Психопат

Наверное, всех людей всегда будет интересовать то, куда они попадут после смерти. Я — не исключение. Всю свою жизнь я была разной, вполне смышлёной, но часто глупила, куда же без этого. Была наивной, постоянно шла на поводу у родителей, думая, что так меня будут любить больше, и поняла только сейчас, что не оправдала никаких ожиданий, и почему-то вдруг наплевала на это. Прогибалась подо всех и молча делала то, что говорили, даже если особо не хотела этим заниматься. За последний год я же стала настоящим Дьяволом во плоти. Покажите той Кэти вот эту, Кэти сегодняшнего дня, и я уверена, прошлую меня бы поглотила настоящая паника. Я бью, если это нужно; могу убить, защищаясь; ненавижу, если мне так хочется и занимаюсь сексом чуть ли не до потери сознания. Жалею ли о таких изменениях? Нет. Конечно, нет. Какой уже в этом смысл? Какой смысл вообще жалеть о сделанном, если ты все-таки решился, попробовал? Пожил так, как хотел. Никакого.

От лица Дилана

Джастин отошел от наркотиков через несколько часов и то, только потому что мы с Лео умудрились затащить его под холодный душ. Только тогда он, в буквальном смысле, остыл. Только тогда успокоился и мог выслушать то, что ему сказали. Я прибежал в квартиру Бибера и начал защищать Хармфорт не потому, что не хочу ее смерти, а потому, что Джастин узнав, что сделал, точно сорвется с катушек. Я, как лучший друг, не должен этого допускать, но тогда я даже не подозревал насколько далеко это все зайдет. Как сильно это повлияет на дальнейшие события, на Бибера, на мое видение их отношений, которые я до сих пор считаю провальными. Эти отношения продляться ровно столько, сколько терпения осталось у бедной девушки. А быть может, Джастин, сам того не понимая, пытается завершить свой сценарий? Довести ее до непоправимого? Никто никогда не мог отгадать, что у парня на уме. Бибер все сидел и сидел, говорил, обливал дерьмом нас обоих, пока не отключился. Мы с Лео, перетащив его в комнату, уж было собирались ехать по домам, но взгляд друга привлекла женская сумочка, валяющаяся под ногами. — А где Кэти? — Лео свел брови на переносице, поднимая с пола женскую светлую сумочку и свел брови на переносице, вцепившись в меня взглядом. В ответ лишь пожимаю плечами и засовываю руки в карманы спортивных штанов. — Наверное, спустилась к себе. Думаешь, я следил за ней? Я следил за Джасом и старался не быть им пристреленным одновременно. Бибер, действительно, под препаратами пытался меня пристрелить, но мне нужно было выиграть пару минут для того, чтобы Кэтрин добежала до квартиры и была в безопасности, иначе, досталось бы потом, конечно, мне. — Пошли, проверим ее? — ну конечно, гребанный рыцарь. А я уж надеялся поехать отдохнуть от всего этого дерьма, как следует. Дакота как раз сидела в квартире и ждала меня уже несколько часов. Уже представляя, как брюнетка отчитывает меня за опоздание и дует губы, я, скрепя зубами, согласился. Мы спустились на лифте, пару раз постучали, вот только дверь никто не открыл, а телефон так и остался лежать на полу кухни Бибера. Обнаружили мы это, когда вернулись в квартиру Бибера, а Лео продолжал названивать на телефон Хармфорт. Лео беспокоился, я — места себе не находил, а Джастин, как назло, оклемался быстрее положенного и, поняв, что никто не знает о том, где Кэтрин, стал еще более взвинченным и много и громко орал. Началась суматоха, я видел, как Бибер постоянно сжимал челюсть, дышал так часто, словно у него что-то болит. Возможно, препараты снова дали побочку в виде головных болей. Наконец, Джо позвонил и доложил о том, что девушку утащил человек прямо из Центрального парка , волоча на плече. Бибера мелко затрясло, а Лео побледнел так, будто его вот-вот начнет рвать на ворсистый белоснежный ковер в гостиной. А мне... и мне вдруг стало не на шутку страшно. Я боялся за Джастина. Боялся, что он может сорваться с цепи и сделать что-нибудь. Боялся, что морально ему может снова стать хуже, ведь в последнее время все более менее стало спокойнее. Бибер оклемался после передозировки, перестал принимать. Пылкий нрав будто сменился на более спокойный, это не могло не радовать. Но, повторюсь, никто никогда не знает о том, какой танец танцуют тараканы в его голове сегодня. Парень окончательно привел себя в чувство, мы с Лео убедили его в том, что в таком состоянии он мало что может придумать и мало чем может помочь. На это понадобилось время. Время, которое, как оказалось позже, было драгоценным в тот момент. Пока все вокруг суетились, он сидел и думал. Ему постоянно кто-то звонил, кто-то все время носился вокруг, и вдруг, он сказал Лео, чтобы тот немедленно открыл определенную программу, а после забрал у него макбук, буквально выхватив. — Джас, что это? — Лео говорит так тихо, словно любой громкий звук может вывести Бибера из себя. Я его понимаю и стараюсь вообще держать дистанцию от ходящей водородной бомбы. — После подвала, на следующий день, я сделал ей укол. Сам. В нем был микрочип на случай, если ей удастся сбежать, она же хитрая. Я перестраховался. — Ну конечно. Именно поэтому он так легко решил не надевать браслет на женскую ногу снова. Именно поэтому так легко дал ей автомобиль, позволил жить в другой квартире. В который раз убеждаюсь в том, что Бибер умен. И умен в плохом смысле этого слова. Так бывает? Компьютер загружал долго, дольше, чем могло выдержать короткое терпение парня. Он будто чувствовал, что нужно торопиться. Будто понимал что-то, знал что-то, что другие были не в состоянии понять, а мы лишь сидели и ждали. А что еще оставалось? На экране, наконец, появилась карта, а после красная точка, которая сейчас не двигалась. Мы втроем сидели напротив экрана и таращились во все глаза, желая понять, где Кэтрин и что с ней происходит. Джастин сообразил первым. — Я понял, где она. — парень договаривал уже на ходу, быстро накидывая обувь на ноги. — Лео — скинешь мне локацию на телефон, сейчас же! Дилан — поедешь со мной. Быстрее! Мы вышли на улицу, Бибер получил локацию, и, как только уселись в автомобиль, точка вдруг начала быстро перемещаться. Джастин несколько минут смотрел на то, какой путь она делает, а после побледнел, как никогда. Он будто понял, куда она движется и рванул с места, постоянно разговаривая по телефону. Дальнейшие приказы парня были неадекватными. Точнее, он, явно, знал, что делает. А вот я нет. И я не мог понять, серьезен ли он, не мог понять ни черта вообще, а поэтому, ничем не мог помочь. И это очень раздражало. Понимание того, что ты бессилен перед огромной бедой, которая, скорее всего, сломает твоего друга. Бибер орал на Джо, зачем-то требовал маленькую моторную лодку и большую яхту. Конечно же, Джо все быстро организовывал, но от тона охренел. Охренели все. Никто никогда не видел Джастина таким, готовым сделать все ради кого-то. Тогда-то все поняли роль Хармфорт в его жизни. Местоположение на карте постоянно менялось, пока не остановилось на одном, самом дальнем и самом дешевом порту в Нью-Йорке. Бибер гнал туда так, словно с цепи сорвался, а когда приехали, моторная лодка уже ждала нас у причала, и Джастин отдал приказ вставать за штурвал мне. Я видел в его глазах нечто важное и понимал, что я нахожусь здесь не просто так. Джастин оказался более взвинченным, чем несколько десятков людей, присланных сюда Джо. Он уже прекрасно понимал, для чего сюда привезли Хармфорт и что с ней сделали. Уже сделали. Красная точка виднелась прямо на середине реки, да и плыть до нее нужно было около километра. И мы плыли. Плыли так быстро, насколько позволял двигатель, а прямо за нами двигалась яхта. Наконец, Бибер, постоянно глядя на экран айфона, приказал всем остановиться, сбросить якорь и, как только он опустится на дно, сразу же поднимать его наверх. Я не понимал ничего, как и люди, подорвавшиеся под утро, но все боялись задавать лишние вопросы и просто делали то, что сказано. Последний раз взглянув на экран мобильного, парень кинул его на пол лодки и повернулся ко мне. — Если якорь поднимется без нас — значит я ее не нашел, можете не ждать меня, не искать. Или с ней или никак. Весь фонд будет в твоих руках, Дилан. Тогда страх пробрал меня до костей, заставил встать волосы по всему телу, потому что я понял — Хармфорт не просто так лежит на дне, ее что-то придавливает, и если Джастин не успеет, то собирается остаться рядом с ней. Когда парень спрыгнул, я просто смотрел на воду и и вдруг начал умолять. Впервые в жизни мне захотелось помолиться кому-то, а каждую секунду я умолял все громче и громче, надеясь, что меня хоть кто-нибудь услышит. Я молился, а якорь опускался очень медленно и задержался лишь на один короткий миг, и тогда на глаза начали наворачиваться слезы. Как бы Бибер не хотел, он не успеет, Кэти провела уже слишком много времени в воде. Я боялся потерять друга, мне было жаль и девчонку. Я усмехнулся, вспомнив последнее, что она мне написала. «Если выживу, попрошу прощение за все, обещаю.» Но ведь, стерва, так его и не попросит! Я старался заполнить пустоту в голове хоть чем-нибудь, хоть какими-нибудь мыслями, ведь я видел, как умирает мой лучший друг. Умирает добровольно, отказываясь от всего из-за девушки. Якорь поднимался, а я продолжал молить, чувствуя себя таким, блять, бесполезным! Таким тупым, что это сводило с ума. Хотелось залезть на яхту и подтянуть якорь руками наверх, чтобы он поднялся быстрее, но я не мог. И когда появилась светлая макушка Бибера, я облегченно выдохнул, а из глаз вдруг полились слезы. Сколько я уже не чувствовал своих слез? Сколько я не плакал? Я уж было думал, что это победа, что все живы, что все закончилось, но Джастин держал на руках Кэтрин. Бледную. С открытыми глазами. Мертвую. С забетонированными ногами. Ему было тяжело, но Джастин держал ее. Держал и старался быстрее затащить ее в лодку. Бибер орал, приказал мне немедленно плыть к берегу, а сам… Сам давил на женскую грудь, делая искусственное дыхание. Все давил, давил. Давил. Ничего. И тогда он начал вопить, чтобы Кэти очнулась. Он продолжал давить, а я уже понимал, понимал, что все… Ничего не выйдет. Я гнал к берегу, постоянно поворачиваясь к другу, но ничего... Бибер уже ударял по женской грудной клетке и выл. Выл так, что у меня сердце кровью обливалось. А потом… Вода брызнула изо рта Хармфорт. Я почувствовал облегчение и даже позволил себе улыбнуться, но Бибер, увидев это, лишь крикнул мне, что это, ровным счетом, ничего не значит и снова принялся делать искусственное дыхание и массировать сердце, а после вызывать рвоту. Он пробовал все. Понемногу. По чуть-чуть из ее рта выливалась вода. Мы плыли так долго, что, казалось, я никогда не доберусь до берега и не передам этих двоих врачам, и я не хотел думать о том, что в этот момент ее все еще можно было спасти, а я не могу ускорить долбанную лодку! Бибер все давил. Орал. Стучал. Умолял, сцепив зубы. Просил прощения, обещал деньги, обещал звезды с неба, а после по кругу, снова и снова. А потом все вдруг стихло. Я, наконец, увидел берег, увидел мигающие огни карет скорой помощи и обернулся, чтобы порадовать Бибера, но язык будто к небу прирос. Меня добило то, что я увидел и, клянусь, я в жизни никогда не забуду эту картину. Бибер прижимал тело Кэти к себе, смотрел невидящим взглядом перед собой и целовал ее бледный лоб. Он смирился. Я видел, что он смирился и горевал. Он еще не знал ничего точно, но уже ощутил, пропустил это через себя. Меня напугал пустой взгляд. Меня напугало все, что я сегодня увидел. Почему? Да потому, что я никогда не верил в правдивость его чувств. Потому, что он вдруг перестал бояться быть замеченным другими людьми, перестал бояться своих чувств, и это показало куда больше, чем какие-то слова. Бибер напуган, слаб и раздавлен. Я не видел ничего общего в этом мужчине со своим другом, которого знал очень давно. Передо мной совершенно другой человек. Мужчина, который потерял. Мужчина, который не успел. И когда мужчина, физически развитый, занимающийся боями, тягающий веса в зале несколько раз в неделю, вдруг просит тебя помочь поднять мертвое тело любимой… потому что вдруг становится слабым... Это сложно. Это сложно даже осознавать. На это сложно смотреть. Когда мы пришвартовались, Джастин снова стал собранным, тем самым Джастином, которого в этот момент находящиеся вокруг люди, боялись еще больше, чем раньше. Аура ярости и злости трещала вокруг него и каждый это чувствовал. Я понимал, что стоит сейчас зажечь рядом с ним зажигалку, так вспыхнет все. Сгорит все, ничего не останется. Хармофрт быстро забрали врачи. Ее реанимировали. Четыре раза. Бибер настоял на этом, хотя каждый уже видел, что было поздно. Бибер усадил меня в одну из карет скорой, в которой находилась девушка, а сам остался стоять на берегу. Засунул руки в карманы и присел на берегу огромной реки, укладывая ладони на собственные колени. Кэтрин повезли в больницу. Да и вообще, все вокруг действовали слаженно и быстро. Возможно, благодаря этому у нее и появился шанс выкарабкаться. Пока Хармфорт оперировали в течении нескольких часов, медсестра, по настоятельной просьбе Джо, постоянно выходила к нам и рассказывала, как обстоят дела. Бибера не было в больнице и, сделав несколько звонков, я понял — никто не знает где он. Следующие двое суток Хармфорт провела в коме. А Бибер… Никто так и не знал, где он и чем занимается все это время. Врачи не давали никаких надежд, а после все вдруг стало лучше и на Кэтрин позволили смотреть сквозь окно в палате, а это уже было каким-никаким — прогрессом. Все выдохнули с небольшим облегчением, несмотря на неутешительные прогнозы - девушка осталась жива, но до полного выздоровления ей еще карабкаться и карабкаться. А потом, наконец, появился Бибер. Пришел и раскидал всех, кто не пускал его в палату. Выгнать его было невозможно, он сразу же доставал пистолет. Парень молчал. Не разговаривал даже со мной. Более того, к нему было опасно даже приближаться. Так прошло еще несколько напряженных суток до тех пор, пока Хармфорт, наконец, не очнулась. Тогда я уже смог поехать домой и полноценно выспаться, наслаждаясь облегчением после всего пережитого напряжения. От лица Кэтрин В ушах стоит такой сильный шум, будто вода с большой высоты падает и разбивается о камни очень близко. Голову словно ватой набили. Дышать больно, но я чувствую, как губ касается что-то прохладное и это помогает мне сделать еще один маленький вдох. Мысли в голове скачут одна за другой. Пугает то, что я совсем не чувствую своего тела. Слышу лишь, как ускоряется пульс и чувствую невероятную слабость, из-за которой очень хочется закрыть глаза и снова провалиться в сон. — Солнышко, — знакомый голос раздается где-то очень далеко, заставляя с большим усилием приподнять уголок губ. Громкое эхо от сказанных слов, не щадит мой слух, я хочу прекратить это, но что-то с невероятной силой давит на грудь. Каждый вдох дается с огромным трудом и легкие едва насыщаются кислородом. В ребра же, видимо, воткнули сотню гребанных раскаленных гвоздей, мешающих лишний раз выдохнуть. — Тш-ш-ш-ш... Ты в безопасности, это я. Тише… — я чувствую, как мои холодные пальцы опаляет что-то очень горячее. Я помню все смутно, но даже этого хватает для того, чтобы я поняла — я умерла. Я ощутила госпожу Смерть сполна, я была за гранью, а сейчас я, видимо в аду. В аду. Так я и думала, что попаду именно сюда. Шум появляется так же резко, как на несколько секунд пропал. Мне на лицо что-то давит, и из-за этого я не могу дышать. Хочу сорвать это сейчас же, шевелю пальцами, чтобы поднять руку, но мне не хватает сил. Легкие горят и расширяются, а в ребра будто добавляют еще больше раскаленных гвоздей. — Солнышко, хватит… Послушай меня. Ты в госпитале… Джастин. Это Джастин! И это мой персональный ад? Нужно срочно сорвать то, что мешает мне дышать. Я делаю невероятные усилия для того, чтобы опустить что-то гладкое с лица и открыть глаза, громко дыша ртом. Вокруг все плывет, я вижу лишь очертания чего-то большого и темного. Оно наклоняется ко мне, а мне жутко страшно… жутко жарко. Просто... жутко. — Кэти, блять, успокойся, это я. Твой пульс зашкаливает, это плохо для тебя, тем более сейчас. Тише… — Джастин, — в горле нещадно сушит. Хочется пить. Иронично, да? Будто не напилась соленой воды. И когда губ касается что-то прохладное, я тянусь навстречу. Тянусь, стараясь смочить горло. Ощущение, будто мои губы покрылись коркой бетона, они твердые и будто совсем не мои, и я молю. Молю о том, что мне содрали корки на губах, но вода пропадает быстро, и вместо нее, я снова слышу голос. — Не торопись... Я хочу еще что-нибудь услышать. Хочу, но проваливаюсь в ледяную бездну, снова оказываясь на большой глубине. Каждое пробуждение дается с трудом. Иногда я умоляю дать мне попить, иногда слышу, как кто-то разговаривает. Иногда же просто не успеваю ничего понять и снова отключаюсь. Сознание работает вхолостую, тело совершенно не слушается, и это бесит, но даже побесится я нормально не могу, потому что мне больно. Больно везде. Физическая боль заставляет снова и снова провалиться в сон для того, чтобы ее не чувствовать. Наверное, это хороший способ немного позабыть о боли? Я приоткрываю глаза и их сразу же режет яркий свет. Веки до безумия тяжелые. Я чувствую, как повышается пульс и кто-то касается моих обездвиженных пальцев. Глаза не могут привыкнуть к чертовски светлой обстановке, все вокруг такое размытое, будто размывается водой, а перед глазами стоит белое пятно. Бибер приподнимается, а я с огромными усилиями поднимаю руку, касаюсь своего лица и чувствую, как от чудовищных усилий, пот бежит по виску. Теперь, наконец, я понимаю, что все это время не давало мне дышать — кислородная маска. Напрягаюсь и немного спускаю ее. — Солнышко, не торопись… — Я была… — я сама едва слышу свой шепот. Джастин замирает и наклоняется ко мне, а я снова чувствую знакомый аромат, от которого еще больше ускоряется стук сердца. — Там… я думала… о тебе… и я… — Не сейчас, Кэти. Наберись сил, и я буду слушать всю жизнь все, что ты захочешь сказать, — успокаивающе шепчет парень. Я сильно сжимаю глаза, желая унять звон в ушах. Каждое его слово с невыносимой болью отдается эхом в гудящей голове. Я шумно выдыхаю, но говорить больше не могу, а так хочется... В горло словно воткнули нож, но я должна успеть сказать, даже если потрачу последние силы и умру... Почему-то, именно сейчас, мне кажется, что это важно. — Одиночество… Помни, в нем нет ничего… ничего хорошего… Все такое глупое… прошлое… страхи… Не теряй времени. Ведь… ведь не так страшно умирать, зная… зная, что ты все успел… сделать. — Солнышко, теперь мы все успеем, я обещаю тебе. — парень отвечает так быстро, вслушивается в мой голос так, будто давно хотел его услышать. А я так хочу улыбнуться ему или обнять, но снова проваливаюсь под воду, из которой долго не могу выбраться. Одни отрывки. Пробуждения не приносят больше ничего, кроме поиска Бибера, но его, почему-то, нет. Нет долгое время и я уже успеваю подумать о том, что все его слова - просто галлюцинации. Зрение с каждым днем становится все лучше, кислородная маска вдруг исчезает, и я начинаю, в полной мере, чувствовать свое тело. Вокруг меня постоянно крутится много людей, а я их не знаю. Персонал, вьющийся вокруг меня круглосуточно ведет себя мило и заботливо. Меня кормят, поят, не позволяют подняться, да я пока и не могу, потому что на ребра надели тугой корсет, в нем больно дышать, не то, что двигаться. Много времени проходит прежде, чем до меня доходит, что я не умерла. Я спаслась. Выжила. Воскресла. Не знаю, каким чудом мне это удалось, это просто получилось. Я ничего не знаю, никто не хочет со мной говорить, персонал на все мои вопросы, лишь пожимают плечами и сообщают, что меня доставили в больницу уже такой, а о том, что произошло, не имеют никакого понятия. Это не выходит у меня из головы день за днем. В госпитале я нахожусь уже вторую неделю, но Бибер так больше ни разу и не пришел. Думаю, он в активном поиске тех, кто сделал это все со мной. И он ведь не успокоится. Пипетке — конец. Джастин принципиален, зол и, как оказалось, защищает меня от всех, кроме себя. — Не спишь? Медленно поворачиваю голову и бросаю взгляд на темную макушку, выглядывающую из-за двери. Легонько киваю и нажимаю на кнопку подъемника, желая принять положение сидя на кровати. Дилан проходит и усаживается в кресло, стоящее в углу небольшой палаты. — Не сплю, — горло еще болит, оно сильно пострадало от соли, да и говорить сложно от давления в ребрах, но здесь мало с кем получается поговорить, поэтому я рада даже этому парню. — Как ты? Врачи говорят, тебе становится лучше. — Главное, что я жива. Вчера мне разрешили встать, но долго ходить я не смогла. Ноги дрожат, но это пройдет, — мягко заверяю его. — Ты сейчас делаешь вид, что тебе это интересно? — Иисусе, какая ты полоумная, — Дилан закатывает глаза, а я цокаю языком, из-за чего на несколько секунд замираю, пока в ушах не прекращает шуметь. — А ты кретин, — осматриваю бледные руки. — Прости меня. — За что? — парень удивляется, скептически приподнимая бровь. — За все, я же обещала. — Дилан утвердительно кивает, мы пару минут смотрим друг на друга. Обоим неловко, и я решаю сменить тему, опасаясь того, что парень сейчас уйдет, а мне снова придется торчать здесь одной. — Где Джастин? Где-то рядом? Он же не мог оставить меня здесь надолго, он же… — Молится на тебя? — заканчивает за меня парень, пока я удивленно приподнимаю брови. — Я это видел и я… Никогда не думал, что увижу что-то подобное... С ним... — Что? — Я не могу рассказать, я дал слово, но поверь… — Кому дал слово? — Джастину. — Я тебя сейчас ударю, Дилан! — Вот это, как раз, вряд ли, — Дилан улыбается, оглядывая очертания моей фигуры под теплым одеялом. — Тогда вали отсюда, пока я не разбила этот бокал об твою голову, — кивком указываю на прозрачный длинный стакан с водой, стоящий на столике. — А хотя... я лучше сейчас вызову доктора и скажу, что из-за тебя мне стало плохо. Биберу ведь доложат об этом? Дилан цокает языком, недовольно качая головой. — Какая ты все-таки стерва, — через несколько секунд парень сдается, а я победно улыбаюсь. — Но я сделаю это не из-за твоих манипуляций, я просто хочу, чтобы ты знала... — Говори. Меня пугает загадочный тон в твоем исполнении. Взгляд парня бегает по моему лицу, а после Дилан начинает рассказ. Какой бы сладкой ни была ложь, а правда жестокой, местами оскорбительной, правда помогает узнать то, что заставляет разум работать. Именно разум. Потому что тело может быть очень сильным, а вот голова слаба, и разум не может найти ни одной причины продолжать ждать и надеяться. Людям всегда нужна надежда, как бы паршиво это не было признавать. Всегда. Надежда — самая страшная иллюзия в мире, но и она как раз является тем, что возрождает из пепла саму жизнь. Дилан долго рассказывает, все это время смотря перед собой, словно прокручивая все еще раз в своей голове. Он не ищет смягчающих слов, говоря все, что творится у него на уме. Я шокирована, когда узнаю, что Бибер ввел с лекарством микрочип; плачу, когда слышу о том, что Бибер хотел умереть там, вместе со мной. Я настолько поражена тем, что пережил Джастин и понимаю, что он, действительно, единственный, кто мог бы вырвать меня из лап смерти. Он. И больше никто не смог бы такое провернуть. — А где он? — спрашиваю, когда Дилан заканчивает, шмыгая носом. Выпрямляюсь и откидываюсь на подушку. В голове до сих пор стоят страшные картинки того момента, когда Джастин думал, что это конец. Мне жаль, но я понимаю, что меня эта мысль радует. Теперь я точно знаю - у Бибера, действительно, есть сердце, и я добралась до него. Это больше не игра. — Я не знаю. Никто не знает, — с грустью в голосе отвечает Дилан. — Но он уже в курсе, что ему, вероятно, мстили. И, я думаю, догадывается кто. — Это сын Локвудов. Мы оба переглядываемся и молчим, каждый думает о чем-то своем. В голове слишком много мыслей, чтобы сконцентрироваться на чем-то одном. От этого начинает болеть голова, да и слабость дает о себе знать. Все-таки, я еще не до конца владею своим телом и сознанием. — Я так и думал, — отвечает мне парень, для убеждения сопровождая слова кивком головы. — Но тебе больше не о чем переживать, Джастин разберется с ним, ублюдок больше тебя не потревожит. — Пусть не убивает его, я хочу с ним поговорить. — Хармфорт, это ерунда. Тебя вытащили с того света, хватит с тебя на ближайшее время, твоя забота — отдыхать. — У меня есть свое мнение, и ты на него не повлияешь. Сейчас мне, и правда, нужно отдохнуть, а ты передай Биберу мою просьбу. И еще, — предостерегающе щурюсь. — Держи Джастина подальше от наркотиков, а наркотики подальше от Джастина, понял? Если узнаю, что пока я здесь, он снова принял, я отыграюсь на тебе по полной, Дилан. — Хватит разговаривать, как Бибер! — парень цокает языком, встает с кресла, а после добавляет. — Он и сам больше ни разу не притронулся. Он дал тебе слово, пока ты была в отключке. Ты знаешь, что делать с этой информацией, я в тебя верю. Я хочу кивнуть и улыбнуться в ответ, но глаза медленно закрываются и это, на самом деле, так паршиво. Я пока не в состоянии полностью контролировать свое тело и сознание. Снимаю тугой корсет в ванной и кривлюсь от болезненных ощущений. Несколько дней назад меня перевели в обычную палату с отдельной ванной. Вижу шрам на ребрах, прикрываю глаза и вспоминаю все шрамы Бибера, которые он мне показывал. Если честно, я очень переживаю за состояние Джастина. Знаю, что он не в порядке, а я очень нужна ему. Бибер гордый, но тянется к ласке. Сложный человек. Надеюсь, мне недолго осталось гадать о том, где он и что с ним. Никто ничего по поводу его возвращения не знает и сказать мне не может. Возможно, он сам прячется от меня. Джастин, явно, испытывает огромное чувство вины и придет ко мне, когда сам будет готов, но у меня не осталось никакого терпения послушно ждать. Ночью ворочаюсь, лежа в постели. Сердце скулит, словно от него отрезали добротный кусок, необходимый для нормального существования. Я думаю о Бибере. О том, что больше никогда не буду бояться своих чувств. Никогда. Неизвестно, что еще нас ждет, тратить время на ссоры просто непозволительно. Из-за сложной ночи, я просыпаюсь рано. Если быть точнее, то за бессонную ночь я просто отлежала себе все бока и встала, как только начало подниматься солнце. Переодеваюсь и приоткрываю дверь палаты, намереваясь купить какой-нибудь снек в автомате. Конечно, тайком от врача, ибо выслушивать нотации и есть пресную кашу по утрам жутко надоело. — Только если мы свяжемся этими обязательствами, мы решим дело с Локвудами. Это нужно сделать… Да хотя бы потому, что Джастин так сказал! Я не говорю, что это прави... — Джо, ты же понимаешь… — Дилан что-то громко шептал стоящему рядом мужчине, как всегда в костюме, с кожанным портфелем в руке. Вылизанный до идеала, даже в начале пятого утра. — Что сказал Джастин? — тихо выскальзываю в коридор, прерывая их спор. — Блять, — Дилан хватается на грудь, явно, испугавшись моего появления. — Что ты делаешь? Тебе нужно отдыхать! Вернись в палату! Джо же аккуратно берет мою руку в свою, и я вижу, что взгляд мужчины наполнен сожалением в купе с переживаниями. — Мне очень жаль, Кэтрин, с тобой случилось ужасное. Я не был знаком с тобой лично, но достаточно наслышан для того, чтобы понять — ты невероятная ценность для Джастина. Мы все понемногу виноваты в случившемся, а сейчас, из-за этой ситуации должны прогнуться и понести кое-какие… неприятные последствия. — Замолчи! — шепот Дилана становится яростнее. — Бибер ясно дал понять... — Джо, — я не знала полного имени, поэтому обратилась к нему так же, как обращаются все, перестав слушать Дилана. Я уже поняла, Джастин снова хочет "уберечь" меня от правды. — О чем бы вы не говорили, уверяю вас, я понимаю, что здесь важно не случившееся, а то, во что оно выльется. Я бы никогда не вынуждала согласится ни одного из вас, включая Джастина, на то, что вам не нужно. Расскажите, в чем дело и, возможно, я подам вам толковую идею. — Кэтрин, — мужчина мягко улыбается мне и, приподнимая мои руки, целует пальцы. — Я рад, что мы не потеряли такого человека, как вы. Не потеряли надежду на необыкновенное в этом мире. Джастин пытается загладить свою вину… — Вот об этом я и говорю, — вырываю руки из хватки мужчины. — Я не позволю использовать ни его, ни кого либо из вас, в том числе ради меня. Никто не виноват. Так просто случилось, а значит, это для чего-то нужно. Раз я жива, значит нужно ценить жизнь, а не чувство вины. — произношу и уверенно вскидываю подбородок, а глаза Джо вспыхивают уважением. — Не могу быть восхищен вами еще более, чем сейчас. Джастин, он, — мужчина прочищает горло, а я перестаю дышать, готовясь услышать, как я думаю, что-то страшное. — Парень, который сделал это с вами, обратился к влиятельному человеку. К человеку, имеющему хорошие связи в верхушке, а значит, и в полиции. Парня хорошо спрятали, но Джастин нашел человека, который готов помочь ему и раскрыть местонахождение. Этот человек полицейский, Кэтрин, и он предоставит Митчела в руки Джастину только за полное чистосердечное признание. У них... старые счеты. Я поворачиваюсь к Дилану и, напрягаясь всем телом, толкаю его в плечи, от чего парень делает шаг назад. — Как ты мог скрывать такое от меня?! — облизываю губы и поворачиваюсь к Джо. — Послушайте. Рано или поздно Митчелу надоест прятаться, и он окажется где-то рядом, ведь здесь его родители. Бизнес, который должен перейти парню по наследству... Это же глупо, в конце концов, так жертвовать собой! Мне нужно поговорить с Джастином, я постараюсь убедить его в том, что месть сейчас никому не нужна. — Ты думаешь, мы не разговаривали? — шипит Дилан. — Это бесполезно! У Бибера глаза застелены, разве ты не понимаешь? Его агрессии нужен выход, он не успокоится, пока не отомстит! — Ты слышал, что я сказала, Дилан? Иди и придумай что-нибудь, сегодня Бибер должен быть у меня. — включаю командный голос и парень сдается. Разворачивается и уходит, по пути доставая телефон. — Он итак агрессивен, а эта ненависть просто доведет его до фатальной ошибки. — Уникальный тип, и рядом такой же мужчина. Опасный союз, — Джо улыбается. — Джастин так боится потерять тебя. Боится, что ты потеряешь саму себя, а не видит самого элементарного, — произносит он с горькой улыбкой. — Он всегда был странным. Его отец вложил в него многое, но еще больше вложил Джонатан. — я дергаюсь от упоминания отца Дакоты. — Они оба развивали его так, как того хотел каждый. Тянули в разные стороны из-за амбиций. Джастину пришлось выбирать, и он выбрал себя. Выбрал никому не верить, никому не доверять. Спасение всегда приходит тогда, когда мужчина этого не ждет, Кэтрин, а после, он либо сдается, принимая поражение с гордостью, либо избавляется, убивая себя внутри. Ты же понимаешь на что идешь? — Вполне. — Прекрасно. Ты все для себя уже решила, это я вижу. Надеюсь, вы оба придете к чему-то хорошему и начнете жить бок о бок, а не каждый в своем одиночестве. — Джо задумчиво смотрит мимо меня, и мне приходится прочистить горло для того, чтобы привлечь его внимание. Он похож на Джонатана, но, возможно, все мужчины в этом возрасте похожи друг на друга? Говорят какие-то глубокие вещи, словно никого рядом нет. — Иди и отдохни, Кэтрин. От сегодняшнего дня многое зависит. Надеюсь, Джастин выживет, ты слишком умна. — мужчина усмехается, заканчивая разговор. Киваю на прощание и с тяжелым сердцем возвращаюсь в палату. Так вот как Бибер решил загладить вину? Или же, его воспалённый агрессией мозг просто требует возмездия? Он решил даже пожертвовать нами для того, чтобы отомстить за мою недосмерть. Решил пожертвовать своей свободой. Зачастую люди перекладывают свою вину за решения на других, ведь так проще находить себе оправдания, но я не дам ему этого сделать. Пока разговаривала с Джо, ловила себя на ощущении, будто Джастина я потеряла, и это оказалось безумно больно. Через несколько часов в палату заходит медсестра, приносит завтрак и подает корсет, лежащий на тележке снизу. — Вам нужно надеть его, мисс. Не горю желанием это делать, в нем тяжело дышать, но, в то же время, понимаю, что это просто необходимость в моем положении. Бессонная ночь и утренний разговор достаточно вымотал, поэтому, стягиваю с себя теплую толстовку и поворачиваюсь к девушке спиной для того, чтобы она помогла мне его застегнуть. Боюсь, мне просто не хватит на это сил. С каждой застегнутой петелькой становится труднее дышать. Я и понятия не имею, как сейчас должна в нем есть, желудок сильно сжимается под натиском. Корсет застегнут, и я наклоняюсь для того, чтобы поднять с кровати кофту и натянуть ее назад, но настойчивые руки не дают согнуться. Вместо этого Бибер, появившийся вдруг из не откуда, сам наклоняется, а после заставляет поднять руки для того, чтобы вернуть толстовку на место. — Джастин, — я выдыхаю, полностью ошеломленная его появлением. Мои руки окольцовывают мужскую шею, и я впиваюсь в пухлые губы, немного приподнявшись на носочках. Бибер обнимает меня, отвечая на поцелуй. Не обычный романтический поцелуй, это намного сложнее. Его губы вжимаются до боли в мои, язык проходит по стиснутым зубам и Джастин кусает мою губу, из-за чего я со всхлипом выдыхаю. — Постоянно пытаюсь замарать тебя собой. У меня получается? Где мои прикосновения к тебе? Ты испачкана мной хотя бы немного, Кэти? — его шепот дурманит, слова такие эмоциональные, что ноги начинают дрожать. — Ты скажешь — нет. Я вижу это, так почему ты меня не очистила? Почему я, как был грязным, так и остался? — После стольких дней и всего произошедшего, я полностью растворяюсь в ладонях, поглаживающих по спине. Парень прижимает меня к себе сильнее, даже до боли стискивает ребра, но я ничего не чувствую, кроме счастья. Задыхаясь, отрываюсь от него. — Прости за то, что… убежала. — Блять, Кэти, ну не говори этого... Разве ты не понимаешь? Я виноват, я повел себя, как… — не даю ему закончить, снова прижимаясь к губам и быстро отстраняюсь. — Тогда, прости за то, что не смогла себя защитить. — шепчу, глядя подушечками пальцев мужское лицо. — Ты и не должна всегда себя защищать. Для этого у тебя есть я. — Как… Как ты добрался так быстро? Как нашел меня? Тем более в воде, река... она же… огромная — выдавливаю из себя. Пытаюсь не выдать Дилана, да и хочется, чтобы Бибер сам все мне еще раз рассказал. Расскажет ли он мне о своих чувствах? Скажет ли те слова, которые не говорил ни разу с тех пор, как мне стало известно о сценарии. Джастин закатывает широкий рукав толстовки на моей правой руке и проводит пальцем по изгибу на локте, вызывая из моего горла шумный выдох. — Я вживил тебе микрочип, на всякий случай. Перестраховался, если нужно будет найти тебя, но… все равно все вышло хреново. — Хреново? Ты же спас меня! Если бы не ты, я бы больше никогда не смогла дышать, жить, любить тебя… Разве это хреново? — шепчу, нежно касаясь крепкой шеи. — Мне было хреново без тебя, солнышко. Лучше уходи и живи, но не уходи и умирай. Больше никогда так не делай, поняла меня? — шепча сквозь зубы, парень сминает в кулак ткань толстовки и крепче прижимает к себе, вдавливая в свое тело. — Я не убегала, я просто не знала, что делать. Меня ударили по голове в каком-то парке, там был Митчел и еще два парня. Он пытался запугать меня, но я послала их нахрен, — гордо проговариваю это, приподняв подбородок. Джастин усмехается и гладит меня по спине. — Умеешь же ты послать все, истеричка. — игривое настроение сменяет серьезная мина на мужском лице. Я заглядываю в глаза Биберу с немым вопросом. Хочу, чтобы он мне сказал, что его тревожит. Вместо ответа, Джастин усмехается, сохраняя кривую улыбку. Я все жду, а Бибер, видимо, все не может решиться на что-то им же и задуманное. Наконец, парень громко выдыхает, подталкивает меня к кровати, заставляя приземлиться, а сам усаживается на пол… прямо на колени и берет мои ладони в свои. — Я на коленях, солнышко, и я твой. И… я хочу узнать, есть ли у меня шанс. Еще один шанс получить прощение за свои… поступки, за свой эгоизм, но, предупреждаю, — Джастин рассматривает мои руки, пока я загипнотизирована тем, что слышу. — Я буду эгоистом, потому что люблю тебя. Я всегда буду требовать больше любви. Больше, чем остальные, потому что не знал ее. Меня всегда отшвыривали, Кэти, поэтому я стал таким. Стал, чтобы мной не манипулировали, не предавали, но я хочу жить. Я буду стараться, буду учиться. У меня хреновый характер, но рядом с тобой я живу. Я хочу, чтобы ты знала — я всегда приеду, найду, помогу, закрою собой, лягу на тысячи осколков, приму миллион пуль за тебя. Я не буду другим, но я буду лучше, обещаю. Я... я люблю тебя. Из губ вылетает нервный смешок. Сердце начинает биться где-то в горле. Слова, признание заставляют снова прижаться к пухлым губам. Я ведь так скучала, так ждала. И в который раз я понимаю, что не готова расстаться с ним больше. Не позволю совершить ошибку. — Не могу насытится. Я так скучала. — слова выходят рваными и жалкими по сравнению с тем, что только что сказал парень, но я вижу, как Джастин расслабляется после моих слов. Он понял меня. — Джо… Он рассказал мне о том, что ты хочешь сделать, Джастин, ты же понимаешь, что я против? — Если скажешь, что прощаешь его, я тебя сам добью, Кэти, — злобно шипит Бибер, ненадолго отстраняясь. — Нет, но я терпелива. Рано или поздно он все равно попадет к тебе в руки, поверь мне. И тогда мы вместе решим, что с ним сделать. Я не хочу… — заглядываю в глаза парня, а у самой глаза на мокром месте. — Больше быть порознь. Я хочу, чтобы ты завязал с этой дрянью, раз и навсегда. Ты ведь обещал мне? Мне Дилан сказал, — Бибер недобро усмехается. — Хочу, чтобы мы вместе разобрались с твоей головой. Я знаю, впереди немало плохого, еще и эти твои программы, но я... — Твоя программа завершена, Кэти. — Почему? — спрашиваю, а после меня озаряет, и я сама отвечаю на свой же вопрос. — Все верно. Ты же, фактически, держал меня на руках. Мертвую. Ну, еще когда обещал мне много звезд с неба. — улыбаюсь, обнажая все зубы при улыбке. — Гребанный Дилан. — скалится Бибер. И все-таки, Дилану достанется. — Когда вообще ты подмяла моих людей под себя, Кэти? Загадочно улыбаюсь в ответ на вопрос парня. Возможно тогда, когда они поняли, что я буду стараться делать все для того, чтобы Джастину было хорошо.