***
—Рейнис, ты должна понять! — Нет! Мне не нужно ничего понимать! — бушевала она, проделывая дыру в полу их покоев. Пыль, едва успевшая осесть после ее неожиданного появления, кружила в воздухе, отражая ее волнение, страх и горе. —Это было не просто оскорбление, не просто удар по нашему самолюбию, Корлис! — принцесса резко повернулась к нему, указывая на окно, выходящее на празднество (или, точнее, на то, что осталось от огня). — Это было наследие Дракона, наследие моего отца, мое наследие! Уже само по себе было оскорбительно видеть, как драконье яйцо перебрасывают друг другу, словно это просто игрушка для сопляков. Тем более, когда эта их мать, дрянь такая, посмела забрать его у нас! А потом, это стало насмешкой, которую, как ей казалось, послали боги, когда яйцо уронили, и из него появился детеныш, недоношенный и слабый, восхваляемый этими низшими людьми, словно это новая труппа шутов, явившаяся специально для них. —И они бросили его, будто это ничто! Будто мы ничего не значим! Может быть, то, что дракон напал на своего собственного хозяина, стало благословением. Как бы ей ни было жаль ребенка — несмотря на все ее обиды на семью мальчика или на его гнусный характер, он все еще был маленьким мальчиком, чей образ в чем-то напоминал ей о ее кузене, — это показывает, насколько он не подходит для того, чтобы нести Наследие Дракона. Все в этом мальчике было неуместно: от короны, которую пришлось подбить, чтобы она держалась на его голове, до самого его имени, когда он даже не мог держать меч завоевателя, не… И все же ее муж, гордый и упрямый, такой же несгибаемый, как бури, с которыми он сталкивался на протяжении всей своей жизни, только склонил голову. Ни малейшего намека на раскаяние или сочувствие к горю жены. —Я это исправлю. Рейнис фыркнула. Сколько раз она уже слышала эти слова? —Как ты это исправишь? Хмм? — подначивала она, словно лесной пожар, надвигающийся на Морского Змея на суше. —Там нет яиц, которые ты мог бы украсть с Драконьего Камня! А позволить этому… этому… самозванцу, узурпатору, — … мальчишке претендовать на верховое животное, когда его даже не признал выводок, которого ты ему принес, было бы самоубийством! Юный наездник, искалеченный драконом, который не признал его своим, терзался на ложе под бдительным надзором мейстера. Глубокие раны под зелеными рукавами словно служили жестоким напоминанием о его несостоятельности и несостоятельности его семьи. Они бы оказали мальчику услугу, размышляла про себя Рейнис. Если он выживет, неизвестно, сможет ли тот еще пользоваться руками, чтобы писать, не говоря уже о том, чтобы держать поводья дракона. Как бы ругался на них всех ее отец, если бы мог видеть их сейчас. Он ругал бы и ее тоже. —Как ты могла отвернуться от семьи? — звучал в ее ушах его голос, полный разочарования. В его лиловых глазах читались печаль и мука. Отец никогда не предавал своих близких: ни когда его родители ссорились, ни когда брату пришлось проводить в последний путь свою жену, их сестру. —Моя племянница, Рейнис… Она тебе как дочь, во всех смыслах, которые действительно имеют значение. Как ты могла так поступить, дорогая моя огнедушная? Внезапная волна эмоций захлестнула ее, унося в водоворот воспоминаний об отце и беззаботных днях прошлого. Дочь наследника, жена морского лорда, будущая королева, она невольно отвернулась от пронзительного взгляда мужа, цвета фиалки с зеленью. Молчание мужа сопровождает ее, пока Рейнис бесцельно ходит по комнате, в конце концов останавливаясь перед неоконченным гобеленом, который ее мать, которой когда-то принадлежали эти покои, так и не закончила… с тех пор, как мирские пираты забрали жизнь ее отца. На выцветшей желтой шерсти с потемневшими краями вышит бледный принц, украшенный простой короной и облаченный в красное. Рядом с ним стоит его супруга, в желтом платье, ее нежный взгляд устремлен на их драгоценную дочь, которая сжимает хрупкий цветок в своей маленькой руке. —Всегда выбирай свою семью, моя дорогая Буря, — эхом разносится в ее ушах нежный голос. —Они — источник твоей величайшей слабости. Старайся сделать их своей силой. —Неправильно ли я поняла твой совет? — с тревогой спрашивает она, не умолкающий голос, словно призрак, преследующий ее. —Неужели я забыла свои корни, посадив собственные семена? —Что ты от меня хочешь, Рейнис? — с растерянностью вскинул руки Корлис, раздраженный, но не намеренный уступать мольбам жены. —Никто не мог предугадать, что тварь отвергнет его! Никто не предупредил Гвейна и Ее Величество, чтобы они не атаковали чудовище из твоего рода! —Они не просто питомцы, Корлис, и ты это прекрасно знаешь, — сурово отозвалась Рейнис. —Но я обещаю, я все исправлю, — пообещал Корлис, пытаясь скрыть раздражение. Рейнис отступила на шаг. Впервые за долгое время она увидела мужа настоящим, без розовых очков, сквозь которые привыкла прощать его недостатки. Она всегда знала о его амбициях, о его жажде большего — это было частью того, что их связывало. Его стремления всегда находили отклик в ее собственных желаниях, их страсти сливались в едином пламени. Но теперь принцесса с ужасом осознала, что волна его гордости и жадности подавила огонь в ее сердце, угасила то, что когда-то было между ними, ради иллюзорной мечты, которая не была предназначена ему. —Во что мы превратились? — слова сорвались с ее губ, прежде чем она смогла их остановить, прежде чем осознала, как ее слова поразили мужа, который широко раскрыл глаза от неожиданности. —Какой же результат, в конце концов, принесут твои амбиции? — спросила она, ее голос дрожал от боли и разочарования. Корлис повернулся к ней, его взгляд потемнел. Рейнис уже не узнавала мужа. В его глазах читалась холодная решимость, чуждая ей. —Мы получим то, что заслуживаем, моя дорогая, — произнес он, его голос был тверд и непреклонен. —«Запомни мои слова. Муж повернулся и ушел, оставляя Рейнис в одиночестве с терзающими ее сомнениями и страхами. —Желаю тебе более спокойного моря, — прошептала Рейнис, рухнув на кровать, обессиленная. Ей хочется взлететь, а не плыть, найти детей и укрыться на краю света, где они будут в безопасности, где им не грозит драконий гнев. Но разве это не всегда было ее проблемой? Когда все рушится на ее глазах, она убегает. Она говорит себе, что лучше пусть сгорят все, кто отобрал у нее то, что ей принадлежало, а потом все равно приползут на коленях просить прощения. Теперь же наблюдать не за чем. Огонь со сцены уже перекидывается на них самих. Рейнис ушла, когда король Джейхейрис украл ее мечту, не в силах видеть, как собственные мечты превращаются в прах. Потом она снова ушла, когда сына ее жены медленно раздавил груз амбиций, а ее внука растерзал дракон из-за цвета волос, который она ему передала. Они поставили ее на этот путь. Все они подталкивали друг друга, не подозревая, что почва под ногами исчезла. Деймон был прав. Как они могли отвернуться от Рейниры? Какое право у нее просить прощения? —Хотела бы я быть более мудрым путеводным светом, — промелькнула последняя мысль в голове Рейнис, и она издала душераздирающий крик. Наверное, она заслужила это. Все они заслужили. Позор, вина — все это стало слишком тяжким бременем. Огонь грозит поглотить их всех, но сейчас ей здесь почему-то холодно. Джейенара резко распахнула глаза. Словно тонкие нити, ее сознание отступило, и мир обрушился на нее каскадом ощущений. Жрица медленно потянулась, как кошка, просыпающаяся после долгого сна, и тихо вздохнула, привыкая к тусклому свету в своем убежище, где покоилось ее тело. —Вы вернулись, моя госпожа? — прозвучал тихий голос Халы. Джейенара лениво провела рукой по своим длинным серебряным волосам и мягко промурлыкала в ответ: —Я никогда не уходила, Хала. Она плавно поднялась с церемониального кресла, ее одежда, словно темный плащ, развевалась вокруг, а отголоски могущества еще дрожали в ее уме. Знамение всегда презирало Вестерос. Эта холодная и перенаселенная земля пропитана ядом и разложением из-за червей, ползающих под стенами их высоких замков. Королевство стояло на неустойчивом фундаменте и легко могло быть разрушено изнутри. И она оказалась права. На протяжении многих лет ее мучили видения: Долгая Ночь, великая тьма, которая поглотит весь Вестерос, Обещанная Принцесса, Танец Драконов. По этой причине ее мать и семья всегда держались в стороне от Вестероса, благодарные за возможность не вмешиваться в этот хаос. Женщина вынуждена была тяготиться своей мощью. Ведь она осознавала, что когда настанет час, Дом Дракона станет оплотом и защитит своё королевство от Внешних. Как это всегда и было. Она была потомком Великой Блудницы и принца из Ленга. Вместе с братьями и сестрами они представляли собой просто бастардов, которые со временем исчезнут в забвении исторических записей Вестероса. Просто еще одна мелкая деталь в эпической хронике. Им не суждено было рассказать эту историю. Но внезапно все изменилось. Она стала свидетельницей смерти принцессы, но это было не как прежде — без жара крови и проклятий, в то время как её сводный брат смеялся, а сын плакал. Это был тихий всхлип, падение, недостойное завершение для драконицы, которой предначертано было гораздо большее. И тот, кто причинил ей столько страданий, но всё еще любил, был готов терпеть её ненависть, лишь бы быть рядом. После этого её видения стали показывать лишь черную страницу. Ничего, кроме темноты после всех криков и пламени, которые ей пришлось испытать. Без огня, без звезд, без будущего. Её ужасало, что после жизни, полной видений, она ничего не видела. Пока однажды… —Она восстала, — прошептала жрица, наблюдая за дымом, который вилял в такт новой, более мрачной и в то же время легкой мелодии. Там, где солнце и луна встречаются на небесах, заливая мир красным светом. Где падшая звезда взмывает из кратера с громким ревом и машет крыльями в направлении на Запад. Она видит, как эта звезда отвечает ей взглядом, и в её настоящих аметистовых глазах пылает война. Женщина не могла понять, как это возможно. Джейенара полагала, что судьба навсегда перерезала нить их жизней, что связь между ними окончательно разорвана. Никто не в состоянии вновь соединить их снова. —Кто возвратился из мертвых, сестра? — спросил Драккар, ухватив её за плечо, чтобы удержать на земле, как будто она могла взлететь. Возможно, она и могла бы. Ложка зазвенела в тишине, и Джаенара вздрогнула. —Скоро к нам прибудет гость, Драккар. Теперь Джаенара переносит свои видения на бумагу для принцессы, напевая мелодию, пока слова текут прямо из её пальцев. Им столько всего должна Воскресшая Принцесса. Они не могут оставить её на произвол судьбы, на растерзание Башням, которые могут раздавить её. Это невозможно. Судьба говорит, что нить была перерезана слишком рано. Дракон должен возродиться, чтобы противостоять Долгой Ночи. Ни один маяк не светит так ярко, как драконий пламень. Ей едва пришлось прикладывать усилия: пугать гостей здесь и там, дразнить дракона, привести Безликого к шатрам, чтобы разлить крепкие напитки. Если помочь принцессе вернуть трон, если они сами станут частью этой истории, чтобы обеспечить выживание всем… Джаенара вспоминает маленькую девочку с Даром, и в её голове вспыхивает озарение. —Пожалуйста, отправь это в соколиную башню, — говорит она своей послушнице. Судьба мира висела на волоске, их судьбы были переплетены. В итоге она увидит, как всё встанет на свои места. Она позаботится об этом.***
На противоположном краю океана другая принцесса устремила взгляд на горизонт. Когда золотистые оттенки заката окутали оранжевый берег, принцесса Рейнира, прислонившись к бастиону города, наблюдала за окружающей действительностью. Легкий бриз играл с ее серебристыми волосами, длинными, доходящими до талии и завивающимися от влажности, легко прилипая к ее лбу от пота. Тем не менее, ей нравился сладкий аромат свободы, который приносил этот ветер. Слишком долго она была пленницей своего королевского происхождения — запертой в дворцовых стенах, которые стремились сковать ее крылья и заточить в позолоченной клетке, — и научилась ценить все мелочи, которых ее лишили. Подняв взгляд, Рейнира увидела, как огромная фигура Сиракс, которая стала больше, чем несколько месяцев назад, отбрасывает длинные тени на угасающем свете дня. Золотистый свет заката играл на чешуе величественного создания, заставляя его мерцать, словно расплавленное золото на фоне розового неба, а его могучие крылья с непринужденной грацией рассекали воздух. Sagon dāez, ñuha byka riña», — прошептала она. Будь свободной, моя маленькая леди. Верни то, что у нас отняли. Принцесса вновь посмотрела на горизонт, ее пальцы проследили за солнцем, которое садилось за угол земли, украденный у них. -Потому что рано или поздно мы действительно вернём его, — поклялась она. —Рейнира? Ты в порядке, дорогая? Молодой женщине не нужно было оборачиваться. —Всё хорошо, — отвечает она. Краем глаза девушка замечает, как мягкое оранжевое платье Гвинн отражает солнечные лучи, привлекая ее внимание. —«Просто… размышляю. Гвин насупилась, слегка обеспокоенная. Ее карие глаза остановились на шраме на ладони Рейниры, заметив, как та невольно касается его, несмотря на отсутствие колец на пальцах. Она ценила доброту Гвин, ее способность сочувствовать, что делало ее незаменимым штурманом в навигации по хаосу, который царил в ее семье. Рейниру постоянно удивляло и трогало, как легко Гвин нашла общий язык с семьей, с которой у нее не было общей крови. —Кровь Дракона течет густо, — говорили они. Но она часто оборачивается против себя слишком остро. —Джейнара помогала? Я попросила Ари быть более мягкой… —Нет, — ответила принцесса с улыбкой, коснувшись рукой руки другой женщины, — Поверь мне, Гвинн. Все наладится. Хотя и не уверенная до конца, но осознавая, что больше ничего не изменит, Гвинн вздохнула, кивнув. Они прогуливались вдоль городской стены, осматривая развалины. —Ачисса делает потрясающие успехи, — подтвердила Гвинн. — «Нам удалось переселить согласившихся в Волон Террис, но пока, — Гвинн замялась, — я надеюсь, что мы восстановим Ачиссу до прежней великолепия. На протяжении десятилетий город Ачисса приходил в упадок; заброшенный, он был захвачен Триархией и оставлен умирать, служа лишь зоной для беспорядочного разграбления. Пока Саэра не поставила перед своими детьми задачу возродить завоеванный ими город. И пригласила Гвин присоединиться к этой миссии. —Ты уже достаточно времени шагаешь за мной, Рейнира, — заметила тетя две недели назад после приема во дворце, когда они остались наедине в зале советов, наслаждаясь вечерним вином, — «пришло время тебе расправить крылья и взлететь. Сейчас, спустя несколько недель работы с Мелкастами из Волон Терриса и волантийскими дворянами, городской пейзаж преобразился в эпицентр деятельности, постепенно превращаясь из хаотично застроенной местности в перспективный торговый морской порт. Мастера и рабочие, обладающие большим опытом, воссоздают чудеса, вдыхая новую жизнь в старые камни. Воздух напоен ароматом свежего дерева и звенит от ударов металла о металл, когда ремесленники восстанавливают то, что было разрушено временем. Ранее пустынные улицы теперь пульсируют жизнью. Торговцы выставляют свои товары на деревянных прилавках, а дети проскальзывают между ног прохожих, смешивая свои веселые голоса со звуками развивающегося города. Вокруг видны только знаки возрождения и обновления. Подойдя к одной из палаток, Рейнира и спутники обнаружили, что ее обитатели разложили вокруг себя инструменты и чертежи. Рейнира уже знала, кто здесь, даже не глядя. Ее кузен всегда обладал тем нежным… —Эликс, особенно, неохотно демонстрировал отцу свои планы по переустройству города, — отметила женщина. Она указала на молодого мальчика с золотистыми волосами, который гнался за Визерио, пока тот разговаривал с рабочими ниже. Его белоснежные волосы и высокий, атлетичный силуэт выделяли его среди всех окружающих. Он был выше своего старшего брата Ауриона, шире в плечах и казался почти горой на фоне своей стройной и гибкой жены. Казалось, мужчина был доволен молчанием, позволяя своему старшему сыну Эйлику, его полному отражению во всех смыслах, оживленно инструктировать главных плотников, размахивая своими развязанными свитками. Рядом с ним сводные братья Балаэрис и Каелон держались рядом с отцом и старшим братом, словно маленькие утята. —Есть ли в планах оснастить городские стены всеми баллистами из маминой оружейной? — спросила Рейнира. —Хуже, — усмехнулась Гвинн, — Но я вряд ли могу винить сына, учитывая, что его братья нацелены на наследование Волон Териса, а сестры находятся под крылом бабушки или тети… Он просто хочет чего-то своего. Разве мы все не этого хотим? Рейнира хмыкнула. На мгновение ее мысли унеслись к маленькому мальчику с серебристыми волосами, который во многом напоминал их отца. Предполагалось, что он принесет славу семье своей матери и бабушки, но ему отказали. —Мама! Мама! Принцесса скрыла улыбку, когда Гвинн, с нежностью закатив глаза, услышала звонкий детский смех. Это были тройняшки — маленькие, очаровательные создания с серебристыми волосами, бегущие по городской стене, спотыкаясь друг о друга, чтобы добраться до матери. Добежав до леди Гвинн, тройняшки начали орать друг на друга, цепляясь за ее юбку цвета заката и перебивая друг друга. —Мама, карета готова! —Нет, я хотела ей сказать… —Нет-нет, твоя очередь уже прошла! —Неправда! —Правда! Мейрис, самая послушная и воспитанная (Больше всех похожа на меня из всего выводка, — как-то ласково ворковала Гвинн) из её спутниц, протиснулась вперед, игнорируя протесты тройняшек-братьев. —Кори хочет что-то сказать, — прошептала она. Кори, маленькая жемчужина их маленького сокровища, густо покраснел, пока старшая девочка не подтолкнула его. —К-карета г-готова, м-миледи, — пробормотал он, не в силах взглянуть ни на кого. Гвинн, гордая тем, что Кори наконец-то вышел из своего кокона после недель, проведенных в прятках за её юбками и неспособности произнести ни слова, ласково поцеловала его в лоб. Она отвела взгляд. Всплывшее воспоминание о том, как её собственная мать делала то же самое, пронзило её острой болью. Внизу Рейнира наблюдала за Визеррио, который с умилением следил за развертывающимся хаосом, когда его жену атаковали три малыша одновременно. —Иди, приведи лорда Визеррио, мой мальчик, — ласково велела она. — Эйрос, Ваелла, Рейега, ведите. Дадите руку, принцесса? Солнце уже клонилось к закату. Через несколько часов Золотая Леди отправится на охоту за турами, чтобы добыть ужин. Затем она устроится в одной из пещер на Апельсиновом Берегу, но перед этим еще раз облетит Ачиссу, чтобы проверить, как обустраивается ее хозяйка. — У меня тоже были идеи насчет Драконьего Камня, — внезапно произнесла Рейнира, глядя на приближающееся строительство. Остров находился в упадке, когда она стала наследницей. Рейнира составила множество предложений: отремонтировать доки, расширить торговлю солью, даже добывать драгоценные камни и драконье стекло в пещерах Драконьего Камня. Все это было сделано для того, чтобы увеличить торговлю на острове, показать, что это не просто летняя резиденция наследницы, а самодостаточное место, которое может стать настоящим активом для королевства. Долгое время отец внушал ей важность долга. Он возложил на нее мантию наследницы, а вместе с ней и ответственность, которую несут те, кому предстоит править королевством. Драконий Камень был мал, но он являлся резиденцией наследника, испытанием того, как она сможет распорядиться дарованной ей властью. — Я слышала, на Драконьем Камне было много драконьего стекла, — промурлыкала Гвинн. — Опасно, но выгодно. У Драккара есть кинжал, добытый на самом Драконьем Камне за столетия до того, как Эйгон и его сестры отправились завоевывать остальную часть Вестероса. Он мог бы обеспечить тебя на месяцы вперед. Рейнира знала об этом. Она уже говорила об этом с отцом, представив все свои идеи в аккуратно организованном виде. Девушка была на поздних сроках беременности, тело болело, грудь была нежной и опухшей, и она с трудом могла есть. Но, несмотря на это, принцесса все равно присутствовала на всех встречах, представала перед самим двором, гордо стояла рядом с троном отца, выслушивая петиции. Затем отец мягко откладывал бумаги в сторону, их общие фиолетовые глаза встречались, и он начинал сюсюкать. Он, черт возьми, сюсюкал с ней, как с маленькой девочкой, хотя она уже давно выросла и была готова править королевством. —Рейнира, идеи твои здравые, — произнес король, — и я, конечно же, обсужу их с советом. Но не лучше ли тебе немного отдохнуть? — Рейнира едва могла что-то сказать, будучи слишком ошеломленной тем, что отец ее отпустил. Она не сразу заметила, как он положил свою морщинистую, поседевшую руку на ее и погладил. — Нашему будущему принцу не понравится, если его мать будет пренебрегать им ради каких-то незначительных дел, не так ли? — И я так понимаю, Малый совет не был в восторге от твоих предложений? — оценила ситуацию Гвинн. — Они говорили, это пустая трата ресурсов, — выплюнула Рейнира. Старый король был слишком немощен, чтобы содержать рудники в порядке, а ее отец… ну, он не горел желанием покидать домашний уют. Отец не выпускал ее из-под своего бдительного контроля. С каждым выкидышем, который истощал ее силы, ему становилось все труднее отпустить свою «маленькую девочку» в мир, где ей грозила опасность. Рейнира сжимала зубы до крови, сдерживая крик о том, что она никогда не чувствовала себя в безопасности в его королевстве. Не с его «шлюхой», льющей ему в уши сладкие речи, и не с его подхалимами, разжигающими огонь ее неудач и позора. Даже вид сводных братьев и сестер мог довести ее до слез из-за того, чего она лишилась. Они угрожали ей, давили, чтобы она продолжала жить, продолжала пытаться. Но я могла бы что-то изменить. Я могла бы предпринять усилия, каких никто не видел со времен правления Доброй Королевы. Тогда ее разум потемнел, как и лед, расползавшийся по сердцу из-за действий, которым отец подверг их всех. Какой смысл был делать ее наследницей и возлагать на нее ответственность, если он больше заботился о ребенке в ее утробе? Но ответ Гвинн стал неожиданностью. Рейнира вздохнула, скорее с разочарованием, чем с удивлением. —Этого следовало ожидать, — промолвила принцесса. —Даже моя мать порой скептически относится к нашим предложениям. Правители всегда взвешивают расходы своего королевства. Они решают, стоит ли рисковать. Проигнорировав шум возни Вейлы, подстрекавшей младшего брата спрыгнуть со стены (а Мейрис, ухватившись за его дублет, пыталась его удержать), Рейнира резко повернулась к женщине, все еще державшей ее за руку. Бесстрастное выражение лица Гвинн не выдавало никаких эмоций. —Безусловно, — с презрением в голосе произнесла она. —Ваш король Вестероса — необразованный осел, неспособный даже управлять собственным королевством. Неудивительно, что он не сумел научить вас ничему полезному. В моем же королевстве, когда брат и сестра достигли тринадцатилетия, они перестали быть простыми писцами и виночерпиями при матери, получив право голоса в совете, пусть и ограниченное. Это не удивило Рейниру. Саера Таргариен, мягко говоря, была нестандартной личностью. —Он должен был тебя слушать, — произнесла Гвинн. —Ты его наследница. Но, возможно, тебе не хватило тактики… осмотрительности. Пораженная, Рейнира замерла. —Если бы они только общались с этими людьми, учились у них… — начала девушка, но Гвинн быстро ее перебила, хоть и нежно. —И это благородное стремление, — сказала она. —Королей и королев должны любить их подданные, — Гвинн сделала паузу, — но и уважать их совет. Рейнира нахмурилась. —Откуда мне было знать, что совет меня не послушает? — с досадой прорычала принцесса. Это тот же вопрос, который она задавала себе годами. Рейнира пыталась, чтобы ее голос был услышан, она боролась за право сидеть рядом с отцом, и ни разу Малый совет не оказал ей должного уважения. Конечно, были исключения. Сир Харрольд всегда к ней благоволил. Лорд Бисбери и лорд Стронг уважали ее и видели ценность в ее идеях, даже если и были осторожны. А лорд Тиланд и лорд Уайлд? Черт, Мелос? Кроме члена, чего еще ей не хватало? —Нельзя просто складировать предложения и ждать их одобрения, чтобы изменить ситуацию. Нужно тщательно продумывать каждый шаг и не раскрывать свои намерения до полной уверенности в них. Рейнира, чувствуя стыд, глубоко вздохнула и задумалась над словами кузины. —Как же мне добиться того, чтобы меня выслушали? — спросила она, уже готовая сдаться. —Что мне еще сделать, чтобы доказать свою компетентность? Как вернуть то, что у меня отняли, если я даже не знаю, с чего начать? —Это в твоих руках, дорогая, — улыбнулась Гвинн, заметив замешательство Рейниры, и ласково погладила ее по руке. —Изменения не происходят за один день, но ты уже сделала первый шаг. Не унывай, все получится.***
Рейнира опустилась на кушетку у кровати, ожидая, когда к ней явится фрейлина и подготовит ее к ужину с кузинами и их детьми. Слова Гвинны все еще клубились в голове, словно непослушный моток ниток, который принцесса не могла распутать. Она без колебаний признавала, что ее недостаточно обучили справляться с подобными делами.Образование принцессы было неполным, хотя она и не жалела сил, стараясь его восполнить. Рейнира присутствовала на заседаниях Малого совета, сопровождала отца во время петиций и часами выслушивала мужчин, хвастающихся друг перед другом, лишь бы быть в курсе государственных дел и понять, что еще можно улучшить. И ей так хотелось это сделать. Неужели чрезмерное рвение позволило наивности и импульсивности затмить ее лучшие намерения? Двери распахнулись, вырвав принцессу из размышлений. Элинда, пыхтя, ворвалась в ее временные покои. На ночь девушка позволила себе более свободную прическу, ее темно-каштановые волосы шелковистыми прядями рассыпались по плечам. —Я ненавижу этого Белого Плаща, который охраняет твои двери!» — воскликнула она. Рейнира моргнула, отставляя чай. — Я думала, ты говорила, что сир Аррик — образцовый страж? На самом деле, все Королевские гвардейцы — ее Королевская гвардия, как они настаивали — были таковыми, хотя и властными и… —Не он, его брат! — воскликнула Элинда. — «Я просто хотела сходить на рынок за тем ароматическим маслом, которое ты хотела, но он не перестает меня преследовать! Он постоянно дышит мне в затылок, это раздражает! Она не сдержала улыбки. Сблизившись со своей единственной фрейлиной, Рейнира больше не нуждалась в извинениях перед принцессой за подобные вспышки. Девушке пришлось потрудиться, чтобы Элинда видела в ней не только госпожу, но и подругу. Бедняжка чуть не захлебнулась от смеха, когда Рейнира отдала ей платья, которые сама не собиралась носить, а также несколько, специально купленных для Элинды, видя нехватку у девушки одежды к новому сезону. Сейчас на Элинде было одно из тех ночных одеяний, подаренных ей пентошийским торговцем. Шелковое, лососевого оттенка, с широкими рукавами и рюшами на воротнике и груди. Больше оно подходило нежной деве вроде Элинды, чем самой Рейнире. Хотя и сама она не вела себя как нежная дева, размышляла Рейнира. Сморщенный курносый нос, недовольная гримаса и надутые от раздражения щеки делали Элинду похожей на котенка. —Может быть, он тебя очаровательной считает, Элинда? Много ли ты знаешь девушек, которые готовы спорить с Королевской гвардией, чтобы порадовать свою госпожу? В тот же миг щеки девушки залились румянцем. —Э-это неприлично, принцесса! Рейнира рассмеялась. —Мы служим вам, принцесса. Нам не пристало отвлекаться на красивые глаза! Хмыкнув, устав от поддразнивания бедной девушки, Рейнира спросила: —«Масло, Элинда? Девушка поспешила заняться волосами, стремясь сменить тему. Сначала она осторожно распутала распущенные локоны и уложила их на место, затем вмассировала масло в кожу головы и по всей длине волос. Принцесса Рейнира закрыла глаза, насколько позволяла ей расслабиться обстановка. Всё, что принцессе было нужно, — стрекотание сверчков и тихое пение Элинды. Элинда Гвинн настаивала, чтобы Рейнира взяла одну из ее служанок себе. Даже Джейенара предлагала приставить к ней свою послушницу, а Саера бесцеремонно спрашивала, не желает ли принцесса общества шлюхи, пока дяди нет рядом. Рейнира вежливо отказалась всем. Предательство Алисенты ранило сильнее, чем следовало, и Рейнира не могла вынести мысли о том, чтобы снова подпустить кого-то так близко и снова быть раненой. Даже Королевская гвардия не избежала этой участи. Потребовались недели, прежде чем она снова стала подпускать их к себе. Но с того самого момента на Драконьем Камне, когда Рейнира спросила Элинду Мейзи о причине ее верности, когда Элинда утешала ее в слезах и была рядом до конца света, Рейнира смогла увидеть, что не все улыбки скрывают клыки. Не каждая протянутая рука держит нож, готовый вонзиться в нее, и не за каждым жестом скрывается ложь. Когда она будет готова, Рейнира позволит себе быть окруженной людьми, которым сможет доверять. У нее будут благородные и преданные фрейлины из каждого из шести королевств, и она позаботится о том, чтобы они ее не предали. Раздается стук в дверь, и Рейнира кивает Элинде, чтобы та открыла. Входит сир Стеффон, глубоко кланяется и ждет ее приказа. —Да? —Письма, Ваша Милость. —Элинда принесет их мне. Можете идти. Сир Дарклин помедлил, но в конце концов молча передал стопку пергамента фрейлине. Королевская печать красовалась на его восковой печати. Принимая письма, взгляд Рейниры на мгновение задержался на том, как рыцарь напрягся в ее присутствии. Он словно ожидал, что его оставят, чтобы доказать свою верность белому плащу, каким бы запятнанным он ни был. Но Рейнира больше не взглянула на него, уже листая письма с показным равнодушием. Когда стало ясно, что принцесса закончила с ним, сир Стеффон попятился назад, и двери захлопнулись. —Они стараются, принцесса, — мягко сказала Элинда. Да, две луны они ждали ее у дверей, ходили за ней следом, охраняли ее, обеспечивая безопасность, как и раньше. Но этого было недостаточно, не так ли? —Им следовало постараться сильнее в первый раз, — холодно ответила принцесса. Однако ее сердце предательски сжалось, особенно при виде стражника, подавленного таким быстрым уходом. Со временем ей снова придется им довериться. Эта мысль терзала ее душу, но она понимала, что другого выхода нет. В час испытаний ей не обойтись без их поддержки. Но это будет не сегодня. Не до тех пор, пока она не будет уверена, что им можно доверять. Рейнира принялась читать письма. Первое было написано каракулями Джейенары — ее почерк тонкий и быстрый, словно она боялась, что то, что нужно запомнить, ускользнет. —Огонь горит за глазами Сновидящей, но никто не слышит ее крика. Когда обратится седьмая луна, поднимется алое небо, только тогда они увидят то, что видит она». Рейнира вопросительно склонила голову, изучая письмо. Месяц назад Рейнира поручила Верховной Жрице стать ее глазами и ушами на Западе. Разумеется, при условии, что ее птички смогут совершить путешествие. Серебряно-венчанная провидица лишь улыбнулась, сказала что-то о том, что знает, где найти Безликих, и на этом оставила разговор. Теперь же ей известно большинство дел и событий Вестероса. Новое сообщение касалось неудавшегося первого празднования ее младшего брата в качестве короля, когда новорожденный дракончик напал на него и испортил имидж одного из владений их великого дома. Так кто же эта Сновидящая, о которой говорила Джейенара? Может быть, это эпитет самой Рейниры? И Сновидящая, и Предзнаменование одновременно? Верховная Жрица всегда была странной — замкнутой и далекой. Рейнире было сложно понять свою кузину и Сны, о которых она шептала себе под нос. И все же, она всегда быстро дразнит своих братьев и сестер. Часто используя свои всемогущие знания, чтобы пугать их, просто потому, что может. Самая младшая из сестер Мелкар, одновременно обманщица и провидица. Впрочем, Рейнира, похоже, не против. Увидеть, что даже самые одаренные из кузенов-Драконорожденных такие же люди, как и все остальные, — это своего рода возвращение к реальности. Особенно, когда она дочитывает письмо до конца. P.S. Рейгару: не слушай слепо сестру (Вайеллу)! Раз она говорит, что можно, это не значит, что нужно. Пожалуйста, следи за ним, чтобы он не лез на стены. Рейнира с облегчением вздохнула, понимая, что Гвинн воспитала хотя бы одного осторожного ребенка, который будет присматривать за Рейгаром после его сегодняшней выходки на краю стены. Она продолжила читать письма. Большинство из них были от других семей Волантиса, выражавших благодарность за то, что она защитила их город на драконе, и с наилучшими пожеланиями по поводу покушения, которое произошло несколькими месяцами ранее. Большинство принцесса уже читала раньше. Затем она переворачивает другое письмо, и сердце замирает. Моя дорогая Рейнира, Так оно начиналось, и она сразу поняла, от кого оно. Я никогда не думал, что наступит день, когда я возненавижу Лис. Лис удалось усмирить без особых усилий, а Мир и Тирош сразу же последовали их примеру.Оказывается, эти города не признают и не одобряют действия кучки мятежников, которые решили отделиться и начать свои дела в Ступенях. Боги, иногда мне хочется просто отдать им эти острова! Но с другой стороны, если они хотят и дальше оставаться политической головной болью для Короны, то пусть так и будет. Хватит об этом. Все свои приключения я расскажу тебе, когда через две недели вернусь домой. Как же медленно тянутся эти дни, моя любовь! Моя любовь питается твоей. Пока ты даришь ей тепло своих объятий, знай, что моя любовь всегда с тобой, никуда не уходила. Румянец залил щеки Рейниры, нежный розовый оттенок выдавал глубину ее чувств. Сердце приятно сжалось, как никогда раньше… до всех этих событий. Моя любовь питается твоей, — прозвучало в ее голове. Его слова витали в сознании, его тоска и меланхолия проникали в душу, как вода в старую губку, каждое слово омывало ее теплом и дарило утешение. С того момента, как Деймон оставил ее во дворе Дома Звезд, Рейнире нестерпимо хотелось снова увидеть его, одновременно моля и проклиная, чтобы он обернулся и вернулся. Как же она злилась, требуя у своего проклятого сердца, почему дядя так сильно влияет на нее. — Потому что это так легко, так естественно, — говорило оно ей. Ты так долго отказывала мне — нам. Разве удивительно, что ты не сдержалась в ту ночь? Вспомнила Рейнира ночь, как она обводила пальцем след, который он оставил на ее теле, будто все еще его ощущая. Закрыв глаза, она могла вспомнить, как горячо было его дыхание так близко к ее губам, как мягки были его серебристо-белые волосы на ее обнаженном плече. Боги, этот мерзавец прав. Ее подсознание, ее душа… Несмотря на всю боль, несмотря на то, что Рейнира знала, что только ему она когда-нибудь позволит сделать это полностью, с тех пор, как она возвысилась, дядя не злоупотреблял этим. Вместо этого он подставил ей свою шею, позволил ей ранить его кожу сколько угодно, потому что… Потому что, как и он, ты любишь боль. Ты любишь иметь над ним власть. Ты любишь полностью принадлежать ему. Ты любишь… —«Должна ли я спросить, что написал ваш принц, Ваша Светлость? — прозвучал голос Элинды. —Нет, — резко ответила Рейнира, готовая столкнуться с чем угодно, кроме насмешек своей фрейлины. Она сдержала порыв ущипнуть ее за щеку. К счастью, у нее было еще одно письмо, которое принцесса не открыла, но герб на нем ей был знаком. —А помнишь ли ты, кем был Дом Мейгир?***
Если ты оставишь меня на берегу сердца, где пустили корни мои мечты, я взметнусь ввысь, и корни мои отправятся в путь, чтобы никогда не искать другой земли. На следующий день после прощания с семьей на Ачиссе Гвин дала Рейнире напутствие: —Леди Эмфирия Мейгир правит одним из самых воинственных домов Волантиса. Рассвет уже окрасил небо, и дворцовая стража, состоящая из трех королевских гвардейцев, фрейлины, двух драконьих охранников и четырех пеших солдат и слуг с Драконьего Камня, уже начала собирать вещи для возвращения к Черным Стенам. Пока они ждали экипажи, Гвин, воспользовалась возможностью подготовить Рейниру к предстоящей встрече. —Силы нашей матери и братьев сильны, но Мейгиры за последнее десятилетие подготовили одних из лучших солдат и обладают самой впечатляющей кавалерией, которая помогла сдержать Триархию от вторжения в наши земли. —Ты хочешь, чтобы они были на нашей стороне? —Нет, ты хочешь, чтобы они были на твоей стороне. Покажи им, почему они должны встать под твое знамя, принцесса. — Гвин снова указала на Сиракс, которая мотнула головой и издала довольное ворчание, когда драконьи охранники предложили ей ауроха. —И, пожалуйста, не забывай о нас в своих письмах, принцесса. Нельзя же, чтобы Деймон полностью завладел твоим вниманием. Это было бы несправедливо. Рейнира улыбнулась, вспоминая эти слова, когда ее ввели в вестибюль. С Ачиссы Рейнира направилась к Черным Стенам. Хотя ее домашние должны были прибыть через несколько часов, она решила последовать совету Гвин и заявила о своем присутствии во дворце Мейгиров верхом на драконе. Три дня назад леди Мейгир пригласила ее на небольшой обед, «беседу между двумя женщинами», как она выразилась. Вместо сомнений в собственном воскресении, выраженных луны назад, эта женщина теперь предстала перед ней. Дворец Мэгир, раскинувшийся посреди обширных, цветущих садов, являл собой элегантную композицию из белоснежной архитектуры, преимущественно открытой небу. Открытые сады и внутренние фонтаны дополняли его красоту. Многочисленные веранды, украшенные пышной зеленью, резко контрастировали с воинственной, бескомпромиссной и безжалостной репутацией одной из самых грозных семей Волантийской земли. Ожидая увидеть неприступную, суровую крепость, подобную Штормовому Пределу, принцесса вместо этого оказалась в открытом саду. Раскинувшаяся зелень вдоль перил, зеленый фонтан в центре мраморного пола и мост, пересекающий его, создавали атмосферу спокойствия. Величественная лестница вела к площадке, окружающей сад, а под ней находилась змеевидная статуя из слоновой кости. Слуги любезно назвали это место «комнатой» ожидания. Если это вообще можно было так назвать. Пока служанка велела ей подождать хозяйку дома, все время бросая косые взгляды на массивную фигуру Сиракс, кружащую над ними, она заметила прекрасную змеиную статую. Или, по крайней мере, то, что ей показалось таковой. Чем пристальнее она вглядывалась, тем явственнее становилось, что у змеи есть рога на виске, а маленькие когти впиваются в шар, вокруг которого она обматывается, словно охраняя и защищая его. Под лучами яркого солнца ее гладкое тело переливается игрой света и тени, создавая иллюзию движения. —Красиво, не правда ли? — раздался голос леди Мэгир, спускавшейся по лестнице. Красавица с сильной челюстью и орлиным носом, смуглой кожей и заплетенными вороньими локонами, украшенными золотыми бусинами. На ней было темно-синее платье, а весь торс украшал бронзовый нагрудник, похожий на те, что она видела на Ариадне. Воительница и генерал. И ее телосложение ей к лицу. Медленно ступая по ступеням, она спускалась вниз, а ее кольца с драгоценными камнями царапали бронзовые перила. —Мой господин муж подарил мне эту статую на мои тридцать седьмые именины. В то время он думал, что новой игрушки достаточно, чтобы я закрыла глаза на его седьмую любовницу, — проронила женщина с саркастической усмешкой, словно это была шутка. —Ну, нас обоих это вполне устраивало: у него была своя забава, у меня — своя. По крайней мере, статуя была менее разговорчивой, а значит, немного более терпимой. Мой отец был таким же, чуть не сорвалось у Рейниры с языка. Ей интересно, была ли ее история написана для бесчисленного множества других людей, но просто разными шрифтами и на разных языках. —Он, конечно, не скупился на средства, — заметила она. —Сходство с иллюстрациями, которые я видела в свитках, просто поразительное. —А вам знакома легенда о Великом В’конауа? — спросила женщина. —Только из библиотек леди Лаванды, — поправила Рейнира, уже чувствуя, как женщина подрывает ее авторитет, как это было в чайной комнате Саэры. Она снова расправила плечи, мобилизуя все свои воспоминания, включая учения Саэры и задания по чтению. В более ранние эпохи человечества, когда драконы правили одновременно солнцами, землей и морями, боги могли свободно ходить среди своих творений. Царь богов, Эгаракс, подарил своей жене Мелеис семь лун — по одной, чтобы осветить каждый день недели, чтобы они могли любоваться шедевром, созданным ими вместе. Настолько красивыми, настолько яркими были луны, что люди хвалили их превыше всего остального, объявляя их самыми благословенными творениями своих богов. Как гласили свитки, люди не заметили, как существо из глубин ослепило их — изолированный, несовершенный сын самого Эгаракса, который жаждал их совершенства для себя. —Под ласковым светом, скользящим по одной стороне глобуса и погружающим другую в тень, он сиял, словно растущий полумесяц, — произнесла леди, повествуя о Пожирателе Луны. —Его ненасытная утроба поглотила прекраснейшее творение Эгаракса и Мелеис, за что он и получил свое мрачное прозвище. —Ночь за ночью луна восходила на небосвод, а он встречал ее разинутой пастью, терзаемый неутолимым голодом. Проглотив их целиком, он окутал царство своего отца в непроглядную тьму. Память услужливо подбросила ей более четкие детали. Каждую ночь В’конауа преследовал сестер-Лунных Светил, и люди с ужасом и отчаянием становились свидетелями этих кровавых расправ. Лишь когда последняя сестра, с лицом, изуродованным чудовищем, в отчаянии взывала к Эгараксу, он наконец положил конец резне, — продолжила Рейнира, сглотнув ком в горле. Леди рядом с ней молча ждала продолжения. —Отсекши В’конауа крылья и разорвав его конечности, Эгаракс лишил его возможности летать и изгнал в Звук Левиафана на севере Эссоса. Там, в одиночестве, он должен был искупить свои преступления против творений. —У богов нет милосердия, именно поэтому они и боги», — вспомнила она чей-то мудрый глагол. Андалы, первые люди и ройнары, слепо верили в их доброту, справедливость и милосердие. Они, похоже, забывали, что молят не только о благосклонности, но и о возмездии. Валирийцы же на собственном опыте познали всю жестокость своих богов. Ведь боги создали людей по своему образу и подобию. Кто сказал, что они сами совершенны? —Вы отлично справились с чтением, — прокомментировала леди Мейгир, подойдя к принцессе. Но даже если она была впечатлена знанием молодой женщины истории своего народа, леди не торопилась с похвалами. —Однако мне всегда было непонятно, — призналась Рейнира, — почему Эгаракс ответил на зов дочери лишь после того, как шестеро ее сестер были поглощены чудовищем? И почему он вообще презирал В’конауа? А что двигало самим В’конауа, когда он решил уничтожить творения Эгаракса без всякого повода? Неужели это была банальная ревность? Или за всем этим скрывалась более глубокая причина? —Зачем создавать, зачем разрушать, зачем заставлять всех страдать, когда всего этого можно было бы избежать? — терзали ее вопросы. —Даже боги не безупречны, юная дева, — произнесла Эмфирия, и Рейнира кивнула в знак согласия. Она знала это лучше, чем кто-либо другой. —Хотя вряд ли ты пришла ко мне, чтобы поговорить о мифах и криптидах, — заметила Эмфирия, намекая на истинную причину встречи. Рейнира полностью повернулась к женщине валирийской крови, единственным признаком которой были фиолетовые блики в темно-карих глазах, когда на них падал свет. —Должно быть, ты хочешь узнать, почему я назначила встречу именно здесь, — проницательно предположила леди Эмфирия, — и почему я позвала тебя, а не твою тетю. Рейнира заложила руки за спину, отчасти ругая себя за игру с кольцами на пальцах, но в то же время внимательно изучая собеседницу. —Всегда следи за мелочами, Рейнира, — вспоминала она слова тети. «Обращай внимание на их жесты, манеры, реакцию на тебя, их взгляды. Веди себя соответственно и не давай им повода использовать что-то против тебя. —На самом деле, я предвидела эту встречу, — спокойно произнесла принцесса, скрывая ликование от того, что застала Эмфирию врасплох. — Моя тетя, без сомнения, тоже об этом узнает. К чести леди, седеющая женщина сдержала недовольство и лишь небрежно вздохнула: — У этой женщины и правда глаза везде. —И я того же мнения. Мы обе чего-то хотим друг от друга, миледи, не будем же прятаться за фальшивыми улыбками, — резко парировала Рейнира, сохраняя на лице безмятежное выражение. —Действительно, Воскресшая, — приподняв бровь, отозвалась женщина. — С чего ты взяла, что я готова выслушать твои предложения? —По той же причине, по которой вы пригласили меня на этот обед, миледи, — шагнув вперед, Рейнира сцепила руки за спиной и, подняв взгляд на собеседницу, произнесла: —«Обе мы знаем, что вы не просто хотите угостить меня медовыми пирожными и павлиньим пирогом. Она тоже прекрасно знала эту часть игры. Слишком много раз принцесса видела, как король заставлял ее обедать с новой семьей, полностью уделяя внимание жене и ее подхалимствующему отцу, или как ее сводные братья и сестры пытались завоевать его расположение с помощью игрушек и восторженных визгов. Ей доводилось быть свидетелем пустых комплиментов и кричаще ярких подарков, преследующих лишь одну цель — добиться ее благосклонности. Но леди Эмфирия, похоже, была не из таких. Нет. Ее письмо было кратким и лаконичным: Приходите на обед по пути в Звездный Дом леди Лаванды. Рейнира, будучи достаточно подкованной в политике, понимала, что это, конечно же, означает, что у леди есть что-то важное, что она хотела бы обсудить. Это был экзамен. Как и в их прошлое (и единственное) общение много лун назад, все, что, казалось, интересовало леди Эмфирию, — это то, кем она, Рейнира, является. Друг она или враг. —Я знаю, вы ищете поддержки для предвыборной кампании партии Тигра в этом Новом году, — предположила Рейнира, открывая свои карты. — «Я знаю, вы боитесь моей силы, так же как боитесь историй, стоящих за ней, и того, что я могу с ней сделать. И вы хотите знать, на чью сторону встать, когда придет время выбирать. —Самоуверенно, — хмыкнула леди Эмфирия. С холодной проницательностью Рейнира парирует, явно к немалому удовольствию собеседницы. —И мне, как и вам, нужна поддержка, — звучит негласный призыв в ее словах. —Присягните мне на верность, и я возвышу вас и ваш дом на глазах всего Эссоса, — скрытый смысл сквозит в ее речи. Или ваш дом будет сожжен. На этот раз голос Рейниры звучит поразительно похоже на голос дяди, его горячее дыхание будто шепчет ей на ухо, проникая в разум и наполняя его сладкими и жестокими мыслями. —И в чем же именно нуждаетесь вы, Ваше Величество, ваша тетя или ваш дядя, чего у вас нет? — вопрошает собеседница. Драконы тоже уязвимы, размышляет Рейнира. Их можно загнать в угол и лишить крыльев. Ей нужно больше. Рейнира пристально изучает стоящую перед ней пожилую женщину, вспоминая подобные испытания, устраиваемые ей тетей Саэрой, когда та заставляла ее перечислять всех знатных особ и их историю. Сначала это казалось раздражающим: запоминать всех этих людей, пока Саэра спокойно потягивает чай и наблюдает, как Рейнира запинается и шипит на имена, которые путает. —Я не ребенок, — заявила она тете, откладывая свитки. —Мне не нужно знать всех их. —Но твоя память, как у ребенка, который едва умеет считать, — цокнула языком Саэра. —Расскажи мне о леди Эмфирии Мейгир. Сейчас же. —Вы — глава самого воинственного дома из-за Черных Стен, леди Эмфирия Мейгир, Перворожденная Треггара Мейгира. Вы сражались вместе с моим кузеном Визеррио Мелкастасом, когда дотракийцы вторглись на восточные границы. Вы были одним из его самых доверенных генералов, вы отправили своих людей охранять его крепость, пока он сражался с Триархией на Апельсиновом Берегу. Воинская стать читалась в ее крепких широких плечах, высоком росте и мускулистой загорелой коже.Достоинство и гордость в осанке, богатый военный опыт и упрямый тон в голосе говорили о том, что она не из тех, с кем стоит враждовать. Но как союзник. Внезапно принцессу осенило, почему Саэра отпустила ее на эту короткую вылазку после нескольких месяцев, проведенных под ее опекой за городскими стенами. —Полагаю, вы знаете, что мне от вас нужно, — заявила Ренира, осознавая свою цель. Леди Эмфирия кивнула. Сначала казалось, что она оценивает потенциальную угрозу, но теперь она, похоже, увидела потенциального союзника. —Ты изменилась по сравнению с той девчонкой, что пряталась за юбкой своей кузины, — молвила она. Рейнира невольно улыбнулась. Казалось, это было так давно. —Девочка не пряталась. Она просто спала, — ответила Рейнира, глядя на статую. Мраморная фигура мрачно улыбнулась, —А теперь она проснулась. Встретившись взглядом с леди Эмфирией, Рейнира увидела в ней спокойствие, возможно, удовлетворение увиденным: —Ну что ж. Нам есть о чем поговорить… Ваша Светлость.***
Вглядываясь в кристальную луну, в багряную ветвь поздней осени за моим окном, касаясь у камина невесомого пепла или сморщенного бревна, я осознаю, что все это ведет меня к тебе.***
—Впечатляет! Почти все дома на нашей стороне, — произносит Саэра, небрежно кидая отчеты на стол. Легкая ухмылка скользит по ее лиловым губам. —Ты меня отлично научила, — склоняет голову Рейнира, отвечая ей улыбкой. Саэра хмыкает, явно довольная тонко завуалированным комплиментом, и смахивает воображаемую пылинку с аметистовых коготков. Жестом она приглашает Рейниру сесть, и та, повинуясь, невольно распрямляет спину, вытягивается и поднимает подбородок, встречаясь с блестящими лиловыми глазами Саэры. —Держи голову выше, Рейнира, — сказала она тогда, совет, который юная принцесса запомнит на всю жизнь. С мрачным видом она наблюдала, как Кровавый Змей ее дяди отдаляется все дальше. То же самое чувство изоляции пробирало ее до костей, словно лианы, готовые задушить и обездвижить. Вдруг рядом с ней материализовалась обезумевшая тетя, и ее команда пригвоздила Рейниру к земле. —Оставлена ты, дитя. Взоры всех на тебе. Слезы прочь и голову выше, — сурово велела тетя. Рейнира всхлипнула, готовая закричать, что все это время она стояла посреди бури. Однако суровый взгляд и тон тети, когда та без лишних слов одернула ее, не оставляли места для споров. Рейнира проглотила слезы и сбросила напряжение с плеч. Она заставила себя изобразить каменное выражение лица, отражая гордые черты бывшей принцессы. Она хотела показать, что все еще стоит на ногах. Что она по-прежнему сильна. Старшая принцесса посмотрела на нее с чем-то похожим на гордость: —Хорошо. Теперь иди за мной. Сегодня нам предстоит кое-чего добиться. Это было несколько недель назад. Следом за тенью тети, повторяя ее шаги, впитывая слова и наблюдая ястребиным взглядом, Рейнира неделями училась и переучивалась вести себя при дворе и в уединении. Под чутким руководством Саэры она укрепила свое положение при дворе Волантиса и научилась лавировать среди придворных, будь то гадюки или тигры. И вот теперь, принцесса, украшенная полумесячным рогатым венцом, напоминающим драконий, была признана достаточно готовой, чтобы самой выковать себе корону. —А, вот она, — прозвучала почти звериная улыбка Саэры, когда она смотрела сквозь Рейниру, — В ней все-таки дремлет дракон. Саэра была права. Рейнира слишком много времени тратила на слезы, ничего не делая, чтобы их остановить. Уныние всегда было верным спутником. Но какую пользу ей когда-либо приносило бездействие? —Ну, что-нибудь выучила во время той короткой экскурсии, куда я тебя отправила? — Саэра откинулась назад, ее тонкие пальцы обхватили длинный мундштук, из которого изящные колечки дыма завились в воздух. —Ты ожидаешь, что я буду использовать свою власть, буду более активной, буду знать своих врагов и союзников. Ты хочешь, чтобы я не просто страдала за свое дело, но и добивалась его. — Рейнира поморщилась. Мученичество ей было чуждо, она желала лишь свободы, которой ей не дано было вкусить на троне. Саэра затянулась из мундштука и выпустила дым в воздух. Рейнира с трудом сдерживала порыв заткнуть нос. Это был еще один урок: Саэра могла быть полной задницей, когда ей этого хотелось, и плевать ей было на мнение окружающих. —Правители, восходя на престол, облачаются в мантию божественности. Они становятся неприкасаемыми, почти мифическими фигурами. Но нельзя забывать, что легенды не вечны. Людям нужны реальные свидетельства твоей власти, твои поступки. —Отцу внушили, что нам не нужно опускаться до подобного. Боги не ходят среди людей. —Недостаточно просто нравиться людям. Я должна заслужить их уважение, — решительно произнесла Рейнира. —Тебя должны бояться. —Я не стремлюсь к правлению тиранией, — произнесла Рейнира твердым голосом. —Однако правление, основанное исключительно на страхе, неизбежно выльется в тиранию, — возразила Саера. — Король, внушающий лишь страх, бессилен Рейнира сделала глоток чая, вслушиваясь в слова Саеры. При упоминании бессильного короля перед ее глазами невольно предстал образ некогда жизнерадостного, но ослепшего отца. Она подавила эту инстинктивную реакцию, сделав еще один глоток. —Чтобы стать могучей королевой, необходимо завоевать любовь и уважение подданных, но страх перед твоей властью также должен присутствовать, — подчеркнула Саера. —Все уже видели тебя сломленной и истекающей кровью под гнетом Зеленых. Почему ты уверена, что их мнение не изменится, когда ты вернешься с армией, драконами и своим народом, но не используешь эту силу? — спросила она. Рейнира, помешивая чай в чашке, вспомнила уроки, полученные в Красном замке. Страх — это то, что может заставить подданных презирать своего правителя. Она знала примеры Мейгора Жестокого и как ее дядя пытался противостоять этим шепотам. —Они должны бояться того, на что я способна, — произнесла Рейнира тихо, но твердо. Ее решимость крепла, когда она мысленно проецировала ошибки своих предшественников. Однако принцесса осознавала, что ее положение осложняется тем, что она женщина. Она не может быть просто красивой фигурой, далекой от народа, мифическим образом. Не девой-перерожденцем. Не невестой в черном. Королевой. Нет, не просто королевой. Королевой. Как сладко звучало это слово в ее ушах тогда, и как же оно приятно звучит сейчас. Впервые с момента своего возвращения она не испытывала страха перед будущим, думая о короне. Только надежда. Только огонь. — В сердце моем горит огонь тот же, Ничто не стерто, не забыто, К островам твоим я плыву, Где ждешь меня, любовь моя. — Кошмары той ужасной ночи преследовали ее каждую секунду. Отчаянные крики о помощи эхом разносились в ушах, а стоны боли сопровождали ее подъем по покоям королевы с драгоценным грузом на руках. В полубреду она иногда ловила проблеск серебряных доспехов в коридоре. Стража короля, неизменные наблюдатели, невольные свидетели коррумпированного суда, признавшего ее виновной. Во имя долга. Во имя короля. Никогда ради наследницы. Никогда ради Рейниры. В час ее нужды Королевская гвардия дрогнула, оборона пала перед врагами, видимыми и невидимыми, оставив ее беззащитной. Все они были там. И ничего не сделали. Когда-то она смотрела на них с незыблемой верой, веря в их священную обязанность защищать ее любой ценой. Но эта вера разбилась вдребезги, когда никто из них не пришел ей на помощь. Теперь же они решили действовать. — Что мне делать с Королевской гвардией? — спросила она Саеру. Как ей было доверять тем, кто ее предал, кто стал свидетелем ее страданий и бездействовал до тех пор, пока не стало слишком поздно? Как она могла доверить им свою жизнь, если они не ценили ее так же, как приказы короля? Саера лишь вопросительно изогнула бровь в ответ. — Они хотят очистить свои белые плащи от твоей крови, не так ли? — пожала она плечами. — Заставь их потрудиться. — Вы приказали нам явиться, Ваша Светлость? Рейнира пролистала еще одно письмо, поставив печать на соглашении с одной из клиенток Саеры, и позволила тишине повисеть в воздухе, прежде чем ответить Сиру Стеффону —Завтра утром мы с кузинами отправимся на площадь. Прошу тебя выделить для сопровождения четырёх лучших гвардейцев — по одному на каждую из нас. Вероятнее всего, Ариадна будет возмущена тем, что ей назначен личный охранник. Возможно, она даже попытается задушить Рейниру на тренировке, если представится такая возможность. —Есть ли у Вашей Светлости предпочтения относительно того, кто будет вас сопровождать? — спросил сир Стеффон. Рейнира фыркнула и посмотрела на рыцаря. Он выглядел старше. На его лице читалась больше вина, чем возрастные изменения. Она знала, что сир Стеффон — умелый и преданный воин, назначенный самим сиром Харрольдом. Он был предан. Слишком предан. Это стоило ей части жизни, когда их взгляды встретились. Он охранял дверь покоев королевы, но ничего не предпринял, лишь с жалостью смотрел на нее и на то унижение, которому она подверглась. Однажды, когда Рейнира споткнулась, ей показалось, будто со стороны сира Стеффона донесся звон доспехов, словно он собирался выйти вперед и помочь ей с мужем. Но она с горечью проигнорировала этот порыв. —Выбор за тобой, но ты будешь со мной, сир, — произнесла она. Сир Стеффон моргнул, явно растерянный. Он остро осознавал трещину, образовавшуюся между ними и принцессой, пропасть, возникшую из-за их провала в выполнении долга. Даже доброе слово принца, поручившего их ей на попечение, не было достаточно для принцессы. И после всего, от чего они не смогли ее защитить, могут ли они ее честно винить? Но потом Рейнира видит, как они сожалеют. Конечно, не многословны, уж точно не тогда, когда она едва могла на них смотреть, не говоря уже о том, чтобы довериться. Принцесса видит это в том, как они всегда немного задерживаются, словно ожидая дополнительных поручений. Как они стали больше ее защищать. Саера хотела, чтобы люди боялись того, на что она способна. Любовь может быть слабостью. Ответственностью. Но маленькой части Рейниры хотелось знать, что есть еще люди, которым она может доверять, люди, на которых она может рассчитывать, что они исправятся и станут лучше. Разве не поэтому она послала предупреждение всем, кто ей дорог, о своем дне расплаты? Принцессе Рейнис, когда ее несправедливо презирали за их выбор? —Тебе повезло, что я любила твоего сына, принцесса, — с горечью подумала она, — Не расточай даром милосердие и заботой, которые ты не могла оказать мне. —Это будет проблемой, сэр? — вопросительно склонила голову Рейнира. Она не сформулировала это так. Это был приказ. Бывший член Королевской Гвардии выглядел так, будто наконец-то может вздохнуть с облегчением, прежде чем склонить голову в знак уважения. —Нет, — торопливо ответил он. — Я более чем польщен. Как только сир Стеффон удалился из покоев, Рейнира, обессиленная, упала в кресло. —Как же много ненависти в твоем сердце, мачеха, — с горечью подумала она. — —Это так утомляет. Но вместо этого Рейнира устремила взгляд к луне, чей серебристый свет озарял ее нежные черты. Прохладный ветер трепал волосы, а в душе царило непривычное чувство свободы. Она часто молилась, прося луну о новом благословении, о том, чтобы однажды снова сжать в объятиях раскаявшегося грешника и шепнуть ему слова надежды. —Можно снова жить, — прошептала она. Рейнира достала те письма, бережно пробегаясь пальцами по знакомым строкам, и его аромат вновь окутал ее. —Непрестанно ли ты ощущаешь, что предназначена мне с неумолимой сладостью, как цветок, что к моим губам поднимается, ища меня, тогда, о моя любовь, о моя единственная, во мне пылает весь этот огонь. —Я снова хочу тебя, — с осознанием, которое терзало ее уже не в первый раз, пронеслось в голове Рейниры. —Я жажду твоего пыла, твоей нежности. Твоих прикосновений. Я хочу всего, что ты можешь мне дать. Я хочу… Рейнира сделала глубокий вдох. С непоколебимой верой она молилась о его безопасном возвращении, посвящая каждое мгновение бодрствования предвкушению его возвращения. Ей надоело сдерживаться, позволять гневу и боли затуманивать рассудок. Деймон поступил правильно, отстранив её от себя в тот день, когда она была охвачена горем. Она бы еще больше возненавидела его, если бы он воспользовался её уязвимостью. Но у нее было время переосмыслить все, ей дали необходимое пространство, и на этот раз все будет по-другому. —Ты обещал мне свою верность, а я обещаю тебе свое сердце, — прошептала принцесса. Шепнув его имя в ночь, она крепко держалась за обещание их воссоединения и с нежной улыбкой уснула.