Они думают, красота им сочувствует

      — Доброе утро! — Чимин заходит в просторную светлую кухню с лучезарной улыбкой. На дворе последние дни октября, а их дом всё так же сохраняет привычное однообразие. Светлое дерево, кремовая обивка на стульях, белая посуда и яркий свет — одинаково скучно зимой, летом и в преддверии Дня всех Святых.       — Привет, солнышко! — здоровается в ответ мама, отрываясь от работы ради беглых объятий.       Они не виделись со вчерашнего утра, а тоска уже успела разбежаться по телу. Так бывает, когда мама является едва ли не единственным твоим другом, а титаническая нагрузка при этом не позволяет видеться даже с ней. Чимин, конечно, не жалуется — сам решил получать образование параллельно со спортивной карьерой. Учёба на заочном посещения пар не требует, но зато приносит в жизнь «чудесные» вечера с бесконечными рефератами и подготовкой к тестам. С целью как следует вымотать справляются и тренировки, но теперь на нервы действует и не самое интересное в мире образование. Но так нужно. Что если он получит травму и не сможет больше плавать? Мама всегда советовала иметь запасной вариант, так что Чимин это образование получить действительно хочет.       — На работе завал? — интересуется он, делая себе чашку кофе. По утрам необходимо раскачаться, а иначе скопившаяся усталость не позволит подняться с кровати. Хотя тогда его поведёт обострённое чувство ответственности — неплохой аналог кофеину. Порой кажется, зависимость эта скорее эстетическая — есть что-то необъяснимое в горячей ароматной чашке. Может быть, стоит начать находить время на походы в кофейни?       — Чимин, прекращай пить кофе, — со вздохом просит мама, — привычка разовьётся.       — Пара кружек чистого чёрного кофе в день очень даже полезны.       — Ладно, только не заливай всё сиропами и сливками, — она опускает взгляд к ноутбуку, не припоминая, что её сын вообще-то не любит сладкое.       Чёрные волосы со вчерашней укладкой, не самый здоровый цвет лица, слегка увеличенные очками глаза. Пак Хисы закрашивает седину и ненавидит свою растущую дальнозоркость, сама пьёт уже третью чашку кофе и сильно сутулится. Мама с юности привыкла сгорать на работе, и Чимин чаще всего смотрит на неё с сожалением, продолжая при этом изматывать себя на тренировках и по факту не сдавшимся ему образованием. Он видит в матери родственную душу, а не источник собственной неудовлетворённости жизнью, и в какой-то степени даже гордится этим. Такая связь с родителями — редкость.       — Как у тебя дела? — интересуется она, размашисто выписывая что-то в блокнот.       Чимин задумчиво хмурится. Первым делом в голову приходит тот придурок, поиздевавшийся над его сыпью. Поговорить об этом хочется. С понимающим человеком всегда приятно обсудить реакцию людей — это в любом случае неотъемлемая часть жизни. Мама, заразившаяся более тридцати лет назад, явно больше смыслит в отношении общества. Но говорить ей всё же не хочется — разозлится.       — Наш бассейн закрыли.       — Что такое?! — восклицает Хисы. — И как вам теперь быть?       «Как же твои тренировки? Твоя карьера?» — так и читается в её обеспокоенных глазах. Внутри от этого взгляда что-то шевелится, но Чимин пока не может себе этого объяснить.       — Сегодня иду в новый бассейн, — пожимает плечами, как будто его это совсем не заботит.       — Ты в порядке? — уточняет мама, конечно, замечая бегающий взгляд.       — Да, просто волнительно, — быстро и с улыбкой врёт Чимин.       На самом деле сыпь ещё не прошла. Врач сказал, это аллергия на новый препарат, и всё должно пройти со временем. Вот только на тренировку идти нужно сегодня, а сыпь — дополнительный фактор для травли. В новый бассейн недавно ушёл один парень из их группы. Чимин ни с кем на тренировках не общается, но все были в курсе его диагноза, а значит и в новом бассейне все теперь о нём знают. В группе по приходе Чимина тренер Чон сразу же провела серьёзную беседу, на которой рассказала, что ВИЧ через воду не передаётся, и строго пригрозила исключением из группы всем, кто вздумает устраивать травлю. В новом месте тренер Чон главной не будет, а друзей, который могли бы заступиться, у Чимина нет. Люди даже сейчас плохо реагируют на ВИЧ-инфицированных, так что Чимин ощущает примитивный детский страх, когда приезжает в новое место через несколько часов. Красивый современный облик нового спортивного комплекса отвлекает внимание, пытается внушать ощущение прогрессивности, но за своих спортсменов, конечно, не отвечает. Внимание смещается на поиски раздевалки в незнакомом месте, и страх заглушается, но лишь до тех пор, пока Чимин не выходит к бассейну. Тренировка начинается со свободной разминки, и уж лучше бы их сегодня без всякого разогрева замучили до смерти.       Чимин натягивает маску непоколебимости и в привычном одиночестве шагает к скамейкам. Запах реагентов, гулкие звуки, жизнеутверждающая музыка — это здесь остаётся привычным. Только размеры бассейна поражают, и вода оказывается такой прозрачной, что Чимин невольно засматривается. Он видел подобное на соревнованиях в Японии, но для рядовой тренировки это и правда удивительно.       Он оставляет полотенце на скамейке и не успевает даже шагнуть к бассейну. Чувство тревоги нарастает вместе с биением сердца, оно гулко отдаёт в уши, пропуская инородные, ранящие звуки. Чужие слова так быстро врезаются в кожу, что полуобнажённое тело мгновенно становится неправильным, полностью подвластным чужому невежеству. Оно родилось больным, и это уже так несправедливо и глупо. Почему за это ещё и нужно расплачиваться?       — Заразным в бассейн нельзя! — выкрикивает какой-то парень, чей взрослый голос сейчас ужасно напоминает надломанный подростковый. Это так громко разлетается по всему помещению, что Чимин краснеет и до крови прикусывает губу. Им всем за двадцать, но травля по отношению к отличающемуся человеку совсем не далеко ушла от школьных оскорблений.       Чимин делает глубокий вздох и спокойно оборачивается. Ровно шагает к бассейну, не глядя на столпившихся у бортика парней.       — Он спидозный, вы в курсе? — бросает другой голос, и общий гомон быстро сменяет интонацию. Чимин всё ещё старательно игнорирует и уже подходит к лестнице.       — Ты не слышал?! — чужой крик настигает слух и сразу после следует грубый толчок в плечо. Парень явно выше и шире, так что не готового к такому Чимина сразу же отбрасывает на несколько шагов. Ноги скользят по мокрому полу, и всё тело напрягается, группируется. Как будто его вот-вот забьют. Как будто это варварство не осталось в прошлом. Чимин ненадолго закрывает глаза и снова ощущает это мерзкое тёмное чувство. Оно откликается привкусу крови на губах и разбегающемуся по коже прикосновению. Стабильность — не всегда благодетель. Чимин думает об этом, пока сцены травли из школы почему-то перекликаются с маминым любимым интерьером. Отчего же так тошно? Частые потасовки во дворе, слёзы в светлой гостиной, чувство абсолютного бессилия и пустые просьбы взять себя в руки. Он не может, но всё равно исполняет это, снова и снова переступая через маленького обиженного себя.       — Тебе нельзя сюда, — звучит от разных людей, пока все они обступают и оттесняют от бассейна. Чимин затравленно бегает глазами от одного к другому и действительно ждёт удара. Это никуда не исчезло, это не испарилось с возрастом. Ненависть, наверно, растёт вместе с человеком и общественными рамками лишь прикрывается.       — Проваливай отсюда!       Его снова пихают в плечо, и Чимин уже собирается, чтобы ответить, потому что слов он из себя сейчас точно не вытолкнет, да и услышат его разве? Годы идут, но ничего не меняется. Его травят за болезнь, за низкий рост, за отсутствие папы на собраниях в школе, за усердную учёбу. Люди бывают злыми, но что более страшно — их злость искажает. Проникает в тебя и оставляет несмываемый след. Чимина учили быть справедливым и добрым, но то же самое внушают многим детям. Видимо, одних слов может быть недостаточно.       — Отвалите от него! — звучит откуда-то сзади, и Чимин к своему стыду понимает, что голос ему знаком, но лица вспомнить точно не удастся. Это кто-то из его группы. Сложно сразу понять — хорошо это или плохо. Когда за него заступались учителя в школе, вожатые в лагере или даже мама, это ни к положительному эффекту не приводило. Травля просто продолжалась скрытно, и к тому же значительно полнилась злостью.       Внезапный защитник сразу решает действовать радикально. Он грубо распихивает напавшую на Чимина кучку и те от неожиданности отступают обратно к бассейну. По лицу удаётся наконец вспомнить, что это Чонгук — сын тренера Чон. Чимин пытается сохранять непоколебимость и хочет ухватить своего спасителя за плечо, чтобы не допустить драку, потому что ничего хорошего из этого точно не выйдет. Всех отчитают, но главное, что пойдут слухи о больном парне, из-за которого разгорелась настоящая драка. Ему такого точно не нужно.       — Ты ещё кто такой?! — восклицает самый громкий и буйный из компании, выпячивая вперёд грудь и наступая на Чонгука. — Я с этим заразным в бассейн не зайду!       — Ну так проваливай тогда! — бросает Чон, тоже напоминая сейчас разъярённое животное.       — Я?! Это мой бассейн! — лицо главного зачинщика раскаляется до красноты.       — ВИЧ через воду не передаётся, идиот! — с презрением бросает Чонгук.       — А ты откуда знаешь? Может, вы там все уже от него подцепили!       Чимин в этот момент лица Чонгука не видит, но кожей ощущает, насколько ярко в нём вспыхивает гнев. Наверно, в такой реакции кроется какая-то личная история. Чимину не должно быть стыдно за происходящее дальше, но он всё равно это испытывает. Он ничего плохого не сделал, но всё равно остро ощущает, что всё это происходит из-за него.       Чонгук по-настоящему рычит и набрасывается на обидчика так резко и необдуманно, что они оба летят прямо в бассейн. Чимин зажимает рот ладонью и спешит к бортику, но и тут его отталкивают. Другие парни прыгают следом. В пузырях и брызгах ничего не разобрать, но Чимин точно осознаёт, что голова Чонгука над водой не показывается слишком долго, даже в рамках пролетающей со скоростью света потасовки. Он в отчаянии оглядывается и едва не плачет. Слух обжигают крики и пронзительный свист — откуда-то с верхних трибун по лестнице бежит тренер, и больше никого. Шум, возня и брызги заполняют собой всё, становится тяжело дышать и мысли так путаются, что невозможно пошевелиться. Это обыкновенная слабость, а за ней и самая настоящая ненависть. Чимин не в силах остановить происходящее, как и опасный поток мыслей, снова выбивающий его из привычного и сформированного.       Всё заканчивается так же стремительно, как и начинается. Парни вылезают из бассейна и решительно уходят прочь, выкрикивая «я поговорю с тренером» и «завтра этих мудаков тут не будет». Вслед за ними из воды выныривает Чонгук. Он пытается отдышаться и прокашляться, пока по воде уже скользят тонкие струйки крови.       — Давай сюда, — взволнованно зовёт Чимин, замечая, что глаза Чонгук почему-то не открывает. — Я помогу.       Он с трудом тянет спотыкающегося ослабшего Чонгука из бассейна. Тот трёт глаза, пытается избавиться от воды и не знает, что на щеках появляются алые разводы.       — У тебя кровь, — шепчет Чимин, хватая его лицо руками, чтобы не дёргался, — дай посмотрю.       — Не трогай! — не подумав, выпаливает Чонгук, конечно, осознавая при этом, кто хочет коснуться незащищённого участка тела. — То есть… — он запинается, часто моргает и всё ещё инстинктивно тянет руки к глазам. — Прости, я… — шепчет он, но руки Чимина всё равно отталкивает.       — Конечно, — кивает Пак, а на глазах как на зло выступают слёзы разочарования. — Сиди здесь, я сбегаю в медпункт.       Он быстро уходит, смахивает с лица слёзы и чужую кровь. К Чонгуку подбегает тренер, что-то торопливо спрашивает, кричит Чимину, чтобы позвал врача. Перед глазами брызги, разгорячённые тела, руки, зажимающие Чонгуку голову под водой, и ударяющее в глаз колено. Чимин словно видел это напрямую, а не додумывает сейчас в порыве эмоций, но окажись от тогда в бассейне, Чонгук, возможно, поднял бы истерику. Тот же Чонгук, что вступился за него минутами ранее, так же кричал бы и отталкивал. У него ранен глаз, у Чимина кровоточит ранка на губе, и они стоят в одном бассейне совсем рядом — простая математика. Чимин быстро шагает по коридорам в плавках и не сразу замечает, что по щекам катятся горячие слёзы. Он не знает, где здесь медпункт, и находит его, когда там уже закрыто, а медсестра убежала к пострадавшему. Чимин оседает на пол возле двери, жмётся голой спиной к ледяной стене и впервые за долгое время плачет навзрыд.

***

      — Как дела? — мама задаёт тот же вопрос за ужином. После взрыва слабости, произошедшего уже дома, ненависть к себе только возрастает. Всё в той же стерильно чистой светлой комнате он плакал навзрыд от несправедливости и неправильности всего происходящего вокруг. Точно как в школе, когда он проглатывал обиду и доносил её до дома, хлопал дверью до дрожи фоторамок на стенах и давал волю чувствам. Он привык скрывать, но от самого себя точно не убежать, как не старайся. И сам успел поверить, что оставил собственное малодушие позади, но теперь снова сидит перед мамой с припухшим лицом, что не остаётся незамеченным: — Ты снова вес набрал? — по-доброму интересуется она, щипая сына за щёку. — Положить меньше? — осторожно уточняет, кивая на курицу с брокколи и совсем не подозревая, что её сложные отношения с едой уже нашли отражение в жизни сына.       — Ага, — только и может выдавить Чимин.       Он без особо аппетита ест порцию заказанного на дом ужина, слушает вполуха о маминых успехах на работе. Это так эгоистично, но личная трагедия из головы никак не выходит. Более того — о ней хочется закричать, но голос внутри никак не зарождается.       Экран телефона неожиданно вспыхивает, Чимин косится на сообщение. Видеть какие-либо уведомления — большая редкость в последнее время. Все деловые чаты давно остались без звука, а с единственным другом теперь приятнее видеться только вживую. Раньше они с Хосоком переписывались всё свободное время, но потом это как-то сошло на нет. Оказалось, день очень удлиняется, если не тратить его на телефон, а ещё возрастает чувство одиночества. Куда же без него?       — Кто там тебе пишет? — спрашивает мама, в своём приподнятом настроении даже на злясь на телефон за едой.       — Да так, — хмурится Чимин, видя загадочное «Привет:)» от не менее загадочного «7daysaweek». Наверно, опять какие-то сомнительные личности, пытающиеся познакомиться в интернете с теми, кто знакомств совсем не ищет.       — Сегодня на стажировку пришла такая особа! — с явным презрением заявляет мама. — Волосы розовые. Такие знаешь, цвета Барби! И полголовы выбрито. Ещё и макияж…       — Тоже думаю волосы покрасить, — буднично бросает Чимин, в тишине скрипя ножом по тарелке.       — Зачем это? — удивляется мама. — Вспомни, как мечтал проколоть губу. Еле отговорила тебя!       Не сказать, что Чимин очень рад этому факту. Да и пирсинг всё ещё хочется. Или что-то вроде того… Сложно разобрать.       — Ничего красивого в этом нет. И девочкам такое не нравится, чтоб ты знал, — она важно взмахивает вилкой.       — Этой же нравится, — спокойно замечает Чимин.       — Ой, ты бы видел её!..       На этом разговор об отношениях и экспериментах с внешностью прерывается. Или же Чимин из него просто выпадает, хмурясь и беря телефон в руки. 7daysaweek Привет:) Это Чонгук Нашёл тебя в чате группы Спасибо что помог вылезти из бассейна Я бы там так и потонул       Брови непроизвольно сталкиваются на переносице. И никаких тебе извинений за ту резкую реакцию. Чимин так приятно удивлён, что чует подвох.

park.jimin

Привет

Как твой глаз?

7daysaweek Выглядит круто))) Ничего страшного       Чимин вздыхает и устало трёт переносицу. Он и правда разучился общаться.

park.jimin

Ты что-то хотел?

7daysaweek Честно говоря да… Как ты смотришь на то чтобы сходить со мной на хэлоуинскую вечеринку? ^._.^       — Дорогой, ты ещё тут? — мама щёлкает перед глазами пальцами.       — Да, конечно.       Она что-то говорила про золотую цепочку. Пока ищет понравившуюся в интернет-магазине, Чимин возвращается к странной переписке.

park.jimin

Я точно не тот, кто любит подобные мероприятия

И вообще, ты про ту, что устраивают ребята из нового бассейна?

Не думаю, что хочу там быть

      — Вот! Смотри-смотри, — мама показывает фотографии золотых цепочек. — Красиво?       — Мне вторая нравится, — кивает Чимин.       — Да, мне тоже она приглянулась. Но знаешь, нужно, чтобы в строгий стиль вписывалась, а там… 7daysaweek Пока вижу только аргументы за то чтобы пойти) Идём! Пусть не думают что запугали нас!       Чимин по инерции набирает упрямое «я не испугался!» и тут же стирает. Смотрит на маму, переводит печальный взгляд на гостиную у неё за спиной. Диван и телевизор. Он обожает смотреть с мамой детективные сериалы и болтать на скучных моментах, но он ни разу даже не был на вечеринках. Да и Чонгук прав. Сторониться задир — точно не лучший выход.

park.jimin

Даже не знаю

7daysaweek Идёмидёмидём!       «Зачем ему вообще меня звать?» — пролетает закономерный вопрос. Чимин печатает довольно грубое «тебе не с кем пойти?» и тоже стирает. Нужно переставать видеть в людях только плохое.

park.jimin

Там и костюм, наверно, нужен…

      — С кем ты там переписываешься? — снова напоминает о себе мама.       — Со знакомым из группы, — отмахивает Чимин.       — И что за бурное обсуждение, если не секрет?       Чимин немного медлит. Как она вообще на такое отреагирует? Скажет, что у Чимина и так забиты все вечера и нет времени на глупости? Но не сбежит же он из дома? Хотя, неплохой повод не идти…       — Ребята из нового бассейна устраивают вечеринку. Чонгук предлагает сходить…       Он осторожно выжидает реакцию. Мама хмурит брови, медлит недолго и вдруг пожимает плечами.       — Познакомитесь там со всеми. Хотя не ожидала, что тебе интересны подобные мероприятия… 7daysaweek О не переживай об этом! Наденешь что-нибудь простое повседневное Будет круто!))       Чимин ничего не понимает, но безразлично пожимает плечами. Ему вообще нет дела до костюмов и новых знакомств. Хочется просто… Кажется, ему и правда необходимо развеяться, и ощутить то, что чувствую многие молодые люди. Незнакомая толпа, музыка, свобода. Вряд ли такое случалось с ним раньше, а неизвестное в его расписанной до мелочей жизни не может не привлекать.

***

      Субботним вечером, воспользовавшись маминым отсутствием, Чимин выходит из дома с приличным запасом по времени, чтобы не нервировать опозданием нового знакомого. Или же, чтобы случайно не столкнуться с мамой. Она обязательно станет спрашивать и наставлять, а этого сейчас совсем не хотелось. Хотелось обсудить с кем-нибудь новый опыт, но друг в переписке только удивлённо воскликнул «да ладно?!», а потом выпал из диалога по неизвестным причинам. «Предатель», — с досадой думает Чимин, шагая по тёмным улицам к метро. Ходить пешком непривычно, рука то и дело тянется к телефону, чтобы найти по карте ближайшую от дома станцию метро. Он предложил Чонгуку поехать на такси, но тот почему-то наотрез отказался. Чимину ничего не оставалось — приезжать отдельно ему точно не хотелось.       Одеться ему любезно помог всё тот же Чонгук, настоявший на тёмном лонгсливе и поддетой под него белой кофте. Чимин так одевался лет в одиннадцать, поддаваясь веянию тогда ещё интересовавших его подростковых фильмов. Чонгук выпросил фото и результатом остался очень доволен, но идею костюма объяснить так и не удосужился. Возникать желания не было никакого.       Хорошее настроения тоже не порадовало своим присутствием. Раньше праздновать Хэллоуин вообще не возникало желания. Мистика перестала завораживать лет с тринадцати, когда Чимин осознанно решил, что не верит во всю эту чушь. Наверно, на вечеринке удастся хоть немного поймать то особо очарование, ведь до тринадцати он… До тринадцати были энциклопедии о монстрах, Скуби-Ду и фильмы ужасов из восьмидесятых. Что-то крылось в этой неоднозначности жизни, но теперь подобное не вызывает ничего, кроме равнодушия. Безразлично, но чувство упущения так и тянет глубоко внутри.       Метро со временем никак не меняется. Чимин не вспомнит уже, когда и зачем в последний раз сюда спускался. На двери висит нелепый бумажный паук, кругом то и дело мелькают люди в костюмах, некоторые уже нетрезвые и явно выискивающие новые развлечение. Пахнет от них сигаретами, авантюризмом и какой-то дикостью. Чимин подпирает плечом вертикальный поручень и закрывает глаза, прислушиваясь к монотонному шуму. Некомфортно. Нужно наконец собраться с силами и записаться в автошколу — передвигаться на общественном транспорте не хотелось бы и в будущем.       Через пару станций в вагон заскакивает улыбчивый и слегка запыхавшийся Чонгук. Чимин ловит себя на мысли, что совсем этого человека не знает. Не вспомнит даже, как давно они занимаются вместе. Он вообще редко цепляется за людей всерьёз, редко запоминает черты, обращает внимание на мелочи. Общение отвлекает, а люди просто затягивают — непродуктивно, опять же.       — Привет! — широко улыбается Чонгук, вставая напротив и вынуждая выпрямиться — он немного выше ростом.       — Привет, — кивает Чимин. — Твой глаз…       Склера на правом глазу у него полностью багровая, и выглядит это жутковато. Словно искусственная кровь, вытекающая из уголка его губ, была ради полноты образа залита и в глаз. Наверно, людям лучше так и думать, чем вместе с Чимином вспоминать потасовку в бассейне.       — Ничего! Зато вписывается в образ, — Чонгук разводит руки в стороны, показывая себя и ожидая бурной реакции. На нём узкие джинсы, футболка и кожаная куртка. Всё чёрное. На пальце какое-то нелепое старинное кольцо — Чонгук специально акцентирует на нём внимание. Чимин только вопросительно вскидывает бровь. — Да ладно! — по-детски возмущается он. — Я Дэймон Сальваторе. А ты Елена.       — Ладно? — натянуто улыбается Чимин, конечно, не имея ни малейшего понятия, о ком идёт речь.       Чонгук улыбается, демонстрируя накладные клыки, а потом резко восклицает «ой, подожди!» и роется в кармане куртке. В руках мелькает маленький тюбик. «Кровь?», — догадывается Чимин, но предпринять ничего не успевает — Чонгук подходит вплотную и льёт густую краску прямо на одежду и шею.       — Ты что делаешь?! — возмущается Чимин, но убрать грязь ему не дают. Густые бордовые дорожки бегут по коже и пропитывают одежду. Выглядит довольно правдоподобно.       — Она легко отстирывается, не переживай, — во все зубы улыбается Чонгук. — И кулон надень. Вот теперь точно всё! — он отдаёт сделанную под старину безделушку и тянет локоть к Чимину, предлагая взять себя под руку. Вместе они выходят из вагона. Пак неловко цепляется за потёртую кожаную куртку и непроизвольно оглядывается по сторонам. Он ходит так разве что с мамой.       — Это же «Дневники вампира»! Мой любимый сериал, — уже около нужного дома мечтательно тянет Чонгук.       — Не смотрел, — отвечает Чимин, косясь на разбросанные по дому дешёвые хэлоуинские украшения. Тонны искусственной паутины, бумажные летучие мыши и фонарики из пластиковой тыквы. Выглядит просто, а главное — очень контрастно. Дом этот в сравнении с собственным кажется удивительно пёстрым. Сначала режет глаз, а потом признаёшь — атмосферу создаёт что надо, и очень напоминает вечеринки из американских фильмов. Обычно в таких сценах происходит что-то плохое. Остаётся только надеяться, что из схожего здесь останутся лишь украшения. Тяга быть молодым, диким и свободным у Чимина испарилась так же быстро, как и возникла. Лучше бы он сидел дома и навёрстывал упущенные сериалы, потому что…       — Ты что, он же культовый! — стонет Чонгук и тянет в дом, где уже темно и душно. Дверь распахнута, никто не встречает на пороге, а музыку внутри перекрикивают голоса. Кто-то целуется у стены, кто-то уже бежит в туалет, прикрывая рот ладонью, и едва ли не большинство выпивает. Чимину мгновенно становится ещё более некомфортно, но Чонгук всё увлекает в самую гущу, уже танцует под популярную музыку и с досадой ноет, что нужно было наряжаться в «сатанинские» образы Сэма Смита и Доджи Кэт. О ком идёт речь, Чимин не уточняет — снова что-то на молодёжном. Это только нервирует, и мистическая атмосфера до конца так и не срабатывает. Словно всё живое и сказочное осталось так далеко, что этого уже никак не нащупать. Чимин как никогда ощущает, что повзрослел. Стремительно, резко и неправильно.       По заполненной людьми комнате они так и продвигаются под руку. Чонгук уже успевает выудить откуда-то два бумажных стакана с чем-то неизвестным. Чимин на предложение выпить хмурится и качает головой.       — Да это просто джин-тоник, — бросает Чонгук, различив напиток по запаху, — да ладно, как хочешь. Ой, смотри, кто там.

Imagine Dragons — Bones

      Чонгук кивает на группу людей у стола и зачем-то тянет туда. Чимин непроизвольно сжимает его руку крепче — идти следом не хочется, но перспектива остаться одному пугает ещё сильнее. Комната большая, но стены и чужие потные тела на него уже ощутимо давят. Здесь жутко, но вовсе не от концентрации монстров и других тварей. Люди и в детстве казались Чимину загадочнее любых потусторонних существ. Хотел бы он ощущать хоть что-нибудь, находясь в образе девушки вампира, но весь восторг остался в двенадцатилетнем возрасте за чтением Стокера и Шелли. Зачем Чонгук идёт прямиком к компании вчерашних обидчиков?       — Привет! — громко и подчёркнуто дружелюбно здоровается Чонгук. — Оу, это что, костюм Уэнсдэй?       Парень с чёрной накладной чёлкой и белым треугольным воротником на рубашке медленно оборачивается, и Чимин невольно сглатывает. Этот тот самый, которого Чонгук столкнул в бассейн. Хочется спрятаться за спиной у своего, очевидно, недалёкого знакомого. Парень окидывает суровым взглядом Чонгука с ног до головы, медленно делает глоток из своего стакана.       — Ты первый, кто узнал, — наконец снисходит до ответа он.       — Обожаю этот сериал! — кивает Чонгук.       «По «Семейке Аддамс» сериал сняли?» — хмурится Чимин, ощущая на себе чужие взгляды. Музыка больно бьёт по ушам — ритмичная, заводная, перебивающая. Сложно разобрать подробности диалога, но агрессию не заметить было бы невозможно.       — Чон Чонгук, — этот сумасшедший вежливо кланяется. Отвечают ему не сразу.       — Ли Сонхэ, — произносит парень, а потом чуть оборачивается, чтобы представились остальные.       Все кивают, некоторые даже вежливо улыбаются или приподнимают свои стаканы. Заканчивается знакомство звучащим откуда-то «Пак Чимин». Хочется обернуться на источник звука, но Чимин быстро осознаёт, что это Чонгук представил его. Проходит секунда, две, в лицо ему никто не плюёт. Чимин неловко кивает тоже и натянуто улыбается, когда Чонгук уводит его дальше.       — Мама сказала, им всем сделали строгий выговор и заставили посмотреть образвательный фильм про ВИЧ, — с самодовольной улыбкой поясняет Чонгук. — Решил проверить, насколько хорошо им вправили мозги.       Он подмигивает и ловко выпутывается из хватки Чимина. Рука сразу же теряется, упуская спасительное тепло, и Чимин растерянно смотрит на начинающего танцевать Чонгука. С губ у него срывается запах спирта, а взгляд быстро теряет последние крупицы осознанности. Он расслаблен. Чимин хочет так же, но теперь точно понимает — ни за что себе не позволит. Он неловко извиняется и в одиночестве шагает подальше от эпицентра танцующих. Навстречу, дико визжа и корча лицо, несётся нелепого вида призрак.       — Не беспокойтесь, — со всей серьёзность заявляет парень в комбинезоне «Ghostbusters» и лупит «приведение» пылесосом.       Чимина болтает из стороны в сторону, вокруг все смеются, толкаются и танцуют.       — Отличное пойло! — громогласно заявляет парень в парике и опасно размахивает кружкой пива и чёрным зонтом-тростью.       У стены стоит девушка с пепельными волосами и мечтательно смотрит вдаль, нежно гладя рукой ярко-зелёную подушку с красной крапинкой. В центре комнаты танцуют парни в нелепых белых костюмах с розовым логотипом «Пару раз». Парень в жёлтом дождевике целуется с девушкой в жутко открытом блестящем костюме. Чимин цепляется за её тканевые крылья и едва не кричит в приступе злости. Ему одному здесь так плохо? Все веселятся, смеются, с визгами узнают костюмы друг друга, а Чимин даже не знает, что это за персонажи. Хотелось догнать всё это, но теперь он только осознаёт, насколько сильно отстал от людей своего возраста. Они все с детства в серьёзном спорте, так что этим не оправдаться. Он просто сам по себе такой. Это хочется исправить, но кажется, уже настолько поздно, что внутри что-то мерзко щемит. Он не выбирал себе такую жизнь, но кто, если не он?

***

Doja Cat — Paint The Town Red

      Чонгук всегда считал — в танцах главное уверенность. Пластики ему, к слову, тоже не знанимать. Когда по венам бежит алкоголь и приятная атмосфера, он вообще готов к участию в серьёзных баттлах. Один у них только что прошёл с Одиннадцать. Девушка в больничной сорочке двигалась так, что Чонгук с уважением пожал ей руку и сдался сам. Та в ответ подмигнула и игриво шлёпнула себя по оголённой заднице. Чонгук только присвистнул и ушёл дальше. Девушки интересуют его с большой натяжкой (возможно, он всё ещё страдает), чего нельзя сказать о парнях. Например, тот красавчик, что явно клеит парней всем своим видом. Таких обычно за километр видно. Он опирается локтями на барную стойку, пританцовывает, виляя узкими бёдрами. Чонгук встаёт совсем рядом и сразу же включает всё своё обаяние.       — Лил Нас, Грэмми, — он обводит задумчивым взглядом серебристую галаграфическую рубашку и ковбойскую шляпу, — две тысячи девятнадцатый.       — Двадцатый, — стервозно поясняет парень, — там наш бойзбенд выступал впервые.       — Точно! Обожаю их, — увлечённо кивает Чон. — Чонгук, — тут же представляется. Парень такой красивый, что дух захватывает. Сейчас они, возможно, оба в том состоянии, чтобы жарко целоваться в менее людном месте, а завтра попробовать познакомиться поближе на свидании.       — Из-за тебя пришлось слушать выговор и лекцию о ВИЧ, — с натянутой улыбкой узнаёт парень, безумно сексуально откидывая чёрные волосы с глаз. Взгляд слегка отстранённый, он словно не здесь вовсе. Что-то в этом есть.       — Полезно, между прочим, — замечает Чонгук. — Часто бываешь здесь? — он нелепо подмигивает и прижимается к парню плечом, на что тот метает молнии взглядом и явно ищет возможность сбежать. — Да брось, ты явно ищешь знакомств.       — Ищу, — спокойно кивает он, — только не с тобой.       Он уходит. Чонгук ещё недолго смотрит на покачивающиеся в размеренном шаге бёдра, на подаренную не себе улыбку, и мгновенно забывает. Взгляд выхватывает сильно опоздавшего Юнги, и Чонгук после очередого глотка уже чистого джина собирается поздороваться с другом. Но тот не один. Юнги протягивает сконфуженному Чимину стакан, и Чонгук уходит танцевать, решая не вмешиваться.       Внезапная встреча случилась несколькими минутами ранее. Чимин сбежал от безумной толпы в самый угол и уселся на стул в одиночестве. Хотелось зачем-то держать в поле зрения Чонгука, но когда он снова пошёл с кем-то знакомиться, Чимин поставил на нём крест. Минут десять собирался уйти домой. Что держало? Ощущение огромного упущения. Оно же и привело к очень неожиданным последствиям.       — Привет.       На стул рядом кто-то садится, и Чимин жалеет, что не убрался куда подальше. К нему уже подсаживалась жутко пьяная девушка в костюме принцессы Леи, но её быстро куда-то сдуло. Теперь же рядом оказался парень в белой рубашке, с красиво уложенными длинными волосами и… лицом наглеца из душевой.       — Привет, — выдавливает из себя Чимин. Яркие лучи падают ему на лицо и на бледной коже что-то блестит. Чимин невольно приглядывается.       — Чешую пытался нарисовать, — поясняет он. Похоже, между прочим. И жабры на шее довольно натуральные, шевелятся от вздохов и глотков. Шея сильно открытая, и рубашка растёгнута на верхние пуговицы. Чимин едва не ныряет в глубокий вырез, но вовремя себя одёргивает.       — Похоже, — сухо кивает он.       — Мин Юнги, — быстро вставляет парень.       Чимин окидывает его презрительным взгляядом. Наверно, ведёт себя, как тот высокомерный придурок в костюме Уэнсдэй.       — Пак Чимин, — наконец выдавливает из себя. Теперь пути назад нет, а он и не останавливается почему-то: — эта вечеринка для пловцов, наскольк я понял.       — Не обязательно ходить в бассейн, чтобы плавать, — пьяно смётся Юнги и ни секунды не смущается от вылетевшей глупости. — Меня твой сегодняшний спутник привёл, — он кивает на Чонгука. — Мой лучший друг. Даже поздороваться не подошёл.       — М-м… — неопределенно тянет Чимин, от неловкости сжимая руками колени. Юнги так пристально смотрит. Неловко. Все так делают, или этот особенно любит пялиться? Слишком много новых людей за последние сутки.       — Чего такой грустный?       — Мне здесь не нравится, — зачем-то признаётся Чимин, конечно, выдавая, что он тут впервые.       — Бывает… Алкоголь не помогает расслабиться?       — Я не пью, — и снова слышится как «я никогда в жизни не пробовал». Но ведь хочется. Веселиться только под действием алкоголя — это плохо, все осознают. Но всё же хотелось бы узнать, каково это.       — Будешь? — добродушно интересуется Юнги, протягивая свой стакан. Что-то розоватое с пузырьками. Чимин смотрит с сомнением, не до конца осознавая всю важность правила «не пей из чужого стакана». Он вообще о таком не думает, потому что в голове только вопрос «а правильно ли это?». Конечно, неправильно. Но когда ещё он сможет допустить ошибку? Его жизнь такая тошнотворно правильная, что выпить из стакана парня, который вывел его из себя днём ранее, кажется жизненно необходимым. Чимин тянет руку. Ну что может произойти? Юнги так улыбается, словно целое приключение.       Стакан даже не полный, так что Чимин опрокидывает его залпом. Юнги ему помешать не успевает, едва ли осознавая, что сейчас происходит. Чимин помнит, как закрыл глаза и горло обожгло чем-то странным. Ясное зрение потом вернулось только на утро, чего нельзя сказать о прошлом Чимине. Он потерялся где-то там, всё раздумывал, брать ли странный напиток. Чонгук бы назвал это ключевым событием. Юнги что-то мечтательно рассказывал про завораживающую глубину… Всё так спуталось и закончилось тем, что абсолютно незабываемая ночь полностью стёрлась из памяти. Чимин всё думает, делать ли глоток чужого напитка, словно догадывается, что завтрашним утром проснётся в постели Юнги полуголым, с татуировкой и зелёными волосами. Как раз собирался меняться. Значит, сам решил? Лежащий рядом Юнги заговорщически улыбается. Как же раскалывается голова. Как же на всё наплевать…