Когда Вы теряете телефон, часы или любое другое устройство, подключённое к системе, всё ещё можно узнать информацию о его местонахождении. Если это ничем не помогло – есть возможность с лёгкостью заблокировать гаджет и удалить данные дистанционно. В таком случае это необходимо – уничтожение. Самоуничтожение.
Когда Лино проснётся, день перевалит за половину. На часах будет 15:38, а в соседней комнате уже слышны голоса. К счастью, не разборки. Джисон всю ночь был рядом? Почему чьё-то одеяло так смято в этом кресле? Перед глазами мутно, но Лино находит силы осторожно подняться, ведомый голодом и желанием понять, что здесь происходит. Голова раскалывалась так, что уж лучше никому не знать, но любопытство сильнее даже помех перед глазами. Запах кофе… У них и такое здесь есть? Раньше, в лаборатории, он был единственным вкусным напитком. Хотелось попробовать кофе свободы. Лино раскрывает дверь и выходит к Бродячим Детям, щурясь от яркого света из-за раскрытого окна. Он бы зашипел, но сил не было. Остальные выглядели весьма… Спокойно? Даже слово это им не подходило, но Чан заваривал кофе, Сынмин активно что-то обсуждал с Джисоном, а Хенджин с Феликсом… Кажется, не пришли? Хотя, нет. Вот Феликс вальяжно вышел из мастерской и уселся на диван, сканируя Лино взглядом. От этого мурашки бегут по спине, но, до последнего их игнорируя, он быстро прошмыгнул к Чану на не скрытую стенами кухню. Кто-то ещё был в их компании, но никак не удавалось вспомнить их имена. Только он постарался напрячь мозги, как вновь перед глазами заиграли помехи. Неприятно, но зато на него никто не обращает внимания. Это ли не счастье? Не трудно догадаться, что у них была такая договорённость: заниматься своими делами в любом случае, чтобы не смущать. Лино был почти что благодарен их стараниям. – Крис? Можно мне тоже кофе? – с целым нарядом мыслей, Лино почти забыл, для чего вышел к ним изначально. – Тебе сейчас лучше не пить просто кофе, организм на всё остро реагирует. Я сделаю с молоком и сахаром. Договор? Пока что пойди присядь. Ох, нет, я попрошу тебя заодно отнести корзинку на стол, – повернувшись, Чан протягивает Лино плетёную вазочку с разными печеньями, кексами и даже шоколадками. Удивительно… В том штабе такого никогда не водилось. Смирившись со своей участью в виде сладкого кофе, Лино вместе с корзинкой шагает к столу. Место либо рядом с Джисоном, либо с Сынмином. Да он даже не колеблется с выбором. – Доброе утро, Лино, – Сынмин встречает его неожиданно бодрым голосом и двигается, чтобы не сидеть плечом к плечу. – Да, устраивайся поудобнее, тебя никто тут не съест. Кстати, говоря о еде. Тебе всякой ерунды в качестве завтрака хватит, или нужно что посерьёзнее? По-хорошему перед нашим сеансом надо поесть нормальной еды. Джисон из нас всех тут лучший повар, может придумать что-нибудь, – тогда он кивает в сторону Хана прямо напротив. Тот не слишком смело глянул на Лино и взял свою кружку с кофе в руки. – Эм… Да, мне нравится запах этой ерунды, но я бы поел чего-то более существенного. Чего именно – сказать не могу. Я без понятия вообще, какая существует еда помимо овощной пиццы, бургеров и отвратительного мяса у Сатору, – Лино тянется рукой к кексам, забирая один с шоколадной начинкой. При том, что для всех уже прошёл обед, Бродячие всё равно составляли компанию Лино, как за завтраком. За исключением одного. Феликс не проронил ни слова, копаясь в системе. Он лежал на диване, пока его глаза, подсвечиваясь, анализировали множество невидимых для других экранчиков. Ясное дело, что он слишком занят, чтобы разговаривать. – Кхм… Как спалось? – всё-таки спрашивает Джисон, заодно потянувшись за печенькой. Лино на него даже не смотрит. – Нормально. Но я хочу есть, – Лино тихо вздыхает. Должен ли он говорить с ним вот так грубо? Да к чёрту. – Перед глазами, конечно, бывают помутнения, но всё нормально. – Помутнения? – Сынмин перебивает Джисона и в качестве извинений машет ему рукой. – Что за помутнения? Можешь рассказать? Лино не был настроен на долгий разговор с самого начала. Теперь он понимает, что чем больше молчишь, тем лучше. Что в том штабе, что в этом. Поменяется ли его жизнь вообще? Он никогда не будет таким же свободным, как и они. Что такое свобода? Кажется, он отвлёкся. Приходится мотнуть головой и тяжело вздохнуть: – Не знаю. Просто помехи? Я не вижу ничего иногда. Не так важно. Это пройдёт, когда мы заменим оптику. Или когда я, блять, поем. Или вы тоже будете меня только в определённое время кормить и наказывать, если я буду пытаться украсть еду? – Прости… Я приготовлю яичницу, – Джисон сразу же, услышав, что Лино голоден, встаёт с дивана и оставляет свою кружку на столе. На ходу пережёвывая печенье, он пересекает гостиную и уже чем-то шуршит на кухне. – Кто-нибудь ещё будет есть? – Спасибо, Хан, я не буду. Бинни порадовал нас утром безумно вкусным завтраком, – "в постель", – добавил бы Сынмин, не будь здесь Лино. Чан тоже пожал плечами: – Спасибо, откажусь. Когда планируете начать менять оптику? – Чан подошёл к ним и незаметно втянулся в разговор, пока на кухне снова начали греметь тарелки и остальная посуда. Он поставил перед Лино большую кружку, полную кофе с молоком. Тот кивнул. – Да вот, посмотрим по состоянию, да, Лино? Если сейчас хорошо поешь, то можем начать сразу, а если надо будет отдохнуть, то позже, уже вечером. Лучше разобраться с этим сегодня. Я не уверен, как поведёт себя оптика Сатору, если так долго ходить без их системы, – Сынмин рассказывает это с интересом. По нему видно, как он горит этим делом. Он хватает подушку и обнимает её. – Я бы предпочел сделать это сегодня. Оптика Сатору может навредить мне сильнее, кажется, лучше будет от неё избавиться. Они так сильно контролируют всё через неё, на моих глазах люди десятками падали от сбоев и убивали себя, стоило им просто подать команду на оптику. А с ней же весь город ходит. – И это наша главная проблема, – Феликс наконец подаёт голос, поднимаясь с дивана. Его глаза потухли, а из холодильника он достал заранее приготовленный сэндвич, чтобы перекусить, даже если утром Хенджин сделал ему завтрак. – Они контролируют людей. Так что, как только ты будешь готов, нам будет очень интересно послушать, как это работает. Лино кивает. – А где, кстати, Хенджин? Бинни поехал отвозить Чонина по работе, а вот Джинни я с самого утра не видел. Неужели остался дома поспать? – Сынмин ест уже сотое за сегодня печенье, неспешно переместив взгляд на Феликса. Неожиданно Ким подмигивает: – Или ему снова досталось от тебя так, что он не смог сегодня ходить? – Последнее больше похоже на правду, – голос Джисона доносится с кухни, пока к ним медленно подбирается запах чего-то очень вкусного. У Лино урчит в животе. Он в любом случае не сможет поддержать этот разговор. – Более того, это единственный вариант, которому я бы поверил! – Согласен. Было бы довольно неплохо, если он к нам присоединится, но если ты так постарался над обратным... – Чан тихо смеётся. Он очень рад их счастью. Они заслужили любви после всего, через что прошли вдвоём. Но вот Феликс не выглядит счастливым от всех этих разговоров. – Хенджин он... – Феликс отводит взгляд в сторону, вспоминая уставший вид Хвана, его трясущиеся руки и залитые слезами глаза. Он наблюдал его в таком состоянии вечером, утром видел его усталость и стресс. Хенджин не осилил всё это. Вчерашний стресс перерос в истерику, Феликс и не подозревал, насколько тот боялся за его жизнь, проклиная всех вокруг. Он всего-то хотел их благополучия. Феликс поджимает губы, что не остаётся незамеченным Лино. Становится ясно, что он не хочет говорить Бродячим, что у них с Хенджином на душе. – Не так важно. Просто остался дома отдохнуть, – он включает оптику, всем своим видом показывая, что говорить больше не настроен. Лучше сделать что-то полезное. Поговорить с Хенджином, например, и спросить о его самочувствии. – Ну… Хорошо, если так, – а на самом деле каждый узнал этот тон. Чан вздохнул от понимания своей бесполезности в данной ситуации.Уничтожение – приведение продукции в состояние, в котором она теряет свои полезные характеристики без возможности их восстановления. Запустить процесс?
Окошко всплывает прямо перед глазами Лино. Он перечитывает текст несколько раз, а вот закрыть его получается не сразу. Странно… Боже, как же всё здесь странно. – Блять, сука, – тихо, как показалось самому, шепчет он, так отчаянно прожимая кнопку с красным крестиком. – Лино, ты в норме? Когда окно уведомления наконец пропадает, всё, с чем он встречается – обеспокоенные взгляды Сынмина, Чана и даже Феликса с Джисоном. Оказалось, тарелка яичницы уже стояла прямо перед ним, как и ещё одна миска с салатом из овощей, но все точно слышали, что он сказал. Что ж, придётся играть дурочка. – А что, блять, у вас тут маты запрещены? Как же мне похуй, – вовсе не дружелюбно и не спокойно фыркает Лино, резко подхватывая вилку и кусок хлеба. Он размазывает желток и смотрит только в тарелку, лишь бы не на этих… Долбоёбов. – Что там за уведомление пришло, раз ты так разозлился? – Феликс наконец довольно потягивается и с хитрой ухмылкой оглядывает Лино, который был похож скорее на грозовую тучу. Нулевая реакция ещё больше провоцирует его продолжить: – Да ты буквально глюканул! Что, мелкий, теперь от вирусов тебя чистить будем? Нечего порнушку на левых сайтах смотреть. Если у тебя появился полный доступ в интернет, это не значит, что… – Блять, да отъебитесь от меня! – Лино практически кричит это, пока глаза заполняются слезами от злости. Он старается быстро смахнуть их кулаком, не показать этого остальным, но как же, сука, больно.Под самоуничтожением обычно понимают мысли или поведение, которые содержат попытку нанесения вреда самому себе тем или иным способом. Самоуничтожение может означать для разных людей разные вещи, поэтому проявления самоуничтожения индивидуальны. Самоуничтожение…
Конечно, каждый видел эти небольшие сбои Лино, заметные только со стороны. Вся остальная троица разом повернулась к Сынмину, но тот лишь прошептал: – Ему нужен отдых и восстановление. Такое бывает, когда информации слишком много. Ещё от оптики зависит, организм не может перестроиться из-за разных установок. Мы устраним это сегодня же, не стоит переживать. Поджав губы, Ким взглянул на Лино ещё раз. Глаза его мигали, очевидно, он пытался что-то сделать, причём очень быстро. Такого он никогда прежде не видел, на то оптика Сатору и оптика Сатору. Дёрнувшись, как от огня, Лино потерянным взглядом осмотрел всех и молча вернулся к еде, прячась за маской бесстрашия. Такое бывает, просто устал. Может, на него так влияет дрянной кофе свободы, наверняка не скажешь. Но он чувствовал, что что-то не так. Такие уведомления раньше его никогда не беспокоили, так почему сейчас? – Лино? Как только доешь, приходи ко мне в кабинет. Будет лучше, если мы не будем тянуть с заменой, – Сынмин, пару раз похлопав его по плечу, поднимается с кресла и оглядывает всех поочерёдно. Взгляд цепляет взволнованный Джисон, так что хочется сразу избежать возможных вопросов: – Помощь не нужна. Чужие глаза тоже. Всем спасибо. И Лино чувствовал, что Сынмин здесь самый понимающий, возможно даже самый честный. Ну, не считая того, с белыми волосами. Снова Лино забыл его имя. Или это не он? Ох, как же, блять, сложно. – Ладно, мне тоже пора. Заеду вечером… Постараюсь, – поправив рубашку на плечах, Крис встал следом за Сынмином и направился в прихожую. С Лино внимание Феликса тут же переключилось на него: – Трахаться едешь с блондиночкой? – едкая усмешка играла на лице. Феликс точно на всех тут собрался отыграться. – Господи, где твои… – Манеры, манеры, бла-бла-бла. Можно было понять, что такого у меня нет, Крис. Чан закатывает глаза и молча уходит, пока у него ещё не спросили что-то, лишённое смысла. – Какие все тут мягкосердечные, – недовольно фыркнув, Феликс с тяжёлым вздохом открывает панель сообщений. Придётся доставать Хенджина. Хоть кто-то этому всегда будет рад. Звон брошенной на тарелку вилки заставляет присутствующих вздрогнуть. Лино, никак не церемонясь, даже руки вытирает о диван и спешит покинуть их. И слова не сказал, просто ушёл в лабораторию, с грохотом захлопнув железную дверь. – М-да, не везёт тебе в любви… Не везёт в любви, повезёт в картах? Там наоборот вообще, но уже неважно, – Феликс искоса наблюдает за Ханом, что так расстроенно убирает посуду и несёт всё на кухню. – Поддержка у тебя так себе, но спасибо, – в ответ он усмехается и скоро возвращается обратно, присаживаясь на место, где ранее сидел Лино. Феликс поднимается с кресла, похлопав по плечу Джисона, подходит к кофемашине на кухне, настраивая её на любимый банановый капучино, запуская новую капсулу. – Расскажешь, что у вас там с Хенджином? Он в порядке? – Хана действительно интересовало это и спрашивал он вовсе не из вежливости. Феликс это знал, вот и замер, решаясь на небольшой рассказ. Джисону доверить это можно. – Juste hier... (Просто вчера...) Я перегрелся же. Закипеть в киберпространстве – штука опасная, он очень перепугался. Ладно, нет, Хенджин был буквально в истерике, когда мы приехали домой. У нас двоих сдали нервы и сегодня я restez chez vous et détendez-vous... (упросил его остаться дома и отдохнуть...) – Феликс переводит взгляд на Джисона и горько, печально усмехается. – К вашему сожалению, мы не всегда ебёмся как кролики. Et je sais que tu ne le pensais pas, oublie ça. (И я знаю, что вы не это имели в виду, забей.) Сюда бы Хенджина, он обязательно пошутил о чём-то, разбавил обстановку. Надо будет купить вкусный ужин и порадовать его. Может, каким подарком? – Жаль, что вы проходите через это. Передай ему привет, когда вернёшься домой, ладно? – довольно универсальный ответ на чужую проблему, но ничего лучше не сказать. – Он, вроде, приедет, если мы вечером вместе соберёмся. Так что сам с ним поздороваешься. Что насчёт ваших взаимоотношений с Лино? Он всё так же тебя избегает? Признаться честно, затащить человека в постель и усыпить его – это довольно умно, ничего не скажешь, но всё-таки... Будешь кофе? – Феликс ставит пока одну кружку и оборачивается спиной к кофейному аппарату, запрыгивая на кухонную тумбу. Теперь он пилит взглядом Джисона. Отмахнувшись от этого предложения, ответы на ряд вопросов в голову приходят не сразу. Глянув в сторону комнаты Лино, Джисон пожимает плечами: – Он... Не доверяет. Я бы тоже не доверял, если б меня кинули на кровать и отвлекли поцелуями, чтобы вырубить. Понимаю его, мой поступок ужасный, но... Это ведь для его счастья. Он мечтать не мог о другой жизни, а я ему это сразу же предоставил, – от нервов Хан начинает царапать кожу на своей руке, не замечая этого. Лино, Лино, Лино... На уме только он. – Вчера перед сном он сказал мне, что я буду страдать от того, что он – не Минхо. Но если бы я хоть раз его спросил, хочет ли он другой жизни, то мы бы не договорились. Он бы боялся. Очень. Так что мои мысли и поступки... Очень разнятся. Не знаю пока, что делать и как просить прощения. Время решит, правда? – Хан отдёргивает от себя руки и поднимает взгляд на Феликса, поджав неуверенно губы, но никакого осуждения в лице напротив нет. Наоборот, его выслушивают внимательно. Как и всегда. – Возможно… – Феликс даёт себе ещё пару секунд на размышления, смотря на дверь, ведущую в мастерскую. Проронив вздох, он подходит к холодильнику и достаёт припрятанную шоколадку. – Ты привык, что вы с Минхо решали некоторые вещи друг за друга. Ну, знаешь, вот это типичное: "Я хотел как лучше". Оно работало в прошлом, это осуществлялось в обе стороны, вы буквально зависели друг от друга. Но Лино... Ты сам знаешь, он другой. Для него факт того, что ты решил его судьбу сам, без его ведома, приравнивается к насилию от Сатору, – сделав глоток наконец сваренного кофе, Феликс, поставив кружку, грубыми движениями разрывает упаковку шоколадки. – Ему лучше будет наступить на грабли или всё взвесить самому, чем отдавать это решение кому-то другому. К тому же вы не в отношениях, вы отдельные личности. Лино ещё просто не приспособленная личность. Конечно, решение его проблем кем-то другим, посторонним, уж прости меня, абсурд. Пока Джисон кивает, глядя себе под ноги, Феликс думает, стоит ли ему рассказать ещё кое-что. Наверное, для профилактики и понимания, что не всё так просто – да, определённо стоит. – Я видел то... Что, наверное, ничем не описать. Боль Лино была настолько сильна, что меня самого обжигало не на шутку, иначе бы я так не перегрелся. Я понимаю, почему он так реагирует на Минхо: быть запертым в теле и платить не по своим счетам за грехи, которые ты не совершал... Я знаю, Чан будет против, но если бы Лино сильно захотел, я бы дал ему возможность покинуть Бродячих. Представляешь, у него ведь не было никакого детства, он не ходил в школу, он получил все свои знания из идиотского насильственного обучения Сатору. Ему никто не дарил шоколадок на день рождения, не играл он в песочнице с другими ребятами. У Лино не было школьной влюблённости, у него не было университетских вечеринок. Почти три года он просто страдал. А последние деньги отдавал на корм бездомным животным, не сильно отличаясь от них. Мне больно думать об этой части Лино, но я... Немного даже рад, что он не обременён всем этим по незнанию. Сердце разрывается. Слова по нему режут ножом, и лучше бы Хан ощущал это физически, но не так. Больно. Может, так же, как больно Лино. – Я впервые не понимаю, что сказать, – шепчет Хан, безнадёжно качая головой. – Но если мы разрешим ему покинуть Бродячих... Разве Сатору не найдут его на улицах? Они ведь разорвут его, а здесь безопаснее всего. Понятное дело, что он может за себя постоять, но Феликс. У него даже дома своего нет, – всё это вызывало слезы, но Хан старался держаться. Он бы приютил Лино, как бездомного котёнка, да вот только тот вряд ли позволит. – Я так хочу показать ему мир. Детские площадки, разные кафешки, концерты... Я очень хочу показать ему настоящую жизнь, Феликс, но я не знаю, что делать. – Для начала хватит киснуть, Джисон, – быстро он оказывается рядом и насильно вставляет между губ Хана кусочек шоколадки. – Не нужно Лино показывать всё это, он сам посмотрит, если захочет. Будь собой с ним и... Будь достойным его доверия, пожалуйста. Иначе никак, сечёшь? Вы с Минхо слишком сильно зависели друг от друга, ну а если быть честным, то он сам сделал тебя самым удобным на свете, так что... Пора быть Хан Джисоном, а не человеком, делающим всё для чужого человека. Сделай, блять, хоть что-то для себя. Давай без твоей вечной депрессии. Я знаю, какой ты на самом деле и каким крутым ты можешь себя показать. Возьми, наконец, блять, ответственность за всё, что ты сделал, personne n'aime les pleurnichards, (нытиков никто не любит,) – ухмыльнувшись, Ли проводит рукой по волосам Джисона и резко превращает их в какое-то гнездо. Резинка спадает на диван, а Ликс звонко смеётся, отходя от Хана на безопасное расстояние. Сейчас произойдет взрыв, но зато он его отвлёк от тревожных мыслей. – Блять. Ты ведь знаешь. Всё, что угодно, но только не ебучие волосы! – Джисон подрывается с места и бежит за Феликсом, хватая его поперёк живота одной рукой, а второй начиная зализывать его челку назад. Наконец-то здесь слышен смех. Искренний и звонкий смех, вот, чего так не хватало этому месту. – Да ты вообще конченный, сам будешь мне их мыть и расчесывать! – А-а-а, нет, Джисон, стоп! – Феликс вопит, пытаясь вырваться и играючи брыкается, даже если уступает Джисону по силе. Он поскальзывается на полу ровно в тот момент, когда Хан его выпускает, и с хохотом валится на пол. – Сучара!***
– Орут, как мартовские коты, пиздец, – Сынмин шепчет, продолжая работать над заменой оптики несмотря ни на что. В зале слышится очередной грохот, а смех становится ещё громче. Видимо, что-то упало. Лино лежал в специальном кресле и не только ничего не чувствовал, но и не видел. Ким старался всё время говорить, даже озвучивать свои действия пошагово. – Лино, расскажешь что-нибудь? Как тебе общее впечатление? Как тебе... М-м... Твоя первая ночь здесь? Я знаю, ты уже говорил, но сейчас мы здесь вдвоём и ты можешь сказать правду, – даже если Сынмин привык выполнять работу и что-то делать, интерес брал верх, и хотелось услышать что-то занимательное. – Ну... Я недоволен тем, что это не мой выбор. De nuevo. (Опять.) Но я благодарен, что этот выбор освободил меня от Сатору. Спалось трудно и ужасно, вокруг такое всё странное, непривычное, чужое, – Лино не двигается, доверяясь полностью Сынмину. Если б глаза были на месте, он обязательно потёр их. – Да, представляю. Трудно привыкать к новому, оптика тоже займёт время. Пару вечеров. Но всё будет в норме, честно, – хотелось вселить эту уверенность в Лино, который спустя столько времени сможет наконец начать жить для себя. – Может, тебе хочется узнать что-то от меня? Обещаю быть честным. Лино некоторое время молчит, все вопросы кажутся какими-то глупыми. Он же толком ничего не знает. Ну, может, понимает самые банальные вещи и вопросы по типу: «Откуда берутся дети», и задавать их он не будет, но всё же: – А вот этот весь мир… Ну, обычный, где нет Сатору на каждом шагу, какой он? – Лино ориентируется только на звуки: Сынмин, видимо, видоизменяет имплант под нужные параметры и прямо сейчас выжигает хороший шов, чтобы установить оптику правильно. – Я осмелюсь назвать его… Чудесным. Да, это очень хорошее слово. Понимаешь, трудности, которые выпали нам, определённо полный шлак. Я стараюсь находить хоть что-то хорошее среди него, например, людей! Ты уже видел Чонина с Чанбином вчера, ещё удастся с ними познакомиться. Они чудесные люди, правда, – Сынмин говорит с теплотой, способной обжечь. В его голосе чувствуется привкус любви и даже если для многих она будет необычна, Ким вряд ли их послушает. Главное, что самому очень хорошо и тепло. – Кто они тебе? – негромко спрашивает Лино, будто боится вмешиваться. – Мы в отношениях. И я очень люблю этих людей. Даже не могу толком объяснить, за что именно, просто так вышло, что сначала мы были с Чанбином в отношениях, а потом встретили Чонина. Он был таким же, как и мы. У нас даже разница в возрасте небольшая. Как-то так вышло, что его очарование уничтожило нас, естественно, в хорошем смысле. Поэтому сейчас мы вместе, – Сынмин приступает к установке оптики, попросив Лино не двигаться и помолчать чуть-чуть. Он аккуратно закрепляет имплант, усадив его в глазницу, и продолжает: – Мы часто ходим отдохнуть куда-то вместе. Парки, кафе, рестораны. Даже с Бродячими мы очень часто собираемся и играем в настолки. Среди всего этого кошмара вот такие вечера помогают напомнить себе, что мы тоже люди, которые имеют право на отдых, понимаешь? – Ты говоришь о неизвестных мне вещах, но это звучит очень заманчиво. И тепло как-то. Но всё ещё странно, – Лино сейчас с удовольствием мотнул бы головой, да вот только он терпит. – Настолки? На… Стол… Что-то на столе? Сынмин ласково смеётся. Вовсе не хочет его высмеять. – Настольные игры! Неужели не слышал о таком? Сейчас, конечно, в век информационных технологий и компьютерных игр таких и не встретишь, но благодаря Чанбину и Джисону у нас таких целая коллекция. Мы сегодня собирались поиграть… Ну, знаешь, все вместе. Может, это будет интересно для тебя? Лино не уверен, как бы так ответить, чтобы не прозвучать очень грубо. С одной стороны, его первый человек, которому он доверился здесь, прямо сейчас бесплатно выручает его, так что следовало отплатить ему хоть каким-то вниманием, но с другой… Сидеть в комнате с таким огромным количеством людей? О, нет, точно не в духе Лино, он не хочет. – Могу предположить, что у меня нет выбора в любом случае, – усмехнувшись, невольно вспоминаются будни с Сатору. Обязан присутствовать на мероприятиях. Всех. Иначе понесёт наказание. – О, боже, нет-нет, мы ведь не изверги какие-то. С Бродячими у тебя всегда есть выбор. Ты можешь посидеть, не участвуя во всём этом, посмотреть на нас. Тоже ведь интересно? Ну, может быть, но не факт. Узнать Бродячих с другой стороны, со стороны, не побоюсь этого слова, семьи. Будет не очень весело, если ты закроешься в комнате, но это твой выбор. Ребята его не осудят, – Сынмин умел говорить и своим голосом убеждать людей. Теперь даже не так сильно хотелось закрыть себя под арест. Но всё ещё хотелось. – Так! А теперь держи глаза закрытыми, даже если очень захочется их открыть. А то ослепнешь. Организм должен привыкнуть и синхронизироваться, просто запусти-перезапусти систему, когда я скажу, окей? Всё, я рядом, не волнуйся. Это наверняка жутко, – а пока он убирает оборудование и, отойдя к вешалке, наконец-то снимает халат. Лино нервно сжимает ладони в кулаки. От обезболивающего тело немножко немело и было холодно. Лино послушно дожидается разрешения Сынмина запустить оптику и наконец-то открыть глаза. Всё такое странное, ничего снова непонятно. Он со стиснутыми зубами терпит помехи и размытость, фокусирует взгляд на простых предметах, постепенно возвращая себе зрение. Зато надоедливые окошки с какими-то заумными словами не всплывают перед глазами. Вправду всё дело был в оптике. Глянув в сторону, Лино видит Сынмина, ждущего оценку для своей работы. – Непривычно, но... По ощущениям удобно. Не знал, что помимо Сатору существует что-то ещё, – Лино, не сходя с кресла, тестирует всю систему. Он проверяет вкладки, изображения и проводит статистику организма. Вроде бы всё отлично. – Спасибо, Сынмин, я думаю, мне стоит отдохнуть. Вокруг всё такое новое... И возможности использования новые, вау, не видел такого раньше, – Лино сползает с кресла, вставая на ватные ноги, которые то и дело хотят подвести его. Он опирается о стену и выпрямляется, жмурясь, всё ещё привыкая к новой оптике. – Ну что ты, беги отдыхать! Попроси Феликса приготовить тебе что-нибудь. Выпей чай с сахаром – лучше любого средства, – осторожно взяв его под локоть, Сынмин помогает Лино встать прямо, а после вручает ему бутылочку с розовым нечто: – Комплекс витаминов, – объясняет он, а Лино благодарит тихо-тихо. Он сразу же рухнет в кресло и вряд ли дойдёт до своей комнаты.***
– Точно-точно не сядешь с нами играть? – уточняет Чанбин, тасуя колоду очень потрёпанных временем карт. Удивительно, что они вообще держат в руках что-то такое старое. Половина Бродячих уместилась на диване, ну а кто не поместился, притащил стулья. Они собрались, чтобы провести вечер так, как не проводили уже очень давно. Это вызывало приятное ощущение целостности. Сынмин, Чанбин и Чонин заняли лучшие места в ряд. Они уже были в очень хорошем настроении. Ещё бы, учитывая, что и Чонин, и Чанбин, оба вернулись из клуба “Посмертие” порядком выпившие. Они и коробку алкоголя с собой приволокли. Хоть что-то не меняется с годами. – Нет, – коротко и на удивление холодно отвечает Лино, уместившись в углу гостиной на мягком кресле. Он решил посидеть в их компании, хотя бы понаблюдать, но ни за что не участвовать в их глупых играх. Спрятался он ото всех под пледом и сидел, словно туча, вдали от всех. Лино по-прежнему не мог привыкнуть к новой оптике, оттого и обременять себя разговорами не желал. – Ну, как пожелаешь, – заключает Чанбин, раздавая каждому из присутствующих карты. Именно сейчас металлические двери штаба вновь раскрываются, впуская ещё одного, уже запоздавшего гостя. Для Лино его голос оказывается слишком громким. Приходится получше укутаться в плед, когда весёлый голос Криса делится новостями: – Пиздец, какие пробки на дорогах, я думал, что доберусь, дай бог, завтра! – улыбка его могла осветить всю их гостиную, ей не было предела. А ещё от него веяло легким ароматом женского парфюма. До сих пор непривычно, что вся его аура с каждой встречей больше и больше пропитывалась светом и лёгкостью. Редко увидишь такого Криса. – Regarde qui la mort a amené! (Посмотри, кого смерть принесла!) – Феликс хохочет, навалившись на Хенджина. Их стулья стояли вплотную друг к другу. – Это точно вина пробок на дороге или твоей… Как её там? – Карла, идиот! К. А. Р. Л. А. Красивая, аккуратная, роскошная, любезная, ангельская, если так тяжело запомнить! – Чан падает на кресло возле стола и в знак приветствия машет ладонью Лино, что тот, конечно же, игнорирует. – Ну-ну, сказал бы спасибо, что я её никак не обозвал, а то язык чешется! Ангельская, ебать… Да у тебя после ангельского меня нихуя и ни хуя не было, конечно, я настолько в ахуе, что запомнить не могу! – от такого поведения и высказываний Феликса, Хенджин в приступе громкого смеха на него тут же наваливается. Хван хоть и выглядит уставшим, но компания мужа явно делала ему лучше. – Никаких манер… – Чан, ты со своими манерами скоро на свидания ходить будешь вместо Карлы! Покажи уже, кто в этом доме мужик, ну! – хихикает Чонин, не упуская возможности подколоть его. Болтовня их длится вечность. Даже спустя десять минут подколов во все стороны по поводу и без, они так и не приступают к игре. Лино не понимает ничего. Ни как можно так общаться, ни играть, ни их целей. Будто бы сплошная пустота рядом с ними. Зачем он тут? Бродячие пьют, веселятся, создают поистине добрую и уютную атмосферу, делятся воспоминаниями, только вот Лино здесь совсем не хорошо. Это не его люди, не его место. Как бы все не старались, он здесь лишний. Он ничего не понимающий мешок мяса и костей, который погибнет, как только окажется на улице. Что бы такого приказали Сатору в этом случае? Наверное, расправиться с Бродячими раз и навсегда. Они готовили Лино к каждой битве, его навыкам мог позавидовать каждый наёмник. Но что у него есть сейчас? Голоса в голове, странные глюки и такая сильная физическая усталость, перетекающая в боль. Он ничего не может сделать сейчас. Даже встать и на ровных, не ватных ногах пройти в спальню, окажется самой сложной задачкой. Его руки, привыкшие приносить боль, никогда не смогут так же держать карты, касаться близких людей, обнимать и поддерживать. Его глаза, привыкшие к ненависти, не смогут смотреть на других людей с теплотой, откинув страх и гнев. Его тело, привыкшее убивать и страдать, вряд ли сможет расслабиться и позволить другому телу быть рядом. А израненное сердце так и не научится чувствовать. От этого, блять, больно. От этого слёзы лились по щекам, тихо и незаметно скрываясь за пледом и иллюзией усталости. Плач, который он скрывал в лаборатории, чтобы не быть наказанным, Лино скрывает и сейчас, чтобы никто не задавал вопросов и не пытался ему помочь. А никто и не поможет. Никому нет дела, все заняты собой, и это хорошо. Но это не отменяет того факта, что Лино уже чувствует себя птицей, запертой в клетку. Собакой на привязи. Это вязкое чувство преданности и ненависти к одному человеку на сердце его обязательно когда-нибудь убьёт. Если повезёт, то даже сегодня. Лино чувствует, как набегает температура, а его руки и ноги наливаются свинцом. Никто не поможет. Никто не заметит. И хорошо. – Ну вы и лошки, уже третью партию проигрываете! – Чонин смеётся истерически громко и с раздражающим стуком ставит бутылку на стол. Она почти валится и разбивается, но кто-то её ловит. Он совсем не обращает на это внимание и перетасовывает карты. – Бля-я-ять, да ты мухлюешь, уёбок! – так же громко возмущается Феликс. Для Лино все их голоса кажутся какими-то далёкими и близкими одновременно, будто ему орут прямо на ухо… А ещё они до ужаса искажены. – А ты слови меня! Нихера не следишь за игрой, вот и проёбываешься! Меньше на своего бойфренда залипай! – Чонин, ухмыльнувшись, начинает вновь раздавать карты. Какая по счёту партия, он сказать не мог, но вот бутылка… Шестая. Да, точно. Боковым зрением заметив какое-то шевеление справа от себя, Чонин радостно оборачивается, встречаясь с Лино взглядом. Он полз по стенке, но это никак не помешало подозвать его колодой карт: – О, сыграешь с нами следующую партию? Ну дава-а-ай! Чего ты киснешь, как не свой? – задорно предлагает Чонин и даже начинает вытаскивать по одной карте для него. Как жаль, что это становится последней каплей. Чувствуя только своё горящее тело, да раздражённую кожу от любого контакта с одеждой, Лино медленно, всё ещё держась стены, поворачивается в сторону Чонина. От леденящего взгляда точно у всех здесь бегут мурашки. – Потому что я, блять, не свой, – шипит он, а кулаки из последних сил сжимаются. Больше контактировать с ними не хотелось. Лино проходит всю гостиную и уходит в свою комнату, громко хлопнув дверью. Всего на несколько секунд в зале воцаряется тишина. Вскоре Чонин безразлично пожимает плечами и, забрав ненужные карты в колоду, продолжает раздавать их ребятам. – Понять не могу, к чему вся эта драма? – со спокойной, расслабленной усмешкой Чанбин прямо-таки наваливается на Чонина. – Лучше бы присоединился. Чем ему карты не угодили? Да в это даже пятилетка сыграть сможет. – Не в этом дело. Я поговорю с ним, ладно? – Джисон смелости ради делает полглотка пива и встаёт из-за стола. – О, ну, конечно. Наш герой, – даже Чан не унимается и смеётся над ним, но Хан не обращает на них никакого внимания. Он движется к двери, провожаемый любопытными взглядами и стучит прежде, чем приоткрыть её и зайти внутрь. У Лино в комнате до жути душно. Никто не постарался открыть здесь окно или хотя бы включить кондиционер на всё то время, когда спальня пустовала. Джисон жмурится от этого ощущения. Как тут можно находиться? Но Лино стоял здесь и в неведении смотрел на Джисона, будто чего-то ожидая. – Прости их, пожалуйста, они напились до смерти. Такое бывает, им всего лишь весело, вот они и хотят, чтобы ты тоже... Повеселился с нами. Это было сказано не в обиду, – Джисон считает своей обязанностью отчитаться за всех, и это то, что, естественно, Лино совсем не нравится. Он начинает передразнивать: – О, Лино, любимый, прости их, они напились, такое бывает, всё сказано не в обиду… Что ещё блять из этого списка ты скажешь?! – он почти срывает свой голос, обернувшись на Джисона. – А ты что, добродетеля решил сыграть? Такой весь, блять, понимающий, на моей стороне, ебать! – Лино машет головой, прогоняя периодические помехи. Как же бесит и раздражает. Почти что больше немых согласий Хана. Но он не унимается и продолжает говорить слишком громко: – Как много вы все, блять, хотите! Вы хотите, чтобы я был этим ебаным Минхо, вы хотите информации, вы хотите, чтобы я повеселился. Вы, блять, хотите, чтобы я побыл нормальным человеком, да? Разочаруйся, сука, я всё та же бесчувственная машина, робот. Только когда Лино заканчивает и с ненавистью оглядывает молчащего Джисона, он может начать свою речь: – Но Минх... Ой, блять, прости. Прости, пожалуйста, Лино, я… Не хотел, – Джисон сам не осознает того, что вырывается почти что само по себе. Лино осекается моментально, прожигая в нём дыру. Это была грубая ошибка. Он прогоняет всякий испуг и, выставив перед собой руки, спешит продолжить, пока парень перед ним не начал говорить: – Слушай, я знаю, как ты мог устать за это время. Но мы все хотим помочь тебе! Тебе, Лино, не кому-то ещё. Ты здесь, с нами, а значит мы… – Ты знаешь? Что ты блять знаешь, кроме своего ебаного Минхо, Джисон? Ты хоть раз спрашивал, чего, блять, я хочу? Хоть раз ты можешь подумать обо мне, но не о блядском Минхо?! Джисон хочет коснуться его плеча или запястья, что угодно сделать, чтобы повлиять на реакцию: – Слышишь? Я не хочу, чтобы ты кричал, – наверное, плохо было применять на нём этот трюк, зная, что Лино так легко следует его просьбам, но разве был другой выход? Как тут не воспользоваться своим преимуществом? Лино вмиг столбенеет. Издать хоть какое-то слово прежним тоном не получается. Тогда за секунду он подходит ближе, игнорируя множество помех перед глазами, и хватает Хана за воротник. Хорошенько встряхнув его, Лино удивляется, откуда в нём столько сил от этой злости. Чёрт возьми, как можно было так ошибиться? Джисон, глядя на Лино, осторожно укладывает ладони на его плечи, и легко их сжимает: – Я не хотел задеть тебя, просто я немного пьян. Не нужно так волноваться, ладно? Давай поговорим спокойно, Лино? Пожалуйста, просто выслушай меня. Почему ты не хочешь слушать, эй? – Поговорим спокойно? Класс, – Лино отталкивает его от себя, как мусор, и отходит на несколько шагов назад. Голова кружится, перед глазами тьма. Он тяжело вздыхает: – Почему ты просто не можешь отстать от меня? Я никто тебе, Джисон, ты готов бросить меня, если на блюдечке принесут Минхо обратно. Отлично строишь из себя хорошенького, так же, как и в самом начале, только в этот раз верить я тебе не собираюсь. У-убирайся отсюда… Пожалуйста, уйди… – боль в голове пульсирует так сильно, что на глазах выступают горячие слёзы. Что-то не так… Что-то точно не так.…о его местонахождении. Если это ничем не помогло, есть возможность с лёгкостью заблокировать...
…приведение продукции в состояние, в котором она теряет свои полезные характеристики без возможности…
…таком случае это необходимо…
…Запустить процесс?
– Почему ты не веришь? Как мне вернуть доверие? Судя по проигнорированным вопросам, Джисон понимает, что с Лино происходит что-то. Глаза его изредка светятся, видимо от каких-то уведомлений, вот он и пытается их зажмурить, избавиться от этого. А жар его тела чувствовался на расстоянии. Как бы не перегрелся. – Лино, я не уйду. Я буду с тобой, – скрестив руки на груди, Хан наоборот делает шаг вперёд к Лино. Его нельзя оставить одного в таком состоянии. – Хватит. Хан, ты... Ты не д-делаешь лучше… – кое-как отшатнувшись, он двумя руками хватается за голову. Это не помогает. Совсем не помогает. Голова раскалывается от неописуемой боли, Лино даже глаза открывать боится, пошатываясь на месте. – Что-то не так. Помех-хи не прошли, м-мне больно… – он испуганно шепчет, пока голос нервно дрожит. Наступает момент, и земля уходит из-под ног, а система совсем его не слушается. Наконец-то тихо и спокойно. Больше Лино не чувствует ничего.***
Когда Вы теряете телефон, часы или любое другое устройство, подключённое к системе, всё ещё можно узнать информацию о его местонахождении. Если это ничем не помогло, есть возможность с лёгкостью заблокировать гаджет и удалить данные дистанционно. В таком случае это необходимо – уничтожение. Самоуничтожение.
Самоуничтожение Auto-exitium Autodestrucción Autodistruzione Auto destruction 자기 파괴 自己破壊Перед тем, как сделать сэппуку, самурай сочинял дзисэй. Предсмертные стихи. Он делился последними мыслями. О жизни. О смерти.
...К сожалению, я не самурай, поэтому я попрощаюсь с тобой по-простому…
Self-destruction.