Ипостась сна

В тот вечер они пошли в Кофейник втроем. — Как здесь сегодня многолюдно, — пробормотала Спица, когда, еще даже не на входе — всего лишь в коридоре второго этажа — они наткнулись на разношерстную толпу парней и девчонок, жмущихся по стенам. — Вам что, медом тут намазано? — несколько более несдержанно прокомментировала людской коллапс Габи. — Да пропустите вы! — Мара рявкнула на мутузивших друг друга Псов, застрявших прямо в дверях, и те тут же испуганно от нее отскочили. Слились со своей стаей. Рычащая братия в ошейниках синхронно на нее обернулась. До девушек донеслось их перешептывание: — Девка Лорда, не трогайте ее. — Это она спелась с Четвертой? — Говорят, она давно знала Слепого! — Не связывайтесь с ней, после всего, что он сделал тогда с Помпеем… «О, а вот последнее — это уже интересно» — подумала про себя Мара, с горем пополам оказавшаяся, наконец, внутри заветного Кофейника. Габи втащила вслед за ними и Спицу. Цокнув, надула пузырь из жвачки и вальяжной походкой от бедра направилась к стойке и Кролику. — Плесни чего-нибудь. — И мне Сосны, — приветственно ему кивнув, добавила Мара и махнула рукой на виднеющуюся в углу комнаты Четвертую, — За тот столик, пожалуйста. — Будет сделано. Стая заняла аж два совмещенных между собой стола. За одним из них Лорд и Стервятник играли в карты, Табаки им то ли мешал, то ли помогал, а Дракон пыхтел и пристально наблюдал за Папашей. За вторым сидели Сфинкс, Слепой, Горбач и Курильщик. Возле них еще стоял Лэри, но, едва завидев Спицу, он подбежал к ней, и они приземлились за столик с Конем и другими Птицами. — Кто выигрывает? — Мара подошла к ним и встала за спиной у Лорда. Тот обернулся на нее на долю секунды, одарив улыбкой, и тут же снова сосредоточенно уставился в свои карты. Все сидящие вокруг обменялись с девушкой приветствиями. — Ничья пока, сейчас решающий бой, — пролил свет на происходящее Горбач. — Эту схватку нужно увековечить, такого сражения еще не видывал свет, поразительно… — Убью, Табаки, — процедил сквозь зубы Лорд, и Шакал заткнулся на полуслове, обиженно втянув голову в плечи, как озябший на холоде воробей. — Зачем ты Габи притащила? — недовольно поморщился Сфинкс, отобрав у Слепого свою чашку с кофе, на которую вожак уже в третий раз пытался позариться. — Я ее не звала, она сама сюда собиралась, мы просто пришли вместе, — Мара невозмутимо пожала плечами, но не удержалась и все-таки полюбопытствовала, — Почему ты ее так не любишь? — Душевная травма у него, — ответил за друга Слепой, и лицо Сфинкса сморщилось еще больше, словно он разжевал разом целый кислющий лимон, — Однажды Габи вторглась в его личные границы, и он все никак не может ей этого простить. — Скажи спасибо, что я простил это тебе. — Спасибо, — послушно отозвался вожак, резко повернувшись на звук шагов Кролика, — Два кофе, будь так добр. — Конечно, — кивнул тот и отшатнулся от Мары, протягивающей ему деньги за коктейль, — Ничего не нужно. Кофе сейчас принесу. — Лорд заплатил ему заранее, — сказал ей Табаки, — Он же у нас джентльмен. Маре показалось, что Сфинкса скрутило пуще прежнего. В очередной раз подумав о том, что кроме существования Леса, надо бы еще поинтересоваться историей их с Лордом взаимоотношений, она села на стул, который ей придвинул Горбач, и затушила окурок, бесхозно валявшийся на столе. Только она собралась было завести какую-нибудь ничем не примечательную светскую беседу, как Кофейник вдруг содрогнулся от воплей, раздавшихся прямо у нее над ухом: — НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! — НАКОНЕЦ-ТО! — ПАПАША, КАК ТАК?! — Мои поздравления, Лорд, это честная победа. Швырнув карты на стол, блондин откинулся на коляске и залпом допил свой кофе с молоком. Мара улыбнулась ему, и он коснулся ее щеки, довольно ухмыльнувшись: — Эту победу я посвящаю тебе. — Даме своего сердца! — Шакал снова заверещал, предусмотрительно отодвинувшись от состайника, — Как это благородно, о рыцарь! Лорд фыркнул и швырнул в него скомканной салфеткой. Мара покачала головой, но комментировать вопли Табаки не стала. Она молча сделала глоток Сосны, даже не поморщившись. — А я смотрю, ты быстро приноровилась, — не без иронии заметил Сфинкс. Мара кожей ощутила, как напрягся при этих (хотя скорее — «при любых») его словах Лорд. Она сжала его предплечье, мысленно моля не начинать очередную перепалку. — У меня был тяжелый день, — натянуто улыбнувшись, она попыталась вывести все в шутку, — Может, хоть наличие этой бурды в организме сможет отпугнуть мои кошмары. — Тебе снова стали сниться кошмары? — голос Лорда зазвенел, как сталь, — Ты не говорила. По крайней мере мне. — Сегодня с утра снова был, — ее синие глаза посмотрели на него с такой нежностью, что весь его запал куда-то разом улетучился. Мара продолжила, — Тот же самый, старый-добрый кошмар. Будто ничего и не менялось в жизни. Она бросила взгляд на Слепого. Тот, будто бы специально, именно в этот момент отвернулся, внезапно заговорив о чем-то со Стервятником. — Тебе у нас ночевать надо, в нашей комнате у тебя не бывает кошмаров, — встрял в разговор Курильщик, до этого рьяно отстаивавший правоту Лорда перед Драконом, оскорбленным проигрышем своего вожака. В повисшей гробовой тишине Лорд оглушительно-громко щелкнул зажигалкой. Закурил. Затянулся. Выдохнул дым в потолок. — Быстро или медленно? — спросил вдруг Табаки. — Ч-что? — Курильщик посмотрел на него огромными испуганными глазами. — Умирать, говорю, будешь быстро? — Шакал жутковато улыбнулся ему и щелкнул по носу, — Или желаешь медленно? Парнишка побледнел и затрясся. Сфинкс закатил глаза. Слепой и Стервятник даже не подумали отвлечься от разговора. Горбач тяжело вздохнул. — В последний раз прощаю тебе это, Курильщик, — тихо и медленно произнес Лорд, — Еще одна такая выходка — и голову долой. — Да ладно вам, — неуверенно начала было Мара, — Что вы тут начали… — И-извините, — промямлил Курильщик, и Табаки принялся зачем-то хлопать его по спине, словно тот вдруг чем-то подавился или закашлялся. — К черту все это, — Лорд глубоко затянулся и вдавил сигарету в блюдце. Резко подавшись назад, он исподлобья посмотрел на Мару, — Пойдем отсюда. Надоело. Она встала за ним следом. Он схватил ее за руку и потащил за собой, не дав попрощаться ни с кем из ребят и полностью проигнорировав устремленные на них взгляды остальных посетителей Кофейника. Молчание длилось до тех пор, пока они не оказались в Четвертой. Одни. Это было настолько удивительно, что Маре показалось, что комната даже выглядеть стала иначе. Она словно бы уменьшилась, на глазах сузились стены и стал ниже расписанный красками потолок. — Где все? Лорд удивленно вскинул брови. Избегая смотреть на девушку, он подъехал к общей кровати и быстро выгрузился на нее из коляски. — Так ведь в Кофейнике, — ответил он после некоторой паузы, явно не до конца понимая суть вопроса. — Да нет же, — Мара разувается и садится рядом с ним, недовольно морща нос, — Я не настолько сумасшедшая, ну. Где остальные? Я первый раз вижу вашу комнату полностью пустой. — Черный последнее время вообще редко появляется, — поясняет Лорд, зажимая в зубах очередную сигарету, — Черт его разберет, где он шляется. Говорят, что его видели с Псами. А еще иногда с Курильщиком. Варианты — один хуже другого, но мне в целом наплевать, какой из них верный. — А Македонский? — Судя по тому, что нет ни его, ни Толстого, он его где-то выгуливает. — Кто кого? — А не все ли равно? — откинувшись на подушку, он курит, вальяжно покачивая тлеющую сигарету в тонких пальцах, — Я-то здесь. Зачем тебе еще кто-то? Действительно. Вообще ни разу не нарцисс, ага, да. Мара усмехнулась. Повернулась к нему, перекинув через его бедра ногу, и села сверху, поймав на себе удивленно-довольный взгляд серебристых глаз: — Уже лучше. — Еще б ты считал иначе. Лорд хрипло рассмеялся, выдохнув дым в ее лицо, и заинтересованно склонил голову на бок. Мара отобрала у него сигарету, затушив ее о пепельницу, и почувствовала холодные ладони под своим свитером. Их губы встретились секундой позже. Ее были нежными, его — нахально-самоуверенными, ровно как и их владелец. Лорд углубил поцелуй, прижав девушку к себе, и скользнул языком по приоткрывшимся мягким губам. На вкус они отдавали хвоей и ментолом. И мешались с никотиновой горечью, въевшейся в его кожу уже, наверное, навсегда. Или даже больше. Сама Мара в ответ на его действия лишь зарылась пальцами в золотистых волосах, игриво царапнув длинную шею, погладив парня по плечам через рубашку. — Где же ты была раньше, — бормочет он в ее шею, покрывая влажными поцелуями бархатистую кожу, — Столько всего можно было бы избежать… — Прости, — она улыбается и касается губами его скулы, — До меня долго доходило, что принцы не всегда являются на белых конях сами. Иногда их нужно сначала найти. Его искренний смех теплыми волнами отдавался где-то у нее в груди. Он ущипнул ее за пятую точку. Она ойкнула и повалилась на кровать, потянув его за собой. — Почему я, Мара? — Лорд навис над ней, украдкой воруя беглые поцелуи, — Почему не кто-нибудь понормальнее? — Кто, например? Слепой? Стервятник, может? Сфинкс? В расширившихся зрачках парня ослепительной искрой промелькнула острая боль. Мара резко приподнялась на локте, поймав его лицо за подбородок и на этот раз не позволив отвернуться: — Да что у тебя за реакция такая? Что за история у вас со Сфинксом? — Давай не бу… — Лорд. — Нет, спроси кого-нибудь другого, они лучше расскажут. — Никто не расскажет лучше, чем ты. Я же вижу, как тебе больно. До сих пор. Что у вас с ним было? Ну? Лорд вырвался и отпрянул, наконец-то отвернувшись от нее и спрятавшись за завесой из медово-золотистых волос. — Лорд… — она дотронулась до его плеча, и тот вздрогнул, как от удара током. Отстранился. Съежился. Кажется, даже всхлипнул. Черт знает что. Мара кивнула. То ли ему, то ли самой себе. А затем встала с кровати, отыскала на полу скомканный плед и накрыла им парня со спины. И обняла его — молча, крепко-крепко, прижавшись щекой к его лопаткам и чувствуя, как он весь дрожит, пряча лицо в ладонях. Но зато больше не сопротивляется и не пытается убежать. Жаль, она не знала, что причина этого заключалась в том, что в нем просто-напросто не осталось сил прятать свои чувства, который год заживо пожирающие его изнутри. И раздирающие душу, горло, и все внутренние органы. Какой бы дрянью он все это не глушил и чем бы не пытался вытравить. С коротким стуком в комнату вошли вернувшиеся из Кофейника члены стаи. Взгляд Мары уперся в лысого парня в несоразмерно огромном пиджаке. В его зеленых глазах ей привиделось раскаяние.

|Сфинкс|

— Поговорим? — она смотрит на меня, и следом за ней пялиться начинают и все остальные. В одном только взгляде Табаки нет ни капли удивления. Один только Слепой прошел мимо нас всех, улегшись на свою кровать, словно вокруг него ничего и не происходило вовсе. Утвердительно киваю. Мара что-то шепчет Лорду и соскакивает с кровати, обуваясь. Сам Принц тут же ретируется на подоконник. Рывком закрывает штору, отгораживаясь от всего мира. Не принц он никакой, так, король драмы и театральщины. Развел нюни, вызвал жалость и свалил страдать дальше в гордом одиночестве. А мне разгребать все самое неприятное. Снова. Как всегда. Такова участь всех мам, а избрав свою роль — не жалуйся. Вот я и молчал. — Мы все были другими, когда только попали в Дом, — начинаю свой рассказ, привалившись плечом к стене коридора и решив не дожидаться вопросов. Бровь Мары в ответ на мою реплику дергается, но сама она молчит. Встает напротив, мельком бросает взгляд на замурованное окно, и скрещивает руки на груди, вновь переводя на меня ожидающий продолжения взгляд. Хмыкаю. Прерываюсь на встречный вопрос: — Почему ты не расспросила обо всем этом Табаки? — Потому что меня интересует правда без художественного вымысла и гиперболизированных приукрас. Сухо. Холодно. Четко и по делу, как говорится. Ну да ладно, ответ принят, пора продолжать. — Когда ты попадаешь сюда ребенком, твоя ассимиляция проходит плавно. Плавнее. Ты живешь в среде ровесников, вы все одинаково не понимаете, куда вы попали и как здесь себя вести. Вы вместе ищете свою нишу в домовской иерархии, вместе познаете правила, придуманные задолго до вас… И вместе получаете от старших, учитесь стоять за себя. Разбиваетесь на команды. Постепенно начинаете понимать, где свои, а где враги. — Кто стоял у истоков Четвертой? — подливает она масла в костер из воспоминаний, — Ты, Слепой. Предположу, что Табаки тоже? — Все намного сложнее, — морщусь и трусь виском об угол обшарпанной стены, — Табаки присоединился к нам не сразу, изначально был только я, Слепой и Волк. Горбач еще, он тоже всегда был «нашим». Потом добавился Вонюч… Табаки. Сиамцы, Слон, Фокусник, Красавица… — Погоди-погоди, Птицы тоже были с вами? — в синих глазах засверкал живой интерес. Мара подалась вперед, всматриваясь в меня, словно внезапно перестала узнавать. Сквозь маску Сфинкса, видимо, пробилось незнакомое ей лицо Кузнечика. Прошлое иногда… расщепляет. Наверное, стоило ее об этом предупредить. Но теперь уже поздно. — Тогда еще не было ни Птиц, ни Крыс, ничего того, что есть сейчас, — быстро говорю, остро чувствуя, что пауза затянулась, — Это все появилось позже. Волк говорил… — Кто такой Волк? — вспышка света и белоснежная челка. Влюбленные в жизнь глаза. В них — целый мир, а на языке — горький привкус Могильника, — Где он сейчас? — продолжала сыпать вопросами девушка. — Он умер, — вздрагиваю от разлившегося внутри меня холода, и пустые рукава беспокойно покачиваются из стороны в сторону, — Его не стало этим летом. — Что произошло? — Никто не знает. — Так уж и никто или это такой вариант сказать «Слепой нам не говорит»? Ого. Сильно. Такое даже я себе не позволял. Непроизвольно отшатнувшись, я с трудом удержался, чтобы не передернуться. Мои собственные сомнения и невысказанные вопросы голодными птенцами запищали где-то глубоко в груди. Подкармливать их было сродни самоубийству. Свернуть шею — не хватало силы воли. — Это сейчас не важно, — говорю, мысленно отгоняя от себя призраков прошлого, — Я начал все это рассказывать, чтобы ты понимала, что тем, кто попал в Дом уже будучи взрослыми, было априори тяжелее, и их «акклиматизация» проходила резче. Они как бы ныряли в ледяную воду с головой, в то время как мы — старожилы, имели возможность заходить в нее плавно, постепенно, в том темпе, в котором каждый из нас хотел. — И что случилось, когда к вам впервые попал Лорд? Черты ее лица заострились. Врать не было никакого смысла. — Он был слабым, испуганным, вечно ноющим… Таким в Доме приходится не сладко, — мой взгляд соскакивает с нее на пустой тупиковый коридор, и Мара презрительно хмыкает, — Ему нужна была помощь, чтобы стать сильнее. Чтобы он смог стать таким, какой он есть сейчас. — Истеричным, склонным к зависимостям и суициду, ненавидящим самого себя и душевнобольным…? — Он всегда таким был, — обрываю ее, тщетно сдерживая злость, рвущуюся в ответ на ее язвительность, — К тому, что он свалился в злоупотребление выпивкой и наркотиками, никто из нас не причастен. — Тянешь кота за яйца, Сфинкс, — цедит сквозь зубы девушка, как никогда ставшая похожа на злую, потревоженную ведьму. Курильщик-то, кажется, был не так уж и не прав. Ее глаза обратились в заостренные осколки льда — того и гляди вопьются прямиком в сердце, — К чему причастен ты? Что ты с ним сделал, когда он только появился в Доме? Я вздохнул. Шумно выдохнул. И выпалил все то, чего она так жаждала услышать. Рассказал про все «тренировки» Лорда. Про то, как его заставляли висеть на руках на двухъярусной кровати. Как приучали быстрее ползать, наступая на ноги, пока он корячился на полу и скулил. Рассказал, как его учили драться, избивая и портя смазливое личико. Как учили двигаться. Существовать. Противостоять окружающему миру. Я его этому учил. Потому что так было нужно. Так было заведено. Таков был обряд инициации. Того требовал Дом, а его зову даже Слепой был не в силах противиться. — Так было нужно, — повторяю еще раз и нахожу в себе силы посмотреть собеседнице в лицо. Оно не изменилось ни на йоту. Мара слушала меня молча. Не вскрикивая, не открывая рта, никак не реагируя мимикой или жестами. Когда я закончил, она лишь слизнула с нервно прокушенной губы капельку крови. А потом задала один-единственный вопрос: — Кого мне спросить, как выглядели «тренировки» безрукого ребенка? Она настолько попала в точку, что я рассмеялся от неожиданности. Смех получился рваным, гавкающим, каким-то недобрым. Перед глазами пронеслись картинки — одна другой больнее. И на каждой из них был он. Я ненавидел его также, как Лорд меня. Однако ж это не сделало меня ни алкоголиком, ни наркоманом, ни психом. «Зато Лорд не выпадал из реальности на несколько лет кряду» — прозвучал в моей голове посмеивающийся голос слепца. «А ты вообще иди к черту, ты даже не до конца человек» — мысленно ответил я ему. — Сфинкс? — Спроси того, у кого в Четвертой в прошлом могла бы быть кличка «Спортсмен». В конце концов, на то я и Сфинкс, чтобы отвечать загадками. Маре, правда, понадобилось всего несколько секунд, чтобы сложить два плюс два. — Хороша стая, однако, — скривив губы, девушка выплюнула в меня еще одно обвинение, — Боюсь узнать, как Македонский стал таким услужливым. Этот вопрос тоже к тебе? — Быть может. Но речь сейчас не о нем, — ресурс на разговоры во мне подходил к концу, пора было закругляться, — Это все, о чем ты хотела знать? — Да. Нет, — она схватила меня за рукав, когда я уже почти прошел мимо. Полные сдерживаемых слез глаза посмотрели на меня снизу вверх, — Ты сказал, что тогда, в детстве, с вами были Сиамцы. Но в Доме я близнецов не видела. — Их звали Макс и Рекс. Макс умер. — А Рекс получил другую кличку, да? — Да. И забрал к себе в стаю неразумного, которого они оба любили и оберегали ценой собственных жизней. Больше я не сказал ни слова. Несильно толкнул ее плечом, заставив выпустить из рук пиджак, и молча ушел назад в спальню, оставив девушку переваривать все то, что она сейчас услышала. И если сегодня у нее снова будут кошмары, чур я не виноват. — Сфинкс! Наконец-то! Табаки бросился ко мне, вцепившись в прутья в ногах кровати, и вся Общая от его напора затряслась и заходила ходуном. Я удивленно посмотрел на него и на всех остальных — Слепой лежал на своей койке, отвернувшись к стене, Лэри и Черного не было, Курильщик и Горбач сидели рядом с Табаки, всем своим видом выражая искреннее изумление на грани с паникой. Позади меня скрипнула дверь. Зависший возле кровати Македонский вздрогнул от радостного возгласа Толстого. — Где Лорд? — Мара обошла меня и нервно заозиралась, — Табаки? Где. Лорд? — Р Первый забрал его. — Р Первый? — она вновь полоснула по мне обвиняющим взглядом синих глаз, — Ральф? Ваш воспитатель? Куда он его забрал? Зачем? — Цитируешь Курильщика, дорогуша, — покачал головой Шакал, вздохнув и не к месту цокнув языком, — Он абсолютно тоже самое спрашивал у него несколько минут назад. Но старина Ральф не дал ни одного ответа, он… — Он вообще ничего не объяснил, — вклинился Горбач, как обычно внося ясность в рассказ Табаки, — Просто пришел, сказал, что ему нужен Лорд, и увел его. Молча. Ну, практически. — И он вот так просто дался? — вопрос Мары был довольно логичным. Она неплохо успела изучить нашего истеричного Принца. Вот только здесь напрашивался несколько другой, более точный вопрос: — И ты позволил? — я обращаюсь к тощей спине Слепого, но спина отвечает мне молчанием. Только хмурится складками безразмерной майки. Но все же молчит и никак не реагирует, — Эй. Вожак, — стучу кроссовком по ножке его кровати, — Ты здесь вообще? Ау. — Здесь, — не оборачиваясь, откликается, наконец, Бледный. Мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что в следующий момент он по-крысиному ехидно ухмыльнулся, — Где же мне еще быть, если не здесь? А, Сфинкс? — Куда он его забрал? — игнорирую его вопрос и стараюсь не смотреть на Мару, которая держится на грани слезливой истерики, — Где Лорд, черт бы тебя побрал? — В Могильнике, — шелестит Слепой и накрывается с головой одеялом, — Но вас туда не пустят. Там Пауки из Наружности. — Они хотят забрать Лорда в Наружность? — Я не всеведущий, — нагло врет вожак, — Спрашивай у Ральфа, если тебя действительно так искренне вдруг начала заботить судьба Лорда. Я чертыхаюсь. Мара всхлипывает и искоса на меня глядит. Я это чувствую, хоть и не смотрю на нее в ответ. Табаки успокаивающе поглаживает ее по спине. Македонский протягивает чай: — Пей. Он теплый. Только заварил. — Спасибо, — она шепчет, дрожащими руками принимая кружку. Делает первый, обжигающий глотку глоток, и снова смотрит на меня, — Сфинкс… — Не надо, — перебиваю ее и киваю Македонскому на грабли, — Не проси. Я узнаю, что смогу. Обещать ничего не стану. — Лэри убежал за ними, может он что расскажет, когда вернется, — попытка Горбача хоть как-то ободрить девушку была в пух и прах уничтожена как всегда обрывистой репликой нашего вожака. — Он ничего не узнает, — кашлянув, Слепой показался из своего кокона и мазнул по всем нам своим расфокусированным взглядом молочно-белых глаз, — И ты, Сфинкс, тоже ничего не узнаешь. Там замешано что-то, связанное с Наружностью, говорю же. В таких делах даже я бессилен. — И у кого тогда просить помощи? — вопрос Мары эхом отзывается у меня в голове. — Дом говорит, что Лорд — его ребенок, — Слепой снова исчезает в ворохе одеяла, и девчонка несдержанно всхлипывает, — Ты ведь почти нашла его, Мара. Вот у него и проси. Синие глаза девушки растерянно смотрят в чашку с разводами от кофе и рыжими полосками чая. Она почти нашла его, говоришь? Что-то я даже не знаю, радоваться мне этому или пугаться.