***
Мгновение под водой, граница раздела сред, глоток воздуха, и обратно. Плавание уникально само по себе — ты погружаешься не просто в любимое дело. Ты уходишь в него с головой. Вода накрывает сверху, перебивая звуки, перекрывая слух давлением. В моменте не существует ничего — воздуха, шума, возможности позвать на помощь. Остановишься — утонешь. Этот спорт — вечное сопротивление. Преодоление силы, тянущей прямиком к погибели. Так поэтично, но для многих правдиво. Упиваться такими чувствами приятно, но кто-то ощущает это совсем иначе. Кто-то, совершая крупные тяжёлые броски, думает лишь о том, что ему необходимо быть первым. Тэхён выныривает в конце дистанции и, проглатывая воздух мощными лёгкими, оглядывается назад. Он привык быть первым. Это всегда сохранялось за ним — лучший в свое группе, лучший в возрастной категории, лучший на соревнованиях. Золотые медали не тянут ко дну, пока впереди остаётся огромное количество новых и ещё не достигнутых. Впереди новые победы, позади — соперники, которых он с завидным успехом обходит из раза в раз. Тэхён спокоен, пока им могут гордиться. Тренер, родители, и хотя бы немного он сам. Сдалось ему это? Если остановится и поразмыслить, под весом медалей сразу же пойдёт ко дну. Поэтому он оборачивается лишь ненадолго, только чтобы убедиться. За годы первенства так и не уяснил, что он лучший из лучших. Выдыхает совсем незаметно и слышит раздражающий голос: — В другой раз, красавчик. Тэхён медленно поворачивает голову, смотрит туда, откуда не должно звучать никаких звуков. Смотрит на человека, опередившего его в заплыве. Смотрит, и так много видит в чужом довольном лице. Его обходили на тренировках и соревнованиях, не отнимали звание лучшего, но обходили. Это нормально, это просто теряется в количестве побед и весе приложенных усилий. Вот только… Тэхён непонимающе хмурится. Никакой случайный победитель никогда не пытался поставить его на место. Спорт жесток, люди — ещё хуже. Тэхён уверен, за спиной его поливают грязью не меньше, чем боготворят, но это никогда не озвучивается так явно. Потому что наступит следующая схватка, в которой Тэхён восстановит порядок вещей. Кичиться перед ним просто глупо — он обгонит. Таких фанатиков первенства лучше просто остерегаться, так всегда было, но… «Никакой ты не лучший», — написано в чужих глазах, и этого Тэхён понять не в силах. Он игнорирует пришедшего первым Чонгука и на чистой злости приступает к следующему заплыву. В голове стучит что-то, но Тэхён старается не слушать. Желание вырывать победу любыми способами в нём было всегда, но едва ли он когда-нибудь так сильно рвался сойти с дистанции и прямо под водой броситься на проворное, слишком быстрое тело. Избавиться от нахального соперника. Он здесь не нужен. Чудо, что они до сих пор не сталкивались на соревнованиях. Или сталкивались, но Тэхён не замечал его в толпе тех, кто оставался позади. Игнорировал, как нечто незначительное. Но теперь… Он выныривает, ощущая, что с прошлого взрыва агрессии так и не отдышался. Выныривает из глухой пучины и видит то же самое. То же неправильное нечто, заставляющее пропитанное водой тело неприятно холодеть. Он всё там же. Он всё с той же победоносной улыбкой. Хочется ударить. Тэхён не любит драться, но вспыльчивый характер порой подбивает размахивать руками. Плеск кругом, гул и голоса. А он совсем рядом, но всё ещё впереди. Так, чёрт возьми, просто не бывает! — Согласишься на свидание, и я, так уж и быть, поддамся тебе разок, — усмехается прямо в лицо этот чёртов Чонгук, и Тэхён не выдерживает — поддаётся импульсу и плещет водой ему в лицо. По-детски, очень глупо, мгновенно обнажая свою уязвлённость и тут же краснея. Никто не должен этого видеть. Это не для чужих, это вообще ни для кого, кроме самого себя. Сейчас бы просто утопиться от стыда и негодования, да гордость не позволяет. — Эй! — совсем не возмущённо восклицает наглый придурок, после чего они уходят на новый раунд. Новый и точно такой же неудачный. Тэхён ощущает нарастающую внутри злость, но только бессильно пялится на выбирающихся из бассейна одногруппников. Тренировка окончена. Почему так рано? Ему нужно ещё немного, ещё разок, один шанс на реванш. Так он точно сможет. Ещё только… На него косо поглядывают, тренер вопросительно вскидывает бровь и молча уходит, а Тэхён и сам не знает, что произошло. Он разучился считать отрыв от соперников за ненадобностью, но даже так понимает — на последней дистанции его обошли уже четверо. Пока он кипел от злости и запускал эти импульсы в воду, тело бестолково расходовало энергию, а внимание рассеивалось. Так он и остался позади. — Ты же не сильно расстроился? — уточняет ненавистный голос откуда-то сверху. Тэхён зло смотрит на него и не понимает этой глупой участливости. Они остались вдвоём. Когда все успели исчезнуть? Эта гневная вспышка отняла так много сил. Ещё бы не отняла. Тэхёну слишком важно ощущать себя первым, и это не поддаётся никакой коррекции. Он просто должен. — Это часть соревнования, — уже совсем мягко замечает Чонгук, сидя на бортике, — повод быть лучше. — Он протягивает руку в знак примирения. — Идём. Тэхён смотрит на него с неприкрытой злобой, роняет взгляд на его руку. Очередной издевательский жест. Ким отмахивается и выбирается из бассейна сам. — Просто отстань от меня! — пылко бросает он. — Да что с тобой? — хмурится Чонгук, догоняя его быстрый шаг. — Ты как в спорте держишься с таким перфекционизмом? «Всегда остаюсь первым», — очень хочет ответить Тэхён, шагая по проходному коридору. — Не твоё дело, — взамен говорит нейтрально и грубо. Почему этот Чонгук вообще к нему привязался? Идёт следом, как будто чувства Тэхён — его забота. — Слушай! — вспыхивая Ким, резко тормозя и едва ее сталкиваясь с наглым прилипалой лицом к лицу. — Ты по-человечески не понимаешь или тебя возбуждают недоступные? Я не намерен с тобой играть, — он больно тычет Чонгуку пальцем в грудь. Надо же, как завёлся. Как будто весь скопившийся стресс решил вырваться наружу. — Не знаю, с чего ты взял, что ты так космически хорош, но меня самовлюблённые придурки не цепляют! Хватит за мной… «Таскаться» он озвучить не успевает. Из открытой двери, ведущей в бассейн для прыжков, звучит обрывочный крик и странный, совершенно неправильный для профессионального спорта всплеск. Чонгук и Тэхён поворачиваются разом и без разговоров спешат на непредвещающий ничего хорошего звук.***
Чимин пытается дышать, стоя под стеклянным потолком. Трамплин покачивается под дрожащим телом. Он не знает, что делать. Не знает, что делать. Не знает!.. Тело несётся вниз чередой правильных чётких движений и по пути ощущает не освобождение, как это было раньше. Раньше полёт отключал мысли, но теперь, захватывающее дух падение приносит нечто иное. Чимин врывается в ровную тихую воду и затем сразу же бежит обратно, поднимается вверх, задыхаясь, чтобы сделать это снова. Ему нужны закономерности. Ему просто необходим чёртов сценарий! Он обязан знать несколько шагов наперёд, это всегда работало, но сейчас вдруг взяло и сломалось. Это самое тошнотворное в жизни чувство. Не видеть выхода. Он привык к проблемам, привык их решать, но что делать, если проблема есть, но она неоформлена и потому неуловима? Чимин снова поднимается, смотрит вниз отчаянно. Как будто с прежними проблемами он теперь в силах справиться. Словить паническую атаку по поводу своего будущего нахождения в бассейне — это по ему мнению значит «справиться»? Слёзно просить тренера позволить ему позаниматься отдельно — это его решение? Может быть, следовало претвориться больным и остаться дома? Как будто он и так не болен. Как долго заживает тату и как долго он будет опасным для людей? Чимин прыгает снова, снова поднимается обратно. Это всё равно волнует его и в половину не так сильно, как нечто ускользнувшее их памяти в ту злополучную ночь. Незнание — вот что по-настоящему пугает. Оно где-то на одной отметке с недоверием к себе. Себе ведь нельзя не доверять, это просто невозможно, но Чимин ничего не может с собой поделать. Пока мимо проносится ветер, перед глазами мелькают картинки. Чимин закрывает глаза крепче — всё уходит, но только не это. — Нет! Нет, мне страшно! — с очень неподходящим этим словам смехом озвучивает собственный голос. Перед глазами всё плывёт, и Чимин одёргивает кофту, а взглядом цепляется за спасительную дверь. Он и уходить не хочет, но по инерции думает, что это всё безумие, которое необходимо прекратить. Пришёл уже, решился, но дверь… Что если, он сейчас просто убежит? — С какой стати? — Если я кого-нибудь… — пытается прикрыться чем-то далёким и совсем не касающимся его сейчас Чимин. — Не заразишь ты никого, я тебе обещаю, — повторяет уже в который раз Юнги, а Чимин и так это знает. Мнительность куда-то ушла. — Всё равно страшно! — заявляет Пак, всё равно смеясь от щекотки. — Боли боишься? — шепчут на ухо, опаляя откровенным вопросом. Чимин совсем не думает о душевной боли и потому отвечает откровенное «нет!». — И что тогда? — с усмешкой спрашивает Юнги, почему-то стискивая его в объятиях со спины и удерживая на месте. Он сидит сзади, но ощущается так, словно тела их уже полностью срослись и друг от друга никак не отделятся. — Медуз боюсь, — повторяет Чимин, сопротивляюсь так вяло, что его вовсе не воспринимают всерьёз. — Это ты уже говорил. И что? — Что? — Чимин пытается повернуть голову вбок и посмотреть Юнги в лицо. Видит только растрёпанные волосы, улыбку и игривый взгляд. Они играют или говорят о чём-то чрезвычайно важном? — Поэтому ты и хотел её набить. — Да. Это звучало в тот момент крайне логично и правильно. Голос Юнги закрадывался под кожу, вплетался, чтобы точно освоиться. Как будто его слова были обязаны закрепиться, пока сам он плотно прикипал к телу. Словно вызывал привыкание, показывал, что это нормально и даже приятно. Чувствовать и быть живым — вот что нормально. Это Юнги прививает ему каждым своим вздохом. — Ты смелый, — шепчет он на ухо, когда мастер раскатывал по рёбрам обезболивающую мазь, — и такой голый… Чимина непроизвольно пробирает крик за секунду до погружения в бассейн. Это нужно почувствовать. Это просто должно пройти насквозь. И тогда… Помещение заполняет нелепый звук, плеск выходит неправильным, а кожу обжигает удар о воду. Чимин случайно заглатывает её и на поверхность уже не выбирается. Резкая боль пронзает так, что перед глазами темнеет. Глоток воды заменяет собой воздух в лёгких. Чимин лишается сознания с обрывочным ощущением той ночи в голове.***
— Что тут… — хмурится Тэхён, заходя в помещение первым. Он окидывает взглядом пустой на вид бассейн и только потом замечает в воде кого-то. — Смотри! Чонгук видит и без его нервных тычков в бок. Говорить тут вообще нечего. Они подбегают к бассейну, Чонгук сразу бросается в воду. Тренера рядом нет, других людей тоже. Какого чёрта тренировка проходит именно так? Тэхён ощущает, как вся злость перетекает в такое огромное напряжение, что руки едва ли слушаются, помогая Чонгуку вытащить неподвижного Чимина из воды. Страшно скорее не от самой ситуации. Страшно от того, что он знает порядок действий. Бежать за врачом легче, чем вспоминать приёмы с уроков ОБЖ. Неправильно взятая ответственность способна лишить жизни, так же как и бездействие, а Тэхёну и тут необходимо взять тяжёлый выбор на себя. Чонгук выбирается из бассейна, когда Чимин уже лежит на спине, а Тэхён пытается всё проверить. Он в ужасе, но делает что-то, чему их всех учили. Чонгук ни за что бы не смог, и потому нервничает ещё более сильно и бестолково. — Он дышит? — взволнованно спрашивает он, нервируя Тэхёна только сильнее. В такие моменты счёт идёт на секунды. — Да я не понимаю! — срывается Ким. Нужно запрокинуть голову, смотреть на движение грудной клетки и слушать дыхание или сердцебиение. Они же все отрабатывали это! Почему же так сложно? Живой человек настолько не похож на тренировочный манекен, что дрожь в руках становится уже опасной, а разум очистить никак не получается — там только стучит глупое «я не умею» и «я должен». Тэхён и не знает, как сильно удивляет методичностью своих действий, Чонгук и сам сможет осознать это только многим позже. Вспомнит, что никогда ничего подобного от него не ожидал, и лишний раз удивится, достраивая в голове его и без того сияющий образ, а пока… — Ты что делаешь?! — вскрикивает Чонгук. Тэхён и сам не знает. Нужно освободить дыхательные пути от воды. Но как? Мысли жутко путаются. Тэхён уже сжимает руки в замок и кладёт на неподвижную грудную клетку. А если парень дышит? Убьёт его еще… — Искусственное дыхание хочешь сделать? — догадывается Чонгук. — А ты в курсе, что он… — Да, я в курсе! — рявкает Тэхён. — А если он умрёт?! Чимин резко закашливается и пугает своих спасателей так, что они отшатываются на приличное расстояние. Изо рта льётся вода, и лёгкие так жжёт. Ничего невидно и непонятно, и эти шокированные взгляды ничуть не успокаивают. — Господи, ты как?.. — тянет Чонгук, снова оказываясь рядом. — Не трогай меня! — не особо соображая, отмахивается Чимин. — Ты чуть не умер, ещё бы мы тебя не трогали! — Да я не!.. — Грёбаный цирк, — зло бросает Тэхён и быстрым шагом уходит прочь, ничего не дожидаясь. Тело так и колотит от произошедшего, а он даже не смог ничего сделать. Не понадобилось, просто повезло. Но появись необходимость, и он бы не справился. А с чем он вообще справляется? Электронные часы бьют по глазам поздними цифрами. Он вообще уже давно должен быть в другом месте. Даже вовремя прийти не в силах!.. Чонгук смотрит ему вслед, но возвращает своё внимание Чимину. Тот отдышался немного, но менее потерянным выглядеть не стал. Так же жмётся в маленький комок и избегает контакта. — Эй, — с сочувствием зовёт Чонгук. — Ты почему тут один был? Чимин смотрит на него красными увлажнёнными глазами. Кусает губы и резко сдёргивает шапочку с головы. — Волосы пачкают воду, я попросился позаниматься отдельно. Чонгук смотрит на него непонимающе, но ложь проглатывает. Чимин не может отшутиться перед одногруппникам, не может грамотно избежать издёвок, как не может и пропустить тренировку. Он лучше будет прыгать один с трамплина, чем покажет свою уязвимость, а уязвлён он очень сильно, это видно невооружённым взглядом. — Ничего страшного, — пытается поддержать Чонгук. — А это что у тебя? Он указывается на участок коже, плотно залепленный пластырями. Чимин сразу закрывает это недоразумение руками. — Ничего! «Поранился?» — хочет спросить Чонгук, но Чимин резко встаёт и уходит. Не нужна ему чужая жалость. Ему вообще ничего уже не нужно, кроме спокойствия. Дело, само собой, не в волосах, но Чонгуку признаваться он не станет. Откуда ему знать, каково это, бояться собственной крови? Это всего лишь его часть. Важная, обширная, но такая лишняя в этом бассейне. Как и в любом другом месте. Чимин закрывает себя и уходит куда-то в противоположную от раздевалок сторону, а Чонгук не смеет пойти следом. Ему и больно за этого парня, и совсем непонятно. Самому поддержка не помешает, но он всё пытается потратить себя на других, а потом тянет соки из людей, которым это совсем не нужно. Жалость проглатывает, но что стоит за этим чувством? Сострадание никогда не возникает из ниоткуда. Чонгук громко шлёпает тапочками, задумчиво шагая к раздевалкам. Кое-что ещё этот день ему припасёт. Жажда приключений так и щекочет, Чонгук сам часто ищет новых ощущений, а до мирной прогулки с Юнги у него ещё добрые полчаса — столько всего может произойти. Чонгук проходит к душевой, переключая внимание на невидимую грязь на руках. Он и сам себя за это недолюбливает, но пока что ничего не может сделать с навязчивыми мыслями. Нужно помыть руки. На всякий случай. Это же не будет лишним. Вся группа уже успела разбежаться по домам. В раздевалках пусто и тихо — Чимин, наверно, придёт позже, а Тэхён… Чонгук спокойно споласкивает руки и вдруг слышит стон. Нормальная, на самом деле, практика — сквозь шум воды часто могут померещился посторонние звуки. Тем более откровенный стон. Чонгук потешается своей красноречивой фантазии и спокойно закрывает кран. Из пустоты такие иллюзии тоже не возникают — слишком уже много мыслей о Тэхёне. Вот только тишина открывает новые горизонты. В душевой действительно кто-то есть. Интерес тут обязательно преобладает. Тем более, что Чонгук прекрасно знает, кто мог задержаться после тренировки. И голос такой знакомый… Он всё-таки придумывает это себе? В любом случае нужно всего лишь проверить. Чонгук беззвучно заходит в душевую. Вода не шумит, так что он крадётся медленно и осторожно. Тэхён стонет снова. Звучит немного раздражённо, немного болезненно. У Чонгука волосы шевелятся на голове. Он задерживает дыхание и только потом шагает за угол, чтобы увидеть там нечто, которое вполне можно было ожидать, но и тут совершенно мимо. Тэхён снова абсолютно голый. Ещё немного, и Чонгук к его телу привыкнет. К неприкрытой коже — может быть. Но никак не к тому, что Тэхён прямо сейчас делает. Что он вообще может такое делать. Ему нельзя? Конечно, можно. Просто у Чонгука диссонанс в голове, и это снова должно быть только его проблемой. Тэхён стоит у стены, закинув на выступ ногу. Лицо напряжённое, чуть покрасневшее, а руки… Можно было подумать, что он растягивает себя или мастурбирует, но Чонгук улавливает металлический блеск, а потом удивлённо и совершенно невинно расширяет глаза. — Тебе помочь? — издевательски или, скорее, просто не подумав, выдаёт он. Уверенный в себе наглец снова обнаруживает своё присутствие, и попробуй разбери, кто за его маской припрятан. — Блять! Тэхён подпрыгивает на месте, пробка из него снова как на зло выскальзывает, но руки по глупости пытаются прикрыться. Как будто Чонгук сейчас увидел нечто новое. Как будто это вовсе не правда. — Неплохое у тебя свидание намечается, — усмехается Чон, расслабленно припадая плечом к стене. На душе стало немного легче — с такими вещами на серьёзные встречи не ходят. Тэхён обозвал свиданием хороший секс. Видимо, они оба пока что не обременены отношениями. — Это не твоё дело! — вспыхивает Тэхён. Он очаровательно краснеет от стыда и старательно берёт себя в руки. Жизнь, а точнее самые крайние инциденты, в очередной раз напомнили, что показывать свою уязвлённость не следует. Тэхён получил своего рода закалку, и теперь его не так уж и просто задеть. Пусть Чонгук тоже это осознает. Тэхён выпрямляется, снова приподнимает ногу и возвращается к своему занятию. Чонгук по его прогнозам должен смутиться от такого откровенного вида, или хотя бы отвести взгляд от стекающей по бедру смазки. Вот только наглец этого не делает. — Можно было вставить её до тренировки, глядишь и обошёл бы меня, — продолжает потешаться Чонгук, тщательно маскируя под шутками своё неизвестно откуда взявшееся волнение. — Я обойду тебя и с пробкой в заднице, и без неё! — восклицает Тэхён, зло сверкая глазами. — Хорошо-хорошо, — Чонгук примирительно разводит руками, чуть вздрагивая от очередного стона. «Такой чувствительный», — думает про себя. — Ты, видимо, готовишься к чему-то грандиозному? — Это делается для удобства, — нехотя бросает Тэхён. Чонгук хмурится. Стоны периодически звучат, но удовольствие на чужом лице заприметить сложно. — Кажется, тебе не особо удобно, — осторожно замечает. «Или удобно должно быть вовсе не тебе» — эта мысль Чонгуку совсем не нравится и он продолжает, надавливая на, очевидно, правильные и довольно болезненные нотки: — По-моему, — он подходит чуть ближе, не зажимая своего нового обнажённого друга, но тщательно давя на него своей аурой. Тэхён замирает, старательно не поднимает взгляд, — растягивать парня пальцами — совершенно особое удовольствие. Пальцы, словно немного пристыжённые, в этот момент единственные подхватывают движение. Они вздрагивают, вставляя злополучную пробку, и Тэхён стонет особенно громко, провоцируя не менее довольный вздох совсем рядом. — Какого хрена тут происходит?! Совершенно дезориентированный Тэхён подскакивает снова, но на этот раз удерживает вставленную с таким трудом пробку. Чонгук оборачивается на звук и непроизвольно закрывает спиной произошедшее недоразумение. На входе в душевую стоит Сонхэ и смотрит на них таким взглядом, словно застал абсолютно непотребную для него близость. — Вы что… — он набирает в лёгкие воздух и сжимает кулаки. Тэхён мгновенно натягивает трусы и готовится к худшему. Чонгук же, вопреки всем самым смелым ожиданиям, расплывается в широкой улыбке. Жди беды. — Этот счастливчик умудрился упасть, прикинь? Сонхэ молча закрывает рот. — Навернулся и не даёт мне натереть ушиб мылом. Знал, что хозяйственное мыло суперски затягивает гематомы? Чудо-средства. — Придурок, — шёпотом стонет у него за спиной Тэхён, всё ещё с опаской поглядывая на Сонхэ. Тот ещё недолго молчит и вдруг нервно усмехается. — Возьму на заметку, — тихо бросает он и так же странно уходит. Тэхён выдыхает, Чонгук не особо понимает, какого масштаба беда только что могла произойти. Они украдкой переглядываются, забывая весь предыдущий разговор. Общая проблема всегда сближает. — Если он что-то не то про нас подумает, нам конец, — заявляет Тэхён, поспешно обтираюсь полотенцем. — Что «не то»? — хмурится Чонгук. — Этот бравый блюститель традиционных ценностей от нас не отвяжется, — открывает ему глаза Тэхён. — Он упёртый, озлобленный и с папочкой в управлении полиции. Адская смесь. — Странно, — задумчиво тянет Чонгук. — Я на днях переспал с его братом. Он слегка испуганно поглядывает на Тэхёна, а тот отвечает красноречивым «ты конченый» взглядом. — Сумасшедший, — заключает Тэхён вслух, уходя из душевой и оставляя Чонгука со своим маленьким осознанием наедине.***
«Да иду я!», — быстро печатает Чон на ходу, по гневным сообщениям друга прекрасно понимая, что тот уже замёрз на улице и (если не выйти через пять минут) точно уйдёт. Так уж вышло, что под лёгким налётом волнения Чонгук лишается возможности двигаться в темпе. Сборы в итоге тянулись минут на десять дольше, а теперь ему осталось только одно небольшое дельце, и он обязательно выйдет. Вряд ли Юнги откажет ему, так что Чонгук печатает ещё «возьмём с собой Чимина?» и блокирует телефон, не дожидаясь ответа. Чимин в это время сидит в одиночестве в фойе, и выглядит так, будто поход с незнакомыми людьми за чашкой кофе обязательно скрасит его жизнь. — Эй, как ты? — беззаботно здоровается Чонгук, чтобы его личные переживания никак не переложились на человеке, которому, очевидно, хуже, чем ему. Чимин поднимает угрюмый взгляд и, наверно, мысленно проклинает нового «друга». Следовало вызывать такси быстрее и убраться прочь от греха подальше. — Я в порядке, — с нажимом сообщает Пак, а Чонгук мимолётом удивляется, заслуживает ли он такое частое «не твоё дело» в свой адрес. Он решает не выдавать бестактное «а выглядишь так себе» и вместо этого сразу предлагает: — Мы с Юнги идём в кофейню. Пошли с нами. Юнги, жуткий рисунок на рёбрах, падение в бассейн. Чимин прокручивает свои беды, чтобы лишний раз обнаружить их причину, но, как и во все разы до, не может не ощущать вину Юнги. Нужны ему такие приключения снова? Очень вряд ли. — Нет, спасибо, — он по инерции качает головой. Сейчас бы пойти в такое место с Хосоком и заполучить его чудо-чай. Чем тут может помочь Юнги? Только очередной проблемой, которых Чимину и без того хватает. — Ну давай, — просит Чонгук, — кажется, тебе не помешает развеяться. Чимин едва не прыскает. А сейчас он что, мало распылён? Как будто можно чувствовать себя ещё более дезориентировано. Пак непреклонно возвращается к заказу такси и, наверно, это всё судьба или что-то вроде того — звёзды встали или кому-то там сверху это понадобилось, но именно сейчас пришло сообщение от мамы. «Ты скоро? Снова гуляешь с кем-то?». Откуда берётся злость, которая так и пробирает изнутри? Она не спрашивает ничего плохого, но Чимину кажется, она его контролирует. Некрасиво и грубо подстраивает под свою жизнь, хоть он уже давно и взрослый. Как же это бесит. Раз уж она так не доверяет, может, стоит начать оправдывать её ожидания? Может быть, он всю жизнь был правильным ребёнком, потому что только собирался раскрыться? — Хорошо, — вдруг пожимает плечами Пак и без лишних мыслей прячет телефон в карман. Его неестественная улыбка здорово пугает, но и ту можно спустить на нестабильное эмоциональное состояние.***
«Возьмём с собой Чимина?» Юнги с минуту растерянно смотрит на сообщение и потом опасливо поглядывает на двери спортивного комплекса. Чимина? Нет-нет, он помнит, кто это, но… Чимина? Парня, который, вероятно, его просто ненавидит. Парня, который за одну пьяную ночь умудрился плотно засесть в мыслях. Который, наверно, выбросил ненавистный ему рисунок, хоть Юнги попытался быть предельно откровенным. В тот момент на улице почему-то казалось, только Чимин и способен понять скопившуюся на сердце тоску, а ещё преобладала уверенность — Чимин умеет читать символы, он обязательно поймёт, что значит вода, хвост и чужой свитер. Вот только теперь Юнги отчего-то страшно. Скорее всего Чимин ощущает его бесчувственным, и… пусть оно так и будет, пока этот человек набирает сообщение тату-мастеру: «Мы зайдём сегодня». Так всё равно будет правильнее для бушующих внутри чувств. Чимин выходит первым. Он сразу узнаёт Юнги и направляется к нему уверенным шагом. Черты этой в парне с прошлой их встречи явно прибавилось. И это цепляет в нём, и абсолютно всё остальное. Юнги это совсем не знакомо. — Привет, — мягко и лживо улыбается Мин. — Привет, — немного язвительно звучит в ответ. — Как дела? — Ты следил за мной? — сразу же перебивает его Чимин, скрещивая руки на груди для более грозного вида. — А не ты за мной? — находится Юнги. Чимин раздражённо закатывает глаза. Немного стыдно было встретить Юнги в его же свитере. Ещё более неловко — получить от него рисунок. Чимин помнит отрывки его слов о море и имеет смутное представление о фантазиях о русалках. Фантазии вообще раскрывают человека интересным образом, но сейчас не об этом. Чимин прикусывает губу и молча шагает следом, когда вездесущий Чонгук ведёт их вперёд, разбавляя своей персоной явную недосказанность. Наедине они сегодня не останутся, и это определённо к лучшему. Шагая позади, Чимин снова попадает на глаза только когда они заходят в кофейню. Под светом круглых ламп становится ясно — он бывает в таких местах редко. «Наверно, не понимает, что тут забыли фрилансеры», — усмехается про себя Юнги, перебивая какой-то другое чувство. Чимин, пытающийся непоколебимо вскидывать голову, что-то в нём шевелит. Щекочет до странной улыбки. Юнги перед этим движением бессилен, и сама эта беспомощность не в новинку, разве что никогда не прикладывалась к романтическому интересу. Да, Юнги это прекрасно осознаёт. Чимин садится за стол, косится во сторонам своими круглыми глазами. Красивый. Юнги не успел отметить его внешность, но парень и правда по-особенному прекрасен. Встречать таких раньше никогда не доводилось, а Юнги успел повидать очень многое. Ещё бы понимать, чем же он так завораживает. Чонгук и Юнги садятся по обе стороны от него. Это комично, и Чонгук в шутку замечает, что они ему как папочки. Чимин закономерно кривится. Это не смешно даже — ему, кажется, крайне неприятно о подобном думать. Попробуй распознай его реакцию на те или иные явления. Юнги в это влезть принципиально важно, но Чимин нервничает, и это уже опасно. Он переворачивает телефон и снова смотрит на то же непрочитанное сообщение от мамы. Успокаивает? Когда-то давно — может быть. — А ему… — задумчиво тянет Чонгук, — ему американо вишня-ром. Чимин собирается было возразить, но вовремя прикусывает губу. Не помешает.Alec Benjamin — Different Kind Of Beautiful
— Классные волосы, — подмигивает кому-то бариста. Чимин ловит отражение в кофе-машине. Парень с зелеными волосами и правда симпатичный, только очень грустный. «Спасибо» за него говорит Юнги. И смотрит он так загадочно, уже без улыбки. Как будто абсолютно всё о нём знает. Это и злит, и подбивает потребовать объяснений. Напитки они берут с собой и идут куда-то дальше. Места Чимину кажутся отдалённо знакомыми, но спрашивать он не хочет. Ему вообще откровенно нравится за кем-то куда-то идти. Нет мыслей, нет планов, нет тревог. Вишнёвая сладость проникает в кровь вместе с горечью. Он, кажется, собирался отказаться от сиропов. — Сюда? — спрашивает Чонгук, открывая дверь перед носом. — Ага, — кивает Юнги, вдруг кладя руку Чимину на талию и подталкивая вперед, — идём. Снова шёпот у самого уха. Тихий, завораживающий. И на его фоне ровное жужжание. Такое знакомое, кожу щекочет. Чимин сглатывает, тормозя на пути, но упираясь в следующего за ним по пятам Юнги. Чтобы точно не сбежал. Эта же дверь… А он может? — Нет… Он сперва непонимающе качает головой. Ладонь на талии теплеет и плотнеет даже сквозь слои ткани. Чужое дыхание приближается. Чимин оборачивается к нему, хочет заглянуть в глаза и показать, как ему противно и сложно от этого всего. Это шутка? Он издевается? Просто ужасно. Так нельзя поступать с людьми!.. — Нам плёнку переклеить, — куда-то за спину ему говорит Юнги. Улыбается, шутит про то, что неродивый клиент ходит в бассейн. Зовёт его непослушным. Чимин снова сглатывает. Он хочет быть послушным. Или наоборот… Что ему нужно? Крепкая рука или отсутствие любых оков? Он только дышит громко, ощущая себя самым несчастным на свете существом. Это всё так несправедливо и мерзко, его снова тошнит. За что он так с ним? Это жестоко, но почему Чимин ощущает разочарование? Ждал чего-то другого? — Не переживай, — шепчет Юнги, снова переключая всё внимание на него, глядя в глаза, чтобы показать — он видит его состояние. Он и правда всё прекрасно понимает. Понимает и притом не одёргивает руку от опасности. — Ты хотел убедиться, что мастер сделал работу безопасно, — напоминает мягко, поглаживая этой самой рукой снова. Прибивая взъерошенную от волнения чешую. Эти жесты могли бы успокоить, но Чимин грубо отталкивает его руку и смотрит загнано, зло и уязвлённо. «Не прикасайся!», — хочется выкрикнуть, но в воздухе повисает только перепалка взглядами. Мастер уже зовёт к кушетке. Чимин не может пошевелиться. Он в ярости и это тоже красиво. Юнги хочет сказать ему об этом, указать на необычную силу, но способен выдать только: — Ты ведь не только с алкоголем смелый? Зачем он так? Как будто испытывает. Кого из них? «Я ненавижу тебя», — в этот момент хочет выдохнуть Чимин, но вместо этого уверенно шагает к двери. В этот раз его держат. «Не совершай ошибку», — в глазах у Юнги написано. Чимин опускает веки, делает глубокий вдох, чтобы снова прийти в себя. Нужно быть ещё сильнее. Он умеет улавливать восхищение в чужих глазах, пусть и ненавидит это ощущение. Уйти и сдаться или поставить наглеца на место. Чимин ярко сверкает глазами и без слов идёт к мастеру. В его жизни есть обязанности, которые выше глупых капризов. Чимину только и остаётся, что с высоко поднятой головой сдаться и всё равно при этом сквозь стекло ощущать на себе взгляд. Юнги смотрит на него через окно, и от этого дребезжат оба. Красота в этом случае заключена не во внешности. Она в поджатых губах, которые держат все разбегающиеся нервы и ту самую опасную кровь. Она в бледной коже и сбитом движении грудной клетки. Она во взгляде на сломанное тело. Он поднимает кофту и сначала крепко зажмуривает глаза. Потом все равно смотрит. С опаской и силой, с недоверием и принятием. Губы шевелятся хладнокровно — он уточняет, что не причинил никому боль. Сердце у Юнги в этот момент невыносимо сжимается. Это и есть та особая красота. Она пробивается сквозь внешнюю оболочку и обдаёт таким сиянием, что перехватывает дыхание. Он ведёт себя плохо по отношению к нему, но и это зачем-то необходимо. — Он переживал, что заразит кого-нибудь, — предвещая вопрос молча наблюдающего за ним Чонгука, озвучивает свою легенду Юнги. — А я знаю, какого это, бояться перекладывать свои проблемы на других. Он не смотрит другу в глаза не потому, что тот не способен осознавать именно эту особую красоту. Только потому, что Чонгук, задумчиво потягивающий дымящийся кофе, слишком многое понимает. — А ты не думаешь, что твой альтруизм немного другой природы? — проницательно замечает он. — Не твоё дело, — уязвлённо огрызается Юнги. Чимин за стеклом вдруг роняет улыбку. Точно ту же, какая захватило его губы в ту самую ночь. Он отвечает ею словам мастера и щекотке на коже, а потом ловит взгляд Юнги и совершенно удивительно меняется. Ожесточается и каменеет, как будто всё это движение на душе не принадлежит на самом деле ему одному. Юнги с усилием не отводит взгляд. Тяжёлый, сложный, глубокий, как его любимая морская бездна. Замешкаешь, и сразу же поглотит. А Юнги и так уже не чувствует опоры под ногами.