Психопат

— Стреляй, Кэти, стреляй! — кричит Бибер. Я громко втягиваю в себя воздух, наблюдая за бледным Морганом, лежащем в глубокой яме. Слез нет, только натянутая проволока нервов, клубок злости и унижения. Крепко сжимаю челюсть и поднимаю пистолет, направляя его вниз. Прямо на тело Джима. Курок. Пара тройка выстрелов и глубоко внутри, как и говорил Джастин, расплывается облегчение. Выстрел. Я выпускаю весь магазин, делая из мертвого лица решето и падаю на колени, воя в голос. Но мне легче. Правда.

Два дня назад.

Пошатываясь, вхожу в квартиру, придерживая за локоть Филла. Слышу топот, подбирающийся к нам все ближе и ближе. Эйприл. Зажмуриваюсь. Не хочу, чтобы она видела меня такой. Не хочу, чтобы волновалась. Она с ума сойдет, когда узнает. Бибер вообще, наверное, озвереет. — Боже мой, — девушка замирает в проходе, прижимая ладони ко рту. Криво усмехаюсь, прикрывая глаза. — Что произошло? Торрес вручает меня в руки подруге, а сам открывает дверь в ближнюю ванную комнату. Я падаю к ней в объятиях, но собираю всю волю в кулак и стараюсь остаться на ногах. Я слышу, как бежит вода, как звонко булькнула ароматическая бомбочка для ванны. — Эйприл, — я не поднимаю на нее глаза. — Мне нужна сигарета. Я умру окончательно, если прямо сейчас не сяду и не покурю. Я будто наблюдала за собой со стороны, до конца не веря в происходящее. Ребра ныли, все тело пульсировало, голова чугунная. Я ничего не понимаю, но знаю одно — Биберу не нужно знать того, что произошло. Он закопает себя еще глубже. Развяжет кровавую бойню, а всему виной будет то, что я решила поиграть в героя. Отлипаю от подруги и неровной походкой иду к столу. Усаживаюсь на стул, скрепя зубами. Больно. В центре стола бутылка с ирландским виски. Хватаю его, откручиваю крышку и делаю пару глотков прямо с горла. Обезболивающее. — Расскажи, что произошло, Кэти? На тебе живого места нет… — Эйприл усаживается передо мной на пол, на колени и протягивает пачку Мальборо. Киваю головой, подкуривая. Чувствую, что если сейчас скажу хоть слово, меня снова вырвет. Торрес выходит из ванной и остается в проходе, подперев плечом дверной косяк. Зажимаю тлеющую сигарету между двух пальцев, рука трясется. — Тебе нужно обработать, — суетится подруга. Усмехаюсь. Туда, куда он меня изнасиловал, пластырь не наклеишь. — Не мельтеши, — втягиваю никотин, запиваю его спиртным. Морщусь. Горько. — Никаких серьезных повреждений. Я убила его. От резкой смены темы Эйприл замирает прямо с протянутой к шкафчику рукой. Я кидаю красноречивый взгляд на Филла, тот чуть кивает мне. Он понял, что больше никто не должен знать ничего лишнего. Понял и, надеюсь, скажет Дилану, пока тот не успел доложить все Джастину. Я легонько киваю головой в сторону двери, и парень снова понимает меня с первого раза. Уходит, хлопая дверью. Эйприл со звонким стуком устанавливает пустой стакан на стол и присаживается на стул рядом. Не жалея, наливаю ей виски, и сама делаю еще один глоток прямо из бутылки. Чувствую фарш внутри себя, меня будто через мясорубку пропустили. Так больно и унизительно. Так плохо и мерзко. Кидаю сигарету в пепельницу и иду кривой походкой в ванную. Запираю за собой дверь и прижимаюсь к ней спиной. Прижимаю ко рту ладони для того, чтобы заглушить стон, вырывающийся из моих губ. Поздно идти на попятный, что сделано — то сделано, мне остается только стараться жить с этим. Тихо всхлипнув, опускаюсь на пол, на колени и крепко сжимаю веки. Мама всегда говорила, что чувство собственного достоинства, гордость — самое дорогое украшение, которое женщина может носить даже будучи полностью обнаженной. Морган сорвал его прямо с моей шеи и, когда колени коснулись холодной плитки, с губ сорвался стон, полный боли и ненависти к себе. Сижу так долго, очень долго. До тех пор, пока слезы не высыхают. До тех пор, пока в дверь не настойчиво стучат, а после раздается голос подруги. — Кэти, с тобой все хорошо? «Нет». — Да, — мямлю себе под нос. — Найдешь мне снотворное? Не уверена, что смогу уснуть. — Конечно. Машинально снимаю с себя одежду и бросаю в мусорное ведро. Встаю в наполненную горячей водой ванную и включаю душ. Звук воды заглушает мой плач. Раненый. Болезненный. Даже удивительно, сколько может реветь человек. Еще минуту мне казалось, что слезы, как и я, закончились. Тру себя мочалкой яростно, безжалостно. Готова ножом соскрести верхний слой кожи, лишь бы смыть с себя то, что со мной произошло. Я понимаю, что мне жаль лишь себя, мне не жаль того, кого я убила. Наверное, правильно не жалеть своего насильника? Вода неожиданно выключается. Всхлипывая, поднимаю голову, на плечи сразу ложиться махровое полотенце. Вижу Джастина и часто моргаю. Усмехаюсь. Моя голова решила меня добить. Бибер подхватывает меня на руки и вытаскивает из ванной, установив на плитку. Парень вытирает мое тело, затем закрывает в мягкий халат, бережно завязывая пояс. А я смотрю на его движения, стараюсь даже не моргать. Боюсь, если закрою глаза хотя бы на секунду, наваждение исчезнет, и я увижу лицо того, кто действительно сейчас возится со мной. Смотрю на заботливые движения и люблю. Люблю еще сильнее. Люблю так глобально и громко, что ощущаю, как потрескивает воздух между нами. Джастин заканчивает и прижимает меня к груди, как самое дорогое, что у него есть. Успокаивает. Гладит по волосам. Я втягиваю носом знакомый запах и всхлипываю. — Я так люблю тебя, — шепчу ему, мужская рука замирает в моих волосах, подбородок ложится на макушку. — Блять, я так хочу тебя убить. — я слышу его голос и распахиваю глаза. Это не иллюзия, Бибер действительно здесь. — Я так скучал, что готов искусать тебя. Почему ты такая тупая, Кэти? Хмыкаю от резкой смены темы. Насмотрелась на него, теперь нередко делаю так же. Одна из повадок, которые я переняла, по которым скучала. — Дилан рассказал? Бибер прижимается к моему лбу своим, обхватывая руками мое лицо, а я молюсь лишь об одном. Чтобы Филл успел добежать до Дилана вовремя и тот рассказал только то, что нужно. — Если бы ты его не убила, я разорвал бы его голыми руками и наслаждался агонией. Наслаждался бы теплом льющейся крови. Наслаждался бы гребанным приходом смерти, глядя ему в глаза. — сквозь зубы цедит он, втягивая в себя воздух. — Прости, — все, что могу сказать. Бибер дергается, я вся сжимаюсь перед ним. Но, кажется, до него вовремя доходит то, что сейчас я не в лучшем состоянии выслушивать злобные монологи. Он подхватывает меня на руки и выносит из ванной. А мне плевать. Плевать, что он натворил для того, чтобы быть сейчас здесь. Плевать, что, возможно, ему пришлось кого-то убить. Плевать. Он здесь. И он мне нужен. Джастин укладывает меня на кровать, и сам ложится рядом, обхватывая руками. Я смотрю на его спокойное лицо. Вижу, что он старается держать самообладание. Глаза закрываются сами, но я упорно стараюсь не заснуть. Я хочу запомнить все до мелких деталей, хочу сберечь это воспоминание, если вдруг, наши руки снова разъединятся. — Это так ужасно, — я шепчу, слезы катятся по щекам. Снова. Бибер крепче прижимает к себе и начинает легонько покачивать. — Ты все сделала верно, солнышко. Если бы этого не сделала ты, он бы не умер так легко, — видимо, Филл успел. Бибер думает, что я так убиваюсь из-за того, что впервые в жизни убила. — Обещаю, я возьму на себя все твои последующие грехи. — он покачивает меня в руках. — Засыпай. Всматриваюсь в глаза Джастина, надеясь, что он никогда не узнает правды. Надеюсь, его любовь такая же сильная, как моя. Надеюсь, что мы справимся со всем вместе. Надеюсь… снова. И это очень страшно. Громкий хлопок заставляет меня подскочить на кровати. Оглядываюсь спросонья. Бибера нет. Опускаюсь на подушку и прикрываю глаза. Видимо, что-то приснилось. — Она сделала все не так, как мы договаривались. Думаешь, я не знал, что головой отвечаю? — я слышу голос Дилана и прислушиваюсь. Плевок. Ступаю босыми ногами на пол, завязываю потуже пояс халата и подхожу к двери. При ходьбе тупая боль отдает в ребра, но отдых, хоть и не долгий, явно пошел организму на пользу. Касаюсь пальцами лба и чувствую нетканый материал пластыря. Джастин обработал рану, пока я спала. На носочках подхожу ближе к двери и припадаю ухом к лаковой поверхности. — Она кричала во сне, когда я пытался ее потрогать. Выкладывай, Дилан, — спокойный голос Бибера. Совсем рядом с комнатой. Видимо, скрыть не получится ничего. То, что Джастин примчался сюда сыграло не в нашу пользу. Я сама себя подставила, хоть и не осознанно. — Он ее… — Дилан снова сплюнул. Хотела бы я увидеть его. Явно, Бибер уже дал ему пару раз по лицу. Кто-то снова получает из-за меня. Дилан был прав, я идиотка. Не говори этого. Не говори ему. Не говори. — Изнасиловал. Грохот. Я отшатываюсь от двери, закусывая губу. Содрогаюсь от противного слова, сказанного вслух. Глухие шлепки, я выдыхаю и приоткрываю дверь. Иду так быстро, как могу, боль между ягодиц отдается все сильнее с каждым шагом. Стискиваю зубы. Трижды черт. Хватаюсь за перила и спускаюсь на первый этаж. Прямо возле лестницы Джастин, держа плечо друга одной рукой, второй безжалостно долбит кулаком по лицу. Удар за ударом, я с открытым ртом наблюдаю, словно онемев. В Бибера будто животное вселилось. Он взял друга за грудки, отпихнул от себя, а сам развернулся и одним пинком опрокинул стол вверх тормашками. Стулья полетели туда же, последний парень поднял двумя руками над собой и с грохотом разбил о пол. Он в бешенстве. Мне кажется, будто пространство всего дома стало сплошным агрессивным потоком. Я тихо миную ступени и опускаюсь на колени перед Диланом, тот удивленно смотрит на меня, сжав губы. — Я знаю, я идиотка, — шепчу ему, пока Бибер, матерясь, гремит, раскидывая посуду с кухонного гарнитура. — Почему ты не позвала меня? — я рукавом махрового халата вытираю кровь с лица парня. Я удивлена тому, что он не винит меня. Удивлена, что не кричит. — У меня бы получилось, Дилан, если бы я смогла вовремя выстрелить. — провожу крайний раз тканью, стирая кровь с подбородка парня, и сжимаю зубы. Поднимаюсь с пола, парень хватает меня за запястье, сплевывая кровь прямо на пол. — Нихрена. Не ходи сейчас к нему. — Отпусти, блять, ее руку! — рявкает Бибер и кидает в нашу сторону электрический чайник. Он влетает в стену, слева от нас, я сразу выдергиваю руку из хватки Дилана. Бибер бешенными глазами смотрит на меня. Сжимаюсь от страха и с ужасом смотрю на перекошенное злостью лицо. — Не смей, Кэти! Не смей! Я не понимаю. С рыком он дергается на меня, словно животное. Один вздох. Я успеваю лишь вдохнуть, как он оказывается рядом и нависает надо мной. Я хочу закричать, хочу сказать, что я жертва, но будто онемела и приросла к полу. Я увидела то, почему его боятся. Увидела, почему его называют опасным. Аромат алкоголя бьет прямо в нос, когда он склоняется надо мной и грубо хватает меня за подбородок, размазывая кровь. Сглатываю, быстро моргая. — Оставь девчонку в покое, ей итак досталось, — подает голос Дилан, пока мы сверлим друг друга взглядами. — Так по чей вине, блять?! — орет на него Бибер так, что у него вена на лбу вздымается, и снова тянется руками в парню. — По моей, по моей, — обхватываю руками талию Бибера, удерживая его на месте. — По моей, это я сделала все не так, как мы планировали. Я чувствую, что его тянет вниз, и опускаюсь вместе с ним на колени. — Я убью тебя, Дилан, — севшим голосом, хрипло произносит парень. — Торреса тоже. Пошел нахрен отсюда! Ему не нужно повторять два раза. Бибер смотрит ему в след так, будто готов кинутся следом. Беру лицо парня ладонями и поворачиваю на себя. В глазах снова появляются слезы, нос щиплет, я наклоняюсь и оставляю короткий поцелуй на пухлых губах парня. Чувствую, как его дыхание выравнивается. Глаза поблескивают в темноте, я чувствую, как он прожигает меня взглядом. — Почему не хотела говорить мне? — наконец, он подает голос. — Поэтому, — обвожу взглядом разгромленную комнату, Бибер усмехается, крепче сжимая руки на моей талии. — Ты должна подписать бумаги. Он тронул тебя, потому что ты не являешься членом группировки. Сделай я это раньше, ты бы не пострадала. Я ахнула, приоткрыв рот. Он собирается взять меня под свою защиту. На его лице груз сожаления, но я не хочу, чтобы он винил себя в этом. Ни себя, ни кого-то другого, кроме меня и Моргана. Не знаю, сколько времени прошло до того, как Бибер, наконец, разъединил объятия и ушел на кухню. Вернулся с бутылкой спиртного и уселся на пол, напротив меня, подперев стену спиной. За окном начало светать, Бибер стянул мой телефон и недолго отдавал распоряжение по поводу каких-то бумаг, с требованием привезти их прямо сейчас. Он с силой толкнул наполненный виски стакан, тот по ламинату плавно докатился ко мне, и я поймала его прямо в руки. Я знала, что он ждёт рассказа, но совершенно не хотела возвращаться в это. Задумываясь сейчас, я поняла, что, кажется, половину из всего даже не помню. Видимо, мозг вытолкнул особо травматичные воспоминания для того, чтобы помочь мне пережить стресс. Бибер вылил пол стакана спиртного в рот, так и не отрывая от меня взгляда. — Я боюсь, — я честно призналась, пригубив виски для смелости. — Меня? Киваю. — Да. Боюсь, если начну рассказывать, ты снова выйдешь из себя. — Я никогда не сделаю тебе ничего плохого. Обещаю. Обещает. Но он не пообещал держать себя в руках. Что ж, деваться некуда. — Мы разговаривали с Дакотой. — Я в курсе. — Они боятся, что из-за меня ты откажешься от свадьбы. Нас поэтому изолировали друг от друга. Бибер кивает, гоняя виски на языке, проглатывает и снова цедит. А я продолжаю, так осторожно, насколько могу. Даже удивительно, насколько может быть дорог человек, если ты стараешься не ранить его тем, что ранило тебя. — Дакота сболтнула лишнего, она сказала, что Морган должен был запечь меня в больнице до тех пор, пока бы вы не поженились. — Морган, это твой коллега, который не раз пытался тебя трахнуть, правильно? — Откуда ты…? — Ты иногда забываешь, кто я, солнышко. За тобой следили, пока я был в тюрьме, всегда. Я хмурю брови. Мне не нравится сталкерничество, но от Бибера это уже звучит, как само собой разумеющиеся. Даже смешно, до чего меня довели отношения с ним. Отношусь нормально к таким красным флагам. — В общем, да, это он. — И ты, блять, решила в одиночку пойти к нему, зная, что он работает на другую группировку и хочет трахнуть тебя?! — Бибер повысил голос, указывая на меня пальцем. — Вообще-то, именно его желание трахнуть меня и стало причиной нашей встречи. — Ты совсем охренела?! — он орет, я поднимаю подбородок. Я люблю его, очень, я знаю, что у него есть чувства ко мне. Так почему, при любых трудностях мы начинаем вести себя так, будто являемся врагами с привилегиями? — А что мне оставалось делать?! Он сказал, что меня должны были убить в больнице! Я ничего не знаю, ты ничего мне не говоришь, а мне угрожают смертью! А еще он сказал, что ты, фактически, уже мертвец! — Я хочу услышать подробнее! — рявкает Бибер, я киваю. — Дилан научил меня пользоваться оружием и дал мне пистолет. Забронировал номер в отеле, предварительно проверив его. Торрес забронировал столик в ресторане и приглядывал за мной там. Все должно было пройти максимально безопасно для меня. Бибер сжимает стакан до побелевших костяшек, я жмурюсь, опасаясь, что он лопнет в его руках. — Дальше. — Я должна была соблазнить его в ресторане и приехать в номер. После набрать Дилану, который уже ждал в холле и оставить их. — Так как в итоге вышло, что ты, блять избита и изнасилована?! Я поморщилась от прозвучавшего вслух слова. Неприятно. — Я сама решила поговорить с ним. Все было бы хорошо, если бы я смогла вовремя выстрелить. — обхватываю себя руками. По позвонкам пробегает дрожь. Я все равно убила его. Не я его, так он меня, все просто. Я запомню этот урок надолго. — Он шел на меня, а у меня рука дрогнула. Накинулся, кинул на пол, у меня все ребра болят, — я, не вставая, распахиваю халат, показывая синяки на ребрах. Бибер внимательно смотрит и сжимает челюсть. — Дал мне прикладом по голове и кинул на кровать. — всхлипнула. — Это длилось одновременно долго, но не дольше пары минут. Я нащупала штопор и ударила наугад. Попала в гортань. — Ты понимаешь, что это была не просто удача? Это Дилан… — Оставил его в кровати, — закончила за него, кивая головой. — Он все просчитал. Благодаря нему я жива. — Нет, солнышко, ты выжила благодаря своему стержню. Ты жива, ты жива и это главное. Слишком много смертей, да? — он нервно смеется, запрокидывая голову. — Это не смешно. — Я знаю, знаю, — он подползает ко мне, целует в лоб. У него трясутся руки. — Но с годами такой жизни уже не так глобально смотришь на смерть. Ты все правильно сделала, защитила себя, все правильно… Он бормочет, наглаживая мое лицо. Внутри столько эмоций, я не выдерживаю. Я так скучала все это время. Зарываюсь пальцами в волосы и целую, передавая все свои чувства через поцелуй. Чувствую его руки на теле, кружится голова, все такое родное и одновременно чужое. — Солнышко, — он сбивчиво дышит, спускаясь влажной дорожкой на шею. Крепкие руки нежно переминают бедра. — Не лучший момент. В ответ я лишь сильнее прижимаю его к себе. — Кэти, я правда, не остановлюсь. Я сорвусь. Ты еще и пахнешь, как моя собственность… — Мне так жаль, прости, — я трусь губами об его шею, парень рвано дышит. А я схожу с ума, не могу остановится. — Нас поймали из-за меня, не надо было мне возвращаться в квартиру. Бибер гуляет руками по телу, сжимая ягодицы. — В этом виновата не ты, а моя излишняя самоуверенность, солнышко. — беру его за ладонь и, поглаживая, запускаю к себе в трусики. Я так отчаянно, так сильно в нем сейчас нуждаюсь. — Ты уверена? У меня спирает воздух в легких, я вроде могу дышать, а вроде и нет. Киваю. Бибер проходит подушечками пальцев по синим пятнам на ребрах, подглаживает, крутит в пальцах мой сосок. Не могу сдержать жжение в бедрах и немного ерзаю. Рот Бибера жадно накрывает мой. Все ломается и снова собирается воедино. Язык парня скользит по моему небу, мои пальцы сильно впиваются в его бедро, когда он бережно укладывает меня на пол и нависает надо мной на локтях. Я тону. Теряюсь в его губах, аромате. Он пахнет моим домом. Так странно. Домом может стать не место, а человек. Вот нахожусь в его объятиях и понимаю - я дома. Задыхаясь от уже немного забытых ощущений, стараюсь поймать ртом воздух. Парень сжимает мою шею, ладонью нажимает на клитор, я вздрагиваю от болезненного удовольствия. — Я обещаю, я больше никому не позволю причинить тебе вред, — шепчет Бибер, активно массируя клитор. Прилив резкой нежности быстро сменяется подавленным всхлипом. Его пальцы проникают в меня и скользят внутри, бедра непроизвольно двигаются навстречу. — Я заберу все твои грехи на себя, — мямлит Бибер, повторяя сказанное, и мне срывает крышу. Целую его, словно одержимая. Больная. Безумная. Пальцы быстро расстегивают ремень, молния летит вниз, и в руках оказывается пульсирующий член. — Обожаю, когда ты такой, — шепчу, сквозь зубы. Парень втискивает ладонь между поясницей и полом, чуть приподнимает меня и плавно входит. И все сразу отходит на сотый план. Все дела, проблемы, гребанная куча смертей. Я растворяюсь в ощущениях, чувствую, как он собирает своими губами меня по кусочкам. Кусаю губы, обнимаю его за талию, меня выгибает каждый раз, когда Бибер, уже сорвавшись, вдалбливается в меня быстро. Жесткие хлопки переплетаются с моими гортанными стонами. Жжение внизу живота усиливается, посылая мощные волны в каждую клеточку моего тела. Впиваюсь в его губы и мычу от оргазма, сотрясаясь в его руках. Он продолжает терзать меня, посасывая нижнюю губу, а после и сам кончает, замирает, сильнее сжимая меня в объятиях. Минуты кажутся часами, часы превращаются в долгое путешествие по клятвам, а клятвы становятся такими жестокими. Наступает время апатии и жалости, печали и болезненной любви. — Блять, Кэти, мы больные, — потный лоб Бибера прижимается к моему. Мы оба тяжело дышим. — Ты ночью пережила полный пиздец, на тебе живого места нет, а я несколько часов назад вышел из тюрьмы. А мы трахаемся, как звери. — Да, да. Замолчи, — я прикрываю глаза, стараясь выровнять дыхание. Мы так и лежали, думая каждый о своем, пока Биберу не позвонили и не сообщили о том, что привезли запрошенные бумаги. Каждый долбанный синяк на теле напоминает мне о том, что со мной случилось, но переживать это рядом с Джастином проще. Тоска оказалась сильнее боли. Я узнаю, совершенно точно, узнаю кто хочет моей смерти и трахну его так же насильно, предварительно заказав на маркетплейсе самый огромный резиновый член. Боль перешла в предвкушение, унижение в ожидание мести, утраченная гордость в планирование плана. Это все дерьмово, но, уверена, Бибер желает отомстить не меньше меня. А рядом с ним все хреновое переживается лучше. Я сижу за столом, напротив меня Бибер. Слева импозантный мужчина, что выглядит с иголочки даже в 4 утра. Строгий костюм, дипломат, темные волосы зачесаны набок. Читаю кипу бумаг, что мужчина по имени Джо, всучил мне. К нему так обращался Джастин, а сам он даже не приставился. — Мне это нужно для того, чтобы я мог защитить тебя. — отрезает Бибер, нетерпеливо ерзая на стуле. Кажется, мое посвящение в его группировку для него много значит. — Если бы ты не была такой дурой, все было бы намного проще. Ты знаешь, кому принадлежишь, Кэти. Тот, по чьему поручению действовал Морган, будет мстить за его смерть, а тебе бы пора переставать геройствовать. Не сомневаюсь, ты можешь все решить сама, но пока есть я, ты за моей спиной. Его слова терзают на куски все внутренности. Я откладываю бумаги на стол, и цепляю его взглядом. — Хорошо. Расскажи тогда о том, что я буду обязана делать? — Слушаться меня, беспрекословно. За ослушание я убивал, и не раз. — Ну, всегда бывают исключения, — я прикидываю в голове то, что он сказал, и мне не нравится представленное. — Солнышко, — я краем глаза наблюдаю за Джо, когда он ко мне так обращается. Но мужчине, кажется, абсолютно все равно. — Исключение уже стало синонимом твоего имени. Тебе так не кажется? — Знаешь, что советуют делать, когда кажется? Беру в руки ручку и, стукнув пару раз ей по столу, начинаю подписывать документы. Это даже смешно. Как это назвать? Договор? Контракт? Он будто на работу меня принимает. — Креститься? — предполагает Бибер. — Бежать к черту от того, кто советует. — Теперь не убежишь. — Джастин жадным взглядом смотрит на то, как я заканчиваю подписывать стопку бумаг и двигаю их на мужчину. Тот послушно все собирает и вкладывает в дипломат. — Данные, отпечатки и кровь нужно будет сдать в течении трех дней, — отрезает Джо и, кивнув Биберу, выходит из комнаты. Гремит входная дверь, мы снова остаемся одни. — Трудовой стаж копится? — я складываю руки на груди, наблюдая за довольным лицом парня. — Без шуток, ты принята на работу в одну из моих компаний. Тебе будет каждый месяц начисляться заработная плата, как и стаж. Удивительно. — Если я захочу уволится? — У тебя было достаточно времени для того, чтобы узнать меня, солнышко, — я растекаюсь на стуле, словно растопленный шоколад, когда он так меня называет. — Я нихрена тебя не отпущу, если только в могилу. Блять, ты теперь полноправно моя! Надумаешь сбежать, я тебя поймаю, верну, ты теперь моя! — он повторяет, я хмурю брови. — Я тебе не крепостная, — цокаю языком. Начало было лучше. — Ты рехнулся на собственничестве. — Ты и понятия не имеешь, насколько я рехнулся от того, что ты выкидываешь каждый раз! Твоего заказчика уже ищут и, я тебе клянусь, ему будет в миллион раз хуже, чем тебе! — Я хочу в этом учавствовать, — облизываю губы и смотрю на его реакцию. — Ты сможешь с ним сделать все, что захочешь, я тебе обещаю. — Я киваю. У меня нет повода не доверять его обещаниям. Даже наоборот, я не знаю того, кто ценил бы сказанные слова так, как Джастин. — Пойдем спать, завтра тебе станет легче. Я все сделаю для того, чтобы ты забыла об этом, этот груз не будет на тебя давить. Не тогда, когда я не доглядел, Кэти. Мы проснулись ближе к вечеру, когда Эйприл с Диланом вернулись домой. Оказалось, парень знал о скором возвращении Бибера и заранее предупредил Эйприл о том, что ей нужно уйти. Подруга так и не знала о том, что, действительно, со мной произошло, и я планировала пока оставить все так, как есть. Джастин сгреб меня, не дав даже спокойной одеться и усадил в иномарку Дилана. Всю дорогу взволнованно стучал пальцами по рулю и врубил радио так громко, что я сразу поняла — спрашивать ни о чем не стоит. Мы заехали в сосновый бор, Бибер взял меня за руку и повел в глубь по, уже припорошенной снежком, дорожке. — Куда мы идем, скажи уже, блять, что за великая тайна? — я не выдерживаю и пытаюсь выдернуть ладонь из цепкой хватки, но парень лишь сильнее сжимает руку. Я ахаю, когда вижу впереди свежевскопанную могилу. Сглатываю и сжимаю челюсть. Бибер, явно, что-то задумал, и учитывая пейзаж вокруг, что-то неприятное. Он тянет меня ближе, но я сопротивляюсь, торможу ногами. Джастин же, сохраняя полное спокойствие, отпускает мою руку и подходит ближе к яме. — Я застрелил своего отца, когда увидел, что он трахает мою мертвую мать, — Бибер стоял ко мне спиной, а я прислонилась в дереву, услышав то, что он сказал. Стало тяжело дышать. — Он был так одержим ей, что после того, как задушил, сделал в фамильном доме специальную комнату, в которой мог долго хранится труп. — я опускаюсь на колени и прикрываю лицо ладонями. — Я тоже заходил туда иногда, редко. Не мог видеть ее мертвой, но она была единственной, с кем можно было чем-то поделиться. Я доверял только ей, ведь она никому ничего уже не могла рассказать, — он усмехнулся, а я зажмурила глаза. Немыслимо больно. — Я зашел туда и просто остолбенел, Кэти. Он не только испортил ей всю жизнь, но и продолжал издеваться после смерти. Я тогда подрался с ним, а когда пришел в себя, когда злость отступила, то понял, что если не убью его прямо сейчас, я сам не жилец. Парень разворачивается и смотрит на меня. Я не знаю, что сказать, не знаю, уместны ли вообще здесь слова. Но знаю, что ему больно, чертовски больно, не смотря на его спокойное выражение лица. Я знаю. — Джастин… — Я зарыл его, как собаку. Его могила была первой, которую я вырыл сам, — парень засунул руки в карманы и пару раз перекатился с пятки на носок. — Ты хотела от меня исповеди, тогда, в кабинете, помнишь? Я боялся, да и сейчас боюсь, Кэти. — Чего? — я мямлю и до сих пор не могу прийти в себя. У меня в голове не укладывается это все. — Того, что моя исповедь станет твоей молитвой. — кручу головой. Снова ничего не понимаю, рот так и застывает приоткрытым. — Я не для этого тебе это рассказал. — он сглатывает и закуривает сигарету. — Мне не стало легче, хотя я был рад его смерти, ты просто не представляешь насколько! Я кинул его тело в яму и стоял возле нее… Долго стоял, солнышко. А потом просто взял и выпустил несколько магазинов в него. Представил, что каждая пуля досталась ему вовремя за то, что он делал. Досталась тогда, когда он творил всю эту херню. Я понимала, к чему он клонит, но все равно не могла спокойно смотреть на него. Мое лицо искорежено от болезненных эмоций, в носу щиплет. — Там же Джим? — я киваю на могилу. — Да. Может, тебе тоже полегчает? — Бибер достает из кармана пистолет и протягивает руку. Я поднимаюсь с земли, по щекам текут горячие слезы. Вместо того, чтобы принять оружие, забираю сигарету из губ парня и затягиваюсь сама. Прижимаюсь к его груди, крепко обнимаю. Хотела бы я забрать все плохое, что с ним было, себе. Хотя бы половину. Хотя бы немного и, возможно, ему стало бы легче. Его пальцы впиваются в мою кожу, а я задыхаюсь никотином и слезами. Мое тело начинает трясти, а Бибер успокаивает, поглаживая легонько спину. Как же это все несправедливо. Это я должна успокаивать его, он видел так много, что я готова была не только молиться на его исповеди, но и сделать из нее алтарь. Принимаю оружие из его руки и подхожу ближе к яме. На меня смотрит искореженное улыбкой лицо Моргана. Тошнота подбирается к горлу, но я часто глотаю. Сжимаю пистолет в руке. Так горько. Так больно от того, что два сломанных человека пытаются починить друг друга. — Стреляй, Кэти, стреляй! — кричит Бибер. Я громко втягиваю в себя воздух, наблюдая за бледным лицом Моргана, лежащего в глубокой яме. Слез больше нет, только натянутая проволока нервов, клубок злости и унижения. Крепко сжимаю челюсть и поднимаю пистолет, направляя его вниз. Прямо на тело Джима. Курок. Пара тройка выстрелов и внутри, как и говорил Джастин, расплывается облегчение. Выстрел. Еще. И еще. Я выпускаю весь магазин, делая из мертвого лица решето и падаю на колени, воя в голос. Палец продолжает часто сжимать курок, издавая цоканье. Но мне легче. Правда. Биберу, должно быть, тоже, ведь поделиться с кем-то — своего рода терапия, а я готова быть до конца гребанной жизни его психологом, психиатром, священником.