|Мара|
Интересно, а я вообще где заснула? Помню, как была в Четвертой и как ушла за Слепым. Как шла за ним по длинным коридорам, зевая и бесконечно крутя головой, рассматривая рисунки и надписи на стенах, которые во снах были нечеткими разноцветными кляксами. — Во сколько выключают свет? — спрашиваю и замечаю, что Слепой шлепает по полу босыми ногами. Значит, мне не показалось и тогда… — В десять, — к лаконичности его речи быстро привыкаешь. Уже спустя несколько встреч с ним тебя это практически перестает раздражать. Главное слово здесь — практически. — Меня поселили в комнату номер три. Я пока еще ни с кем не познакомилась, но, вроде бы, моей соседкой будет Химера. Мара и Химера, для одной комнаты уже довольно мрачновато, да? — он, конечно же, промолчал, но меня это не остановило, — Ты можешь рассказать что-нибудь о других девушках? — Я — нет, — киваю, будучи совершенно не удивлена его ответом. Надо будет расспросить Табаки, уж он-то точно будет только рад выдать очередной монолог, а там, глядишь, и не только про девушек всякие интересные факты разузнаются. Зеваю. Аж несколько раз подряд. Плохой знак, было бы неплохо поскорее добраться до спальни или любого другого безопасного места, где можно принять горизонтальное положение, ничего не опасаясь. Хотя, было у меня подозрение, что безопасных мест в Доме не то чтобы очень много. Потом снова был зевок. И еще один. На лестнице я, кажется, оступилась, и Слепой поймал меня за руку, не дав упасть. А вот что было дальше — я, хоть убей, не помню. Дошли ли мы до моей спальни? Встретили ли кого? Моя ли это вообще комната и кровать, на которой я лежу? Ничего не помню. Ноль. Абсолютная пустота. — Спишь? — внезапно раздалось откуда-то слева. — Нет, — отвечаю и сажусь на кровати, разминая конечности и всматриваясь в темноту перед собой, — Ты кто? — Химера, — представляется голос, — Больше здесь никого нет. Остальные где-то шляются, как обычно. — Остальные — это наши соседки? Кто они? — встаю и наливаю себе воды из графина. На часах на стене — почти шесть утра, но светлеть начнет только ближе к девяти, и то, если повезет. Октябрь это вам не май, и не белые ночи, — Химера? Уснула? — Было бы вежливо с твоей стороны сначала представиться самой, — девушка тоже садится, и даже в почти полной темноте ее волосы отливают изумрудно-зеленым, — Если у тебя, конечно, есть имя, а то не все успевают в первый же день… — Меня зовут Мара. — Кто крестный? — Слепой. Химера присвистнула. Многозначительно протянула «Ндаааа» и оценивающе на меня посмотрела. — Включить свет, чтобы проще было меня рассматривать? — она хмыкнула, и я расценила это как согласие. И зажгла лампу на прикроватной тумбочке — пусть себе пялится, мне не жалко, — Так кто еще живет в этой комнате? — Длинная Габи и Спица, — нехотя откликнулась Химера и ткнула пальцем в кровать, стоящую рядом со мной — неаккуратно застеленную и едва заметную под тонной шмоток, которые были на ней навалены, — Спица — она из Логов, такая тщедушная анорексичка, которая всего боится и, пока не видят собратья-бандерлоги, вяжет или вышивает крестиком. Она девушка Лэри, их Вожака, так что… Башню девочке от гормонов снесло, короче. Где-то с ним наверное и лобызается сейчас. — А Габи? — перевожу взгляд на четвертую, последнюю кровать в комнате, и нахожу ее буквально идеалом чистоты и опрятности. — А где и с кем сегодня спит Габи — порой не знает даже сама Габи, — Химера передернула плечами и встала, чтобы закрыть форточку, — Истеричка, полиамор и клондайк венерических заболеваний. Благо хоть большинство парней додумывается пользоваться презервативами, а то честное слово, ни в какие ворота… — Интересная у нас комнатка, однако, — перебиваю ее, вспоминая свои слова Слепому. Девчонка с кошмарами, язвительная Химера, проститутка Габи и невеста вожака Логов — микс, конечно, на любителя, но что есть, то есть, — А как я здесь оказалась, ты, случайно, не знаешь? — Когда я пришла, ты тут уже была. А что? Провалы в памяти? Или слишком бурно отметила вчера новоселье в Четвертой? — А ты и про Четвертую уже знаешь, — недовольно цокнув, ложусь обратно на кровать и нащупываю под подушкой подаренную мне варежку, — Быстро ж у вас тут слухи расходятся. — Ну, тебе так-то можно памятник ставить, — снова плевок ядом, на который я реагирую одной лишь неискренней ухмылкой, — В первый же день попасть в Четвертую и вернуться, не лишившись рассудка — это, знаешь ли, дорогого стоит. У меня вот от них голова и глаза болеть начинают, не выношу и пяти минут. — Глаза-то от чего? — От кого, скорее. Тебе что, повезло и ты не застала Лорда? — Застала, — отвечаю, и перед глазами возникает его идеальное лицо. С языка срывается логичный вопрос, — И что с ним не так? — А ты точно не такая же слепая, как и твой крестный? — Химера принялась копаться в шкафу, что-то в нем явно разыскивая и изредка оборачиваясь на меня, — С Лордом все не так. Все. Абсолютно. Психопат, наркоман, картежник и пьяница! И еще незадачливый самоубийца. Индюк самовлюбленный, а они носятся с ним, Принцем кличут, а он же… — А мне он показался несчастным. Химера резко развернулась. В ее взгляде недоверие смешалось с подозрением — действительно ли я не тронулась умом за время пребывания в Четвертой? Улыбаюсь ей, чем, по всей видимости, только усиливаю ее убежденность в последнем, и спрашиваю: — Давно ты здесь? — Давно, — она роняет это слово, словно камень, и возвращается к шкафу, судя по всему, намекая на то, что разговор наш на этом можно было считать оконченным. Ну и ладно. Может и правда, для первого дня достаточно.***
В Кофейнике в тот день было немноголюдно. Кролик стоял за барной стойкой и разговаривал с Валетом, за столиком в углу сидело четверо Псов, как обычно о чем-то между собой спорящих. За другим столом Крысы — две девчонки — шушукались, обсуждая Рыжего. Стервятник и Лорд играли в карты под строгим надзором Табаки, восседающего между ними с видом самого серьезного в мире рефери. Дверь в коридор была открыта, поэтому, едва завидев там толпу девушек, Шакал завопил так пронзительно, что двое его друзей подскочили, один на стуле, второй — на своей коляске: — ЭЙ, ДЕВЧОНКИ, МАРУ НАШУ КТО-НИБУДЬ ВИДЕЛ?! ОНА С ВАМИ, НЕТ?! — Черт бы тебя побрал, Табаки, — выругался Лорд, устало потирая виски и болезненно морщась, — Обязательно было так орать? — Обязательно, — подтверждает тот, делая вид, что не замечает страдальческого выражения лица состайника, — О, вон, смотрите-ка… МАРА, ЭЙ, МАРА! ЭГЕГЕЕЕЙ! Девушка улыбнулась ему и вошла, отмахнувшись от кого-то, оставшегося за дверьми Кофейника. Протискиваясь сквозь посетителей к нужному ей столику, она быстро огляделась, и, заметив повышенное к себе внимание, снова покраснела. Ее появление вызвало всплеск шороха со стороны Крыс, Псы же, наоборот, затихли, без зазрения совести пялясь на новенькую представительницу прекрасного пола. — Кофе за этот столик! — заверещал Шакал и повернулся к новой знакомой, — Как дела, хорошо? — и не дождавшись ответа, — Это вот Стервятник, знакомься. Вожак Третьей и самая главная Птица в Доме. — Приятно познакомиться, — блондин вежливо кивнул и едва заметно ухмыльнулся, — Вчера при встрече ты не назвала своего имени… — Вы вчера уже встречались? — едва не выпрыгнув из коляски, Шакал закрутил головой, как умалишенный, — Где? Когда? С какой целью? Почему я не в курсе? — Новенькая искала Четвертую, — Стервятник отложил карты и постучал пальцами по горшочку с кактусом, который стоял перед ним, — Я не мог не помочь. Мы все же с вами соседи. Кролик принес кофе, поставив чашку перед девушкой, и протянул руку в ожидании оплаты: — Сколько он стоит? — Мара явно смутилась и принялась судорожно рыться в карманах своих джинс, — Простите, у меня с собой немного, могу я позже… Несколько изрядно помятых купюр перелетели через весь стол и приземлились в руку Кролика. Девушка покраснела пуще прежнего, заметив, как пристально за ними наблюдают остальные посетители, но местного бармена это ни капли не смутило: — Три Горных Сосны, — Лорд закурил и недобро сощурился, — И побыстрее. У меня от воплей Шакала голова разболелась. Табаки захихикал, абсолютно проигнорировав обращенные к нему слова — его радовало то, что за напиток не придется платить самостоятельно, а все остальное он важным, естественно, не считал. Кролик отошел обратно к барной стойке, Стервятник постучал длинными черными ногтями о горшочек Луиса. — Спасибо, — Мара решилась посмотреть на Лорда в упор, и он, неожиданно, ответил ей тем же, чуть вскинув светлые брови и криво усмехнувшись. Стервятник переглянулся с Табаки — «А она ведь тоже очень красивая». Высокая, худая, но не настолько анорексичная, как та же Крыса. Бледная кожа без единого изъяна, упругие черные кудри волос, аккуратные брови, светло-голубые глаза. Со щек еще не до конца сошел смущенный румянец, аккуратный чуть вздернутый носик она морщит, против воли вдыхая сигаретный дым. Из минусов — темные круги под глазами, в кровь искусанные губы и ссадина на виске. А так — ну прямо-таки загляденье. Этакая Луна в противовес уже имеющемуся у них светловолосому Солнцу. Вот только напряжение между двумя космическими телами пора было все-таки хоть как-то снимать. — Искры, искры, искры полетели во все стороны! — Табаки грохнул по столу своей пустой чашкой и помахал рукой перед глазами Лорда, — Хватит вам испепелять друг друга взглядами, тоже мне, нашла коса на камень, доигрывайте партию лучше… — Как-нибудь в другой раз, — Лорд в одно движение развернул коляску и вынужденно затормозил уже в дверях Кофейника, столкнувшись с потоком входящих в него людей. — Эй, а твой коктейль? — Кролик с подносом подошел к их столу и поставил перед ними стаканы с дурно пахнущей хвоей жидкостью. — Подарок Слепому, — пропустив вожака внутрь, Лорд, ни с кем не попрощавшись, скрылся в коридоре. На несколько секунд в комнате повисла гробовая тишина. Слепого народ побаивался, поэтому все то время, что он шел до нужного ему стола, не спеша ощупывая предметы на своем пути, ни Псы, ни Крысы не издали ни единого звука. — Добрый день, — дал о себе знать вежливый Стервятник. — Добрый, — на удивление дружелюбно ответил ему Слепой. Он забрался на стул с ногами и сделал глоток Сосны из стакана Лорда, — Что у вас тут произошло? — Твоя крестница, кажется, пришлась не по душе нашему Принцу, — поспешил объяснить Табаки, все это время загадочно молчавший. Он присматривался, нет, он принюхивался к Маре, пытаясь понять ее и химию, летающую вокруг нее в воздухе. И было у него стойкое ощущение, что он только что сказал собственному Вожаку неправду. — Как спалось? — повернувшись к девушке (а как он определил, что я именно здесь сижу?), поинтересовался слепец. — Бывало и лучше, — она устало потерла переносицу, вспоминая сегодняшнее свое пробуждение, — Все те же кошмары. Все тот же паралич. Ничего нового. Слепой промолчал, но ей показалось, что он с ней, по какой-то причине, не согласен. Табаки разлил несколько капель своего коктейля по столу, и в нос Маре с удвоенной силой ударил запах спирта, чего-то сладкого и еще — хвои. Перетертой, как ей показалось, с какими-то листьями или горными травами. Запах хвойного леса. Только умноженный на сто. «убегай в лес, Мара» — Нужно поговорить, — паучьи пальцы Слепого коснулись локтя Стервятника, и они одновременно осушили свои стаканы до дна. — Был рад встрече, — Птичий Папа откланялся оставшимся за столом Маре и Табаки и, подхватив Луиса, встал, опираясь на свою трость, — Скоро мы с детками вас навестим. — Пусть твои птенчики придумают хотя бы одну историю на всех, — Табаки отсалютовал ему и, сделав жадный глоток сомнительной хвойной жидкости, потер руки, переключаясь на Мару, — Послезавтра Ночь Сказок, ты придешь? — Что это? — откинувшись на спинку стула, девушка заинтересованно посмотрела на Шакала. После ухода двух вожаков она явно чувствовала себя раскованнее, — Что-то вроде лагерных вечеров, когда все рассказывают друг другу страшилки? — Понятия не имею, о чем ты, — не переставая улыбаться, Табаки закурил и Кролик принес ему пепельницу, убрав со стола чашку Лорда, в которой тот ранее тушил окурки, — Ночь Сказок — одна из четырех самых загадочных и волшебных ночей в году. Таинственнее только Самая Длинная, но там… несколько другое волшебство. Не волшебство даже, а темная магия и сплошное царство нечисти. — Когда проходит она? — Когда сама пожелает, — Табаки пожал плечами, словно объяснял нечто само собой разумеющееся, — Но зато только один раз в год. — И что, послезавтра весь Дом придет к вам сказки послушать? — Мара перебирает в голове состав Четвертой, пытаясь представить, какую сказку мог бы каждый из них рассказать, — И прям все-все с историями? — Такова была идея и изначальная концепция сего мероприятия, — серьезно начав, Табаки вдруг подавился дымом и закончил, отчаянно кашляя и растеряв всю свою формальность, — Но увы, интересных историй — раз, два и обчелся. Практически все повторяются и я могу пересказать их тебе наизусть. Да и состав у нас один и тот же, мы да несколько друзей из разных других групп. В этом году вот, еще девушки. И Птиц должно быть побольше. — Мы разве все поместимся? — В тесноте да не в обиде. — Рядом с территорией Дома есть какой-нибудь лес? Шакал перестал кашлять и удивленно посмотрел на собеседницу. Выражение его лица изменилось на какую-то долю секунды. В глубине почти черной радужки проскользнуло что-то похожее на восхищение, но почти сразу исчезло. Вот только от цепкого взгляда голубых глаз укрыться этой перемене не удалось. — Прости, — он затушил сигарету, уже начавшую обжигать ему пальцы, и принялся судорожно перебирать в руках все свои кулоны и ожерелья, — Лес? Ты что же, сбежать хочешь? Ты ведь только приехала! Да и какой здесь тебе лес, разве что дерево Горбача во дворе, да и то… Мара слушала его тараторство, не веря ни единому слову. Слишком уж неестественно он себя вел, слишком откровенно врал, будто бы и не пытаясь сделать так, чтобы это хотя бы выглядело правдоподобно и не наигранно. — Ладно, — она останавливает его поток сознания, кивая на стаканы, — Расскажешь хотя бы, что это за бурда такая? — Горная Сосна, — радостно отзывается Шакал, словно не он секунду назад разыгрывал здесь низкопробную комедию и театр абсурда, — После кофе и чая — самое безобидное, что можно найти в Кофейнике и чем можно напиться, если есть желание. Стервятник добудет нам ее и на Ночь Сказок, и, моя дорогая, запомни раз и навсегда, все остальное, что он будет тебе предлагать — не думай даже и пробовать. Особенно Лунную Дорогу. — Почему? — Мара зевает и искоса поглядывает на часы за барной стойкой. — Потому что Папаша грешит тем, что в его коктейлях самое вредное — это далеко не всегда алкоголь, — Табаки сказал это настолько будничным тоном, что до девушки не сразу дошло, что он имеет в виду. — А воспитатели? — припоминая утренний разговор с Химерой, она выпаливает следующие слова, не подумав, — Неужели никого не ловили на наркотиках? Даже Лорда? — Откуда ты знаешь про Лорда? — Шакал, расплывшись в широченной улыбке, перегнулся через стол, насколько позволяла ему коляска, и зашептал практически в лицо собеседницы, — Откуда слухи, дорогуша? Могильные Пауки сдали? Кто-то из своих? Или снова твоя великая телепатия? — Одна птичка напела, — скрестив руки на груди, нехотя отозвалась Мара. Вы мне рассказываете далеко не все, что я хотела бы знать, вот и получайте в ответ то же самое. — Храбрая какая птичка, не боится, что ей крылышки пообломают, — учитывая улыбку и безумный внешний вид Табаки, фраза прозвучала даже несколько угрожающе. Он кашлянул и, заметив, что она смотрит на часы, нервно поежился, — Спешишь куда-то? — Начинаю засыпать, — снова зевнув, она все же добавила, — Но ты так и не ответил, слухи-то верны? — В Четвертой без красных наклеек обошелся только Толстый, — пожав плечами, Шакал допил остатки из всех стоящих на столе стаканов и выехал в проход. — И что это значит? — поднявшись следом, Мара вышла за ним в коридор. — Будешь плохо себя вести — скоро тоже попадешь в Могильник и все узнаешь, — порывшись в бесконечных карманах трех одновременно надетых на него жилеток, Табаки выудил, наконец, откуда-то маленький фонарик и протянул его девушке, — Бери, у меня еще есть, а ты рискуешь когда-нибудь где-нибудь не там заснуть и потеряться. Тебя проводить? — Нет, не надо, я дойду, — зевнув и пошатнувшись, она выдавила из себя улыбку, — Спасибо за фонарик. Тогда, до послезавтра? — Приходи к девяти и не забудь принести с собой историю!|Сфинкс|
Табаки я встречаю на Перекрестке. Он машет мне рукой, хотя и сам прекрасно знает, что его приближение не заметить было, при всем желании, совершенно невозможно. — Ты ждал меня, Сфинкс, как это мило! — Шакал улыбается и выглядит вполне себе довольным жизнью, чего не скажешь обо мне, — А я вот, новенькую, Мару то бишь, к нам на Ночь Сказок пригласил. Киваю и плетусь за ним по коридору. Табаки рассказывает о том, как мило он пообщался с девушкой, что она, оказывается, уже успела познакомиться со Стервятником, и о том, как нервно на нее отреагировал Лорд, при всей своей антипатии к девчонке заплативший за нее и даже не припомнивший ей этого после. Так, может, поэтому…? — А ты почему такой несчастный? — выговорившись, Шакал, наконец, обратил на меня внимание, — Правда что ли меня на Перекрестке ждал? — Тебя или кого угодно другого из наших, — пожимаю плечами и пустые рукава пиджака колышутся вдоль тела, — В спальне никого, кроме Толстого, Македонского и Лорда, который больше напоминает кем-то подожженный пороховой склад. Вот-вот взорвется. Табаки, явно представивший себе гнетущую атмосферу комнаты, поморщился и задвигал ушами. — А где остальные? — Я им что, мать что ли, следить за каждым? — огрызаюсь, и, замечая взгляд, брошенный Шакалом через плечо, раздражаюсь еще больше, — Лэри с Логами, Горбач ушел за ветками для гнезда Нанетты, Черного и Курильщика я видел, прогуливающихся по коридорам и о чем-то мило беседующих. Табаки посмотрел на меня снова, на этот раз без зазрения совести ухмыляясь. Я пнул чей-то ботинок, валяющийся в коридоре, и процедил сквозь зубы: — Где Слепой — я понятия не имею. Куда-то смылся, как обычно. Шакал на это лишь хмыкнул и резво заехал в спальню. Македонский, до этого притворявшийся частью интерьера, отошел от стены и бросился помогать ему перебираться из коляски на общую кровать. Толстый загугукал, услышав наши голоса. Силуэт Лорда я различил за тюлем. Как всегда на подоконнике, у окна. Как бы он с него вниз не сиганул, достигнув пика своей нервозности. — Я пригласил Мару на Ночь Сказок, — поделился Табаки с Македонским. — Это хорошо, — как всегда едва слышно отозвался тот. Вот только я в этот момент наблюдал вовсе не за Македонским. И готов голову поставить на отсечение, что при упоминании новенькой наш дорогой Лорд дернулся, вздрогнув и едва не выронив из рук сигарету. Он сидел отвернувшись, умудрившись даже на небольшом подоконнике выглядеть элегантно и быть абсолютно непохожим на всех остальных колясников. Может, потому что его ноги все-таки хоть немного, но работали? Именно поэтому он не напоминал выброшенных на сушу рыб, волочивших за собой свой хвост, а был… таким вот, какой он есть. Статным, высоким — это было ясно, даже когда он сидел в коляске — изящным Принцем, как бы он не ненавидел это прозвище. — Сфинкс, — до меня доносится его голос и я моргаю, отводя взгляд от его спины, — Ты дыру во мне своим взглядом прожжешь, имей уже совесть и иди к черту. Усмехаюсь и молча сажусь на кровать. Табаки, подготавливающий из одеял свое извечное гнездовище для сна, что-то напевает себе под нос. Македонский молча где-то стоит. Толстый гудит. И еще гудит радио. — Мы вернулись! — входная дверь изрыгает из коридора Курильщика, Черного и Горбача. Говорит, понятное дело, Курильщик. Черный молча ложится на свою кровать дочитывать книжку. Горбач, пробормотав нам приветствие, лезет на шкаф к своей птице. Табаки принимается рассказывать им всем про новенькую и ее круг знакомств, разрастающийся в геометрической прогрессии. Курильщик слушает во весь рот, остальные — по мне так только делают вид. Один раз Горбач интересуется, не знаем ли мы, кто из девушек стали ее соседками, но никто из нас этого не знал, и потому монолог Шакала продолжился. — Лэри идет, — вдруг подумал я вслух, заслышав грохот его сапог в коридоре. Меня услышал, кажется, только Македонский, который приделывал ко мне протезы и помогал закурить. Три. Два. Один. — Вы даже не представляете! — стандартное начало Лэри перебило Шакала, и тот швырнул в состайника-лога подушкой. Тот поймал ее и, держа подушку в руках, подскочил к нам ближе, — Эта ваша новенькая — соседка моей Спицы! — Вот это да! — воскликнул Табаки. — Вот и я говорю — просто жесть, а не новость! — обрадованный тем, что произвел сенсацию, Лэри поставил ногу на нашу кровать, чем тут же вызвал приступ уборки у Македонского, который понесся замывать на одеяле след от его грязной подошвы. — Вообще-то я восхитился не самой новостью, а тем, что ты в кой-то веки сообщил нам что-то действительно интересное, — заботливо пояснил Шакал, и Лэри, судя по напряженному выражению его прыщавого лица, теперь обдумывал, стоит ли на это обижаться, — Кто еще с ними живет, не знаешь случайно? — Химера и Габи. Он что ли специально ждал, когда Четвертая соберется в полном составе? Синхронно повернувшись к своему вожаку, мы смотрели на Слепого, как всегда бесшумно откуда-то возникшего, а тот молча стоял в дверном проеме, вцепившись своими аномально-длинными пальцами в косяк и устало хмуря контрастно выделяющиеся на бледном лице иссиня-черные брови. — Где ты был? — спрашиваю, зная, что никто другой этот вопрос все равно не озвучит. — У Крыс, — последовал неожиданный ответ. Табаки от удивления даже рот раскрыл. Лэри попятился и, запнувшись, с грохотом упал, сев на пол прямо рядом с Черным. — Что ты там забыл? — оглядываюсь на шорох тюля и вижу Лорда, и гору окурков на его коленях. Очередную сигарету он тянет в рот заметно трясущимися руками, — Да какого черта происходит? — На Ночи Сказок не будет ни Рыжей, ни Рыжего, — Слепой потер глаза и прошел в комнату, рухнув в углу и отгородившись от нас упавшими на лицо волосами, — Боюсь, Чайка Джонатан навестит нас нескоро. Благодаря одному из нас мы утратили ее доверие. Я вскочил с кровати, но потребовать объяснений не успел. — Мы с ней расстались, — говорит Лорд. — Ты с ней расстался, — поправляет его Слепой. Лорд смотрит в никуда и затягивается так, что от сигареты почти ничего не остается. Табаки смотрит на меня, и в его темных глазах я вижу ироничное «Я же говорил». Остальных новость, по-видимому, повергла в немой шок, потому что не заговорил даже Курильщик. Что вообще было крайне удивительно. Слепой притянул к себе гитару и начал негромко перебирать ее струны. Лорд затушил окурок о подоконник и протянул ко мне руку, прося еще одну пачку. Я отдал ему свою. Мара, на другом этаже, в своей спальне, в этот момент уже видела сны про тот самый загадочный лес, так сильно застрявший в ее голове и непонятно откуда там взявшийся. Ей снились ели, запах хвои, и луна, озаряющая все вокруг. Оглядываясь по сторонам, она заметила на примятой траве следы какого-то огромного зверя. А потом кто-то позади нее зарычал.