self-destruction

– Ничего страшного? Сынмин, ты уверен, что он… – Хан, успокойся. Переутомление – это всего лишь переутомление. Ему сложно совладать с новой системой Бродячих, так что обморок – абсолютно нормальная реакция организма. Уже завтра будет на ногах, не выдумывай.

***

С последнего диалога Джисона с Сынмином прошло чуть больше семи часов. Лино в себя так и не пришёл, хотя Хан регулярно проверял его состояние и по итогу возвращался обратно в гостиную, где уже не было никого. Все Бродячие посчитали необходимым разъехаться по домам и даже убеждали в этом его, но какое-то чувство подсказывало, что стоит задержаться в штабе на ещё одну ночь. Не спалось. Джисон успел убрать все признаки их прошедшей вечеринки: перемыл всю посуду, расставил стулья, карточные игры спрятал в отведённый для них шкафчик. А Лино всё спал и спал. Даже когда поздний ужин был готов, он всё равно не проснулся и не вышел в коридор. Может, это очередной протест? Джисону хотелось так думать. Всё-таки тяжёлая, осязаемая тишина была худшим его наказанием. Он положил в тарелку порцию ещё горячих запечённых овощей и кусочек курицы, налил целую кружку сока, и осталось самое-самое тяжёлое – выманить Лино в гостиную. Постучавшись в дверь его комнаты, Джисон начинает говорить: – Эй, Лино… Я знаю, ты не спишь. Прости меня за вчерашнее, ладно? Я там ужин приготовил, может, составишь компанию? Как и ожидалось, встречает его только лишь тишина. Джисон кусает губу и стучит снова. Наконец-то за дверью слышится какое-то копошение. Он расценивает это как разрешение зайти. В ином случае Лино кинет в него что-то тяжёлое и, конечно же, останется прав в своём решении. Полоска света быстро скользит в комнату Лино, но этого освещения мало, чтобы понять хоть что-то. Джисон присматривается и замечает, как что-то тёмное поблёскивает на полу. Приходится включить свет, чтобы понять, что здесь происходит. – Лино? Растерянность по щелчку сменяется паникой. Первое, что цепляет взгляд – огромная рана на животе и лужа крови на полу. Уже потом Джисон замечает раскрытые кровавые клинки богомола в руках Лино, поднятую к груди запачканную футболку, пронзительный и такой жалобный взгляд. Хан, наплевав, что сам испачкается, садится на колени перед Лино и хватает его за руки, чтобы отвести их подальше от живота: – Лино, скажи мне что-нибудь. Ты ведь в сознании, посмотри на меня, скажи, что случилось, – чтобы не пугать его ещё больше, Джисон старается выдавить из себя спокойный тон, чёткую речь, несмотря на метающийся взгляд. С помощью оптики он шлёт экстренное сообщение в общий чат и просит Сынмина приехать сейчас же, пока Лино старается что-то прошептать, еле-еле открывая и закрывая рот: – Х-хан… Мне больно… – слеза скатывается по его щеке. Он так устал мучиться и видеть перед глазами запрос на самоуничтожение. Система донимала этими вопросами с момента, как он случайно открыл глаза. Больше сил не было. Если вдруг пропадает жизненно важный эксперимент, знания которого могут разрушить всё то, что корпорация строила, логично, что теперь необходимо стереть данные и выключить его. Уничтожить. Самоуничтожение. Приказ непонятный, скорее даже неправильный, ведь ему не говорят как, не говорят чем. Есть лишь цель – стереть данные пропавшего эксперимента путём его уничтожения. Пропавший эксперимент и есть он сам. Крыса, которую накормили ядом, начавшим действовать только после того, как он обрёл свободу. Его правая рука залита кровью, крестообразная рана не казалась глубокой. Но то, что началось с Лино, будет иметь огромные последствия. Его последнее задание – уничтожить предателя. Предателем оказался он сам. – Хан, – он почти не произносит звуков, не в силах сопротивляться приказам. Клинок богомола вырывается из руки Лино и приставляется к сонной артерии против его воли. Лино хочет жить, но приказам противиться не может. – Стой. Лино, я не хочу, чтобы ты ранил себя, – Джисон, пожалуй, даже как-то слишком резко хватает его вторую руку с клинком и отстраняет как можно дальше от шеи. Он хоть и слушается, но всё равно с трудом удерживает руку вдали от шеи или живота. Слабость всё больше овладевает телом, как только приступ немного отступает. – Лино, послушай меня, нельзя вредить себе, понимаешь? Котёнок, не делай этого никогда, – Хан шепчет всё, что приходит в голову, пока свободной рукой он гладит волосы Лино. Это ведь успокоит? Может, хоть как-то? Лино ему не отвечает, всего лишь смотрит полупустым взглядом и безмолвно приоткрывает рот время от времени. Хан тревожно вздыхает. – Дыши, сейчас всё будет хорошо. Просто оставайся со мной, я обещаю, что всё будет нормально. Мы все тебе поможем. Приказы, да и все остальные слова Джисона действуют отлично, хотя мозг ещё пытается сопротивляться. Сил в мышцах просто не хватает на очередное повреждение, так что даже Лино спокойно выдыхает. Это отзывается острой болью в животе. Он дёргается и почти кричит от боли. Было бы сил больше… Хан шепчет ему что-то и крепче сжимает руку. Это будто придаёт Лино сил. Они оба вздрагивают, когда железные двери штаба с грохотом раздвигаются, впуская сразу несколько человек. Обернувшись, Джисон замечает бегущего к ним Сынмина и Чанбина, который остаётся в коридоре. Теперь понятно, как они добрались до штаба настолько быстро. Сынмин застывает на пороге лишь на пару секунд. Запах крови ударяет в нос, но он не обращает на это внимание и глядит по сторонам, взглядом цепляясь за ингалятор Джисона. – Пиздец, блять, что у вас произошло? Блять. Воспользоваться им ума не хватило? – Ким, повертев перед глазами Джисона ингалятором, прикладывает его к лицу Лино и несколько раз нажимает на кнопку. Он жадно вдыхает лекарство, мышцы тут же расслабляются. Лино обмякает в руках Джисона и почти не дрожит. Сынмин сидит рядом, пристально и хмуро наблюдает. – Давно? – Я заметил около двадцати минут назад, но, кажется, началось намного раньше. Хотел позвать его поужинать, а он тут лежит. Чуть шею себе не разрезал, – Джисон не перестаёт гладить Лино по голове, расчёсывая рыжие спутанные прядки, и обеспокоенно поглядывает на Сынмина. Ким молчал некоторое время, разглядывал рану на животе и иногда мотал головой. – Ничего не могу сказать. Если приступ не повторится через минут десять – принеси его ко мне в мастерскую. Я написал Феликсу, он посмотрит, что с ним, а я пока что подлатаю раны, – Сынмин оставляет им ингалятор и уходит. В гостиной некоторое время слышны их с Чанбином тихие голоса. Феликс с Хенджином прилетели в штаб, когда работа над ранами Лино под действием обезболивающего препарата во всю кипела. Выглядели они чуть бодрее, чем вчера, но были точно на стрессе. Очередное погружение в киберпространство, очередные слёзы ещё не отошедшего от прошлого раза Хвана. Феликс заходит в мастерскую с ноги так, что отдаёт она жалобным скрипом, и наблюдает, как Сынмин обрабатывает раны на животе Лино. Следом за ним плетётся помятый Хенджин. – Какого хуя тут произошло? Vous ne pouvez pas garder la trace d'un infirme?! (Вы за одним калекой уследить не можете?!) – Феликс скидывает с себя верхнюю одежду и оборачивается к Джисону. Вникать в подробности произошедшего не стоило. Сынмин, пока подготавливал лабораторию, созвонился с ним и всё доложил. Рассмотрев лежащего Лино лично, он угрюмо кивнул и вздохнул: – Пиздец, так вот, что я там встретил… – Феликс закатывает глаза и недолго массирует переносицу. Наступает самый страшный для Хенджина момент, ведь его муж, обернувшись, слабо улыбается и произносит, как смертный приговор: – Ледяную ванную, льда побольше. – Хочешь снова всё проверить? Это вирус какой-то? – конечно же и Джисону нужно быть в курсе всех дел. Феликс медлит с ответом и подходит ближе к Лино, руками касаясь лица. Глаза его ничего не осознают, не понимают. Они почти что пустые. Простое сканирование не многое дало Ли, но он всё равно обвёл взглядом присутствующих и, проходя мимо, хлопнул Джисона по плечу. – Вырубайте его. Он выдержит. Я погружусь глубоко в его мозги и попробую узнать, в чем дело, – Феликс на ходу снимает с себя одежду, отрывая крепление на затылке, закрывающее входы для проводов. Хенджин тут же подлетает к нему с объятиями, горькими слезами, и Феликс не может противостоять… Он гладит его по лопаткам и шепчет: – Тише, тише. Не переживай, Джинни, это уже не так опасно, как до этого. Их время может закончиться в любой момент, кто знает. Напоследок поцеловав своего мужа в висок, Феликс просит его подключить провода. Из-за дрожащих рук Хенджина это дело немного затягивается, но он не собирается на него ругаться. Держась за ладонь любимого, Ли садится в ледяную ванную, положив свободную руку на бортик. Джисон в это время сидит рядом с Лино и придерживает его, пока Ким вкалывает снотворное и отходит следить за показателями. – Готов? – Сынмин не до конца доверчиво к нему поворачивается, но в ответ слышит обычное рявканье: – Сынмин, блять, подрубай меня! – Феликс движется в ванной, запрокидывая голову назад, чтобы лечь на холодный бортик и выровнять дыхание. Погружение будет опасным, но Феликс не впервые идёт на такое. Он бы не был профи, если не справлялся с такой задачей. – К чёрту, к чёрту... Удачи, Феликс, – говорит Сынмин напоследок, нажимая нужные кнопки на экране. Погружение в киберпространство. Вещь, которую объяснить почти невозможно, ведь с сетью может происходить что угодно, а нетраннер в ней – лишь пешка. Но не Феликс. Обычное погружение ничем не опасно, так легче искать информацию и собирать её по кусочкам, но полное погружение... Прямо сейчас он заходит в сеть настолько глубоко, что может по ней передвигаться, взаимодействовать со всеми предметами и самое опасное – столкнуться с демонами сети. Вредоносные ИИ могут загнать его в ловушку и убить. И именно поэтому, войдя в киберпространство, Феликс первым делом связывается с Сынмином и остальными. В реальности он не говорит, но все его слышат. – Во внешней системе Лино всё стабильно, воспоминания никак не повреждены, его мыслительные процессы тоже, – Феликс проходит по коридору из пикселей, ища хоть какую-то лазейку. Каждые пару минут он пингует, чтобы ребята не потеряли с ним связь, и специально оставляет свой след, чтобы не потеряться и вернуться. Ли не заходил дальше воспоминаний, ведь тогда этого хватило, чтобы отключить его от системы, но, видимо, Сатору пустили корни намного глубже. Проход по киберпространству представляет собой некую мозаику, лабиринты и подобные загадки, которые приходится решать, чтобы двигаться дальше. Есть огромный плюс: воспоминания Лино больше не атакуют его, хотя изредка и напоминают о себе неприятными флешбеками. – Я внутри. Лино в порядке? – Феликс наблюдает за сменяющимися коридорами и проходит дальше, наконец добравшись до подсистемы. Хенджин сидел у самой ванной, готовый в любой момент спихнуть Сынмина с его места и вывести Феликса из этого проклятого киберпространства. Проверяя вечно лёд и температуру воды, он то за руку его трогал, опуская свою в ледяную воду и морщась от неприятных ощущений, то поглаживал плечи и приносил побольше льда. Лишь бы всё было хорошо. – Показатели в норме. Иди дальше, он не собирается просыпаться. Если что, Джисон готов его вырубить ещё раз, – отзывается Сынмин и поворачивает голову к Хану, получая кивок, даже если тот сидел к нему спиной. Они слишком хорошо понимали друг друга. Хенджин кладет голову на бортик ванной, пальцами поглаживая грудь Феликса. Руки у самого уже немели, были красные от холода, но так отчего-то становилось легче. – Je t'aime... (Я люблю тебя...) – шепчет он так тихо, что никто и не слышит, кроме Феликса. Он поджимает губы, но заставляет себя двигаться дальше. Хенджин сам себе обещает одно: после этого всего они поедут домой и никуда друг друга не отпустят до утра. Хоть одна ночь в спокойствии, разве это так трудно? Заметив мимолетное движение на лице Лино, Джисон нехотя вкалывает ему ещё немного снотворного. – Блять... Это вообще безопасно? – шипит он, держа Лино за холодные руки. – А что, по-твоему, безопасность, Хан? – Феликс разблокирует нужную ему часть системы Лино и тотчас понимает, что к чему: – Блять, это пиздец, – он успевает вздохнуть и коснуться остатков приказов Сатору, как пространство вокруг заполняется одним только словом. Самоуничтожение. Справа, слева, сверху и снизу – везде одно и то же слово, грозящее вот-вот добраться до Феликса. Он старается увернуться и сконцентрироваться на своих мыслях. – Блять! Сатору, ебал я её... В рот. Держите состояние Лино, сейчас тряхнёт, – Феликс не прислушивается к приказам. В моменты, когда что-то пытается поглотить его разум, он всегда думает о Хенджине, воспроизводит его голос в голове, все их воспоминания. Это помогает забыть об атаках вредоносных приказов и активировать электромагнитный импульс. Конечно, Лино тряхнуло не на шутку, он дёрнулся и почти закричал, но его мозг не коротнуло. Пока что всё обошлось. – Слушайте, в чём дело. Система Сатору пустила корни. И когда мы отключили Лино от них, разорвав связь, они включили резерв. Последний приказ Лино – убить себя. И... Я не могу вырвать это из его системы, резерв должен уйти сам по себе. Но стоит Лино очнуться, он будет раз за разом стараться совершить приказ. Этого стоило ожидать, – Феликс пытается пробить систему, но лёд здесь сильнее, чем раньше. Мозг не кипит, а Феликсу не хватает знаний об охранной системе Сатору, чтобы всё исправить или хоть немного помочь Лино. – Это выглядит как болезнь. Они потеряли связь, поэтому это состояние не вечное. Но я не знаю, сколько это может продлиться. – Точно. Следовало ожидать, что не всё будет так легко и радужно. Особенно с ним, – Сынмин тяжело вздыхает, наблюдая за показателями, пока Хан вцепился в Лино, как за свою последнюю надежду прожить с ним счастливую жизнь. – Рано или поздно резерв тоже кончится. Нам всего-то нужно лучше следить за ним и, возможно, давать снотворное на ночь в небольшой дозировке, чтобы снизить давление. Я бы предложил ограничивать его движения в моменты сна, но это ведь уже издёвки какие-то. Предлагаю пока что предоставить ему выбор, как только очнется. Объясним, что к чему. – Феликс... Выбирайся, пожалуйста. Уже можно? – вот-вот и у обычно такого громкого Хенджина пропадёт голос от усталости. Ему плевать на кого-то ещё и пусть даже это эгоистично. Его любовь сейчас в большей опасности. Хван едва не всхлипывает, но держится ради Феликса, цепляясь за его руку и переплетая пальцы вместе. В этот раз всё давалось намного тяжелее. Наверное, от понимания того, что опасности теперь куда больше. – Верно, это всё. Сынмин, отключай меня, – Феликс выходит из киберпространства по своим следам за считанные секунды и дожидается, когда его вернут в реальность. Глаза тухнут, и вскоре он переводит взгляд на Хенджина, улыбаясь ему. Всё обошлось, а этот снова на грани истерики. – Mon cher, je suis là, tout va bien… (Мой дорогой, я рядом, всё хорошо…) – Феликс шепчет это перед тем, как приподнимается по пояс из ледяной ванной и тянется к тёплым губам Хенджина. Он проводит холодной рукой по его волосам и даже смеётся, когда Хван снова всхлипывает, цепляясь за него. Не без помощи, но он всё-таки выбирается из ванной, и кутается в тёплый домашний халат, ступая босыми ногами по полу. Хенджин хвостиком идёт за ним. Рассматривая показатели на экранах, Феликс кивает и сам делает некоторые пометки. – Получается... Я буду всегда присматривать за ним. Всё же это моя идея с самого начала, вы не должны быть привязаны к штабу. Я буду следить за ним, а вы приезжать днём, да? – Хан наконец начинает говорить, пока кладёт голову на колени Лино. Внутри все чувства подсказывали, что самое сложное ещё впереди, но... Они ведь справятся? – Скажите, что всё было не зря, пожалуйста. – Ты не должен отказываться от нашей помощи, Джисон, – закатив глаза, Ли незаметно для других берёт Хвана за руку и сплетает вместе их пальцы. С откуда-то взявшейся усмешкой он продолжает: – Надо выловить его, когда он будет в себе. Пф-ф-ф, ей-богу, как омега в течку с ума сходит... Свалился, блять, на голову. Ну, что поделать, будем наблюдать за ним, когда Джисон будет отдыхать, – Феликс, пока на них не обращают внимания, мимолётно целует Хенджина в висок. – Ты как? Может, поужинаем здесь, а потом поедем? Если хочешь, можем уйти прямо сейчас, mon cher...(мой драгоценный…) Хенджин хоть немного оживляется и, наплевав на всех, стискивает Феликса в своих объятиях: – Главное, что с тобой. Я хочу домой, но мы можем поесть тут, если хочешь, mon amour, 내 자기. (моя любовь, мой милый.) – Хорошо… Хорошо, любимый. Пойдём, они разберутся, – захватив одежду, Феликс выводит его из прохладной лаборатории. Они обязательно решат, что делать дальше. – Помочь тебе его отнести в спальню? Ему надо поспать, но и нам необходимо следить за его состоянием. Как за ребёнком, действительно. – Сынмин осторожно гладит Джисона по плечу, хотя сам глядит на Лино, но вскоре получает отказ: – Я отнесу его сам, всё в порядке. Не думайте о нас и езжайте отдыхать, ладно? Когда он проснётся, дать ему лекарство? – Джисон встаёт на ноги и под строгим наблюдением Кима поднимает Лино на руки, прижимая к себе. Никому не отдаст, ни за что. – Лучше дай, но смотрите по самочувствию. Не буди его, пока он сам не проснётся. Позаботься о нём и звони, если вдруг что, я приеду. Джисон тихо благодарит его и выходит из мастерской, стараясь оставить всю свою панику позади. Сейчас не до этого. В комнате Хан совсем осторожно уложил Лино на диван и укрыл пледом, пару секунд сомневаясь, что же делать дальше. Если он будет далеко от него, то не сможет вовремя помочь, а тут будет на расстоянии вытянутой руки и... Джисон совсем тихо и осторожно ложится на вторую половину разложенного дивана, который провисает под тяжестью двух тел, и кладёт руку под голову. Он глядит на Лино, что теперь находится так близко, и протягивает свободную руку для того, чтобы убрать рыжую челку с его влажного от температуры лба. – Ты не заслуживаешь всего этого... – шепчет Хан, касаясь тыльной стороной ладони его щеки, и ведёт ею ниже, натягивая плед чуть ли не до уха. Так будет лучше и теплее. Теперь ему нужен спокойный сон, чтобы набраться достаточно сил и победить этот вирус… Болезнь – одновременно страшное и забавное слово для состояния Лино, но хотелось верить, что он справиться с этим, как с обычной простудой. Джисон ему поможет. С этими мыслями Хан засыпает, но сон выходит обрывистый, неспокойный. Джисон постоянно подрывался и проверял Лино, а в какой-то момент вышел из комнаты и вернулся с прохладной тряпкой для того, чтобы хоть немного снять жар. Рыжие волосы уже совсем не выглядели такими же яркими и блестящими, как в одну из их самых первых встреч. Потемневшие, лишённые всякой жизнерадости, они и своему хозяину придавали ненужную хмурость. Лино итак был ватным, кожа приобрела неприятный зеленоватый оттенок и при небольшом освещении он походил на труп, пролежавший в кровати несколько дней, но, благо, всё ещё дышал, да и в общем подавал хоть какие-то признаки жизни. Спал в основном спокойно, почти не двигаясь. Транквилизаторы Сынмина действуют отменно, препарат помогает Лино проспать до середины ночи и только после этого разлепить сонные, до ужаса тяжёлые веки. Первое же, что он чувствует – парализующую боль в районе живота. Это ощущение заставляет его недовольно простонать. Было довольно темно, но маленький свет гирлянд помог увидеть очертания Джисона сбоку от него, который, кажется, перед глазами листал социальные сети или с кем-то переписывался. Он уже заметил Лино, так что быстро развернулся к нему и убрал падающее на глаза полотенце: – Лино, ты в порядке? – спрашивает он полушёпотом на случай, если тот проснулся не до конца. Но взгляд Лино бегает туда-сюда, стараясь уловить хоть что-то. – Хан... Что п-произошло? – Лино не может подняться, в голове ещё всё мутно и непонятно, а боль распространялась сильнее с каждой секундой бодрствования. Хотелось обычного тепла и спокойствия. – Ты точно уверен, что сейчас готов получить новую информацию? Котёнок, не вставай, хорошо? Расслабься, я рядом, – он сразу останавливает любые его попытки подскочить на ноги, легко касаясь его плеча, задерживаясь там. Хотелось успокоить, сказать, что всё обязательно будет хорошо. Но как же тяжело и страшно. Лино в его руках как стеклянная ёлочная игрушка. Одно неверное касание и он разобьётся. – Всё болит? Давай сделаем два вдоха с ингалятором, я помогу тебе, – потянувшись через него к столику, Хан оказывается перед ним с лекарством, прикладывая его к лицу Лино. Он нажимает на кнопку и наблюдает, как чужие мышцы быстро расслабляются, а паника отходит на второй план. Лино продолжает лежать на боку, смотря на суетящегося Джисона непонимающим взглядом. – Я сделал что-то не так? Поэтому я был в отключке? Только не говори, что я навредил кому-то... – он старается приподняться совсем чуть-чуть, чтобы лучше видеть Хана, но в итоге сильнее жмурится от боли. – Стой, стой, не перенапрягайся. Ты всё делаешь правильно, просто Феликсу пришлось снова войти в киберпространство. Сначала ты отдохнешь, а потом я отвечу на все твои вопросы, – он пока зачёсывает его челку назад, гладит по переносице, заставляя от этого закрыть глаза. За это Лино отгрыз бы ему руку, будь у него силы. Лучше бы он ругался и отмахивался от Джисона, зато чувствовал бы себя лучше. – Я всё тебе расскажу, не переживай. Просто сейчас нужно дать организму прийти в себя. Как себя чувствуешь? – Я в порядке, просто... Помутнение и плохо помню, что было. Ещё живот болит, прям... Пиздец, – Лино не без помощи Джисона присаживается на кровати и трёт глаза. Хан понимающе кивает и решает перескочить на следующую тему: – Ты давно не ел. Я сегодня готовил овощи с мясом, разогреть? – Да, я бы хотел поесть. Можно пойти с тобой? Помоги мне встать, я не хочу сидеть здесь, кажется, что сойду с ума, – Лино с особой аккуратностью хватается за руку Джисона и держится за него, как за спасательный круг, касаясь его ладони, обжигая прикосновениями кожу. А когда они выходят в гостиную, Лино обнаруживает, что они здесь совсем одни и сам аккуратно садится за стол. Он впервые был свидетелем пустующего штаба. Выглядело это до жути странно и неприятно, будто из-за угла вот-вот кто-нибудь на них выскочит. Но этого не происходит, непривычная тишина давит, кажется, будто Лино здесь совсем один. Только Джисон скрашивает это неприятное ощущение одиночества, то и дело мельтеша перед глазами. – Так странно, так... Пусто. Хан пока что включал свет на кухне, оставляя сам зал в полумраке, чтобы глаза не резануло от яркости. Хан немного гремит посудой, когда вынимает из холодильника кастрюльки. – Тишина не подходит нашему штабу, да? Мне тоже так кажется. А ты... Хочешь побыть один? – к концу его голос меняется: становится тихим и осторожным. Может, ответ он услышать и не хочет, но зато понимает, как это необходимо. – Наоборот. Мне немного страшно и непонятно от всего этого, так что нет… – Лино отвечает быстро, не задумываясь. Может, он бы и предпочёл компанию Сынмина или кого другого, но вроде бы Джисон справлялся вполне неплохо. Ещё бы на вопросы ответил и было бы прекрасно. – Ещё не совсем понятно, как ведёт себя твой организм, а так как идея привести тебя сюда изначально принадлежала мне – я отпустил ребят по домам. У них семья, сам понимаешь... – договорить не столько не получается, сколько не хочется. Джисона как раз прерывает микроволновка и остаётся достать тарелку, выложить немного соуса и подать Лино самые вкусные и сытные в мире овощи с мясом. Сам он присаживается сбоку на диван и обнимает колени руками. Мотнув головой, Лино опускает взгляд на полную еды тарелку, вдыхая ужасно прекрасный аромат, но к еде приступает не сразу, разглядывая Джисона. Выглядит он убито. – Не понимаю. У них семья, а у тебя? – не представляя, как эти слова могут кого-то ранить, Лино накалывает на вилку несколько овощей. Стоило признать, что Джисон был великолепным поваром. – Они – моя семья. Так что лучше я посижу здесь и присмотрю за тобой, чем буду в одиночку переживать в пустой квартире, – пожав плечами, взгляд Хана ещё какое-то время бродит по всем предметам в комнате. Они ненадолго остаются в тишине, каждый думает о своём. Это не тяготит, наоборот… Очень спокойно и хорошо вот так помолчать. – Вкусно получилось, – Лино решает сообщить это, приподнимая тарелку второй рукой. Джисон улыбается, не замечая, как сильно у него дрожат руки, но вот Лино как можно аккуратнее ставит тарелку обратно, обращая всё своё внимание на руки: – Хан... Это нормально? Ты так и не сказал, что со мной, – Лино с ужасом смотрит на свои дрожащие ладони, которые не может контролировать. Перед глазами снова проскальзывают помехи, которые Ли пытается убрать. – Это... Всё нормально, Лино, – Джисон тут же двигается ближе и сжимает его ладони в своих руках. Смогут ли они справиться с этим приступом? – Что ты чувствуешь сейчас? Это как-то действует на тебя? – в голосе слышатся нотки паники, которую Хан старается скрыть. Взгляд направлен только на их руки, но ни за что не в глаза, ведь Лино очень хорошо его прочитает. – Почему, блять, ты просто не скажешь мне правду, Джисон? – слова вырываются сами. Лино чувствует раздражение, взявшееся будто из ниоткуда. – Пожалуйста, Лино, доверься мне. Я знаю, что не могу о таком просить, но дай мне шанс, ладно? Я обо всём расскажу, – только если они обойдут этот приступ стороной и Лино его вообще выслушает. Страшно было начинать эту тему. Вдруг процесс самоуничтожения вновь запустится? Вместо очередных препираний Лино охватывает паника в одну маленькую секунду. Он понимает ещё по тону Джисона. Что-то не так. Красные окна снова всплывают перед глазами сию секунду. – Что-то хочет, чтобы я... Я... – Лино тяжело вдыхает воздух, цепляясь за руки Джисона сильнее прежнего. – Я должен убить себя, – фраза звучит слишком уверенно для ослабшего человека, старающегося зажмуриться и прогнать эти идиотские мысли. Лино граничит между двумя состояниями. Когда осознаёт, что происходит, и когда хочет просто подчиниться. – Джисон. Помоги мне, Хан... – Лино почти падает со стула, но Джисон вовремя его подхватывает. Хватаясь за него, Лино громко всхлипывает: – Я не могу, не могу не подчиниться... – голова раскалывалась от смятений, Лино хотелось избавиться от этого. Может, уснуть? Или всё же убить себя? Он обхватывает спину Джисона, сжимая его одежду в кулак и роняя горячие слезы: – Я не могу. Мне больно с-сопротивляться... – Лино, слушай мой голос, хорошо? Сосредоточься на нём, – выдохнув в понимании того, что вдвоём паниковать нельзя, голос Джисона неожиданно спокойный. Он прямо как море, окутывал Лино прохладой и своей верой на лучшее. Хотелось, чтоб эти чувства были правдой, но даже ложь в такой ситуации не плоха. Лино весь трясётся в наступающей агонии, а его просят сконцентрироваться. Получается не с первой попытки и даже не со второй. Лино выдыхает воздух из лёгких, но снова начинает трястись. Его будто лихорадит от болезни, и тогда Джисон своими прохладными руками заползает под футболку Лино, оглаживая спину. Вскоре одной рукой выбирается, перекладывая её на затылок, и осторожно массирует кожу. – Ты не должен убивать себя. Всё это ложь, обман. Лино, ты должен глубоко подышать и отогнать эти мысли прямо сейчас, хорошо? Держись за меня, держись и не отпускай. Давай сделаем глубокий вдох и медленный выдох вместе на счёт три. Раз, два, три... – Джисон дышит вместе с ним, потому как у самого сердце от бешеного волнения выпрыгивало из груди. Снова Лино обмякает. Свалился, если б не Джисон. – Ты не один. Ничего плохого не случится, пока я рядом с тобой. Слушай меня, Лино, сейчас всё будет хорошо. Я знаю, как тебе трудно сопротивляться, но я готов помочь тебе, я рядом. Я не брошу тебя, Лино. – Х-хан... – Лино рассыпался на мелкие частицы, его бросало то в жар, то в холод. Он сжимал пальцы до белых костяшек, отдавая все силы на то, чтобы вдохнуть ровно. Громко глотнув воздуха, Лино концентрируется на их объятиях, ощущению спины под собственными ладонями, обращает внимание на запах волос. Медленно скользя пальцами вверх, он цепляется за нижние пряди. Он не знал, можно ли ему, ведь Хан так остро реагировал на прикосновения других к его волосам, но Лино может успокоиться только так. Он расплетает пучок и зарывается носом в черные волосы, выравнивая дыхание, а Джисон крепче обнимает его. – Я... Я здесь… Я частично в себе. Джисон, ты должен... Объяс-снить мне, чт-то это... – горячее и дрожащее дыхание ударяется о кожу на шее Джисона, пока Лино отвлекает себя игрой с его волосами, перебирая прядки. И просьба его заставляет и успокоиться, и напрячься одновременно. – Хорошо... Сейчас всё расскажу, – Джисон со всей осторожностью поднимает его на руки и идёт в спальню, не выключая свет на кухне и не закрывая за ними дверь. Так в комнату проникал тёплый свет, позволяя видеть больше, чем до этого. Джисон садится на кровать с Лино на своих руках, не собираясь отпускать его. – Посидим пока так, ты не против? Это... Приносит спокойствие, – в ответ Лино кивает, а Хан гладит его по спине. Тяжело вздохнув, он понимает: стоит начать рассказ. – Вчера вечером я заметил тебя в комнате. Тебя жутко трясло, ты изрезал себе живот, вот поэтому он и болит сейчас, но... Спустя несколько часов мы выяснили, что сработал резерв Сатору, когда мы отключили тебя от них. Логично, что от своих экспериментов они в таких случаях требуют самоуничтожения, но Лино... Ты ведь не эксперимент. Больше не эксперимент, – Лино снова плачет и мелко дрожит на этих словах, а Хан ладошкой переходит на затылок. Теперь его очередь перебирать прядки волос и время от времени прикладываться к чужой макушке губами. – Феликс сказал, что это пройдёт. Это как болезнь, но всё заканчивается. И резерв закончится. Нужно просто подождать немного и это прекратится. Но я бы в любом случае не бросил тебя здесь одного, понимаешь? Это не только из-за "болезни". – шепчет напоследок, хотя так хочется сказать что-то ещё. Джисон вздыхает и прижимает к себе Лино покрепче, прикрыв глаза. Нужно как-то успокоиться. – Сатору… – Лино не понимает, чем заслужил всё это, почему Сатору снова пытается избавиться от него и сколько эта пытка ещё продлится. Не в силах успокоить дрожащие плечи, он снова утыкается носом в шею Джисона, продолжая играть с его волосами. Только так, когда руки были заняты, он мог не оказывать физического сопротивления. – Боже.. Хан... За что мне всё это… – очередной всхлип срывается с губ. Руки медленно тяжелеют и скатываются по плечам Джисона. – Мы через всё пройдём. Ребята придумают что-нибудь. Мы поговорим об этом ещё завтра, а пока я просто буду рядом с тобой, – старается уверить и поверить в это сам, но Лино не может слушать это, мотая головой: – Они найдут меня. Они заберут у меня свободу... Я навсегда останусь идиотским экспериментом, – он бредит, учитывая, что температура поднялась не слабо. Попытавшись вырваться из хватки Джисона, он становится частично благодарен, что не получилось. – А что, если они уже нашли? Они же могут отследить сигнал? Джисон, они убьют меня. Они убьют нас… – Лино не соображает и Хану действительно жаль, что им приходится проходить через это. – Лино, тебя никто не найдёт, слышишь? Штаб – самое безопасное место среди всех мест у Бродячих. Здесь охранная система на высоте, Феликс постарался, можем даже посмотреть по камерам и убедиться, что рядом на улицах никого. Я обещаю, что никто до нас с тобой не доберётся. По крайней мере, сегодня, – Джисон гладит его голову, шею, плечи, спину, стараясь хоть как-то перевести на себя внимание. Раньше… Это всегда помогало. Но следует напомнить себе, что Лино – совсем другой случай. – Они не смогут отследить сигнал. Ты отключён от системы, просто её остатки высылают вот такую вот команду, Ликс ведь не смог удалить всё. Но они нас не найдут. Честно. Вспомнив вдруг про свой ингалятор, Хан, по-прежнему с Лино на руках, тянется вперёд и цепляется пальцами за свой баллончик. Он показывает его, чтобы тот перевёл взгляд и сконцентрировался на предмете. – Смотри, это ингалятор с успокоительным. Твой лекарственный, а этот я использую, когда паника вдохнуть не даёт. Сейчас мы его используем, ладно? – Джисон дожидается согласия и только после этого осторожно прикладывает его к лицу Лино. Он медленно вдыхает холодный воздух, запах лекарства, и наконец-то расслабляется в руках Джисона. Дыхание приходит в норму, а мышцы вообще не сопротивляются. – Переложи… На кровать, – вдруг хрипит Лино. Хан не может его ослушаться, так что осторожно кладёт на простынь и поправляет под головой подушку. – Подождём ещё немного и я сделаю тебе горячий чай... С лимоном. А потом мы вместе снова попробуем уснуть. Я не оставлю тебя одного и не уйду, не переживай, – даже если Лино от такого стресса завтра ничего не вспомнит, Хан чувствовал, что обязан успокоить его вот так. Тяжко вздыхая, Лино смотрит из-под полуприкрытых век на Джисона, приоткрыв рот в рваном вздохе: – Я в безопасности?.. – спрашивает тот еле слышно, осматривая вещи вокруг, чтобы немного заземлиться. Рыжие волосы разлетелись по черной подушке, глаза мерцают, пока разум сопротивляется приказам. Лино тянется к рукам Хана кончиками пальцев и трогает его кожу. Прикосновения совсем потерянные и неуклюжие, он иногда вздрагивает, как от моторных тиков, но сил сопротивляться этому не остаётся. – Ты не дашь мне выполнить приказ, так ведь? Хан... Я не хочу умирать… Я не хочу поддаваться огню этого города, я хочу жить, несмотря ни на что. Мне нравится жить, – Лино закусывает нижнюю губу, игнорируя одинокую слезу, покатившуюся по щеке. Вот, ещё одно главное отличие Лино от Минхо – последний готов был умереть ради спасения близких, но Лино не хочет терять эту жизнь. Даже сейчас он цепляется за неё, хотя голова взрывается от потока приказов об самоуничтожении. – Ты в безопасности, Лино. Я обещаю, – Джисон сначала ложится рядом с ним на подушку, рукой поглаживая рыжие волосы, что теперь чуть ли не светились в полумраке от гирлянд и слабого света с кухни, но немного погодя он движется ниже и кладет голову на грудь Лино. Одну его руку он перекладывает на свои волосы, а сам прислушивается к успокаивающему сердцебиению, прикрыв глаза. Это Лино удивляет, но не отпугивает. Он даже противиться не в силах, так о чём тут говорить. – Пока я с тобой, я сделаю всё возможное, лишь бы ты не сделал ничего с собой. Я хочу, чтобы ты жил. Чтобы узнал, какая бывает настоящая жизнь, не испытывал больше никакой боли. Я буду с тобой всё это время, Лино, нам просто нужно переждать. Это пройдёт, правда пройдёт, – Джисон медленно встаёт на руках, возвышаясь над Лино. – Это пройдёт... – тихо повторяет Лино, искренне веря в слова Хана. На этот раз он не пожалеет о том, что дал ему шанс? Время покажет. Пока что Лино наблюдает за тем, как переливаются волосы Джисона на свету и спадают на его плечи. Их хочется трогать, перебирать и заплетать. Теперь понятно, почему и ему они тоже так нравились. – У тебя потрясающие волосы... Тебе мерзко, когда я трогаю их? – язык заплетался. Было заметно, что у Лино температура, но при этом он совсем не подавал признаков враждебности. Мысли, известные одному лишь Лино, вызвали у него лёгкую улыбку на губах. – Я... – Джисон теряется. Стоит Лино смотреть таким взглядом на его волосы, хвалить их и трогать, как в груди всё проваливается. Было ли ему комфортно? Не то слово. Боже, да разве он стал бы терпеть то, что ему не нравится с кем-то ещё? Разве что... С Минхо. Качнув головой, он вздыхает и кивает: – Ты можешь их трогать. Всё в порядке. Повисает тишина. Для Лино – уютная, для Джисона – самая неловкая на свете. Хан отводит взгляд в сторону и думает, что бы сделать… Температура, точно! – Я буду за стенкой на кухне буквально пару минут, ладно? Надо отпоить тебя горячим чаем, мне не нравится твоё самочувствие. Мы можем продолжить говорить даже так, ты ведь отпустишь меня сейчас? Я не уйду, если ты не хочешь, – и вновь он гладит Лино по голове, зачёсывая волосы назад. Осмотрев его, он помогает лучше завернуться в плед: заворачивает так, чтобы руки были вдоль тела, оставляя без возможности выбраться. Лино находит это до невозможности забавным и тихо смеётся. – Хорошо. Я понял. Вернись как можно скорее, пожалуйста, – он нехотя отпускает Джисона и утыкается носом в подушку, чтобы продолжать сопротивляться программе. Бросив на Лино ещё один взгляд, Джисон скорее уходит на кухню, не медля. Набирает горячей воды в большую кружку, кидает заварку, сахар, кромсает лимон. Кажется, Хан стал бы призёром по самому быстрому смешиванию чая. Ли утешал себя тем, что Хан сейчас вернётся и снова успокоит его, сделает так, чтобы всё стало хорошо. Но Лино совсем потерянный: ему и жарко, и холодно, он не до конца осознаёт, что происходит, так ещё и пялит на щёлочку двери, иногда замечая там силуэт Джисона. Хан, разбавив кипяток холодной водой, возвращается к Лино. – Всё хорошо, я рядом... Потом ляжешь и можешь трогать мои волосы, если тебе нравится, – он садится на край кровати с оранжевой кружкой в своих руках. Лино выпутывается из пледа и присаживается, свесив с дивана босые ноги, почти без помощи. – Как выпьешь, может показаться, что тебе очень жарко, но это только к лучшему. Потом будет хорошо, Лино. – Ты наверное тоже устал... – хоть сил беспокоиться о Джисоне вообще нет, он всё равно пытается как-то продолжить диалог, чтобы не чувствовать пожирающую пустоту. Руки Лино ещё подрагивают и он прикладывает ужасное количество усилий, чтобы не активировать клинки богомола и не вспороть себе что-нибудь. Он очень аккуратно берётся за кружку, мысленно благодаря Хана за то, что он придерживает её. Сделав глоток, Лино жмурится от нового вкуса, но очень быстро к нему привыкает. Чай с лимоном – это не так уж и плохо. – Я совсем не устал, Лино. Главное, чтобы тебе было хорошо, а всё остальное... Всё наладится, – Хан следит, чтобы тот делал маленькие глотки и никуда не спешил, помогает ему в случае чего отстранить кружку и сделать передышку. Он всегда рядом. – Я надеюсь, всё обойдётся, и я переживу эти приступы. Сейчас полегче, но я чувствую, что это ненадолго. –Лино почти шепчет, кажется, он охрип. – Ты обязательно будешь жить. Я буду рядом для того, чтобы ты смог пережить это. А как только всё наладится... Смотри, мы пойдём с тобой на рынок, прикупим всякой ерунды для этой твоей комнаты и украсим её. Всякие флажки, постеры, украшения, подставки, кружки, тарелки... Всё, что только захочешь, и всё будет только твоим. Даже эта комната будет только твоей, в твоём стиле. А ещё мы будем много гулять. Есть столько мест, которые я хочу показать тебе, ты не представляешь! Детские площадки, парки развлечений, торговые центры, магазины... Ох, точно, я свожу тебя по магазинам, мы купим ту одежду, которая нравится тебе. Поставим в этой комнате шкаф, будешь складывать здесь свои вещи. А потом ты, может, и в квартиру свою переедешь, да? – Хан не позволяет тишине повиснуть здесь надолго. Может, такая мотивация сейчас настроит Лино на хорошие мысли? Попробовать стоит, а потом Джисон осуществит всё, что пообещал. – Есть столько хобби... Может, хочешь научиться играть на гитаре? Я готов научить тебя. Джисон рассказывает это всё с таким энтузиазмом, что Лино и сам пропитывается надеждой на лучшее. Хочется верить в то, что всё сказанное Ханом будет правдой, хотя доверие к нему держится только на этой помощи. – Гитара... Возможно. Хоть меня и привлекает живая музыка, мне так же нравится рисовать. В лаборатории было немного развлечений, но рисование нам позволяли, поэтому это стало моим любимым занятием. Я мог рисовать свои кошмары, людей по памяти, что-то из города... – Лино успокаивается, когда начинает рассказывать о чём-то, что ему нравится. Он отдаёт кружку Джисону и водит пальцами по постели, будто бы представляя, что здесь расцветут краски, показывая новую картинку. – Глупо наверное, потому что это тоже был вид пытки, когда нас допрашивали по этим рисункам... – дрожь отступает, приступ, видимо, тоже. – В таком случае я могу привезти тебе краски завтра утром. Любые, какие только скажешь. Краски и цветные карандаши, хочешь? – а пока он отставляет полупустую кружку на стол, возвращаясь к Лино с крепкими объятиями. Хан утыкается носом в его висок, ведёт выше, вдыхая запах волос, и улыбается сам себе: Лино так расслабился, что самому хорошо стало. – Мне нравится рисовать красками... Знаешь, такими густыми-густыми, смешиваются они классно. Не знаю, как они называются . И цветные карандаши это классно. Особенно, когда они мягкие... – Лино касается волос Хана. – Это странное желание для такого, как я? За время, проведённое там, я спокойно могу назвать себя мазохистом. Me pregunto si me golpeas, ¿sentiré dolor? (Интересно, если меня ударить, я почувствую боль?) Сомневаюсь, я слишком к ней привык. – Ну... Ты ведь чувствуешь боль. От царапин на животе, например. No nos acostumbremos al dolor, (Но давай лучше не будем привыкать к боли,) – Джисон неспеша укладывает его на спину, следя за тем, чтобы голова касалась мягкой и удобной подушки, ну а сам, закинув волосы за спину, снова ложится на его грудь. – Здесь тебя никто и никогда не будет бить или унижать. Феликс может спиздануть что-нибудь, но тогда я его пиздану. А вообще, это от любви. Мы просто найдём тебе подходящее хобби, будем вместе заниматься этим, если захочешь. И никаких наказаний. Я помогу тебе выбраться. Хочется спросить, почему, но сил не остаётся. Наверное, на то есть причина. Лино узнает потом, если вообще вспомнит всё это. Джисон снова уверенно перехватывает его руку, словно знает, где та находилась, и кладёт на свой затылок, скрывая улыбку. – Сделай то, что ты делал тогда с моими волосами. Пожалуйста. Давай ещё обсудим что-нибудь? Я так не хочу спать, а вот поговорить... – впервые за столько лет был кто-то новый и неизведанный. Джисону так хотелось проговорить с ним до самого утра, чтобы солнце встало, птицы пели... Просто вдвоём. Лино выдавливает из себя смешок, но начинает перебирать пряди его волос. – Ты лучше сам расскажи мне, – он шепчет на грани сна. Мозг блокирует весь стресс и впервые становится так хорошо. Лино слушает его всю ночь, засыпает под голос Джисона самым крепким сном и больше не дрожит. Хотя бы сегодня.