***
— Почему ты не сказал, что это так сложно? — вздыхает Хёнджин, клея последнюю фосфорную звезду над кроватью Феликса. Он встряхивает затёкшие руки и заваливается на постель, любуясь получившимся результатом — вышло замечательно. Рядом пристраивается Феликс, который переплетает их пальцы и целует образовавшийся замок. Больше часа они потратили на украшение потолка, и хоть это занятие не кажется каким-то сложным, однако мышцы слегка тянет от длительно поднятых вверх рук. Как и в его собственной комнате, они решили сделать созвездия, что виднеются на небе Австралии: может быть, так Феликс будет чувствовать себя чуть ближе к родному дому. — А ты думал, почему мы с Джисоном так долго возились? — Теперь я ещё больше благодарен вам, — Хёнджин поворачивается лицом к своему парню, зависая в его притягательных глазах. — Чем займёмся? Практически весь август они провели на улице, гуляя с самого утра и до ночи, отчего кожа Феликса приобрела более насыщенный золотистый оттенок. Даже после того как он сгорел во время их поездки на пляж Инчхона, Феликс отрицает существование солнцезащитного крема, аргументируя тем, что его кожа привыкла к палящему солнцу Австралии. И вот последние дни в Сеуле выдались дождливыми, поэтому Хёнджин практически поселился у Феликса, проводя с ним каждую свободную минуту до возвращения на учёбу. — Я бы предпочёл остаться здесь, — Феликс тянется к нему с поцелуем, который выходит таким невинным, трепетным, отчего сердце нагревается, затапливая грудную клетку неимоверным теплом. — Не хочу лишний раз шевелиться. Хёнджин закусывает губу, рассматривая любимые черты лица, в голове вертится одна идея, которую они откладывают уже несколько недель. Когда Феликс говорил, что они будут двигаться постепенно, Хёнджин не думал, что настолько. Да, они действительно плавно двигались, открывая всё новые и новые доступные для прямого касания участки кожи, но уже давно перешли к обнажённым ласкам друг друга. Сейчас же хочется разделить пик удовольствия вместе, а не прятаться в туалете, доводя себя до разрядки. Хёнджин мечтает увидеть лицо Феликса во время оргазма, пропасть в его глазах в этот момент, держать за руку, поделиться своим, самым сокровенным. Стать ближе настолько, насколько это возможно в принципе. Он неловко подаётся вперёд и утягивает Феликса в новый поцелуй, надеясь донести своё желание действиями. Обхватив язык Феликса губами, Хёнджин медленно посасывает его, выбивая из своего парня тихие стоны. Когда небольшая ладонь проводит по пояснице, под веками взрываются звёзды — желание тягуче медленно растекается по венам. Хёнджин готов рассыпаться в этот момент, утонуть в запахах и ощущениях, раствориться в Феликсе. — Может, мы попробуем?.. — аккуратно спрашивает он, стоит им отстраниться. — Мы же хотели не торопиться, Хёнджини. — Да, и мы движемся со скоростью улитки, — бурчит он себе под нос. — Если мы и дальше не будем торопиться, то даже через год не дойдём до самого главного. Феликс на это лишь хихикает и переворачивается на бок, скользя взглядом по его лицу. Красивый. Феликс невероятно красивый. Дыхание перехватывает, когда он так близко и смотрит на него любящим взглядом. Он недолго молчит, поглаживая Хёнджина по лицу: думает — это видно по залёгшей между бровями морщинке, покусыванию щеки изнутри и бегающему взгляду. — Хорошо, — к изумлению Хёнджина соглашается он. — Ты серьёзно? Не верится. Они столько раз останавливались, и вот теперь Феликс действительно соглашается? Это не сон? Лёгкий мандраж от предвкушения пробирается в тело. Его первый раз случится здесь и сейчас с самым невероятным человеком во всех существующих вселенных. — Думаю, мы оба готовы, — спокойно говорит Феликс. — Как бы ты хотел? — У меня есть выбор? — Хёнджин удивлённо выгибает бровь. Как-то в голове само собой сложилось то, что он должен быть в принимающей позиции. Мозг даже и не рассматривал другие варианты, опираясь на имеющийся плачевный опыт: его не спрашивали, просто взяли, и всё. — Конечно у тебя есть выбор, любимый, — в глазах Феликса проскальзывает что-то похожее на грусть, но быстро сменяется нежностью. — Можем даже начать с чего попроще. Минет, мастурбация? Я могу подготовиться на всякий случай… Хёнджин кивает, желая получить большее. Возможно, у них не получится, но вдруг? — Мы… Давай попробуем? Я хочу… хочу… — лицо начинает гореть, а слова никак не складываются в нормальное предложение от смущения, однако Феликс его понимает. — Тогда я быстро в душ, ладно? — дождавшись согласия, он поднимается с постели и, схватив полотенце, уходит в ванную. Появляется лёгкая нервозность и мысли погуглить очередные уроки, но Хёнджин себя одёргивает, вспоминая один из роликов, что он просматривал для ознакомления с процессом. Выглядят все эти видео слишком неправдоподобно, а надумывать лишний раз сейчас совсем не время. Поэтому он прокручивает в голове наставления Феликса и пытается расслабиться. В конце концов, ему нужно будет лишь правильно войти и двигаться — делов-то. Желая немного отвлечься на ближайшие полчаса, он зависает в переписке с Джисоном, рассказывая ему о происходящем. Кто, если не лучший друг, поддержит в этот волнительный момент? Джисон сначала показательно куксится, односложно отвечая — дома Хёнджин не появлялся уже три дня, — но всё равно оттаивает, узнавая настоящую тему разговора. the_best_hannie: нервничаешь?among_the_stars: немного
the_best_hannie: 😑😑😑among_the_stars: ладно, много
the_best_hannie: всё будет хорошо, Хёнджини the_best_hannie: ты же с Феликсом the_best_hannie: я бы не доверил тебя кому-то другому the_best_hannie: расслабься и насладись процессом Хёнджин вздыхает, читая сообщения друга. Сказать проще, чем сделать. Но ему действительно становится немного легче от их небольшой переписки и слов Джисона. За те несколько месяцев, что они знакомы и состоят в отношениях с Феликсом, он ни разу не дал в себе усомниться. И если Феликс сейчас согласился, значит, действительно считает, что они готовы перейти на новый этап. Всё будет хорошо. А если не будет, у Феликса целый вагон различных техник, чтобы остановить паническую атаку. Они обязательно справятся. На телефоне вновь высвечивается сообщение, и Хёнджин расплывается в улыбке, читая его содержимое. the_best_hannie: Я очень рад за тебя, правда. И невероятно горжусь, Хёнджини the_best_hannie: Люблю тебя, бро ❤️❤️❤️ Он успевает быстро напечатать ответное «люблю тебя тоже», когда из ванной появляется Феликс. Его тёмные волосы слегка растрепались, а виски взмокли, но он всё равно выглядит таким невероятным, что хочется ущипнуть себя и проверить, реально ли всё происходящее. Феликс садится рядом с ним на кровати, проводя ладонью по лицу Хёнджина и задерживая взгляд на ярких родинках. — Не передумал?.. — Не передумал, — Хёнджин и сам садится, кончиком носа касаясь пятнистой щеки. — Ты ведь мне поможешь? Покажешь, как всё нужно делать? — Конечно, — Феликс оставляет быстрый поцелуй в уголке губ. — Если тебе будет хоть как-то дискомфортно, ты должен сказать, ладно? И мы остановимся. В любую секунду, Хёнджини. Даже если мне будет очень хорошо, не думай об этом. Твоё состояние в приоритете, договорились? — Договорились, — глупо повторяет Хёнджин, уже пропадая в бархатном голосе и бездонных глазах. Он подаётся вперёд, чтобы соприкоснуться со своим парнем в глубоком, чувственном поцелуе. Они начинают не спеша: просто в очередной раз изучают рты друг друга, делая это мягко, осторожно, словно впервые. Языки и руки сплетаются, распаляя тлеющие угли. Постепенно пламя страсти становится всё ярче, а в комнате — жарче. Внутри всё горит и мечется, хочется быть кожа к коже, грудь к груди, поэтому Хёнджин смелеет, ладонями проникая под майку Феликса и оглаживая торс, а губами скользя по золотистой шее. Он слышит судорожный вздох, что срывается с губ Феликса, и улыбается, выцеловывая открытые участки. Феликс пахнет простым хлопком, но он так опьяняет — аж перед глазами плывёт. Хёнджин и сам плывёт: его захлёстывает волнами наслаждения, что смешиваются с безграничным доверием и любовью. Пальцами он выводит неведомые узоры на спине, а затем цепляется ими за ткань чёрной майки и тянет вверх — ещё ближе, ещё больше. Загорелые плечи Феликса усыпаны веснушками — Хёнджин даёт себе обещание чуть позже изучить их, дабы найти новые созвездия, пока едва весомо касается их губами. Он проводит языком по впадинам ключиц, очерчивает им кадык, а ладонями шарит по торсу. Маленькие розовые соски приманивают взгляд — неловко, неумело Хёнджин чуть сжимает их, на что получает новый несдержанный вздох. Кажется, он всё делает правильно. — Я тоже хочу коснуться тебя, — говорит Феликс, чей голос стал ещё ниже. Приходится прерваться, чтобы снять футболку. Хёнджин чувствует себя чуть смущённо под пристальным вниманием Феликса, но тот каждый раз смотрит так любовно, будто взглядом ласкает тело. Огромная разница с теми сочащимися похотью взглядами клиентов из клуба. Осторожно, словно боясь испугать, Феликс тянется к нему, но останавливается в нескольких миллиметрах от груди, задавая вопрос: — Могу я прикоснуться к твоей груди? — Ты можешь, — получается слишком жалобно, нуждающеся, но Хëнджину всё равно: ему действительно нужно, чтобы Феликс к нему прикоснулся. И Феликс касается: нежно гладит ладонью грудь, чуть задевает соски, пересчитывает губами рёбра. Щекотно, приятно, хорошо. Хёнджин хихикает от переполняющих чувств: его так распирает, будто он скоро лопнет, как воздушный шар. Язык Феликса проходится прямо по центру: от солнечного сплетения до надгрудинной ямки — пальцы на ногах поджимаются. — Могу я прикоснуться к твоей спине? — получив ответный кивок, Феликс добавляет: — А к животу? — Пожалуйста, — чуть ли не умоляет Хёнджин. Он готов ему разрешить трогать где угодно, но пытается ещё сохранить хотя бы зерно рациональности: спешить нельзя. Сколько бы раз Феликс ни касался его оголённых участков кожи, они всегда не торопятся, внимательно следя за состоянием Хёнджина. Тем временем родные руки начинают гладить спину, пока губами Феликс оставляет влажные следы на шее и плечах. Солнце в груди вспыхивает с новой силой, разнося по телу очередные волны жара — сознание плавится. Феликс ладонями доходит до поясницы — внизу живота скручивается узел, — слегка сжимает бока и ведёт кончиками пальцев по подрагивающим косым мышцам. — Всё хорошо, любимый? — низкий бархат вместе с горячим дыханием щекочет ухо. — Всё хорошо, — вторит ему Хёнджин. Всё идеально, замечательно, восхитительно — так, как никогда у него не было. — Бёдра. Мне можно?.. — Да, — не давая договорить, перебивает его Хёнджин. Ладони тут же пробираются в широкие штанины шорт, проводя от коленей до ляжек — прикосновения Феликса обжигают, но не сжигают до костей, как это бывает с посетителями клуба. Они окутывают теплом, распаляют, расслабляют. Сердце внутри сжимается, стоит Феликсу добраться до линии трусов; он аккуратно, не торопясь, проникает пальцами и под них, замедляясь, давая время привыкнуть. Но Хёнджин, чувствуя себя прекрасно, не медлит: ведёт ладонями по тазу своего парня, поддевает резинку шорт, вопросительно поглядывая на него. Заметив его взгляд, Феликс отстраняется, чтобы снять с себя остатки одежды. Заливаясь румянцем, он откидывает шорты с трусами на пол и предстаёт перед ним совершенно нагим, позволяя рассмотреть, изучить. Хёнджин скользит глазами по телу Феликса всё ниже, отмечая лёгкий рельеф мышц и ненадолго засматриваясь на кубики пресса, пока не доходит до паха. Он с интересом разглядывает его привставший член: такой аккуратный, удлинённый, не слишком широкий, с лёгким изгибом, выпирающими венами и каплей предсемени на головке. Во рту непроизвольно скапливается слюна, из-за чего Хёнджин шумно сглатывает. Красивый, как и весь Феликс. — Нравится? — спрашивает он. — Ты красивый. Везде, — с придыханием отвечает Хёнджин. — Можешь потрогать, если хочешь. Дрожащей рукой Хёнджин обхватывает его член, примеряясь, ведёт ладонью от основания до самой головки. Ощущения странные: так необычно трогать плоть другого человека — любимого человека. Он надавливает на головку так, как ему бы самому понравилось, а Феликс, откидывая голову назад, шумно выдыхает. Опьяняющая радость от собственных действий, которые вызывают такую реакцию у Феликса, ударяет прямо в мозг. Хëнджину необходимо сделать что-то ещё, что-то, от чего его возлюбленный сойдёт с ума. Раздумывая над своими следующими действиями, Хёнджин плавно водит ладонью по всей длине, буквально нащупывая новые точки наслаждения. Он узнаёт, что Феликсу нравятся круговые движения по головке и сильное сжатие пальцев, особенно у основания. Хёнджин так увлекается, что даже замирает от неожиданности, когда слышит низкий стон. Оторвав свой взгляд от паха, он переключает внимание на лицо Феликса, который кусает губу и немного хмурится. Такой невероятный. — Хёнджини, любимый, я уже близко. Ты хочешь остановиться на этом или?.. — Или, — тихо, на выдохе. Он тут же убирает руку, позволяя Феликсу немного прийти в себя от подобравшегося оргазма. Когда его дыхание выравнивается, Феликс тянется к прикроватной тумбочке, чтобы достать оттуда презервативы и смазку. Только сейчас, прервавшись от изучения новых мест своего парня, Хёнджин замечает, как тесно стало в трусах: собственный член практически изнывает от сдавливающей ткани, желая получить разрядку. Хёнджин встаёт с кровати, неловко переминаясь с ноги на ногу. За всю жизнь полностью обнажённым его видели лишь двое: Джисон и человек, чьё лицо он толком не помнит. Феликс, скинув вещи на кровать, оборачивается к нему, без тени разочарования спрашивая: — Хочешь остановиться? — Нет-нет! — спешит оправдаться Хёнджин и делает к нему нерешительный шаг. — Просто я никогда не раздевался вот так, выбирая сделать это сам. — Мне помочь тебе или лучше отвернуться? Не отвечая, Хёнджин берёт его за руки и кладёт их поверх шорт, намекая на помощь. Смотря глаза в глаза, Феликс осторожно тянет ткань вниз. Закусив губу, Хёнджин не отрывает от него взгляда, но, когда ткань падает на пол, он понуро опускает голову, стыдливо пряча лицо. Обнажённую кожу так и хочется прикрыть, спрятать. Мозг посылает сигналы опасности, кричит об угрозе, но Хёнджин вытесняет эти мысли: он с Феликсом у него дома, его никто не обидит, не тронет без спроса. Всё происходит по его согласию. — Ты в порядке? — в голосе Феликса слышится беспокойство. Сделав несколько глубоких вдохов и перечислив в голове названия самых больших чёрных дыр, Хёнджин поднимает на него взгляд, честно отвечая: — Вроде как. Ощущения смешанные. Кивнув, Феликс подходит к нему вплотную и нежно проводит ладонью по лицу. — Ты такой красивый, Хёнджин. Самый красивый, светлый и чистый человек, которого я встречал. От его слов сосёт под ложечкой. Разум так и хочет воспротивиться им, но Хёнджин останавливает сам себя: он заслуживает этих слов, заслуживает Феликса и Джисона, заслуживает любви, заботы, нежности. То, что с ним сделали, не определяет его и не делает хуже. Рвано выдохнув, Хёнджин льнёт к любимой руке. Феликс бережно ласкает его кожу кончиками пальцев и губами, что оставляют мягкие поцелуи на шее. Его действия отвлекают, позволяют забыть о стыде, полностью возвращая именно в этот миг. Плавными движениями Феликс спускается ладонью всё ниже, задевая соски, поглаживая живот и останавливаясь около лобка. — Могу я прикоснуться к тебе там? Хёнджин медлит с ответом, прислушиваясь к своему организму. Феликс делает всё, чтобы он не чувствовал себя так, словно находится с очередным посетителем в кабинке клуба: всегда спрашивает разрешение, не напирает и смотрит с такой любовью, что хочется поклясться ему в верности до конца своих дней. Сконцентрировавшись на этом комфорте, Хёнджин разрешает. Пальцы Феликса осторожно прикасаются к члену — мелкая дрожь проходит по всему телу. Небольшой страх смешивается с пестрящими ощущениями, перед глазами вновь мелькают звёзды. Лёгкое, почти невесомое движение ладони Феликса ощущается в десятки раз ярче собственной руки. Он неторопливо водит ладонью по всей длине, подстраиваясь под рваные выдохи Хёнджина, с каждым движением вызывая всё больше щекотного покалывания в ногах. Громкий стон вырывается из горла, когда пальцы давят на головку, и Хёнджин хватается за плечи своего парня. — Ты хотел научить меня, — шепчет Хёнджин. Тёплая ладонь ощущается просто космически, но ему необходимо попробовать нечто большее. Улыбнувшись, Феликс убирает руку и ложится боком на кровать, взглядом приглашая его присоединиться. Чуть не запутавшись в шортах с трусами, которые болтаются на лодыжках — приходится их отшвырнуть, — Хёнджин садится на постель около паха Феликса, чтобы не упустить ни одну деталь. Феликс смазывает свои пальцы смазкой, раздвигает ноги для лучшего обзора и так томно говорит, что Хёнджин готов кончить прямо сейчас. — Обычно стоит начинать с одного пальца, но я себя уже немного подготовил, поэтому… — он проникает сразу двумя, раздвигая колечко тугих мышц. Хёнджин внимательно наблюдает — возбуждение отходит на второй план, в первую очередь он сейчас учится. Вот только снаружи совершенно непонятно, что именно делает Феликс внутри себя. Хёнджин видит лишь явно движущиеся пальцы, но не более. Ёрзая, он постепенно сползает всё ближе к Феликсу, из-за чего чуть ли не вплотную упирается лицом ему в промежность. Сверху раздаётся смешок. — Хочешь попробовать? Вместе со мной. Для убедительности Хёнджин кивает несколько раз и смазывает гелем собственные пальцы. Кажется, со смазкой он перебарщивает, так как она тяжёлыми каплями плюхается на кровать. Смутившись, он смотрит на своего парня, но тот лишь говорит: — Всё нормально, мы уберём. Лучше пусть её будет больше, чем недостаточно. А теперь… Сначала один, Хёнджини. Боясь нанести хоть какой-то ущерб, Хёнджин нерешительно кружит пальцем около входа и никак не может проникнуть внутрь. Он помнит лишь режущую боль и невероятное жжение от проникновения, однако по Феликсу вообще не скажешь, что ему хоть сколько-нибудь не нравится. Будто считав его мысли, Феликс уверяет: — Ну же, ты не сделаешь мне больно. Не бойся. Бархатный спокойный голос вселяет уверенность, и Хёнджин толкается пальцем, присоединяясь к пальцам Феликса. Внутри очень тепло и узко — член даёт о себе знать, слегка дёргаясь. Желание оказаться в Феликсе туманностью обволакивает разум. — Я всё правильно делаю? — спрашивает он, возвращаясь в реальность. — Всё хорошо. Следи за моими пальцами, я буду тебя направлять. Приходится полностью довериться своему осязанию, не имея возможности заглянуть глазами внутрь. Хёнджин чувствует, как пальцы Феликса приходят в движение, и пытается повторить: надавливает на окружающие стенки, стараясь растянуть. Однако Феликс не даёт ему своевольничать, останавливая его палец своими, и показывает, как нужно правильно: простые потирания, из-за которых мягкие стенки становятся всё горячее и свободнее расходятся, облегчая движение. — Вот здесь простата, — говорит он спустя минут десять такой подготовки, направляя. — Можешь надавить, не бойся. Хёнджин послушно выполняет просьбу, надавливая на обозначенный участок — Феликс довольно мычит, начиная двигать тазом и насаживаясь на их пальцы. Его реакции заставляют оторваться от созерцания промежности и перевести взгляд на лицо Феликса. Он выглядит таким наслаждающимся, словно испытывает нечто поистине невероятное, отчего сердце в груди восторженно бу́хает. Желая доставить ещё больше удовольствия своему парню, Хёнджин ускоряет движения и давит сильнее — Феликс стонет непривычно высоко. Его глаза закатываются, губы терзаются зубами, он зарывается лицом в сгиб локтя, из-за чего стоны теперь звучат приглушённо. Собственный член в очередной раз дёргается. Даже просто смотреть на Феликса вызывает нереальные, восхитительные ощущения до сочащейся предэякулятом головки. Его яркие реакции на каждое движение пальца подстёгивают любопытство — неужели это настолько хорошо? — Можешь добавить ещё один, пока я не… Ох, блять, — Феликс не договаривает, заходясь в новом протяжном стоне, а Хёнджин медлит: в голове крутится новая навязчивая мысль. Его ступор затягивается, и Феликс с трудом отрывает лицо от руки, чтобы посмотреть ему в глаза. — Что такое, Хёнджини? Ты хочешь остановиться? Он качает в ответ головой, закусывая губу. — Нет. Просто… это правда может быть так приятно? У меня всё было совсем иначе. Уголки губ Феликса едва заметно опускаются, но он быстро берёт себя в руки и мягко улыбается. — Правда. Очень приятно. — Я хочу попробовать, — шепчет откровение Хёнджин. Ему до ужаса интересно, каково это. В тот самый единственный раз, когда над ним надругались, Хёнджин не испытывал совершенно ничего схожего с тем, как реагирует на его действия Феликс. Он словно крошится от одних лишь пальцев, забываясь в исступлении. Хёнджин же бился в агонии. И крики… Кричал он тогда не от блаженства, а в мольбе о смерти. — Ты уверен? — Не совсем, — признаётся он. — Но мы можем?.. Ты так реагировал, что я… Это глупо, но мне любопытно, — уже тише говорит Хёнджин, стыдясь своего будто подросткового интереса. — Мы можем, любимый, — ласковый тон Феликса заставляет поверить, что всё пройдёт хорошо. — Правда, для начала нам нужно достать кое-что из меня, — хихикает он. Хёнджин тушуется, понимая, что весь разговор прошёл в столь интимной позе с пальцами внутри Феликса. Они аккуратно достают их, и, очистившись салфетками от геля, Хёнджин садится, не зная, что делать дальше. Он мнёт рукой шею и плечо, что затвердели в напряжении, пока Феликс убирает лишний мусор с кровати. Может, стоило сначала закончить с Феликсом? Он ведь так и не подвёл его к пику, переключившись на своё возбуждение. Уже открыв рот, чтобы попросить прощения, Хёнджин останавливается, встречаясь с ним взглядом, в котором не видно ни капли недовольства. Напомнив себе, что Феликс сам просил его не бояться прерваться в любой момент, Хёнджин оставляет извинения неозвученными. — Ты сходишь в душ или так? — спрашивает Феликс и добавляет: — Меня не смущает, если что. Главное, чтобы тебе было комфортно. — Боюсь, тогда я могу струсить, — признаётся он, чувствуя неловкость: не хотелось бы пачкать своего парня в самом прямом смысле этого слова. — Но я не ел несколько часов, так что… Феликс кивает и тянется за презервативом, вскрывая упаковку. Теперь уже Хёнджин ложится на бок, чуть раздвигая подрагивающие от волнения и лёгкого страха бёдра. Он повторяет про себя, что всё будет нормально, ведь с ним Феликс — лучший кандидат, чтобы доверить ему свой первый раз. Почти первый. Феликс невероятный, потрясающий, заботливый, любящий. Он никогда не поступит так, как однажды с ним уже обошлись. Хёнджин верит в это и доверяет. Но ноги всё равно дрожат, а сердце тревожно бьётся в горле. Натянув на палец презерватив и смазав его лубрикантом, Феликс устраивается рядом с его разведёнными ногами, второй рукой успокаивающе поглаживая. — Сначала я просто тебя смажу, ладно? И не войду, пока ты сам этого не скажешь, — говорит он и только после того, как слышит ответное «хорошо», продолжает: — Мы прекратим в любой момент, если тебе станет не по себе. Всё под твоим контролем, ты можешь, — Феликс делает акцент на последнем слове, — меня остановить. Контроль над ситуацией, власть над собственным телом и желаниями — это то, чего у Хёнджина никогда не было. Он усиленно пытается убедить самого себя в наличии этой власти, но всё равно непроизвольно сжимается, когда чувствует прикосновение к ягодицам. Страшно. Мозг кричит о надвигающейся угрозе, напрягая мышцы, чтобы в любой момент сорваться и убежать. — Всё хорошо, это всего лишь я, — успокаивает его Феликс, кружа около входа и распределяя смазку. — Пока ты не расслабишься и не попросишь, я не ничего не сделаю, слышишь? Ты тут главный, и только ты диктуешь правила. — Возьми меня за руку, пожалуйста, — просит он, и Феликс тут же сплетает их пальцы, целуя. В итоге прелюдия затягивается минут на десять, отчего даже возбуждение начинает спадать, но Феликс не торопит, не наседает, продолжая поглаживать его. Хёнджин постепенно расслабляется, убеждаясь, что никакой опасности нет и всё действительно будет так, как захочет он сам: Феликс ни разу не дал в этом усомниться. Боясь, что вновь струсит, он крепко стискивает его руку, зажмуривается, немного подглядывая из-за неплотно сомкнутых ресниц, и шепчет: — Давай. Феликс тут же плавно входит лишь на одну фалангу, внимательно следя за выражением его лица. Хёнджин чувствует себя странно как минимум из-за отсутствия боли и какого-либо дискомфорта: он ожидал другого, как в прошлый раз. На деле же не так страшно, лишь ощущение чего-то постороннего. И всё. Вот так просто. Он сильнее сжимает ладонь Феликса и просит продолжить — тот беспрекословно повинуется, плавно, размеренно входя пальцем целиком. И вновь никаких неприятных ощущений, но и ничего приятного тоже. Хёнджин уже хочет спросить об этом, как Феликс надавливает на ту самую точку, которую сам показывал ранее — глаза распахиваются, дыхание застревает в лёгких, жар накрывает с новой силой, а внизу становится щекотно. — Это… Чёрт, — Хёнджин облизывает губы, — ещё. Не отрываясь, Феликс поглаживает чувствительное место — бёдра начинают дрожать теперь уже от немыслимого удовольствия. Хёнджин с детства мечтал побывать в космосе, и, кажется, сейчас его мечта осуществилась — под веками пролетают кометы, вспыхивают звёзды, а тело будто парит в невесомости. Непрекращающиеся внутри движения погружают в пучину блаженства, и, не контролируя себя, Хёнджин дёргает тазом, желая получить ещё — интенсивнее, чувствительнее, ярче. — Осторожнее, Хёнджини. Не торопись. Феликс пытается его усмирить поцелуем в лобок, но сознание уплывает под натиском новых невероятных ощущений — Хёнджин вновь подаётся тазом вперёд, насаживаясь на единственный палец. Так правильно, так хорошо и так, чёрт возьми, недостаточно, чтобы кончить. — Ещё, ещё, Ликс, — словно в бреду, повторяет раз за разом Хёнджин. Кажется, если это давление пальца исчезнет, он испарится вместе с ним. — Могу я?.. — спрашивает Феликс, пододвигаясь лицом к его члену. — Прошу тебя. Получается лишь слабо кивнуть, а затем провалиться в бездну, когда пухлые губы обхватывают конец. Феликс неглубоко вбирает член в рот — он не пытается заглотить его целиком, по самое горло, просто играет языком с головкой, пуская по нервам коротящие импульсы, погружающие в негу. Солнце в груди готово взорваться, как и сам Хёнджин. Рот Феликса такой горячий и влажный, а палец так правильно потирает простату, отчего стоны превращаются в жалобное хныканье — Хёнджин и не думал, что способен издавать такие звуки. Он словно перестаёт существовать в этой вселенной, оказываясь в совершенно другом измерении. — Люблю тебя, безумно люблю, — в уголках глаз скапливаются слёзы от переизбытка эмоций, Хёнджин крутит признания в любви на повторе, как заезженная пластинка, и толкается бёдрами навстречу любимым губам. — Я сейчас, Ликс… Совсем скоро… Он свободной рукой вплетается в тёмные волосы и тянет Феликса от своего паха, но тот недовольно смотрит на него, вбирая член наполовину. Глаза в глаза — Хёнджин проваливается в эти чёрные дыры, захлёбывается любовью, тонет в нежности, разлетается в космическую пыль, оставляя после себя искрящуюся дымку. Узел внизу живота скручивается до предела, мышцы замирают в напряжении, а Хёнджин изливается в тёплый рот, окончательно теряясь в невесомости. Веки тяжелеют, тело размякает. Оглушённый оргазмом, Хёнджин переворачивается на спину и пытается отдышаться, пока Феликс чем-то шуршит на фоне. Сознание нехотя возвращается, напоминая об одной важной детали. — Ты не кончил. Феликс ложится рядом, целуя его плечо, и проводит кончиками пальцев по лицу, заправляя влажную прядь волос ему за ухо. — Всё нормально. Я могу уйти в ванную, и… — Хочу помочь, — приходится приложить усилия, чтобы сфокусироваться взглядом на Феликсе. — Я уже на грани, если честно. Ты выглядел так потрясающе. Хёнджин смотрит ему в глаза и замечает, что те подёрнуты дымкой желания: такие мутные, с еле пробивающимся сознанием. Он спускается ладонью к члену своего парня и сжимает, водя ею вдоль ствола, размазывая выступившие капли — Феликс толкается в сжатый кулак и утыкается пятнистым носом ему в шею. Высокие стоны, такие непохожие на обычный голос Феликса, заполняют собой всю комнату; его дыхание почти обжигает кожу, а пальцы хватаются за талию, словно он может упасть. Сквозь очередной стон Феликс просит быть быстрее. Хёнджин ускоряется, плотнее обхватывает член, а свободной рукой принимается потирать головку, кружа по крайней плоти. Через десяток движений руки Феликс замирает, впиваясь губами ему в плечо и пачкая своим семенем бёдра. Похоже, он действительно был на грани: ему хватило буквально минуты непрерывной стимуляции. — И я тоже люблю тебя, — запоздало признаётся Феликс после некоторой тишины. — Поздравляю с первым разом. — Но ведь мы не… Разве так считается? Это сбивает с толку. Феликс не считает его прошлый опыт с проникновением, но этот считает? — Почему нет? Наши пальцы побывали в задницах друг друга, твой член в моём рту, мы оба кончили. Если это не секс, то что? — хихикает он, оставляя новые поцелуи на плече Хёнджина. — Есть геи, которые в жизни не занимались анальным сексом, но их явно нельзя назвать девственниками. Смысл в его словах есть, хоть Хёнджин и не до конца понимает, как это всё считается. Хоть он и надеялся на совсем другое, так ему понравилось даже больше. Оказывается, проникновение может быть безболезненным и заставлять пальцы на ногах подгибаться от блаженства, а Хёнджин абсолютно нормальный: он не дефектный и может заниматься любовью, не ловя новый приступ панической атаки. Губы тянутся в довольной улыбке. — Спасибо тебе, — искренне благодарит он Феликса. — Тебе спасибо, что доверился. — Феликс приподнимается, чтобы быстро поцеловать его. — Я… Для меня это правда было важно. Мне хотелось, чтобы всё прошло замечательно и в нужный момент, когда мы оба будем готовы. — Всё так и случилось, — тихо отвечает Хёнджин. Оглядываясь на последние пять недель, за которые они постепенно сдвигали рамки, он понимает, что именно благодаря этому всё прошло спокойно, пусть и с лёгким волнением. Хёнджина накрывает новой волной любви к человеку, что раз за разом спрашивал у него разрешения, учил, объяснял, направлял. На глаза накатывают слёзы благодарности, однако Феликс разряжает атмосферу своим комментарием: — И прости за это, — он указывает рукой в сторону засыхающей на бедре Хёнджина спермы. Но сейчас так всё равно на неё. Сейчас, когда над головой постепенно загораются фосфорные звёздочки; сейчас, когда Феликс одаривает его заботой; сейчас, когда Хёнджин почувствовал себя полноценным. Он глупо хихикает от переполняющей радости и заваливает Феликса на себя, чтобы поделиться чувствами через тягучий поцелуй. Несколько слезинок счастья всё же скатываются по лицу, путаясь в волосах. После удивительно быстрого душа Хёнджин исполняет данное себе обещание и до утра ищет созвездия из веснушек на плечах и спине Феликса, делая новый шаг на пути к своему исцелению.***
— К тебе опять кто-то приставал? Комментарий Джисона заставляет вздрогнуть от неожиданности. Хёнджин в одних трусах поворачивается к другу, недоумённо смотря на него. — О чём ты? Синяки на его теле не появлялись со времён начала работы Соджуна в клубе — и пусть он не может сейчас контролировать ситуацию, как в первые недели, всё равно всегда приходит на просьбы о помощи. Да и сам Хёнджин пресекает излишние грубости: за те три месяца отношений с Феликсом у него постепенно начали выстраиваться границы собственного тела. Феликс показал, что всё должно быть иначе и никто не имеет права касаться его без спроса. С клубом в этом плане сложнее — деньги нужны, а крупные чаевые можно заслужить, лишь дав себя хорошенько потрогать, — но обижать себя Хёнджин больше не даёт. Поэтому вопрос об очередных увечьях ставит в тупик. — У тебя на бедре вон, — Джисон указывает пальцем в сторону его ноги. Хёнджин осматривает обозначенный участок кожи, на котором виднеется яркий засос, и заливается краской. — Это не синяк, — смущённо бормочет он. — Это Феликс. После их первой интимной близости Хёнджин остался у Феликса на всю неделю, покидая его, только чтобы сходить на работу. Даже Джисона он видит впервые за это время. И хоть к анальному сексу они с Феликсом так и не перешли, Хёнджин успел научиться кое-чему ещё. А Феликс, немного забывшись во время их очередного эксперимента, оставил засос. Перепугался он сильно и ещё полчаса просил прощения за то, что сделал это без разрешения. — А, оу, — всё, что может выдавить из себя Джисон, перед тем как растянуть губы в усмешке. — Теперь понятно, чем вы занимались все эти дни. Может, наконец поделишься со своим лучшим другом подробным рассказом, как всё прошло? Хоть он и говорит это в шутку, Хёнджин слышит в его голосе нотки тоски. Стыдно. Он чувствует себя так виновато перед другом, но… дорвавшись до такой желанной близости, Хёнджин просто не мог оставить Феликса. Дав себе обещание обязательно восполнить с Джисоном их время на двоих, Хёнджин пересказывает события последней недели, пока собирается на пары. Джисон то и дело вставляет свои комментарии, подбадривая за смелость, или посмеивается с его неловкости. В итоге они так забалтываются, что приходится буквально бежать до метро, дабы не опоздать на занятия. Последняя неделя августа подкралась слишком незаметно, и в повседневную жизнь вернулась учёба, которая вновь будет занимать большую часть времени — о прогулках с утра до ночи с Феликсом или совместных днях за просмотром дорам с Джисоном остаётся лишь мечтать. Через полчаса толкучки они вдвоём вываливаются из метро. Хёнджин чувствует, как полыхает лицо и шея, ведь всю дорогу до университета Джисон заваливал его вопросами, выпытывая подробности их с Феликсом сексуальной жизни. Порой Хёнджин сомневается, что Джисон вообще кореец: слишком уж спокойно говорит о таких смущающих вещах. Ещё и советы даёт, как доставить удовольствие парню, хотя сам является самым настоящим гетеросексуалом, который в жизни видел лишь два члена: свой да Хёнджина. Пытаясь заткнуть рот своему другу, Хёнджин молится всем существующим звёздам, чтобы тот не поднял эту интимную тему при Феликсе. А Джисон ведь может. Феликса они встречают недалеко от входа в университет. Он приветственно обнимает Джисона, с силой хлопая его по спине и получая точно такие же удары по своей. Хёнджин же немного подвисает от красоты Феликса: веснушки такие яркие после солнечного лета, глаза с прозрачными линзами, что не скрывают их потрясающий оттенок, тёмные волосы небрежно уложены, а улыбка… улыбка заставляет сердце пропустить пару ударов. Они не виделись пару часов от силы, но Хёнджина так тянет к нему, переполняет любовью. Забывшись, он подходит к своему парню, но вместо привычных дружеских объятий нежно целует его, обхватывая ладонями шею. Джисон присвистывает. Осознание сделанного приходит слишком медленно. Хёнджин отстраняется, чувствуя, как в них впиваются десятки глаз прохожих. Чёрт. Он опасливо оглядывается по сторонам, натыкаясь на любопытные и удивлённые взгляды: всё же не каждый день встретишь двух парней, что так открыто проявляют свои чувства на людях. Один из таких взглядов принадлежит Чонину. Заметив, что Хёнджин смотрит на него, староста мягко улыбается и кивает. Остаётся надеяться, что это было искренне. Когда толпа постепенно редеет, а все самые любопытные отворачиваются, дышать становится чуть легче. Правда, остаётся ощущение, что кто-то на него смотрит, поэтому Хёнджин ещё раз крутит головой по сторонам, пытаясь найти виновника столь пристального внимания, но так и не находит. — Всё нормально? — спрашивает Феликс, едва касаясь пальцами его руки. — Д-да. Прости, что я так сделал, — он поворачивается к нему лицом, виновато поглядывая. — Да я и не против, — Феликс лукаво улыбается ему в ответ, протягивая ладонь, чтобы взяться за руки. — Пусть болтают, если хотят. Через полгода мы о них и не вспомним. Хёнджин нерешительно медлит, но всё же берётся за руку: если и вверять себя Феликсу, то полностью. Его сердце, душа и тело уже принадлежат парню с созвездиями веснушек, так пусть весь мир узнает об этом. Рядом одобрительно гудит Джисон и всю дорогу до их аудитории поддевает своими шутками. Феликс лишь закатывает глаза и ворчит на его удивительную активность с самого утра, а Хёнджин молча радуется, что Джисон не продолжил их разговор в метро. Было бы слишком неловко. В итоге пары проходят достаточно спокойно, хоть Хёнджин и ловит на них с Феликсом колкие взгляды. Никто прямо не высказывает свою неприязнь — открыто выражать гомофобию в Корее не принято, — но Хёнджин слышит редкие шепотки за их спинами, которые прекращаются за секунду, стоит посмотреть в сторону сплетничающих студентов. Немного неприятно, однако Феликс прав: через полгода они и не вспомнят друг друга. Один Чонин не участвует в сплетнях и постоянно шикает на группы треплющихся студентов. Хоть они со старостой и не были даже в приятельских отношениях, но такое проявление защиты вызывает в груди бурю благодарности. Чонина Хёнджин точно не забудет. Время до обеда за семинарами пролетает молниеносно: вот они обсуждают близящуюся смерть сверхновой звезды, а вот уже вместе с Джисоном расставляют еду на столике в тени дерева. Несколько месяцев — и это место останется лишь воспоминанием, если, конечно, Хёнджин не надумает идти в магистратуру. Не будет больше обедов с Джисоном, не будет постоянных шуточек Феликса на парах, не будет гор домашней работы, которая отнимает собой практически всё свободное время. Казалось, буквально вчера Хёнджин поступил на первый курс, только начиная подставлять своё тело под грязные лапы клиентов без надежды выбраться из клуба. А теперь он на четвёртом, примерно в конце ноября маячит спасительное увольнение, рядом с ним сидят два самых невероятных человека в мире. Это ли не счастье? — Ты чего завис? — спрашивает Джисон со свисающей изо рта картошкой фри. Хёнджин неопределённо ведёт плечом. — Просто задумался о том, как быстро идёт время и что будет дальше. — Рассматриваешь вариант с магистратурой? — интересуется Феликс. — Если удастся найти хорошую работу, то, может быть, через год? В клубе я точно не останусь ради повышения степени. Если раньше Хёнджин и думал продолжать там работать, то с появлением в его жизни Феликса все мысли концентрируются лишь на том, как бы свалить из этого злачного места. Себя жалко, как и потраченные почти пять лет на грязную работу. — Будет непривычно доучиваться последний год тут без вас. Ладно хоть, дома будем видеться, — тянет Джисон, попивая газировку, но затем резко замирает. — Постойте, или вы хотите съехаться? — обращается он к ним, переводя взгляд с Хёнджина на Феликса и обратно. Такое они с Феликсом ещё не обсуждали, поэтому Хёнджин поглядывает на своего парня в поисках ответа, но тот тоже сохраняет молчание. Ему бы для начала с клубом решить, найти работу, определиться с магистратурой… Совместная жизнь с Феликсом пока не всплывала в повестке неотложных дел. Да и Хёнджин уже, можно сказать, живёт на две квартиры сразу, стабильно три дня в неделю ночуя у Феликса. А в последнее время даже чаще. — Ещё рано загадывать, Сони, — первым прерывает тишину Хёнджин. Всё же до выпуска практически полгода, и неизвестно, что может произойти за этот срок. Но, если подумать, совместная жизнь с Феликсом манит. Хёнджин представляет, как мог бы просыпаться каждое утро в его объятиях и засыпать под бархатный голос — звучит слишком прекрасно. Но и без Джисона кажется как-то не так. Может, им всем троим найти новую квартиру после их выпуска с Феликсом? Там и с деньгами должно быть не так туго: они, если повезёт, смогут найти хорошую работу, да и Джисона на втором курсе могут забрать на полноценную ставку в суд. Мечты о счастливом будущем заставляют улыбнуться. Осталось совсем недолго. На фоне начинается дружеская перепалка: Джисон, как настоящая мать-наседка, обвиняет Феликса в воровстве своего друга, а тот безуспешно пытается отбиваться от обвинений. Хёнджин смотрит на их потасовку и наполняется теплом, мягко улыбаясь: так по-домашнему. Их смех заполняет собой окружающее пространство, разносясь по университетскому дворику и притягивая внимание других студентов. Хёнджин чувствует, как чей-то взгляд впивается куда-то между лопатками и неустанно жжёт. Видимо, слухи об их утреннем поцелуе всё же разошлись по всему университету. Он осторожно оборачивается назад в попытке найти источник этого взгляда, но вокруг видны лишь студенты, что переговариваются между собой. — Что-то не так? — спрашивает его Феликс, наклоняясь чуть ближе. — Просто показалось, что кто-то смотрит, — он пожимает плечами, поворачиваясь обратно к парням, но чувство пристального внимания к своей персоне не исчезает. Оно не проходит даже к концу учебного дня — постоянно кажется, что кто-то внимательно следит за каждым его действием и шагом, вынуждая оборачиваться по сторонам. Озабоченность Хёнджина замечает и Феликс, то и дело спрашивая о его состоянии, проверяя вместе с ним окружающих, но раз за разом они не находят никого, кто бы мог вызвать подозрения. Феликс пытается его успокоить, объясняя реакцию Хёнджина беспокойством по поводу слухов, однако между лопатками всё равно жжёт. Внутри от этого начинает тревожно тянуть. Стоя на крыльце главного здания, они поджидают запаздывающего с последней пары Джисона, чтобы вместе провести вечер за игрой в приставку. Хёнджин поглядывает на телефон, ожидая сообщение от друга, но лишь на пятый раз видит непрочитанное входящее. Он быстро снимает телефон с блокировки и открывает переписку, не проверив имя отправителя. Зря. Сердце пропускает пару ударов, как только до мозга доходит смысл увиденного. unknown: стоило мне уехать из страны, как ты нашёл себе кого-то, крошка? Крупные разряды тока проходятся по телу, вызывая дрожь. Пальцы чуть ли не роняют телефон, а горло сжимает невидимая рука, перекрывая доступ к кислороду. Перед глазами мутнеет, сбоку слышится взволнованный голос Феликса, но разобрать слова мешает гул в ушах. Его плечо сжимает чья-то рука, и Хёнджин дёргается в страхе, отпрыгивая со своего места. Звуки улицы резко обрушиваются шумом, возвращая в реальность. Рядом стоит Феликс с вытянутой вперёд рукой и нахмуренными бровями. — Хёнджини? Что-то случилось? — выглядит он весьма озадаченным и встревоженным. — Хёкджэ, — из себя получается выдавить лишь имя. Он столько раз вспоминал о нём, даже надеялся, что тот наконец появится и станет его последним клиентом, но теперь, получив от него сообщение, Хёнджин рвано ловит ртом воздух. Глупо. И как он собрался с ним встретиться, если от одного только сообщения сгибается в приступе? Кажется, Хёнджин слишком размяк от окутавшей его заботы. Феликс подходит ближе, просит посмотреть телефон и заметно мрачнеет после прочтения сообщения. В этот момент рядом появляется довольный Джисон, начиная тараторить: — Простите, нас задержали. Сегодня мы такое интересное дело разбирали! — замечая повисшую напряжённость, Джисон перестаёт улыбаться и настороженно спрашивает: — Вы чего такие мрачные? Случилось чего? — Кажется, Хёкджэ следит за Хёнджином, — отвечает Феликс и передаёт телефон Джисону. — Неужели он был тут утром и всё видел? Его вопрос повисает в воздухе, пока Джисон читает. Когтистый страх впивается в мозг, пробирается прямо в сердце, заставляя тело замирать в напряжении. Не просто так весь день было ощущение, что за Хёнджином пристально наблюдают. Вот только как? Как Хёкджэ мог проникнуть в университет? И был ли он тут вообще? Ведь каждый раз, оглядываясь по сторонам, Хёнджин не видел никого подозрительного, а уж этого ублюдка явно бы заметил. Может, он был только снаружи? Или кого-то нанял? И как давно это происходит? Всё было бы куда проще, просто приди Хёкджэ в клуб с очередным заказом. Зачем он это делает? Зачем следит? Что ему нужно? Вопросы без ответов сводят с ума, прибавляя всё больше причин для паники. Рядом о чём-то переговариваются Феликс с Джисоном, но Хёнджин совершенно не улавливает суть их разговора, находясь где-то на грани истерики. Всё повторяется. Тот клиент действовал похоже: сообщения, звонки, слежка. Он постоянно давал о себе знать, проникая в личную жизнь Хёнджина без спроса. Не хотелось бы, чтобы с Хёкджэ всё закончилось так же. Этого нельзя допустить. Предплечье жжёт от чужого прикосновения, и Хёнджин в очередной раз дёргается — видимо, схожие ситуации обострили его посттравматическое расстройство. Он смотрит на свою руку, но видит там не чужую ладонь, а родную и любимую — Феликса. Это помогает немного расслабиться, но сердце в груди всё равно неровно и тревожно бьётся, а мозг кричит о надвигающейся опасности. — Я предложил обсудить всё у меня. Ты как? Или хочешь к себе домой? — Феликс говорит медленно, осторожно, словно боится спугнуть. Язык всё ещё отказывается нормально функционировать, поэтому Хёнджин быстро кивает и, уточняя, добавляет: — К тебе. Втроём они в считанные минуты добираются до квартиры Феликса, где тревога немного отступает. Знакомое чувство безопасности, что всегда наполняет Хёнджина в этом месте, окутывает тело. Сидя на диване в небольшой комнате, облепленный с двух сторон своими самыми близкими людьми, Хёнджин постепенно расслабляется, чувствуя, как мякнут мышцы. Он включает холодную голову, стараясь трезво оценить ситуацию. Если отбросить эмоции, то Хёкджэ не кажется таким опасным и он… он нужен Хёнджину, чтобы выбраться из этой дыры. Его пугающая реакция не больше, чем отголосок прошлого, которое так сильно напоминает ситуацию с Хёкджэ. Нужно просто постараться оставаться спокойным, не поддаваться травме, и тогда он обязательно справится. — Нам нужно что-то делать, — говорит Джисон, постукивая ногой по полу. — Может, всё же обратимся в полицию? — предлагает Феликс. Но Хёнджин качает головой: пары сообщений недостаточно, чтобы заявить о преследовании. Хёкджэ никак ему не угрожает, а давнее предложение оплатить обучение вряд ли можно счесть таковым. В отделении над ним лишь посмеются, ещё и наверняка скажут что-то гомофобное в духе: «Разве у вас, геев, богатенькие папики не норма? Хватайся за свой шанс, парень». О подобном Хёнджин наслышан от своих коллег в клубе. — Этого чертовски мало для заведения дела, они не помогут. — Нам нужно хотя бы попробовать, Хёнджин, — настаивает Феликс. — И за эту попытку меня уволят. Хангён такое терпеть не станет. Через подобное проходили другие танцоры, что отваживались рассказать о происходящем в клубе. Но в итоге все они лишались работы, как только обращались за помощью в полицию, хоть та им не была оказана: Хангён не хочет иметь проблем с правоохранительными органами. Так какой смысл? Мало того, что его заявление даже не примут, он ещё и безработным станет, оставшись один на один со своим преследователем. Но есть кое-что хуже: об этом могут узнать в деканате, и тогда можно будет попрощаться со своей мечтой стать астрономом. Его сверлят две пары глаз, явно не соглашаясь с таким выбором. Они пытаются ещё несколько раз, однако Хёнджин остаётся непреклонен. В конце концов, Хёкджэ написал лишь одно сообщение. Вполне вероятно, что на этом всё и закончится, как несколько месяцев назад. Но на всякий случай Хёнджин решает поговорить с Хангёном: как-никак он в курсе их договорённости с Хёкджэ. Стараясь не горячиться раньше времени, Хёнджин подводит итог: — Давайте просто посмотрим, что будет дальше, а в пятницу я поговорю с Хангёном. Феликс от злости сжимает кулаки и недовольно сопит, Джисон покусывает губы, пока нервно перебирает пальцы. Атмосфера в комнате весьма мрачная, но Хёнджин не обращает на это внимания, устало откидываясь на спинку дивана. Между ужасным концом и бесконечным ужасом он выбирает первое.