Психопат

Первая ночь в больнице оказалась чертовски длинной. Меня то будили входящие в палату люди, то снова погружали в сон медикаментами. На утро я чувствую себя разбитой, уставшей и подавленной. Подавленной примерно настолько, будто меня раздавил грузовик. Тупость разума. Раскоординированные движения. Непонимание. Страх. Кто-то гладит мою ладонь теплыми руками. Открываю опухшие глаза и вижу счастливое лицо мамы. Приехали родители. Они точно сегодня вытащат меня отсюда. Сердце сжимается от радости, я очень соскучилась. Не припомню ситуации, в которой они бы так же приехали мне помогать. Просто сорвались и приехали. Всего-то, нужно было чтобы в психбольницу засунули. — Мам? — период полувыведения успокаивающего препарата из организма — 10 часов. Не прошло и половины. Это объясняет сухость во рту и вибрирующие виски. — Хорошо, что вы здесь. Под ваше наблюдение меня выпустят. Хорошо. Морщась, убираю иглу из вены и усаживаюсь на кровати, не слушая гневную тираду мамы о необходимом мне сейчас отдыхе. И непременно лежа. — Милая, они задержат тебя здесь ненадолго. Ее голос звучит невыносимо громко. Снова морщусь. До меня доходит смысл сказанных ей слов, я закатываю глаза, подавляя боль в голове, и возвращаю на нее требовательный взгляд. — Что? — Они задержат тебя на три дня для того, чтобы взять необходимые анализы, — подает голос отец, закрывая дверь ногой. В руках два дымящихся стакана. Пахнет кофеином. Душу продала бы за сигарету. — Зачем?! — рявкаю. Веду себя неправильно, необоснованная агрессия может послужить тому, что меня закроют здесь надолго. Но я просто не могу сдерживать столько эмоций внутри. — Что с Джастином? Есть новости? — Ты и правда волнуешься о нем… — мямлит мама себе под нос, удивляясь. — Милая, — она смотрит на меня, как на больного котенка, с центнером сожаления. — Все это неправильно. Ты же понимаешь. Кэти, мы здесь ради тебя, и будем здесь до тех пор, пока тебе не станет легче. Из губ вырывается нервный смешок. Я не могу это сдерживать. Ощущаю себя огромным круглым клубком оголенных нервов. — Вы согласны меня запереть в психбольнице! Ты слышишь, что ты говоришь?! — папа указывает на меня пальцем. Он всегда так делает, когда просит сбавить тон, но я не могу сдержаться. — Моя карьера будет загублена! Вы понимаете, что терапия будет занесена в личное дело? Вы так сильно боитесь и презираете Джастина, хотя сами готовы оставить меня здесь против воли! Чем вы тогда отличаетесь?! Отец обнимает маму за плечи и, цокнув языком, выводит из кабинета. Я слышу громкий всхлип. Довела родителей до слез. Никогда мы так не ссорились, я всегда делала то, что от меня требовали. Я намерена доказать, что мне не нужен стационар. Если так беспокоятся, с удовольствием буду ходить к психологу для их успокоения. Но, стационар? Нет! Не знаю, сколько прошло времени до того, как дверь в палату снова открылась. Вошла грузная женщина. Короткая стрижка, русые волосы, не больше 35-ти лет. Из белого халата вываливаются груди, впервые вижу такое декольте в медицинской одежде. Она по-доброму улыбается и, одной рукой установив стул рядом со мной, усаживается на него, укладывая блокнот с ручкой на колени. — Я Джози, и я твой лечащий врач. Три дня буду присматривать за тобой, у нас будут каждодневные встречи по сорок минут. Я киваю. Нет желания кричать на того, кто, фактически, просто выполняет свою работу, но боже, до чего она раздражающая. — Давай поговорим? Расскажи о своей семье, своей жизни. Что-нибудь, чем хочешь поделиться. — она сложила руки на колени, словно школьница. — Твои родители очень за тебя переживают. Тебе повезло с ними, сейчас такая семья — редкость. У меня нет абсолютно никакого желания отвечать на ее вопросы, голова забита абсолютно другими мыслями. Кто же знал, что я когда-то окажусь по ту сторону медали? — Все это есть в моем личном деле. А вот про вас я ничего не знаю. Хотя… — я прищурилась, заглядывая ей прямо в глаза. — Вы не стараетесь узнать про мои личные травмы, отношения сверстников, хотя я тут всего на три дня. За это время, определенно, доверия между нами не появится, а вы теряете драгоценные минуты. Ваш интерес к моим родителям, в первую очередь, — я вытягиваю затекшие ноги. — Создает у меня впечатление, что вам не хватало родительского внимания. — в яблочко. Вытянутое от удивления лицо женщины показывает мне, что я права. Я не нуждалась в доказательстве, я знала это, потому что сама делала так же со своими пациентами. Возможно, я не хотела, чтобы на меня давили, поэтому, продолжила давить на нее. — Итак, что это было? Развод? Погибший родитель? Жесткое обращение? — я внимательно следила за ее реакцией, когда перечисляла. На последнем ее маленькие глаза быстро забегали по палате, я внутренне похлопала себе в ладоши. — К вам плохо относились? — Ты не имеешь права спрашивать меня о таком. Цокнула языком. — У тебя не было родительской поддержки, поэтому, увидев мою семью, ты начинаешь предполагать, верно? Думаешь, у меня была отличная жизнь? Я улыбалась и смотрела ей в глаза. Губа подергивается. Кажется, на глаза скоро накатятся слезы. Но она взяла себя в руки и встала, быстро направившись к двери. — Ты больше не психотерапевт, Кэтрин. Через десять минут тебя ждут на групповом занятии, будь добра, не ерничать на нем. Там девушки, которые хотят получить помощь после похищения. — бросила и шумно закрыла дверь. Они сами все больные. Как можно отправлять меня разговаривать с теми, над кем, действительно, издевались? — Никуда не пойду, — бубню себе под нос и расхаживаю по палате. Сейчас бы почитать новости, но телефона нет. Номеров я тоже не знаю, но Лео, ни Дилана. Просто чертов замкнутый круг! А еще, я прекрасно осознаю то, что не выпустят меня от сюда через три дня. Все это просто было предлогом для того, чтобы нарыть больше информации о Бибере. Я подошла к двери и тихо нажала на ручку. Открыто. Если я попрошу прийти Эйприл, она будет более открыта, и постарается ответить на все мои вопросы. Я это знаю. Так же, я могу найти на Фейсбуке Филла, ведь я знаю и полное имя, и возраст. Мне просто нужен телефон, черт возьми! Выглянула в коридор. Родителей уже нет. А немного ранее мама говорила о том, что будет здесь до тех пор, пока мне не станет легче. Тихая усмешка искривляет губы. Оглядываюсь по сторонам, сердце безжалостно колотит ребра. Тихонько закрываю за собой дверь и, оглядываясь, направляюсь налево. Не знаю, почему туда, просто захотелось. Бесконечный коридор с палатами, куча людей в длинных больничных халатах. Где-то рисуют, где-то разговаривают, кто-то просто сидит и глядит в точку на стене. Рядом с таким парнем я и присела, он выглядел спокойным, а мне нужно было у кого-то узнать, куда идти. — Парень? — я шепотом зову его, но он совсем не шевелиться. Это заставляет меня нервничать, выглядит довольно жутко. — Откуда можно позвонить? Абсолютно никакой реакции. Возможно, он немой, а я тут к нему пристала со своими вопросами. Как бы не так. На мое колено ложиться рука, я сразу скидываю ее, поморщившись. — Ты что, какой-нибудь сексуальный маньяк? — Ты пассив или актив? Что? Вот это ты удачливая, Кэти, с первого раза на извращенца. — Агрессив. Пошел нахер. Быстро поднимаюсь и делаю шагами дугу, для того, чтобы его вытянутая рука не коснулась меня. Кровь в венах стынет. Меня с такими сравнивают? Кого здесь еще можно найти? Наполеона Бонапарта? Романовых? Инопланетян? Сейчас я осознала то, что работа с заключенными — не то же самое, что работа здесь. Вообще не то же самое. Прохожу дальше и удивляюсь тому, что меня еще не хватились. Я имею право на свободное передвижение или нет? Вижу территорию небольшого ресепшена и ускоряю шаг. Грузная женщина заполняет бумаги, смешная шапочка медсестры забавно смотрится в совокупности с крупным лицом. Останавливаюсь прямо посредине коридора и думаю. Думаю. Думаю. Там точно есть стационарный телефон. Мне всего лишь нужен один звонок. Физически ощущаю, как шестеренки в голове вертятся. А после, ускоряю шаг, последний метр преодолеваю бегом. Часто дышу, будто запыхалась и наклоняюсь к окошку. — Миссис, там парень… Об стену головой… А до этого голый ходил… Такой с темными волосами, — активно жестикулирую, показывая на волосы. Женщина уже встала и, пыхтя, вышла из своей каморки. — Смотрел, смотрел в стену и просто ни с чего… Она сразу поняла о ком я и, схватив пластиковый стаканчик с препаратами, убежала туда, куда я ей показывала. Я толкнула дверь и упала на колени, прямо под стол. Стационарный телефон — все, что мне было нужно. Спина потеет от адреналина. Поднимаю трубку и кручу колесико, по памяти набирая номер Эйприл. Короткие звонки. Ну же! Грызу ноготь на большом пальце и слушаю длинные звонки. Я ведь даже не знаю, какой сегодня день, какой сейчас час. Здесь нигде нет часов! Гребанная страна чудес! — Алло, — наконец, лениво, раздается голос подруги. Я облегченно выдыхаю и, на всякий случай, подпираю деревянную входную дверь стулом. — Наконец-то! Это Кэти, — быстро тараторю, выглядывая в маленькое окошко. Никого нет. — Соскучилась по мне? Мне нужно, чтобы ты навестила меня. Принеси мне телефон, Эйприл! Я не знаю адреса, спроси у моих родителей! — я тараторила настолько быстро, что забывала дышать. — И еще, запиши куда-нибудь, Филипп Торрес, 20 лет, можно найти по подготовительному центру в Вест-Пойнт, он должен был его основать. Позвони ему, я хочу, чтобы он пришел, Эйприл. Ты все записала? Меня напугало, что на том конце все время было тихо. — Кэти, я все сделаю. Как ты? — Хреново я. Никто ничего не говорит, вокруг одни какие-то психопаты. Мне здесь страшно! Приходи сегодня, хорошо? — Хорошо, я буду через пару часов. Кладу трубку. Отодвигаю стул и, предварительно оглядев все по сторонам, юркаю назад в коридор. Сегодня удача на моей стороне. Бреду назад. Больничные стены давят, атмосфера давит. Они все ходят вокруг, и я не знаю о них ничего. Потенциальная опасность заставляет меня быстрым шагом вернуться в палату и закрыть дверь. Прижимаюсь к ней спиной и тяжело дышу. Эйприл, как и обещала, заходит в палату через несколько часов. Мне скучно, я лежу и смотрю в потолок, считая квадратики. Увидев, кто здесь, быстро поднимаюсь и подлетаю к ней, порывисто обнимая. Она прижимается ко мне в ответ, а я просто рада увидеть кого-то нормального. Кого-то, кто не желает запечь меня здесь. — Тут жутко, — Эйприл отстраняется и пробегается взглядом по палате. Киваю. — Не то слово. Они говорят, что для меня это необходимо. Ты же психолог, посмотри на меня, я в себе! Я не понимаю… Ничего не понимаю. — Меня вообще не хотели к тебе пускать. Они тебя сторожат, как закоренелую преступницу. — А я о чем. — усаживаюсь на кровать и усаживаю ее рядом, не отпуская руку. — Ты принесла телефон? Она кивает. У ее отца огромные связи, я знала, что она сможет. Девушка залазит рукой в декольте и одним движением руки достает старенький смартфон. Пойдет. Я забираю и включаю его. — Слышно что-нибудь о Бибере? — спрашиваю, сделав незаинтересованный вид. Родители отреагировали на этот вопрос неоднозначно. Не хочу спугнуть подругу. — Слушание на следующей неделе. Говорят, смертная казнь, наконец-то, он ответит по заслугам. Я чуть было не прижала ко рту ладони, но во время мысленно ударила себя по рукам. — Да, не говори. — телефон вибрирует и включается. Все загружается очень медленно, лагает, я от нетерпения снова грызу ногти. — Ты писала Филлу? — Да, он был… удивлен. — Эйприл достала из маленькой сумочки фляжку с, судя по запаху, чем-то очень градусным. Я усмехнулась, глядя на нее. — Что? Не каждый день навещаешь подругу в психушке. — Как тебя вообще сюда с таким набором запустили? — я протягиваю левую руку и жду, пока девушка вложит в нее тару. — Спасибо папе. Давай, рассказывай, что было. Твоя мама в истерике, говорит, ты покрываешь Бибера. Делаю глоток, сразу морщусь. Водка. Чего я еще ожидала? — Кажется, я пропустила какой-то чертов сбор. Сюда могут придти в любую минуту, — я попыталась замять тему, прочистив горло. Гортань и желудок жгло. Наконец, я почувствовала облегчение в голове. — Сюда никто не придет, папа обо всем позаботился. Они надеются, что я уговорю тебя с ними сотрудничать. Ты отличный свидетель. Хмыкаю. Лучше и не скажешь. — Правда в том, что я не собираюсь свидетельствовать против него. Он со мной ничего плохо не делал. Даже наоборот, — Эйприл удивлено приподняла брови. Что ж, эта дама явно от меня не отстанет. — Мы переспали еще в моем кабинете. Пару раз. — она удивленно нахмурила брови, а я вздохнула. — Да, он похитил меня. Честно, с его побегом я никак не связана, тогда я была не настолько умалишенной. — Тогда? — Сейчас помогла бы не раздумывая. Слушай, я расскажу, но, пообещай, что не будешь считать меня чекнутой. — Это будет сложно. Немного запинаясь и, распив всю фляжку, я поведала ей о том, что происходило со мной с самого начала осени. Она не была удивлена, кажется, она даже понимала меня в чем-то. Или мне хотелось, чтобы все было так? Не знаю. Но, почувствовав, что нашла единомышленницу, я выложила абсолютно все. — Ты разбила ему машину?! — визжит Эйприл, закатываясь смехом. Я улыбаюсь, сложив ногу на ногу. — Тогда мы переспали в поле. На снегу, — я приложила ладони с пылающим щекам. Рассказав все, я видела, что все действительно похоже на что-то ненормальное. Может и не зря меня тут оставили? — Сучка, хотела улететь и даже не попрощаться! — Эйприл наигранно надула губы и сложила руки на груди. — Это правда. Я никогда такого не чувствовала, и я не знаю, что мне делать сейчас. Я не хочу его смерти, — от веселья не осталось и следа. Спиртное снова усилило эмоции, в носу защипало. Эйприл придвинулась ко мне и порывисто обняла. — Ты же понимаешь, что оправдываешь убийцу? — киваю, шмыгая носом. — Ладно, сексуального убийцу. Все, что ты рассказала похоже на любовный роман. — Хмыкаю от смеха, затем снова возвращаюсь к тихим рыданиям. — Ты же понимаешь, что я не смогу тебе помочь? — Мне просто нужно выйти отсюда. Мне никто ничего не рассказывает, ожидание это просто самое мерзкое, что может быть. Я буду до конца жизни винить себя в смерти любимого человека. — Ужас. — Осуждаешь? — Ни капельки. Тут любая бы поплыла. Смотря друг на друга, тихо смеемся. Эйприл сует тару назад, в сумочку. За окном начинает темнеть, а я переживаю о том, что здесь придется провести еще одну ночь. Чем больше я здесь нахожусь, тем больше будто ощущаю себя грязной. Грязнее, чем это место. Эйприл уходит, обещая, что совершенно точно устроит нам встречу. Только когда, непонятно. Весь оставшийся день, до сна, я думаю о том, что люди Бибера, скорее всего, уже думают над тем, как его вытаскивать. Они же не допустят того, чтобы Джастина казнили? Думаю, пока приносят ужин, на вкус еще более безобразный, чем на вид. Я все послушно съедаю, давлюсь, чувство голода после выпитого алкоголя скребет желудок. Укладываюсь на кровать и долго смотрю в потолок. Спать не хочется, хочется в знакомые объятия. С утра меня все-таки тащат на групповые. Кажется, мой внешний вид вливается в эту тусовку целиком и полностью. Сухие губы, немного сохнет во рту из-за выпитой вчера водки. Я не расчесывалась, не красилась, даже не умывалась. К тому же, уснула лишь на пару часов под утро. Жалкое зрелище. В просторной комнате шесть стульев, и лишь один свободный. Усаживаюсь на него, оглядывая каждую девушку, сидящую здесь. До сих пор не понимаю. А если тут действительно будут те, кого пытали, унижали, насиловали? Как я должна себя чувствовать рядом с ними? Психологи хреновы. — Как на счет того, чтобы начать с тебя, Кэтрин? Представься. Расскажи, как долго ты отсутствовала? — Представьтесь вы, для начала. Я не знаю, как к вам обращаться, — девушки вытаращили на меня глаза, а я закинула ногу на ногу. Они же все принимают за чистую монету? Ничего страшного, пусть спишут на защитную реакцию. — Мистер Паркинс. Я киваю. — Кэтрин, была похищена два месяца назад. Вернули вчера. — Намеренно сказала так, чтобы все поняли, что я нахожусь здесь не по своей воле. Девушки обменялись взглядами. Чувствовала себя так, будто стою голая перед оценивающей меня толпой. — Алекс, год. — продолжила пепельная блондинка слева от меня. Я вгляделась в ее лицо. Невинное. Настолько, что ей будто тринадцать. — Моника, 6 месяцев. — пышногрудая шатенка. Фигура будто слизана с телосложения Дакоты. Каре. — Габриэль, 14 месяцев. — стрижка под мальчика. Возможно, обстригла длинные волосы после происшествия. Постоянно, словно по привычке, пыталась откинуть длинные локоны с плеч. — Куинн, 3 года. Я удивленно расширила глаза, осматривая ее. Она выглядела старше нас всех, хотя, возможно, из-за пережитого стресса. Три года? Я готова была выцарапать Биберу глаза спустя пару часов после похищения. Эмоции, страх, угрозы моим родителям. А здесь три года. Уму непостижимо. Далее я начала вспоминать все прелести групповых занятий. Вспоминать, почему я до последнего не хотела сюда идти. — Отлично, — доктор Паркинкс, кажется, решил перейти к следующему вопросу. Понятия не имела, что из этого могло быть отличным. — Как на счет того, чтобы перейти к более приятному. К тому, что помогало вам держаться на плаву? Что вы чувствовали? — Ну… Я уверена, со мной согласятся все. Чувствуешь себя… беспомощной. Ты ничего не можешь сделать. — Куинн. — Да, чувство, будто выхода нет. Из-за того, что со мной было, у меня появилась клаустрофобия. Он постоянно запирал меня в тесных помещениях. — с девушкой согласилась длинноволосая блондинка Алекс. — Ближе к концу я была готова сдаться, — подала голос Габриэль. — Самое мерзкое ощущение - это после изнасилования, — тихо добавила Моника. Все дружно закивали головой, будто проваливаясь в воспоминания. Все, кроме меня. — А как на счет тебя, новенькая? — Куинн смотрела на меня с приподнятыми бровями. Наверное, я слишком долго молчала, но… честно говоря, у меня и не было желания поддерживать этот разговор. Я открыла рот, но тут же закрыла его, не уверенная в том, что могу сказать на заданный доктором вопрос. — Ну, — я вытянула губы. Уверена, они думают, что я поясничаю. Но это не так. Я, действительно, в замешательстве. — Страх? — Это все? — в словах Моники я слышала, как мне показалось, даже осуждение. — Я имею в виду, я была сбита с толку, как минимум, — я вытянула это из себя только для того, чтобы они все перестали пялится. Молчание затянулось, я снова начала грызть ногти. Начала считать секунды до того, как все это закончится. Голос подала Куинн. — Когда я была там, я думала о своем похитителе, — это меня заинтересовало, я переключила все внимание на нее. — Думала о том, что сбегу, о том, что найду его после и заставлю его жалеть. Мой кошмар закончился бы тогда, когда он умер. — Кэти? — подал голос мистер Паркинс. Я мысленно закатила глаза. Что я вообще должна на это ответить? — Я не думала о чем-то похожем. — Даже когда над тобой издевались? — спросила Моника. — Надо мной не издевались, — закончила я, заламывая руки. Боже, как неловко. Меня это злит еще больше. — Так это про тебя все говорят? — удивилась Габриэль. — Это ты тот психотерапевт, что влюбилась в Бибера? Я злобно взглянула на доктора, он съежился под моим взглядом. Охренеть, сразу видно, врачебная тайна для них на первом месте. Обсуждают своих пациентов прямо у всех на глазах. — Чувствуешь себя особенной? — Куинн. — Защищаешь. Думаешь, он влюблен в тебя? Он просто забавлялся. Ты такая же, как и мы, ничем не лучше. Я с прищуром усмехнулась. — Я не говорила, что чем-то отличаюсь. Ты ничего не знаешь. Я хочу уйти отсюда. Я встала с кресла, разражаясь. — Ты можешь убежать от нас, но не от себя. Она что, почувствовала себя психологом? Я уперла одну руку в талию, расплываясь в улыбке. — У тебя когда-то были проблемы с парнями-ровесниками? — я смотрела на нее так, будто хотела прожечь дыру. Я видела, что девушке стало неуютно, но она не собиралась сдаваться. Характерная. — Какое это имеет отношение к… — Видишь ли, ты проецируешь свои проблемы на меня. Ты хочешь, чтобы я почувствовала себя никем, потому что сама являешься такой? Пытаешься принизить меня, потому что кто-то принизил тебя? Чувствуешь себя подавленно? Пытаешься показать характер. Для чего? Я с тобой не конфликтовала. Не веришь в чью-то исключительность, потому что кто-то вдолбил тебе то, что ты серая мышь? — я щелкнула пальцами и перевела взгляд на доктора. — Ссор между пациентами не будет, если вы не будете вываливать секретные детали сеансов. Верно? Я направилась к двери, пару раз постучала в нее и, не дождавшись ни запрета, ни одобрения, открыла ее сама и вышла. Теперь я уверена, что сами завтра они меня не выпишут. Вся надежда на Эйприл. Открыла дверь в палату, бросила взгляд на неаппетитный обед и села на кровать. Звук смявшейся бумаги привлек мое внимание. Я встала и увидела, что села на какой-то конверт. Осмотрела комнату, взяла его в руки. Пальцы трясутся. В этот момент я вспомнила все молитвы и молила о том, чтобы оно было от Бибера. Мне бы не помешала хоть одна хорошая новость. На лицевой стороне криво написанные пару строчек. Видно, что писали в попыхах.

«Я сделал это для тебя, надеюсь, мы сможем все же быть друзьями. В конверте письмо от Бибера, мне не дали остаться и повидаться с тобой. Я попробую пробиться чуть позже. Филл.

Быстро открыла конверт, разорвав его и расправила вдвое сложенный лист.

«Я скучаю, солнышко, очень. По твоим глазам, голосу, телу. Моя башня снесена окончательно. Отчаянно рвусь к тебе, и я тебя увижу. Верь мне. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. Будь плохой девочкой, ты это умеешь, Кэтрин.

На обратной стороне мобильный телефон с подписью Лео и инструкция о том, что я могу ответить Джастину, а Лео передаст. Улыбаюсь, как дура, когда вижу перечеркнутую строчку снизу.

«Если он еще раз попытается тебя трахнуть, я точно выйду и прострелю ему член.»

Улыбаюсь, как сумасшедшая и притягиваю лист к лицу. Нюхаю. Я нюхаю бумагу и уверенна на все двести в том, что она им пахнет. Я точно схожу с ума.