаг назад, снимая меня со стола. Хочу возразить, но не могу сказать и слова, внутри все жутко пульсирует. Парень разворачивает меня и укладывает на стол прямо на живот. Коленом раздвигает ноги шире и снова входит. Соски трутся о шершавую поверхность стола, я чувствую руки Бибера на своей талии. Громкие хлопки, сумасшедший темп, шлепок по ягодице. Он рывком в последний раз входит в меня до основания и, с хриплым стоном изливается прямо на спину. Горячая жидкость стекает со спины на пол, но я не могу даже выпрямится, так и остаюсь лежать на столе, лишь свожу ноги вместе. Слышу, как с характерным скрипом открывается шкафчик кухонного гарнитура, а после кто-то бумажной салфеткой заботливо стирает с моей спины напоминание о сумасшедшем сексе. Бибер натягивает на меня свою футболку и выпрямляет, прижимая одной рукой к себе. — Снова нравится эта футболка? — не удерживаюсь от колкой шуточки. Глубоко дышу, пытаясь выровнять дыхание. — На тебе — особенно. Ассоциируется с белым флагом. Сообщение о том, что крепость сдана врагам. Омлет он все-таки приготовил пока я была в душе. Я не хотела есть, мне казалось, что я так сыта, что скоро умру. Но умру счастливой девушкой. Не хочется думать о том, что мы обречены. Впервые в своей жизни я стараюсь жить, не заглядываясь на так усердно выстраиваемое мной, будущее. Я хочу ловить эти чертовы эмоциональные качели, проживая все на полную катушку. Мне нравится в нем все. Настойчивая забота, агрессивность, желание разорвать за меня каждого. Нравятся его пальцы на моей шее, нравится то, как он доводит меня до оргазма, издеваясь в своей манере. Я никогда не испытывала то, что сейчас. И мне чертовски это нравится. Обед-завтрак, явно, удался. Бибер заботливо намазал мой синяк мазью с бодягой и проинструктировал о том, как часто это нужно будет делать. Усадил рядом с собой на диван перед телевизором, по которому крутили интронизацию на книгу «Грозовой перевал» с Томом Харди и Шарлоттой Райли в главных ролях, но мы во всю обсуждали книгу, не заботясь о фильме. — Он ее любил! — доказываю Биберу, поднимая голову с его плеча. — Кэти, это был абъюз, обсессия, зависимость, да что угодно, но не любовь, — спокойно доказывал мне Джастин, поглаживая большим пальцем мое плечо. — Он раскапывал ее тело для того, чтобы лечь рядом! — Девушки любят все романтизировать, — вздыхает Бибер и возвращает взгляд к экрану. — Хитклифф всю книгу творит всякую дичь, а девушки кричат о любви. Она была уже мертва, и никогда не узнает о его отношении к ней. — Он делал это потому, что был сломан ее смертью! Не разговаривай со мной так, будто я недалекая! Он наклоняется и, не оторвав взгляд от экрана, целует меня в висок. — Считаешь, что «Грозовой перевал» это роман? — В нем большую роль играют чувства, — после небольшой паузы, наконец, отвечаю ему. — Верно, чувство ненависти и одержимости. — Боже… Закатываю глаза, не желая больше ничего ему доказывать, и возвращаюсь к телевизору, в котором Кетрин произносит одну из своих популярных речей. Сейчас ее расхватывают на цитаты. «Он никогда и не узнает, как я его люблю. И люблю не потому, что он красив, Нелли, а потому, что он больше я, чем я сама. Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя — одно, а душа Линтона так отлична от наших, как лунный луч от молнии или иней от огня.» Фильм заканчивается тогда, когда на улице уже темнеет, я глубоко вздыхаю, пытаясь унять пощипывающие от приближающихся слез, глаза. Беру со столика чашку с чаем, и делаю глоток. — Кэти, девушки в твоём возрасте плачут от книг Анны Джейн, а не Джейн Остин, перестань, — он обхватил меня двумя руками, радостно заключив. — Тем более над одержимостью. Раздражаясь, шлепаю его ладонью по плечу, он усмехается, сдерживая смех. — Да у них любовь, ты что, не видел?! Он отрывается от меня и тянется к журнальному столику за телефоном. — Ладно, к нашему спору должен подключиться третий, давай позвоним Дилану? Я с полным скептицизмом киваю. Парни иногда не понимают очевидных вещей, не понимают женских намеков, сомневаюсь, что он скажет что-то отличительное от Джастина. Но, кто знает, может Дилан в душе глубокая, ранимая натура? — Алло, — доносится сонный голос, обладатель по ту сторону телефона, вероятно, уже крепко спал. — Дилан, привет, мы тут с Кэти поспорили немного, как считаешь, Хитклифф любил Кетрин или был одержим? Мы смотрим друг на друга, пока собеседник пытается понять о чем мы. — Вы там обкурирились чтоли? Кто такой Хитклифф? — недовольный голос заставляет меня прыснуть в кулак, я вижу, что Бибер тоже улыбается. — Джас, я думал, произошло что-то важное. Вы там холодной водой умойтесь и дом хорошенько проветрите. Все, дайте поспать! Когда вызов сбрасывается, я не выдерживаю и начинаю смеяться. Не уверена, что его друг вообще читает что-то помимо инструкции к новой технике, не то что классику. Бибер цокает языком и откладывает телефон в сторону. — Твой друг не особо начитан, — делаю заключение и смотрю на него, чуть наклонив голову. — Он может за пару секунд человека вынести, большего от него не требуется, а начитанная у меня теперь есть ты. Я расплываюсь в улыбке от его слов. Подавляю желание приложить ладонь к его лбу и померить температуру, так как еще не привыкла к резким приступам нежности от этого человека. — Я люблю классику, — пожимаю плечами. — Я всю свою юность посвятила учебе, и старалась читать что-то художественное как можно чаще, дабы совсем не раствориться в психологических терминах. — Девушки не могут жить без романтики, — мягко улыбается Бибер и притягивает меня к себе. — Как можно насильно сделать из ребенка вундеркинда? Твои родители постарались? — Я всегда знала, чего хочу, они лишь немного подстегивали меня. Благодаря им, я получила желаемое раньше. — Никогда не поверю в то, что ребенок может вырасти психологически устойчивым с таким давлением от близких с самого детства. — Да что ты?! Поднимаю подбородок, уставившись на него. Отец Бибера заставил его впервые убить человека еще задолго до совершеннолетия. И он сейчас рассуждает о том, что мои родители что-то сделали не так? — Что? — искренне неудомевает Джастин. — Мой отец был психически нездоров, это совершенно другая история. Я хмурю брови и немного размышляю о том, стоит спрашивать об этом подробнее или нет? Вся эта история была жутко личной, а я не была уверена в том, что он захочет с ней поделиться. — Расскажешь? — все-таки уточняю, полностью готовая к отказу. — Нечего рассказывать, ты обо всем читала в моей домашней работе. Я поперхнулась глотком чая из-за его слов. Своей «домашней работой» он называл гениальную психологическую статью. Кажется, она называлась «Анализ поведения убийцы. Анализ патологической привязанности к жертве». Пока он хлопал ладонью по спине, я судорожно вспоминала то, о чем он там писал. Больная привязанность мужчины к женщине, больные истязания, все это прикреплялось к тяжелым диагнозам. Видели когда-нибудь затасканного до смерти маленького котенка? Хозяин животного — любвеобильный ребенок, очень привязан к коту, насильственно заботится, тыкая мордой в молоко; насильственно развлекает, дергая беззащитное животное из стороны в сторону. Но на деле, весело лишь ему. — Я сказал, что Хитклифф одержим лишь потому, что видел эту одержимость с самого рождения. — Боже… — не выдерживаю и заключаю Бибера в объятия. Он сразу прижимает меня к себе. Все внутри болезненно сжимается, я не могу описать того, как мне жаль. — То есть, твоя мама… — Давай закроем эту тему. — он отодвинул меня от себя и встал с дивана. — Завтра, что бы ты не услышала, не спускайся в подвал. — А… что… — Нашли парня, который бегал от меня несколько месяцев, должен мне 7 тысяч баксов, — он усмехнулся и, подхватив пустые кружки, направился на кухню. — Завтра отдаст. Я встала с дивана и направилась за ним. Он прямо в этом доме собирается кого-то избивать, как Лео? Убивать? Зачем он мне об этом сказал, ведь знал, что я буду против. « Можно подумать, его интересует мое согласие». — Если для того, чтобы никто не страдал тебе нужно семь тысяч, давай, я тебе их отдам? Джастин закинул посуду в раковину и уже тер их мыльной губкой. — Могу я поинтересоваться, откуда у тебя такие деньги? Государственным служащим обычно немного платят. Я опираюсь плечом на дверной проем, вздыхая. И все то он знает. — Возьму кредит, продам пару своих вещей. У меня есть сбережения. — Издеваешься? Солнышко, рядом с тобой ходячий банкомат, я с тебя никогда ни цента не возьму, — он быстро ополоснул кружки под теплой водой и, открыв шкафчик, сунул их на полку. — Но и дарить их я никому не собираюсь. Подаришь одному, расслабятся остальные. — Если бы они у него были, он не стал бы бегать. А от мертвого ты ничего не добьешься. — Добьюсь. Слухи разлетятся, мои должники усиленно побегут искать бабки, чтобы не оказаться на его месте. Мой бизнес — не твоя забота. — Я не хочу быть свидетелем этого. — Я пока не могу надолго покидать это место, поэтому, все дела мне тоже придется решать здесь. Он вытер руки махровым полотенцем и снова притянул меня к себе. Сегодня весь день нахожусь рядом с ним и не могу сказать того, что мне это не нравится. Бибер, наклоняясь, оставляет нежный поцелуй на моих губах. — Есть в тебе что-то магнитное, — произносит он.