Тренировки — лучший способ отвлечься. Тренировки — лучший способ наедине с собой переключиться с волнующих вопросов на счет выполненных упражнений.
Лу никогда в жизни еще не была настолько сосредоточена. Всё, вылившееся на нее за последние месяцы, сильно повлияло на внутреннее «я». В том смысле, что ей приходилось тяжело. Она признает это самой себе легко, но сказать кому-то она не сможет никогда. Но друзья замечали перемены и пытались вывести ее на разговоры — да только она молчит как рыба.
Появившиеся испарины пота на лбу стекали вниз по лицу, Лу еле успевала промакивать их сухим полотенцем, что висело все время на ее плече. Правда, потом забила удачно хрен и продолжала тягать гантели. Прошлым утром она тягала штангу, сегодня — гантели. Сил на сегодняшний день нужно относительно много, потому напрягаться она не стала. Так казалось со стороны.
Поместив своих дружков на специальную стойку, Лу хватает бутылку с водой, с невероятной жаждой поглощая ее. Выходит не так аккуратно, специально или нет — неважно, из-за чего струйки текут по подбородку, шее, затекая под спортивный топ, продолжая по ложбинке меж грудей, до пупка… И из соседнего мини-зала, что был набит другим ассортиментом, выходит Даниэль. Она держит на лице натянутую улыбку. Улыбку, признает Лу, боли.
— Скажи, что мне необязательно было идти с тобой…
Псионичка, напившись воды, стреляет взглядом в подругу. Медлит, закручивая крышку бутылки, и отвечает:
— Напомню, ты была не так уж и против.
— Единый!
— Дани, беговая дорожка — это только начало. И она самая легкая, — по-доброму улыбается.
— О нет, Лу, я больше никогда не встану на эту шайтан-машину!
— Ха-ха-ха, — рассмеялась Лу, Даниэль подхватывает настроение Рид следом. — Да ладно тебе. Сколько еще до начала рабочего дня?
Даниэль, успокоившись, смотрит на свои смарт-часы, хмурится, слегка сведя брови к переносице, и отвечает:
— Полтора часа. Встреча с Сарду.
— Хм, — отвечает псионичка, направляясь к выходу, останавливается и, поворачиваясь к подруге, спрашивает заговорчески: — Не хочешь искупаться?
— Ты шутишь? — удивленно поднимает Вейсс брови.
— Как хочешь, — пожимает Рид плечами.
— Лу, мы можем опоздать, — с ноткой укоризны говорит Даниэль.
А на выходе из зала псионичка бросает:
— Начальство не опаздывает, оно задерживается. К тому же, полчаса не сравнимы с тремя. Если не хотела, так бы и сказала…
— Я иду, — выпаливает недовольно Вейсс. Лу улыбается.
— Тогда-а, — тянет Лу загадочно, — кто последний — тот заваривает кофе Гектору, — Лу оставляет за собой лишь след улыбки и исчезает из поля зрения подруги.
— Так не честно! — доносится ей вслед, и обе девушки со смехом направляются наперегонки к бассейну.
Первая все-таки к бассейну прибежала Даниэль, обгоняя Лу в небольшом коридоре, отвлекая ее тем, что корчила рожицы. Псионичка тепло улыбается подруге, пытается обогнать, но узкость пространства заставляет поддаться. Даниэль радостно бежит, делает на бортике разбег, тройной кувырок и бомбочку, обрызгивая подоспевшую Лу водой.
— Приоресса в плохой форме, раз ее сумела обогнать секретарь, — по-доброму усмехается Вейсс.
Лу тем временем заходит в воду с небольшой лестницы.
— Радуйся, пока можешь.
— Буду довольствоваться картиной, как Гектор будет пробовать кофе, приготовленное самой Приорессой! Смотри, только не преувеличь с ложкой кофе или сахара — он очень привередлив.
— Зачем так грубо? — наигранно произносит Рид, устанавливая равновесие на воде, лежа на спине. — Подумаешь…
— Ой Лу, не завидую твоему будущему мужу.
— Почему?
— Кофе — утренний супружеский ритуал. Слышала о таком?
Псионичка недоверчиво краем глаза поглядывает на Вейсс.
— Что за бред? и почему супружеский?
Даниэль предпочла не отвечать. Поняла уже, что Лу не хочет понимать каких-либо намеков. А вот Лу лишь закатывает глаза, а в душе удивляется настроению и поведению подруги. Никогда за ней такого не замечала. Но комментарии, казавшиеся излишними, оставляет при себе.
Некоторое время спустя псионичка направляется в свой кабинет. В приемной ее уже ожидал Кей. Лу подходит к нему, и они обмениваются дружескими улыбками и взглядом. Потом она замечает в его руках темную папку, переведя на нее взгляд, что меняется на неприступный, холодный и с огромной каплей любопытства. Она догадывается, что там. Стоун чувствует перемену настроения подруги, брови хмурятся, но не настолько, чтобы мирная атмосфера нарушилась.
— Приоресса, я подготовил, что Вы поручили.
Лу кивает на кабинет, они идут, дверь захлопывается и наступает новая тишина, нарушаемая лишь редким бульканьем со стороны книжной полки: там находился большой аквариум, длиной около трех-четырех метров, в котором, конечно же, плавали рыбы.
Девушка садится за стол, складывает руки домиком, подпирая подбородок большими пальцами. Лу взглядом показывает Кею на папку, которую он не медля открывает и принимается читать:
— Йонас Бэр, возраст около 25-27 лет, псионик, хилер, третья ступень. Год назад должен был пройти тест на четвертую, но уклонился, — далее Кей зачитывал не интересующее Лу, пока описание внешности и характер, которое она и так уже знала, не сменилось на биографию: — …Мать и отец чистые. Есть сестра — Ирма. Не женат, дети отсутствуют. После проявления пси-способностей в подростковом возрасте был отправлен в интернат. Социальная группа: Ирма Бэр, Доган Х, Том Х, Тина Х и, — Кей запинается, переводит взгляд на Приорессу.
Она вопросительно выгибает бровь, но Кей не спешит продолжать. Руки ложатся на поверхность стола, волнение закрадывается в душу, руки начинают потеть, а к горлу подступает ком, пресекающий что-либо сказать. Эмпатик сглатывает, ощущая волнение подруги, переводит взгляд на страницу досье, снова на Лу и на лист бумаги, продолжает:
— Лу Рид, — заканчивает он.
Псионичка с распахнутыми глазами и сдержанной улыбкой смотрит на Кея, на папку, лежащую в его руках, встает с места и подлетает к другу. Он отдает ей документы, а она перечитывает снова и снова строчку:
— Социальная группа, — мечется по кабинету, но подле стола, -… Лу Рид.
Кей терпеливо ждет. Он лишь догадывается.
— Йонас… — шепчет Лу, потом говорит как-будто в пустоту, обращаясь к ней, — Ты, наверное, задаешься вопросом…
— Имею свои предположения, — кивает он и с интересом смотрит на Лу, вернувшуюся на свое место, откладывая папку на край стола.
— Говори, — загадочно улыбается она, приглашая жестом Кея занять кресло, стоявшее напротив ее.
— Он был твоим другом, — почти шепчет он, получая в ответ сначала жест головой, затем улыбку, растянутую чуть ли не до ушей.
— Он был не просто другом, а самым лучшим другом, который у меня только был. Мы были как брат с сестрой, неразлучны, непохожи и одновременно с этим идентичны. Все, может быть, сложилось по-другому, если бы меня не забрал Викарий.
Мы нашли общий язык далеко не сразу. Он раз спас меня от нескольких парней, приставших ко мне, когда я вышла из кабинета директрисы, где была отчитана за поведение. Навалял этим бедолагам по самое не хочу.
— Раз увижу, что стоите рядом с ней, дышите рядом с ней — пеняйте на себя, обормоты хреновы. Я не шучу! Мало вам не покажется. — дальше угрозы сыпались градом, но уже шепотом. Он сплюнул кровь в сторону и уставился на меня, стоявшую в ничем не бывало, целую во всех смыслах, с приоткрытым ртом: — Че смотришь?
— Ты помог мне… Спасибо, конечно, но я бы могла и сама.
— Ага, нынче так благодарят тех, кто помогает? — закатив глаза, буркает он, держа руки скрещенными на груди, будто выражая недовольство. — Ты сопля еще совсем.
— Сам козявка.
А он слегка улыбнулся моим словам, всего уголком, я посчитала это неким началом нашей дружбы. И не ошиблась.
Больше ко мне не лезли, а Йонас даже помогал с домашкой. Я была не лучшей дочерью и ученицей, но стала лучшей воспитанницей самого Жана-Франсуа. Под его крылом я смогла дойти до того, кем сейчас являюсь. Однако, благодарить Викария за данную возможность не совсем верно. Он как бы то не было… а впрочем, неважно…
В интернате я провела от силы года три, затем… был дан огласке указ Викария. Он искал преемниц, девочек. Происходил отбор среди нескольких школ-интернатов, и финал. В него прошли помимо меня еще две девочки. После осталось обе. Одна умерла от затяжной болезни. Каким образом происходил отбор, вернее, по каким критериям — мне до сих пор неизвестно.
Кей внимательно слушает и только в конце спрашивает:
— Что стало… со второй девочкой?
Губы Лу поджимаются. А она сама вздыхает. Не хотела вспоминать все ужасы, пережитые в то время.
— Мы виделись редко. Как-то раз я поинтересовалась у Жана-Франсуа, он ответил: «
Выполняет свой истинный долг», — Я тогда еще не понимала, что он такое и что имеется под сочетанием слов «истинный долг». Но чувствовала какай-то подвох. С ней больше не виделась и ничего о ней не слышала. Позже, когда Викарий посодействовал моему приходу в Инквизицию, я узнала, что девочка была отдана на опыты, на растерзание сумасшедших ученых, выполняющим приказ больного старика. — с нескрываемой злостью говорила она. — Не трудно догадаться какого, да?
Эмпатик молчит, переваривает все сказанное Лу. Она опирается руками на стол, наклоняется через него к Кею и полушепотом продолжает:
— Я верю тебе, Кей Стоун. Ты мой друг. Надеюсь, я не получу от тебя ножом в спину.
Кей незамедлительно отвечает, вставая с места:
— Конечно, Лу. Мы в одной лодке.
И Лу благодарна улыбается другу.
— Присоединишься на обеде? Даниэль можем тоже позвать.
— Если ты хочешь, то я не против.
— Отлично!
Псионичка продолжила работу, имея дело с целой кипой бумаг, а Кей занял место в дальнем углу кабинета на уютном кожаном диванчике.
После, когда время подошло к полудню, Даниэль не без помощи Кея занесла пакеты с едой из ресторана в столовую. Вейсс сервирует стол на троих и не замечает, как Рид со своим телохранителем заходят в место, где будет уплетаться еда с неистовым блаженством. Когда Даниэль заканчивает, то оборачивается и вздрагивает от испуга.
— Как призрак! Единый, за что ты так со мной?
Лу с Кеем тихо посмеиваются и садятся за стол, Даниэль за ними следом. Запах пищи манил, слюни текли с огромным желанием получить в рот хотя бы один лакомый кусочек… Потому ребята быстро пожелали друг другу приятного аппетита, (не)забывая все нормы столового этикета. Когда же аппетит был подавлен, а живот набит вкусовщиной, языки расплелись в дружеской посиделке, казалось, не отдавая ей счет времени. Обед заканчивается дружеским добрым жестом помощи: уборкой вместе.
Лу, конечно, не стоило вообще затевать подобное. Не к лицу это при статусе Приорессы. С другой стороны, она тоже человек. Простой. Которому хочется быть простым, независимым. Любимым. Хочется быть своей среди «чужих», а не наоборот. Лу, следуя своим принципам, не создает огромной пропасти между ней и друзьями. Да, она их начальница. Но в первую очередь, она ценит их дружбу.
Покончив с уборкой с дружным смехом, каждый возвращается на свои рабочие места.
На выходе из столовой Лу сталкивается с Баретти, стоящем буквально в пару шагах от нее, в позе сложенных ладоней друг на друге на уровне низа живота. Задумчивый, строгий… Увидев Приорессу, он направляется к ней, параллельно доставая из внутреннего кармана полусерого-полукоричневого (?) пиджака черный, как ночь конверт. Он протягивает его Лу, говоря:
— Мадемуазель Рид, не хотел отвлекать Вас на перерыве.
Приходит некоторое осознание. Не столь масштабное. Псионичка чувствует на себе две пары глаза, немой смех хозяйки одной из которых Лу слышит в своем подсознании.
Спор на кофе.
Лу прожигает через плечо Гектора место ее секретаря, находя на нем Вейсс и рядом сидящего Кея. Он чувствовал азарт, исходивший от Даниэль и некоторое раздражение от Лу и не понимал, что вообще происходит.
— Благодарю, месье Баретти.
Мужчина кивает и уже разворачивается, дабы уйти в свой кабинет-каморку, как оказывается остановленным Приорессой.
— Месье Баретти…
— Слушаю.
И Лу не находит что сказать. Прекрасно помнит, что должна сделать кофе для него, но как подобрать слова?
Даниэль с нетерпением и интересом наблюдает за ними, ставя Рид в неловкое положение своим взглядом, полным искр.
Маска хладнокровия становится на место, голос не дрожит.
— Прошу прощения. Возвращайтесь, пожалуйста, к работе.
Сама же направляется в свой кабинет, по пути сообщая другу-эмпату, что на сегодня он свободен. Даниэль тоже.
Оказываясь в темном пространстве своих четырёх стен, освещаемом лишь лампами настольными и потолочными. Лу обращает внимание на конверт, что лежал в ее руке.
Приятный на ощупь, как прикосновения не то матери, не то возлюбленного. Материал словно бархат, но не он. Тёмный, как душа дьявола. Украшенный серебряными крапинками-кусочками, как гравюра. Именно таким стилем был выполнен этот конверт.
Прописью, буквами с красивыми, длинными и, казалось, неповторимыми завитушками, украшена лицевая сторона: Приглашение.
Лу очарована. Прежде псионичка никогда не получала ничего подобного в своей жизни.
Она, аккуратно прикасаясь, открывает конверт. Внутри письмо, написанное полностью от руки. Это поражает Лу, восхищает. Глаза медленно идут по словам и тем же завитушкам:
«Готов тонуть во льдине глаз твоих —
Художник крайне грешен,
Готов гореть огнем при взгляде их,
Ибо Ваш портрет, что так успешен,
Свалил всех на повал. В числе их —
Я, Ваш верный друг, соратник,
Влюбленный в Вас, не ненавистник,
Не забывайте же Вы слов моих.
Молю, из милости не отвергайте.
Я верен Вам всем сердцем и душой,
Бутон пиона в сознании оберегайте,
Он символ тех всех чувств, испытываемых мной.
Приоресса, почту за честь видеть Вас на Показе в Модном доме Мартэнс <дата>.
Имею дерзость попросить Вас (…).
Ваш верный, И.М»
Конверт черный, как его глаза. Глубок своим смыслом, как его взгляд.
Лу ахает. Она только на днях начала по-немногу забывать этого чудного мастера и джентльмена, как он снова дает о себе знать. Да что греха таить, она ждала чего угодно, но не того, что было в письме. Ей несомненно льстит подобное, но что может подумать общественность? Викарий? Ей стоит хорошенько подумать перед принятием такого серьёзного решения.
Лу откладывает приглашение на видное место, почти на край стола. И старается не бросать на него уже не раз повторяющийся долгий и задумчивый взгляд, а заняться своими прямыми обязанностями. Получается это не сказать что плохо, ровно как и хорошо. И когда время стремительно близится к ночи, псионичка и вовсе не желает заморачивать голову ни работой, ни этим приглашением.
В голову приходит идея освежиться. И сделать самый безрассудный поступок в своей жизни. Лу переодевается в более подходящую одежду, удобную, в отличие от инквизиторской похоронной формы, ненадолго задерживается в своем кабинете и покидает верхние этажи Инквизиции, спускаясь к личной парковке, откуда на чуть ли не бешеной скорости вылетает на ночное шоссе, сидя на любимом мотоцикле и защитном шлеме.
Дорожные огни фар, неоновые вывески на высоких зданиях и сама изредка извилистая дорога несут Рид через родную душе среду Термитника по петле и через центр к месту, которое, может даже, станет ее отдушиной.
Припарковав железного друга, псионичка сверяет адрес на листочке с нужным местом. С волнением и аритмично стучащимся сердцем бежит к двери подъезда, с тем же успехом преодолевая лестничный пролет. Не хотела пользоваться лифтом, так как не особо доверительные отношения сложились когда-то.
Шаг. Второй. Третий… Звонок в дверь, приближающиеся шаги и лицо, которое видела совсем недавно, когда приехала к Викарию. Удивление сменяется недоумением:
— Ты…?
Лу чувствует подступающие слезы. Ощущает мокрые дорожки на щеках.
— Йонас, это я… Лу…
А на столе лежит не закрытое все то же письмо.
«<стихотворение>
Приоресса, почту за честь видеть Вас на Показе в Модном доме Мартэнс <дата>.
Имею дерзость попросить Вас принять участие в дефиле ключевой модели одежды сие вечера. Если Вы имеете желание, предлагаю обсудить все детали при личной встрече.
Ваш верный, И.М»
