***
Сбегать по утрам и оставлять очердного ухажёра в одиночестве Тэхён умел первоклассно, а вот просыпаться в чужой постели одному приходилось многим реже. Тем более Чонгук, они же теперь… Тэхён дезориентированно осматривает чужую комнату и ловит себя на мысли, что ощущать себя брошенным крайне не приятно, и чувства этого он никому не желает, но точно знает, что ещё сможет им великодушно поделиться. Счастье, в виде лучезарного Чонгука, возращается быстро. Благо, есть ещё несколько бесконечных часов, чтобы насладиться новыми отношениями. — Угадай, что, — с выпяченным самолюбованием возвещает Чон и терпеливо дожидается, пока его новоиспечённый бойфренд озвучит свои догадки. Бойфренд этот, к слову, мыслительный процесс запускать не спешит. Сначала просто расслабленно растягивается на кровати и влюблённо разглядывает. Чонгук выглядит забавно. Он всегда был хорош собой и всегда умудрялся ничего для этого не делать, но сегодня превзошёл все ожидания. Не было необходимости смотреть на часы, чтобы точно знать — сейчас утро, а Чонгук вскочил очень рано, умылся и едва ли пригладил смятые волосы. Помчался куда-то, очень торопясь до пробуждения Кима, и сделал нечто непревзойдённое. — Удиви меня, — улыбается Тэхён, подпирая рукой голову. Кофта на теле неприятно прилипла к коже, на голове ураган, а плавки в спортивной сумке печально тухнут где-то в спортивном комплексе. Хорошо, если охранник подобрал, ведь похищение двоих людей он обнаружить не удосужился. Чонгук победоносно ухмыляется. — Я смотался в отделение полиции. — И? — крайне заинтересованно поторапливает его Тэхён, мгновенно садясь на кровати и ожидая подробностей. — И всё решил, — легко заключает Чон, конечно же, пускаясь в крайне артистичны пересказ того, как он уверенно ворвался к уже знакомому офицеру Ли, эффектно бросил видео-регистратор на стол и заявил, что сынок уважаемого полицейского вчера натворил, а потом приправил пикантными подробностями. — Ты рассказал ему, что переспал с его сыном?! — ошалело выкрикивает Тэхён, тут же зажимая рот ладонью. — Не уточнил, с которым именно, — легко бросает Чонгук. — Понимаю, низко, но следовало выполнять свою работу! Видел бы ты его лицо. — Он сказал, что поймает того придурка? — уточняет Ким. Чонгук кивает. — У них все данные по нему есть, просто заморачиваться не хотели. — И теперь я… — осторожно начинает Тэхён. — Можешь гулять по улице, не оглядываясь, и спокойно спать в своей постельке у окна, — кивает донельзя довольный Чонгук и опускается рядом, чтобы чмокнуть своего спасённого принца в губы, — но я бы предпочёл, чтобы ты спал тут. Со мной. Он обнимает крепче и валит Тэхёна на подушки, зацеловывая его целиком и наслаждаясь отведёнными им двоим минутами чистой радости.***
Первые несколько часов напоминали глупую сказку. Так уж вышло, что оба к свом годам смогли сохранить довольно классические представления о романтике, поэтому первый день отношений окочился ужином при свечах. В комнате Чонгука, с пиццей и, на самом деле, с новогодней гирляндой вместо свечей, но всё же. Они успели посмеяться над глупостью всей ситуации, но при этом всё равно умудрялись чувствовать себя самыми счастливыми парнями на свете. Приглушённый свет, вино в кружках и море поцелуев. Тэхён в лучах тихого вечера был необычайно нежным и таким настоящим, что хотелось поверить — вот оно, его истинное лицо. Вот теперь Чонгук ощущает его настоящего. Это и радовало, и необычайно льстило. Надо же, живой искренний Тэхён, и только для него одного. Чем не идиллия? Казалось, лучше может быть только долгожданный секс, но тут уже произошла накладка. — Ти-ише, — тянет Чонгук и смеётся прямо в губы, — ты торопишься. Тэхён у него на коленях злится. Ёрзает на особо чувствительном месте, всё пытается ухватить желанное, откусить. Чонгук так не любит, и это первое, что должно было натолкнуть на неприятные мысли. Секс — важная часть отношений, и ощущать его тоже следует одинаково. Пока Чонгук знаменует близость концентрацией чувств и единением, Тэхён выворачивает всё наизнанку. Чонгук дышит этим моментом и именно так улавливает осторожную тихую фальшь. Нет ничего приятного в том, чего не успеваешь прощупать. Он любит нежно, размеренно, долго, но Тэхён всё торопит, и это в нём разгорается не страсть. — Я хочу медленнее, — по-детски тянет Чонгук, мешая в своём голосе своё недовольсво со сбитым дыханием. Тэхён едва не рычит, но слушается. К нему тянутся и он напирает в ответ, Чонгук отстраняется. Над ним снова смеются. Чонгук оглаживает щёку, медленно прикасается к губам, заставляя замереть с закрытыми глазами. Просто трогает его губы своими, гладит, мягко дышит на кожу. Медленно и тепло прижимается, скользит языком. От нетерпеливого шороха отстраняется и начинает заново. Тэхён горит сильнее прежнего. Когда их языки соприкасаются, он впервые это чувствует. Влажно, горячо, неровно. Они словно обнимаются. Тэхён дёргается снова, но на этот раз от того, как внутри что-то сокращается. Столько раз целвался, и ни разу так. — Ну-ну, — шепчет Чонгук, — понимаешь? Наверно, это и значили его слова. «Ты напоминаешь мне первую любовь». Не обидно даже. Тэхён в этот момент думает лишь о том, что мечтает соответствовать. Первый опыт — это неловко и очень ярко. У Тэхёна о том периоде воспоминания немного другие — на одни и те же вещи можно смотреть абсолютно по-разному. Вот и сейчас в постели Чонгука что-то перемешивается. Что-то назревает, это уже никак нельзя остановить. Тэхён тянется за поцелуем, резковато и быстро поднимает голову, но вместо губ снова получает смешок. — Нетерпеливый, — словно отчитывает его Чон, намеренно задевая его повсюду, разжигая дополнительно. Чонгуку нравится долго и нежно, Тэхёну же хочется его укусить. Пока карие, до безумия красивые глаза смотрят на Чонгука с диковатым желанием, Чон продолжает мучить и подступаться. Целовать грудь и живот, прикусывать кожу и просто прижиматься лицом, да так влюблённо, что сложно не сойти с ума от одного только его вида. Тэхён сбито дышит, кусает губы и явно мечется. Ёрзает на простынях, а ещё дрожит в собственном сознании. Хочет утонуть в этом вечере, но вместе с тем хочет до безумия Чонгуку нравиться. Это иррационально и опасно, но так же в жизни Тэхёна неотъемлемо. Он бы хотел наслаждаться сексом с небезразличным ему человеком, но просто не способен, а небезразличный человек не может этой заминки не заметить. И это тоже щекочет внутри. Раньше парням просто нравилось, что Тэхён так красив и абсолютно не дезориентирован во время секса. У него не портится прическа, не искажается лицо и звуков странных с губ не слетает. Он идеален, и это возбуждает. Он идеален, и Чонгук вопросительно вскидывает бровь. — Эй, расслабься, — просит он, хмурясь и на пробу снова целуя шею. Такие прикосновения должны сводить Тэхёна с ума, он знает. Вот только к чему эта красивая игра на его лице? — Я расслаблен, — с томным вздохом врёт очевидно зажатый Тэхён, провоцируя только новые сомнения. — Неа. Я же вижу. Ты пытаешься выглядеть сексуально. «И пытаться особо не надо», — так и хочет съязвить Тэхён, но его опережают: — А тебе и не нужно, — Чонгук снова любовно целует его, на этот раз в щёку и под линией подбородка. — Я и так от тебя без ума, но хочется видеть тебя настоящего. Знаешь, как вчера во время ссоры. — Чонгук… — укоризненно тянет Тэхён. Дело не в том, что комплимент не особо уместный. Просто это заставляет лишний раз вспоминать, что жизнь не началась сегодняшним днём и позади осталось ещё очень много всего неприятного. — Я хочу видеть твои эмоции, — шепчет Чонгук на ухо, мягко кусает и усмехается от несдержанного стона. Рука беззастенчиво спускается по животу и хватается за внутреннюю сторону бедра. У Тэхёна наконец дрожат ноги. — Расслабишься для меня? — с невозможной улыбкой и очевидным намёком спрашивает Чонгук и стягивает со своего бойфренда трусы, и магия всё-таки происходит. Тэхён смущается. Столько раз раздевался перед парнями, но всё равно заливается краской и чувствует жгучее, ни на что не похожее волнение. Сначала не может разобрать его значение. Тянет к себе Чонгука, чтобы тоже зацеловать и забыться. Или попытаться разобраться. Его улыбка, его волосы, запах его кожи. Тэхён пытается распробовать его целиком и улавливает тонкое волнительное ощущение. Он словно делает это впервые. Чонгук наконец разгоняется и начинает двигаться беспорядочно, возбуждённо, но Тэхён не знает уже, куда себя деть. Как этот человек может вытворять с ним такое? Почему внутри так трепещет, словно обниматься обнажёнными для них обоих впервой. Словно это самое волнительное и значимое событие в жизни. Словно раньше он никогда и не любил. Тэхён ловит себя на мысли, что задыхается. Необузданно, резко, точно в семнадцать лет, когда впервые нырнул в человеческие глаза. Когда впервые влюбился и впервые же сгорел. До тла казалось, но испытываемые эмоции опровергают. В постели Чонгука он легче и мягче, он снова юный и живой, как бы странно это не звучало. Тэхён никогда не придавал сексу особого значения, но видимо, просто не занимался сексом по-настоящему до этой секунды. Он обнимает Чонгука за шею, сжимает собственные запястья так, чтобы не видеть на них нечто огромное, но напрочь скрытое. Из последних сил старается держаться за самого себя, но находил себя же под Чонгуком и проступившими на щеках слезами. Что это, если не обещанные в сказках фейерверки? Тэхён себе, выходит, до этой секунды и правда безбожно лгал.***
Сложно подсчитать, как долго тянется их счастье. Они прогуливают тренировку, выходят на улицу только ради ближайшего супермаркета, до странного много разговаривают и даже успевают поругаться. Чонгук во время одного из заходов в постели умудряется выдать откровенно глупое «видишь, не везде важно быть первым», и это если не рушит всё сразу, то точно заставляет Тэхёна заземлиться. Обратить внимание на то, что осталось за границей их общего счастья. Тренировка была пропущена не просто так. Тэхён в последнее время всё чаще ловит себя на мысли, что не хочет возвращаться в бассейн вовсе. — Ты что?! — искренне удивляется Чонгук, переставая даже разглаживать чужие волосы. Тэхён уложил голову ему на колени и разве что не мурлычет от нежных поглаживаний. Они оба голые и влажные после душа, уже остывшие после довольно вялой перепалки. Чонгук не глухой и не глупый — к метаниям Тэхёна относится серьёзно. Спорт — тема сама по себе острая, как и все сопутствующие переживания, а Тэхён тонкий и ранимый, как бы не пытался демонстрировать обратное. Чонгук его видит хорошо и, возможно, именно поэтому не может представить себе его капитуляцию. Тэхён ведь никогда не сдаётся. Если и оставляет что-либо позади, то только ради больших перспектив. Так было с его первой любовью, о которой Чонгук знает так много. Спорт и отношения для него не одно и то же, но так это всё похоже, и так в Тэхёне смешивается, что Чонгук видит целый бассейн из людей и одного пловца, ровно в них ныряющего. Теперь этот же пловец проворачивает мысли об уходе. — Я не знаю, — со вздохом признаётся Тэхён. — Я не категоричен в этом плане. Пока, — он вводит важную и пугающую ремарку. — Просто это… одно из решений. Чонгук молчит. Борется с непонятным нарастающим чувством внутри и не хочет признавать, что роднит себя с прозрачной хлорированной водой. — Как тебе такое в голову пришло? — осторожно спрашивает он, робко поглаживая эту самую голову. Столько силы в нём, столько упрямого сопротивления, а тут мысли об уходе. Тэхён переворачивается на спину, чтобы откровенно уязвлённым взглядом обратиться к Чонгуку, к самому его нутру. Как будто его новоиспечённый парень знает ответы на все вопросы и обязательно сможет помочь. — Просто чувствую, что больше не справляюсь. «Это из-за меня?» — во всех отношениях хочет спросить Чонгук, но боится ставить их обоих в неловкое положение. О том, что победа вовсе не главное, он больше не считает нужным говорить. Вряд ли человек способен прислушаться к таким словам. — Может быть, это просто период? — осторожно спрашивает Чонгук взамен. — Бывают взлёты и падения, как бы банально это не звучало. Может, ты просто не в духе сейчас. Может, тебе просто необходимо дождаться чудесного перерождения. — Наверно, поэтому я до сих пор и не ухожу, — незаметно кивает Тэхён, задумчиво отводя взгляд. Удивительно даже, насколько у них с Чонгуком схожие мысли. Тэхён думает ровно о том же, и даже ищет личный оптимизм в чужой истории. То, как спокойно Чонгук ушёл с головой в съёмки, дорогого стоит. Эта практичность Тэхёна по-хорошему завораживает и заставляет верить, что в жизни и правда случается всякое. Пусть и посещают его такие мысли в перерывах с ощущением полной безнадёги. Так или иначе к своим годам Тэхён научился одной важной черте — вовремя посмотреть назад. Обернуться, увидеть пройденный путь и ободрить себя. Столько всего уже сделано, может, и дальше будет только лучше? Тэхён иногда обращает внимание на личное изменение. Боится этого немного, но часто и восхищается. От прежнего Тэхёна в нём, кажется, осталось уже очень мало. И это не траур — скорее хороший знак. — Можно, я немного скажу о своём бывшем? — осторожно спрашивает Чонгук, прекрасно зная, как это может быть больно. Тэхён доверчиво смотрит ему в глаза и, конечно, понимает, о каком именно бывшем пойдёт речь. О том самом, о самом первом болезненном опыте, о неизгладимом событии в жизни. Тэхён не по наслышке знает, что значит первая любовь. Прекрасно помнит, как сильно она искажает и как долго не отпускает потом. Он кивает, завороженно следя за чужим лицом. Готовится услышать любые подробности их прошлой жизни, только запястье нервно растирает и ничего с этой привычкой поделать не может. — Знаешь, в то время он был принципиальным. Излишне, я бы сказал, — с оттенком грустной улыбки начинает Чонгук. Тэхён с первых же секунд начинает испытывать нечто странное внутри. Нечто скорее злое, нежели пронизанное интересом. — Я тоже парень упрямый, но отличался чем-то другим. Он жил по правилам. Иногда чужим, иногда придуманным кем-то. Это мешало ему, но он не мог или не хотел от этого избавляться. По большей части думал, что эти правила — залог его личной силы, — Чонгук говорит с горечью. Столько лет прошло, но всё ещё больно, надо же. И как ни держись за тэхёновы волосы, ничего от воспоминаний не помогает. Они так плотно засели в нём, полностью прижились, и на понятно уже, нужно ли от них избавляться. — Мне кажется, мы поэтому и расстались. — Из-за его характера? — тихо уточняет Тэхён, зачем-то мгновенно переплетая чужую драму и свою. — Из-за наших характеров, — уточняет Чонгук, уходя куда-то совсем не туда. — Мы друг друга стоили. — И к чему ты это? — прерывает его задумчивую тишину Тэхён, словно обвиняют сейчас именно его. Неприятно. А ранит, потому что в точку. Он знает, к чему клонит Чонгук, но считает необходимым ощетиниться. Защититься. Принцип у него такой. — К тому, что иногда нужно идти на компромиссы, — быстро сворачивает свой монолог Чонгук, ощущая неладное. — С тобой? Жгучая правда настигает уже напрямую. Проблему принципов Чонгук обнаружил верно, но снова не счёл нужным сделать поправку и на свою. Парадоксально даже. Вечно все переводит на себя, сводит к себе, в себе измеряет, но тут остаётся слепым. Тэхёна такое больше не забавит. Только злит и отталкивает, да так сильно, что он садится на постели, лишь бы откинуть от себя злополучную руку. — С самим собой, — всё ещё гнёт свою линию этот горе философ, но сталкивается с грубоватым взглядом чужих глаз. Тэхён перерождается мгновенно, словно напоминая себе, какой путь он прошёл от чувственного ранимого подростка. Он поработал над собственным ростом, а значит и вести себя с ним теперь нужно соответствующим образом. Никаких нотаций и взглядов свысока. — Ты меня не расслышал, — ставит точку он, — прекращай поучать людей, если не знаешь чего-то наверняка, — советует он, не самым приятным образом трепля Чонгука за щёку, — и научись отпускать прошлое. Я — не он. Тэхён уходит в кухню за стаканом воды и несколькими минутами передышки. Свежий воздух в лёгких, пустая голова. Мерзкое осознание, что прошлое отпустить не так уж и просто, и проблемы с этим не у одного Чонгука.***
Дальнейшие проблемы настигают на осадке прежних. Следующие два дня своих отношений Чонгук и Тэхён проводят чуть более раздельно. Они всё ещё ночуют вместе, занимаются сексом и улыбаются друг другу. Разве что меньше говорят и теперь находят время на обязательные тренировки. Чонгук поддаваться не смеет, обходит Тэхёна два рада из трёх и совместной поездкой домой знаменует конец непродолжительного безмятежного периода. Они так же жмутся друг к другу, тянутся, но всё так быстро идёт наперекосяк, что в очередной раз встаёт жутковатый вопросов о мифической природе идеалов. — Напомни, почему мы пьём перед вечеринкой с уже оплаченным баром? — слегка недовольно интересуется Чонгук, пытливо заглядывая в лицо не особо радостному Тэхёну. Недоволен, потому что тратятся лишние деньги и настроение, всего лишь слегка — потому что они сегодня наконец развеятся, а проводить время вместе приятно в любом виде. Это одна позиция. Со стороны Тэхёна всё немного иначе. Он после очередной тренировки и закономерного провала пребывает в не лучшем настроении и неплохо так корит себя за согласие на злополучную вечеринку. Тэхён вообще по природе своей не тусовщик, а сборище людей напрямую ассоциирует с вынужденными знакомствами. Теперь у него есть Чонгук и желание закрыться с ним вдвоём в комнате. Вот только Чонгук этот любит развлечься, и очередного секс- и кино-марафона ему для этого мало. Тэхён на его авантюру вообще соглашается из заботы, потому что сам по эстетике десятых годов ностальгирует слабо, да и слишком в последнее время погружается в нехорошие мысли. Неудачи в спорте для него напрочь сплетаются с неудачами в отношениях, и проблема эта порождает безответные и сильно нервирующие вопросы о прошлом Чонгука. — Потому что я не хочу туда идти, — упрямо стонет Ким, глотая уже второй бокал коварного креплёного вина. — Да брось, — тянет Чонгук, насточиво беря чужое лицо в свои ладони и нежно оглаживая пальцами покрасневшие щёки, — ты слишком загруженный в последнее время, нужно отдохнуть. Тэхён поддаётся ласкам, но всё равно тяжело вздыхает. Может, Чон и прав — закрываются в его комнате они часто, а выбираться куда-то необходимо. Тэхён обязан вырваться хоть на вечер. А может, и не обязан. Может, следовало снова остаться дома и досконально выяснить, что же его так сильно тревожит. Чонгук знает лишь приблизительно — любовь и плавание. В бассейне Тэхён снова появляться не хочет, а отношения… Кажется, они откровенно счастливы, вот только каждая яркая улыбка у Тэхёна при потере бдительности обязательно обращается необъяснимой тугой тоской. Чонгук боится заводить эту тему снова — слишком уж это неизвестное у него откликается. Закрыть бы глаза, но из Тэхёна так и льётся. Порой он замирает в очередном тоскливом приступе и задаёт пугающие вопросы. — Чонгук. Ты сказал тогда, что я напоминаю тебе первую любовь. Что это значит? «Как будто ты не понимаешь». Чонгук борется с секундны приступом злости, берущем начало в недавнем разговоре о принципах. Грубость эта в нём вдруг расширяется, даёт знать о чём-то спящем глубоко внутри. Он её проглатывает — Тэхён ведь ни в чём не виноват. — Чувства похожие? — с надеждой наводит его Ким, теперь перенимая чужой пытливый взгляд, отражая его. — Похожие трудности, — с горькой усмешкой роняет Чон, до дрожи боясь, что за этими словами послышится треск и всё рассыпется вдребезги. — Первая любовь часто бывает трудной, — кивает Тэхён, — главное её отпустить. В кухне виснет мерзкая тишина. Чонгук не может поднять взгляд от поверхности стола и пустых бокалов, от руки Тэхёна и смятой салфетки, от груза всего произошедшего с ним и неотвратимо повторяющегося. — Зачем отпускать? Пусть навсегда останется частью меня, — отвечает он так, словно бросает новый вызов. Словно придумал этот выпад, когда сотню раз прокручивал в голове прошлый разговор. Тэхён молчит, отвлекается на секунду, чтобы бросить злобный взгляд на полупустую бутылку. Ну когда же подействует? Когда наконец снимет боль? Время идёт, и теперь уже словно всё тщетно. — Из-за чего конкретно вы расстались? Чонгук болезненно качает головой. На доли секунды, короткими вспышками он Тэхёна откровенно ненавидит. Так и чувствует — он делает больно, чтобы стало хоть немного легче самому. — Характеры трудные, — сухо повторяет, провожая остатки своего хорошего настроения. — Или не хотели работать ради отношений, — добивает Тэхён, — разлюбили. Чонгук резко поднимает голову. В глазах стоят слёзы. Губы плотно сжаты, но он так и кричит: «Это?! Это значит разлюбить?!». Тэхён защищается от него своей глубочайшей и такой созвучной его гневу печалью. Тянет руку и переплетает пальцы, каждым прикосновеним переступая через себя старого. — Я люблю тебя. Чонгук громко и обречённо выдыхает, перекрывает всё озвученное отчаянным поцелуем, а губы их размыкает уже с привычной себе улыбкой. — И я тебя, — он лучится счастьем и разливает остатки вина. Тэхён улыбается и жмётся ближе. Кажется, лишь для того, чтобы не смотреть больше в глаза. Так непонятно. Чонгук мгновенно переключается, с восторгом рассказывает о чём-то и обильно жестикулирует. Радостный беззаботный Чонгук. Тэхён кладёт голову ему на плечо и закрывает глаза в попытке переждать приступ тупой невыносимой боли в груди.***
— Эй, сделай лицо попроще! — улыбается Чонгук, когда вино наконец действует, и они с Тэхёном оказываются в шуме толпы. Вечеринка в стиле 2010-х определенно была шикарной идеей. Люди их возраста в те годы ездили в лагеря и танцевали под эти же песни на школьных дискотеках. Своеобразный стиль в одежде, музыка, жгучая ностальгия — Чонгук такое обожает. Заходит в большую тёмную комнату сразу пританцовывая и улыбаясь. Глаза сверкают под разноцветной крапинкой и в такой момент ощущаешь себя в прекрасном детстве.Naughty Boy, Sam Smith — La La La
— Как же это всё глупо, — бросает Тэхён, скрещивая руки на груди и недобро косясь по сторонам. Его хочется осуждать, но загляните в его две тысячи тринадцатый и всё встанет на свои места. Не все веселились и жили беззаботно в детстве. Тэхёну неприятно погружаться в такую атмосферу, и это следовало озвучить заранее. В отношениях принято друг друга слышать. — Ну прекрати, — умоляет Чонгук, оборачиваясь к нему, укладывая ладони на бёдра и увлекая в гущу толпы. Его приятно видеть расслабленным и живым, но разве Тэхён вообще бывает таким? Наверно, Чонгук слишком много себе навоображал. Может быть, его идеального Тэхёна никогда и не существовало. Он качает головой и выпутывается из объятий, уходит к стене, и Чонгук, пока смотрит ему вслед, припоминает, что Тэхён на вечеринке выглядит радостно лишь когда пытался привлечь внимание. Притворялся так же, как привык имитировать оргазм. Прищуренные глаза стреляют по сторонам, он поджимает губы, хмурит брови и жмётся к стене, доставая телефон. Бледный свет накрывает его лицо и полностью вырывает из общей атмосферы. Чонгук вздыхает и подходит. Хочется вытянуть его из этого состояния. — Что такое? — он нежно оглаживает щёку пальцем и получает отстранение в ответ. Тэхён смотрит на него так же зло, как на всю эту толпу, и это неправильно. Сердце пульсирует под кожей, и чувство тревоги встаёт в горле комом. Так, чёрт возьми, неправильно! Так не должно быть. — Расскажи мне, — Чонгуку кажется, он вокруг него танцует. Выписывает пируэты, лишь бы только поднять настроение. Кружится рядом, пытается удивить, отвлечь, увести с собой. — Кому пишешь? В быстро погасшем экране успевает увидеть уже знакомое фото. Намджун. Движения в теле мгновенно замирают, и Чонгук теперь зависает рядом скалой. Хмурит брови, а музыка всё кричит, перекрикивает мысли. Танцевать больше не хочется. — Никому, — грубо отмахивается Тэхён. — Ты до сих пор с ним общаешься? — требовательно спрашивает Чонгук, игнорируя случайные толчки неосторожной толпы и закольцевавшуюся в сознании песню. О чём там поётся? Он улавливает не сразу. — И что с того? — снова отвечает выпадом Тэхён. У них всегда так. Каждая ссора — столкновение. Они иначе и не общались никогда. Вечное противостояние. Что до отношений, что в них. Разве было с ним хоть когда-нибудь легко и просто? Так хочется выкрикнуть что-то бессмысленное. — Ты ведёшь себя приятно, только когда пытаешься привлечь внимание? — вдруг спрашивает Чонгук, цепляясь за то, кем этот Намджун был изначально. Тэхён не любил его, только использовал. Теперь всё иначе? Тэхён удивлённо вскидывает бровь. — Ты живой и улыбчивый только для незнакомых парней, — констатирует Чонгук грубовато. — А ты завидуешь? — выкрикивает Тэхён, вспыхивая изнутри так быстро, что невозможно успеть облачиться минимальной защитой. Ещё немного и танец вокруг него обращается дракой. Взглядами, не телами. Они словно кружатся теперь друг перед другом и стреляют глазами так, словно ненавидят. — Или ревнуешь? — Думаешь, я хочу на их место? — зло прыскает Чонгук, кивая на телефон, в котором переписка с Намджуном. Чонгук знает, что он на совершенно другом уровне, но всё ещё не имеет ни малейшего представления о приоритетах Тэхёна. О его, если угодно, принципах. Это и больно. Настолько они далеки друг от друга. — Я ведь говорил, ты слишком смотришь в прошлое. И следует начать мне доверять, — заявляет Тэхён до боли упирается ему пальцем в грудь, и это протыкает насквозь, пронизывает ткани и органы, заливая всё вокруг бушующими внутри чувствами. — Ревность до добра не доведёт — А как мне чувствовать себя, когда со мной ты несчастен, а за успокоением бежишь к другому? — Чонгук по-детски округляет глаза и хочет сказать, что в сложные моменты Тэхён должен делиться только с ним. Только с ним должен быть откровенным. Только его… И правда собственник, и это так ужасно осознавать. Но если его заберут? Одному оставаться страшнее всего. — Успокойся, Чонгук, ты ведёшь себя глупо!.. Слова пропадают на фоне из музыки. Губы распахиваются, но в ушах только песня. Чонгук заторможено переводит взгляд от губ к глазам и обратно. Ничего не разобрать. Так странно. Теперь слышно о чём поётся в песне, под которую он так счастливо танцевал в детстве. Наверно, тогда откликалось конфронтацией с мамой. Тэхён кричит что-то, яростно размахивает руками, и всё это неважно. «Глупо» для него — это и вечеринка и чувства Чонгука. Так мерзко на душе, что он снова покачивается под песню. — Ты вообще слушаешь меня?! — проговаривают губы Тэхёна, и глаза его сверкают о чём-то подобном, хоть сам он не слышит далеко не из-за шума вокруг. «Музыка громкая», — сообщают губы Чонгука. Он пожимает плечами и постепенно вливается в танец. Тэхён поражённо опускает руку. Оскорблённый и злой. Чонгук ощущает то же самое, только с грустью сверху. Разве можно так плохо слышать друг друга? Он отступает назад, ныряя в толпу медленно и сохраняя с этими искрящимися глазами последний контакт, а потом поворачивается к нему спиной. Ему снова тринадцать? Отворачивается от проблем, закрывает уши, чтобы не слышать, поёт что-то у себя в голове. Ничего не существует, если он этого не хочет. Только танец такой неловкий и скованный, Чонгук погружается в песню, но и она всё о том же. Как это всё неправильно! Он оборачивается, но у стены уже пусто и толпа наплывами закрывает этот островок. Чонгук и глаза закрывает. Теперь этого нет.