***
Выходные подкрались как-то слишком незаметно, и Чонгуку это даже показалось странным, ведь обычно в нетерпеливом ожидании какого-то важного события тот самый «момент икс» постоянно кажется невообразимо далеким. И если вдруг представить, что время — это жидкость, которая иногда может ускоряться и становиться кристально чистой водой, местами — чем-то вроде густого киселя, то в моменты особого нетерпения оно словно превращается в тягучий мед, который перед этим подержали в холодильнике. Именно поэтому Чон немного удивился, когда, открыв сонные глаза и потянувшись к телефону, на экране увидел, что наступила суббота. Помимо даты и времени Чонгук моментально заметил кое-что куда более приятное, заставившее его губы растянуться в улыбке, а грудную клетку — наполниться согревающим эфемерным трепетом. Чимин: Доброе утро. Погода обещает быть классной… Ты не передумал? Чонгук лишь на секунду нахмурился из-за мысли о том, что Пак допускал такой вариант. Ведь Чимин и не догадывался, что даже если б на улицу обрушился сильнейший ливень, сопровождаемый непрерывными раскатами грома и вспышками молний, сравнимыми с предвестниками Апокалипсиса, Чон бы все равно нашел способ провести время с ним и ни за что бы не отказался добровольно от такой возможности, учитывая, насколько шатким был его путь к этому. Пак все еще заметно осторожничал, присматривался к нему даже не как к потенциальному возлюбленному, а скорее как к личности — человеку, который мог бы в принципе оказаться в его окружении. Чонгук это видел и старался не давить, не мешать, не торопить. Он даже пытался размышлять о том, готов ли был стать Чимину просто другом, если большего у них не получится; если Пак его все же не подпустит дальше определенных границ. Никакого конкретного вывода на этот счет Чону сделать так и не удалось. Глупое влюбленное сердце протестовало, требовало приложить все усилия для того, чтобы стать для Чимина самым важным и близким человеком, который сможет защитить его от любых невзгод, превратившись в безопасную гавань, дарующую спокойствие и умиротворение. Но в то же время Чонгук понимал, что не всегда собственные желания могут совпадать с волей человека, которого хочется окутать и укрыть своими светлыми чувствами словно мягким уютным пледом. Иногда бывает недостаточно просто защитить. Куда важнее — не навредить. А эти два понятия все-таки нельзя назвать одним и тем же. Чимин как раз казался таким человеком, который искал в отношениях покой и уют, который хотел бы получать заботу, тепло, поддержку и был готов ради этого отдавать всего себя взамен; однако иногда в нем вспыхивал сияющий внутренний огонек, довольно хрупкий и уязвимый, отчего с ним требовалось обходиться крайне бережно: не загасить его своей настойчивостью, упрямством, неутомимостью. Этому огоньку не нужен был рядом зажженный факел, который норовил бы вытеснить его; не нужен был вихрь, рискующий уничтожить его своей необузданностью. Он нуждался в легком ненавязчивом ветре, способном своевременным дуновением поддерживать должное пламя, а при необходимости — помочь разгореться сильнее, ярче, выразительнее. И Чонгук ощущал в себе желание стать этим ветром: вспомогательным, а не разрушающим. Именно это он и старался показать Чимину всеми доступными способами, коих пока что в его арсенале наблюдалось не так уж и много. Ни к чему не обязывающая прогулка в парке являлась одним из них. И как бы ни хотелось где-то глубоко внутри добавить в нее хотя бы крохотную долю романтики, нежелание лишиться этой тонкой нити, ведущей к чужой хрупкой душе, заметно отрезвляло. Тем не менее Чонгука приятно грело осознание того, что Пак предложил ему встретиться в месте, которое имело для него какое-то особое значение, ведь порой подобные мелочи выражают гораздо больше, чем, например, громкие слова. Чону за всю свою жизнь ни разу не приходилось ощущать на себе, как влюбленность в кого-то оборачивается болью, но он знал и видел, как это может быть, а потому не хотел бы прочувствовать это лично, точно так же как и не желал становиться причиной подобных ощущений для другого человека. Особенно такого нежного, восприимчивого и чувствительного как Чимин. Поток смешанных мыслей прервал внезапно раздавшийся со стороны кухни короткий грохот, сменившийся тихим шипящим матом, который Чонгук скорее не расслышал, а угадал, слишком хорошо зная своего дядю. Едва ощутив, как собственные зрачки сузились от солнечного света, вдруг ударившего по открывшимся глазам, Чон уже успел уловить распространившийся по квартире аромат готовящейся еды, запах крепкого кофе и, кажется, чего-то, напоминающего свежую выпечку. И если первое и второе Чонгук еще мог для себя объяснить, то вот последнее наталкивало на слишком неоднозначные мысли. Он спешно поднялся с кровати, все же на секунду остановившись, чтобы от резкой смены положения не закружилась голова, а затем достаточно широкими шагами проследовал на кухню, где увидел примерно то, что и ожидал: нахмурившийся Юнги стоял возле раковины, включив воду и подставив под нее правую руку ладонью вверх. На его бледной коже сильно выделялось красноватое пятно чуть ниже большого пальца. Мин раздраженно покусывал губы и нервно потирал правой ступней левую голень, до смешного почему-то напоминая своим видом разъяренную цаплю. — Вижу, утро у тебя недоброе, хён, — вздохнул Чонгук, подойдя к холодильнику и достав оттуда средство от ожогов, на котором на всякий случай проверил срок годности. Юнги лишь на пару секунд повернулся в его сторону и, ничего не ответив, тут же вернул свое внимание пострадавшей ладони, которая от длительного напора холодной воды стала приобретать более выраженный синеватый подтон. Чон бросил быстрый взгляд на плиту и, убедившись, что на ней ничего не должно было сгореть, достал из шкафчика широкий пластырь, положив его на стол рядом с охлаждающим спреем. Оказавшись возле раковины, он выключил воду и потянул чужую руку на себя, осторожно рассматривая. Ожог казался неглубоким, но захватил довольно объемный участок кожи, и Чонгук на миг забеспокоился, что даже широкий пластырь не сможет его перекрыть. Он подвел Юнги к столу, где тут же с осторожностью нанес средство на красноватое пятно, после чего, дождавшись легкого изменения консистенции, наклеил пластырь, стараясь не задеть чужую рану. Конечно, Мин и сам мог о себе позаботиться, но для Чонгука подобные моменты, когда он имел возможность сделать что-то для человека, что всю жизнь заботился о нем, становились уникальными и бесценными. Юнги, казалось, видел его насквозь, поэтому не ворчал, как обычно, а позволял себе немного расслабиться и получить ту самую частицу внимания от своего племянника, которому доверял и которого высоко ценил, хоть и не слишком любил это показывать. Чон, наконец, окинул более внимательным взглядом кухню, заметив на плите кастрюлю с едой, накрытую стеклянной крышкой, за ободком которой собрались множественные капли влаги, и о которую, видимо, каким-то образом и обжегся Юнги. Чуть дальше, на столешнице, стоял небольшой бумажный пакет с логотипом одной из пекарен, что находилась в паре кварталов от их дома. Вдохнув поглубже, Чонгук понял, что действительно ощущал яркий аромат хлеба и сахарной пудры именно оттуда, только вот из-за происшествия на кухне не сразу обратил внимание. — Ты ходил в пекарню? — Нахмурился он, вновь поворачиваясь к Юнги, практически убежденный теперь в своих догадках. Мин сначала несколько секунд помолчал, но все же нехотя ответил, усевшись на стул и придвинувшись к чашке со своим недопитым кофе. — Мне не спалось, — пожал плечами он. Чон тяжело вздохнул, приземлившись с другой стороны стола и вонзив изучающий взгляд в лицо напротив. В целом Мин не выглядел хуже обычного: все такой же отпечаток усталости из-за непомерного объема работы, залегшие блеклые тени под глазами, которые тоже стали привычным элементом, бесстрастный взгляд, спокойное выражение. По утрам Юнги и раньше редко радостно улыбался, а теперь подобное зрелище стало бы, наверное, настоящим потрясением даже для Чонгука. — От твоего взгляда у меня сейчас еще один ожог появится, — невесело усмехнулся Мин, так и не посмотрев в ответ, после чего сделал крохотный глоток из чашки, следом облизнув губы. — Учился у лучших, — хмыкнул Чон, продолжив глядеть в упор. Юнги фыркнул, осторожно погладив кончиками пальцев кожу рядом с пластырем. — Это обычный хреновый сон, — равнодушно произнес он, наконец, отвернувшись от окна, за которым уже во всю свою мощь блистал золотистый солнечный диск. — Не такой, как тогда. Такие у всех бывают. Чонгук молча смотрел в чужие темные глаза, как будто пытался там найти подтверждение сказанным словам, но в глубине души все равно был практически уверен, что Мин если и не врал полностью, то как минимум преуменьшал ситуацию. — Хён… — Чон едва заметно поморщился, почувствовав в своем голосе какие-то жалобные нотки. — Пообещай сказать, если что-то будет не так. Юнги приоткрыл на секунду рот, намереваясь ответить, но тут же закрыл и вгляделся в лицо своего племянника. Видимо, он действительно уловил на нем сильное беспокойство и отчаянное желание помочь, ибо в следующий миг все же слегка улыбнулся и, потянувшись к и без того торчавшим в разные стороны волосам Чонгука, ответил: — Хорошо. Обещаю. Чон облегченно вздохнул, несмотря на то что не был полностью уверен в правдивости чужих слов. — Мне вчера звонила Аёнг, — вдруг заговорил Мин, на секунду поморщившись, как будто вспомнил что-то, о чем не очень хотел говорить. — Жаловалась, что ты совсем забыл о ней. Сказала, что если ты не приедешь ее навестить хотя бы один раз до твоего Дня Рождения, она сама заявится сюда первого сентября. Так что у тебя есть чуть меньше двух месяцев, чтобы это предотвратить. Чонгук усмехнулся, глубоко вздохнув. Аёнг являлась его матерью, а также старшей сестрой Юнги. Несмотря на то что в последние годы они проводили вместе очень мало времени, у них сохранялись довольно теплые отношения. Аёнг родила Чонгука, когда ей было шестнадцать лет, приобретя в обществе статус матери-одиночки. Их с Юнги родители придерживались довольно консервативных взглядов, поэтому подобная ситуация стала для них страшным позором. К счастью, они не выгнали дочь из дома, не отказались от нее, но и без того не слишком прочная семейная связь между ними стала еще тоньше. Чонгук мало что знал обо всем этом. Он не решался расспрашивать мать, поскольку не хотел расстраивать ее данной темой. Юнги все же ответил на некоторые его вопросы еще в детстве, но говорил очень сдержанно и неохотно. В конце концов Чон перестал мучить своим любопытством и его. Все, что ему необходимо было знать, он знал: в его жизни были два самых прекрасных человека: Аёнг и Юнги. Из-за не слишком большой разницы в возрасте Чонгук иногда называл свою мать просто по имени, ибо она сама об этом его как-то попросила, отшутившись, что так чувствует себя еще моложе. Несмотря на сложную ситуацию, произошедшую с ней в прошлом, она оставалась очень веселой и жизнерадостной, и Чон временами отказывался верить, что она — родная сестра Юнги, ибо настолько противоположных людей он в своей жизни ни разу не встречал. — Она будет расспрашивать о тебе. И что мне сказать? — Прикусив губу, чтобы сдержать смешок, и выгнув правую бровь, спросил Чонгук. Юнги предсказуемо скривился — видимо, представил у себя в голове безграничную энергичность Аёнг, которая, по его словам, его убивала. — Скажи, что живу и процветаю, — нахмурился он, после чего сделал еще один глоток кофе и отставил чашку в сторону. Чон на это лишь тихо рассмеялся. Однако уже через пару секунд призадумался, оставив на лице легкий след от улыбки. Он даже не заметил, что до собственного Дня Рождения оставалось так мало времени, а теперь же его посетила мысль, что среди тех людей, с которыми он хотел бы провести в этом году свой праздник, нельзя было не представить Чимина. Даже если между ними существенно ничего не поменяется, Чонгук хотел бы все равно видеть его рядом. Только вот для начала стоило объяснить это Юнги, который был еще о многом не в курсе. — Хён, — тихо позвал он, стараясь избавиться от ненужного волнения, но все же ощущая, как еле заметно вспотели ладони. — Я хочу тебе кое-что рассказать… Мин вновь повернулся к нему, коротким мычанием дав понять, что слушает. — Я… Мне кое-кто нравится, — неуверенно протянул Чонгук, перемещая взгляд с поверхности стола на лицо дяди и обратно. — Сильно нравится. Юнги негромко хмыкнул, вновь коснувшись пальцами пластыря на правой руке. — Я это понял, еще когда ты вернулся домой под утро. И я в курсе, что ты уже большой мальчик, и в твою личную жизнь не лезу, — спокойно проговорил он. — Да, я… знаю, хён. Но дело в том, кто этот человек. Я не уверен, как ты к этому отнесешься… Мин чуть приподнял бровь, фыркнув. — Ну если он не разыскивается Интерполом, то, думаю, нормально. Чонгук нервно усмехнулся, чувствуя, как собственные щеки слегка покраснели. Он уже пожалел, что растянул свое признание, лишь сильнее разволновавшись. Надо было сразу все выпалить одним предложением — быстрее бы отмучился. — Хён, он из нашего офиса. Во взгляде Юнги на секунду как будто промелькнуло какое-то понимание. Он помолчал несколько секунд, посмотрев на свою отодвинутую чашку, а затем, едва заметно прищурившись, усмехнулся и проговорил: — Дай угадаю: Ким Тэхен? Чонгук удивленно уставился на своего дядю, чуть приоткрыв рот. Он ожидал почему-то любого предположения, но не этого. От такой догадки из его горла вырвался короткий несдержанный хохот. Чону было особенно интересно, почему Юнги выбрал именно Тэхена после фразы «не уверен, как отнесешься». Для Чонгука такое сочетание весьма увлекательно звучало в своей логической последовательности, но он решил пока что оставить свои комментарии при себе. — Нет, хён, — не сумев стереть с лица широкую улыбку, ответил он. — Тэхен очень забавный, но мы с ним вроде как друзья. И ни в романтическом, ни в сексуальном плане он меня не интересует. Чон не знал, зачем сказал последнее предложение, если и так уже все было понятно, но не смог не заметить легкой тени задумчивости на лице своего дяди. Она промелькнула настолько стремительно, что любой другой человек, не слишком хорошо знающий Юнги, ее и вовсе бы не заметил. Решив уже, наконец, закончить этот разговор, Чонгук, тихо, глубоко вздохнув, произнес: — Это Чимин. — Чимин? — Немного озадаченно переспросил Мин, приподняв бровь. — Пак Чимин? Чон еле заметно кивнул, слегка поджав губы и не сводя взгляда с Юнги, который поднес свои бледные пальцы к подбородку и некоторое время просто молчал, бесцельно смотря в одну точку. — Ну если мне не придется натыкаться на вас в закрытых кабинках офисных туалетов, то не вижу в этом ничего ужасного, — наконец, проговорил он, а Чонгуку даже не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, насколько покраснело его лицо. — Хён, мы не… Не настолько… У нас… Мы пока что просто общаемся, — невнятно проблеял он, мысленно приложившись головой о поверхность стола, которая была перед ним. Юнги в ответ подарил ему широкую, слегка дразнящую улыбку. Именно такие улыбки стали большой редкостью, которую хотелось бы чаще видеть на родном лице. — Ты сейчас мне напомнил себя самого в 16 лет, когда пытался со мной поделиться, что тебе «кажется, нравится мальчик», — усмехнулся Мин. — Хён… — вымученно простонал Чонгук, спрятав горящее лицо за ладонями и откинув голову назад. — Прекрати. Юнги на это лишь кратко рассмеялся, а Чон предположил, что если и дальше продолжит так нелепо смущаться, то даже не доживет до прогулки с Чимином.***
Чонгук припарковал свой автомобиль недалеко от дома, адрес которого высвечивался жирной строчкой на дисплее навигатора. Чимин не уточнял подъезд, этаж или номер квартиры, ибо они договорились встретиться внизу, а затем вместе пройтись до парка. Чон на пару секунд прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья притихшей машины. Выходя из дома под безобидные насмешки Юнги, Чонгук ощущал томительное предвкушение, ибо ему не терпелось вновь увидеть человека, который одним своим существованием пускал зной по всем нервным окончаниям. Чон и раньше влюблялся, но теперь ему казалось, что его чувства перешли на новый уровень, обострив само восприятие эмоций и ощущений. И вот, оказавшись на месте, Чонгук словно дал себе небольшую слабину, впустив внутрь настырное волнение. Он открыл глаза и потянулся за телефоном, чтобы оповестить Чимина о том, что уже находился у него под окнами. Сообщение тут же оказалось прочитанным, что поселило приятную мысль, будто Пак все это время сидел где-то там, у себя в квартире, не отрываясь от экрана и ожидая приезда Чонгука. По лицу тут же бесцеремонно расползлась глуповатая улыбка, но Чону было абсолютно плевать, как он выглядел в этот момент. Особенно, если его желанная догадка все же имела связь с действительностью. Он несильно прикусил нижнюю губу и вышел из машины, прислонившись к закрытой дверце. Кожа лица, шеи и рук тут же оказалась обласкана солнечными бликами, а слабый ветер попытался проникнуть под ворот широкой черной футболки, заправленной в прямые голубые джинсы. Чонгук намеренно облачился в максимально простой комплект одежды — не только потому что Юнги бы его замучил своими саркастическими комментариями, но и чтобы не смущать Пака «выряженным» внешним видом. Чон не знал точного направления, в котором можно было бы заметить появление Чимина, поэтому просто водил медленным взглядом вокруг, засунув слегка вспотевшие ладони в задние карманы джинсов. Предательское сердце вновь оглушило своим тяжелым пинком по ребрам, когда невдалеке показалась светлая макушка, с прядями которой бережно игрался ветер, заставляя их очаровательно сверкать под жаркими лучами могучего небесного светила. Для Чонгука же в тот момент произошло сокрушительное солнечное затмение, ибо даже яркость ослепительной звезды меркла по сравнению с той искрящейся красотой, что находилась теперь перед его глазами, приближаясь с каждой секундой и не оставляя ни шанса не пасть жертвой ее смертоносности. Чимин, похоже, решил добить его окончательно, когда, приблизившись, подарил очаровательную широкую улыбку, от задушевности которой у Чона едва не подкосились ноги. Возможно, Юнги неспроста сегодня вспомнил его шестнадцатилетним, ведь в данный момент Чонгук себя именно таким и ощущал. — Привет, — с легким придыханием произнес Чимин, стараясь незаметно отдышаться от ускоренной ходьбы. Чон тихо сглотнул, в попытке прогнать усилившееся волнение. — Привет. Ты был прав: погода оказалась отличной. На самом деле Чонгук в своем рассеянном состоянии погоду и вовсе не ощущал. И если бы прямо в этот момент вдруг крупными хлопьями посыпал снег, он бы этого абсолютно не заметил. Все его внимание намертво приковалось к Чимину, который даже в черных джинсах скинни и легком белом лонгсливе казался ему самым прекрасным созданием среди всех реальных и мифических существ. — До парка идти около получаса, — предупредил Пак с остаточной полуулыбкой на лице, а Чонгук, наконец, начал возвращаться в действительность, стараясь вникнуть в получаемую информацию. — Предлагаю оставить машину здесь, а потом заберешь, когда… соберешься домой. — О… Да, хорошо, — пробормотал Чон, коротко прокашлявшись. — Готов следовать за тобой. «Куда угодно» — осталось недосказанностью, повисшей в воздухе приятным, сладковатым облаком. Возможно, Чимин это тоже ощущал, ибо одновременно смущенно и неловко улыбнулся, следом жестом руки указав, в какую сторону им предстояло двигаться. На секунду Чонгуку показалось, что эта постоянно кружившая где-то поблизости дымка неловкости между ними вновь их окутает по дороге в парк, но, к его удивлению, все оказалось совсем наоборот: они очень быстро разговорились на темы, которые были комфортны обоим. Пак делился впечатлениями о фильмах, что недавно посмотрел, пожаловался на Тэхена, которому тоже кидал ссылки, а тот до них так и не добрался. Чон попытался его полушутливо защитить, свалив всю вину на Юнги, который «наверняка завалил Тэхена работой настолько, что невозможно было вылезти даже на минуту». Они действительно словно только начали свое знакомство и путь друг к другу, несмотря на то что во взглядах обоих временами можно было прочесть то самое воспоминание об их первой встрече. В действительности оно все еще оставалось незакрытым пунктом, притронуться к которому, однако, они пока не могли. Но Чонгук был по-настоящему рад, что Чимин сумел отодвинуть этот момент из их прошлого на дальний план, позволяя им создать что-то новое. Они шли рядом, достаточно близко друг к другу, и как бы ни хотелось обратного, Чон следил, чтобы между ними все же оставалось некоторое расстояние, не допуская даже соприкосновения плечами. Вероятно, это могло бы показаться чересчур, но Чонгук слишком не хотел рисковать; не хотел, чтобы у Чимина появлялись даже малейшие сомнения насчет его искренности. Они завернули за угол незнакомой высотки, и Чон, наконец, смог увидеть широкие железные ворота, за которыми простиралось бескрайнее зеленое полотно, разбавленное яркими точечными клумбами. Ветер подул чуть сильнее, и волосы Чонгука слегка растрепались, небрежно упав на лицо. Он машинально потянулся рукой, пытаясь их поправить, после чего немного повернулся в сторону Пака, чьи блондинистые пряди вновь очаровательным образом заиграли золотом солнца, но привлекло внимание в этот момент совсем другое. Возможно, Чону всего лишь привиделось на фоне собственных крепнущих с каждой минутой чувств, но он словно уловил во взгляде Чимина нечто теплое, нежное, трепетное, направленное к нему. Пак смотрел на темную шевелюру Чонгука, и его маленькая ладонь на секунду как будто дернулась вперед, как если бы ее обладатель сам хотел поправить растрепавшиеся пряди, но сразу же себя одернул. Чон тихо сглотнул и легонько улыбнулся, попытавшись отвлечь с виду немного застывшего Чимина. — Это и есть тот парк? — Он махнул рукой в сторону резных ворот. Пак пару раз быстро моргнул, ответив на его улыбку своей, и снова двинулся вперед. — Да. Но нам нужно будет на входе купить орехи для белок. Я не готов идти к ним с пустыми руками. Чонгук негромко усмехнулся и кивнул. Оказавшись в парке, он окинул пространство быстрым, но внимательным взглядом. Внешне это место ничем не отличалось от десятков таких же облагороженных территорий: ухоженный газон, россыпи разноцветных цветущих растений, небольшие аллеи с аккуратными деревьями и кустарниками, зеркальный водоем с плавающими в нем птицами и, наконец, чуть поодаль от этого всего — неширокая, но густая лесистая зона, в которой, видимо, Пак и собирался искать белок. Но было то, что делало этот парк особенным среди остальных: он имел какое-то важное значение для Чимина; и теперь Чон был здесь, рядом с ним. По мере приближения к небольшому перелеску солнце все сильнее скрывалось за размашистыми кронами деревьев, отчего территория окуналась в легкий полумрак, образуя уникальную, таинственную атмосферу. Они остановились возле узенькой тропинки, и Чонгук, отследив, куда был направлен взгляд Пака, заметил сразу трех пушистых зверьков, поглядывающих на них из-за двух разных деревьев. — Я всегда приходил сюда, когда мне было грустно, или когда в жизни происходило что-то, мягко говоря, хреновое, — заговорил Чимин, присев на корточки и высыпав себе на ладонь некоторое количество орехов. — Это место здорово успокаивает. — Здесь приятно находиться, — согласился Чон. — Я очень рад, что ты показал мне его. Пак улыбнулся, продолжив смотреть на любопытных белок, которые с осторожностью приближались к нему. На какое-то время повисло молчание, за которым хорошо различался слабый хруст веток под крохотными лапками, а также приглушенные голоса других людей, прогуливающихся где-то вдалеке. Они побыли в лесистой местности среди маленьких пушистых грызунов совсем недолго, но практически ни о чем не заговаривали, наслаждаясь тишиной, казавшейся уютной, умиротворяющей. Словно это место, наполненное природным спокойствием, действительно впитало в себя внутренние сомнения и тревоги, предоставив взамен чувство легкости и просветленности. Чонгук вновь ощутил себя подхваченным непривычным потоком, в котором время исчислялось не минутами, а улыбками, громкими ударами сердца, приятным румянцем на щеках от смущения, звуками притягательного голоса и мелодичного смеха. Этот день запоминался вкусом черничного милкшейка, купленного в небольшом ларьке по пути, воздушной молочной пенкой на очаровательных пухлых губах, к которым пока не дозволено было прикасаться, но от одного только нахождения их обладателя рядом — внутренности оплетала фантомная сахарная паутинка, наполнявшая кровь приятнейшим ощущением сладости. Когда Чонгук снова оказался возле своей машины, небо уже попрощалось с последними закатными красками, подготавливая город к наступлению ночи. Пак продолжал рассказывать забавную школьную историю, о которой начал говорить еще в дороге. И вот, они уже стояли на одном месте чуть дольше пяти минут, а Чимин как будто намеренно растягивал свои предложения, отодвигая необходимость прощаться. По крайней мере Чону так казалось и хотелось так считать. В конце чужого рассказа Чонгук вспомнил какую-то дурацкую шутку на ту же тему и решил озвучить ее. Их слившийся в одно целое смех быстро затих, и Чон заметил, как Чимин нервно потирал свои крохотные ладони у себя за спиной. Чонгук ни на что не рассчитывал в конце их встречи, ведь изначально в нее не закладывался романтический подтекст. Они просто договорились провести время вместе, изучая друг друга — так и получилось. — Спасибо, что нашел возможность встретиться, — пытаясь подобрать относительно нейтральную фразу, протянул Чон. — Я рад, что провел свой выходной таким образом… с тобой. Чимин в очередной раз подарил ему свою неотразимую улыбку. — Я тоже, — тихо ответил он. Чонгук глубоко вздохнул, нехотя отводя взгляд от прекрасного ангельского лица. — Увидимся в понедельник? — Стараясь не думать о бессмысленности своего же вопроса, неловко произнес он. Пак в ответ медленно кивнул и, слегка поджав губы, сделал пару шагов назад, освобождая путь к автомобилю. Чонгук вновь тихо вздохнул, потянувшись к дверце. — Напиши, как доберешься до дома, — услышал он, перед тем как сесть в машину. Ответив слабым кивком и нежной улыбкой, Чонгук тихо хлопнул дверцей. Бросив еще один краткий взгляд на Чимина, что смотрел прямиком на него, он медленно покинул территорию чужого жилого комплекса.