Изгнанные

Маша сидит в коридоре уже черт знает сколько времени. Ни у кого не хватило смелости её потревожить, хотя они всё же рекомендовали ей смыть кровь. До этого медсестры и врачи задавали ей вопросы, она отвечала на них, как могла, но особо не слушала. Девушка просто смотрела на засохшую кровь на её руках, было ощущение, как она покрывается коркой на её щеке. Машу одолела тошнота. Она извинилась и пошла в ванную, её тут же вырвало, она рыдала в туалете от чего у неё болела голова. Все пошло не так! События происходили слишком быстро! Полина, казалось, чувствовала себя лучше, Маша думала, что девушке стало лучше. Она умыла лицо, отчаянно пытаясь смыть кровь с себя. Хотя ощущение этого все еще оставалось, брызги крови впитались в её одежду. Маша не могла избавиться от ощущения, что кровь всё ещё на ней, как бы сильно ни старалась. Когда она вернулась, ей сказали идти домой, так как она не была родственником для Полины. Маша не хотела, правда, не хотела. Она предпочла бы подождать здесь, пока Полина не проснется, пока Маша не узнает, что с девушкой все в порядке. Но она не могла остаться. Обратный путь до квартиры Полины Маша провела в онемении, она шла на морозе только в окровавленной школьной форме и тонким пальто сверху. Её измученные глаза смотрели вперед, пока она шла, слишком обезвоженная, чтобы снова плакать. Маша вернулась в квартиру раньше, чем предполагала, и прошла через незапертую дверь. Это казалось нереальным, настолько казалось невозможным, что всего несколько часов назад эта комната была заполнена медиками и безжизненным телом единственного человека, который заботился о ней. Она так устала. Однако Маша не могла заснуть. Вместо этого она не думая открыла шкафчик под раковиной, вытащив оттуда чистящие средства, которые, как она знала, подействуют. Девушка сдержала всхлип и рыдания, когда вернулась в ванную, запах железа стал затхлым и мерзким. Работая будто на автопилоте, она изо всех сил старалась очистить плитку небольшой тряпкой, которая быстро стала красной. Маша позаботится о том, чтобы здесь было чисто, ради Полина, если та вернется. Нет. Когда она вернется. Крик рыданий вырвался из её горла, но она быстро его заглушила и задушила. Машины руки сомкнулись вокруг её рта, когда она свернулась калачиком, изо всех сил пытаясь дышать, не в силах удержать рыдания. Почему? Почему Полина сделала это? Маша не могла этого понять, никак не могла. Ей нужно было жить! Маше нужно было, чтобы она жила! Полина не может умереть вот так. - Прошло два дня, два дня, которые Маша провела, сидя в больничных коридорах или наводя порядок в доме. Её преследовал постоянный туман тошноты, тошноты и ужаса. Как бы он ни была измотана, она не могла заснуть. Девушка не позволяла себе заснуть ни на секунду, опасаясь, что что-то случится, и её не будет рядом. Она не ела. Просто не могла. Все, что она пробовала, имело привкус железа на языке. Как бы ни ухудшалось её собственное состояние, Маша оставалась у этой чертовой двери, ожидая. Единственное утешение, которое она могла найти, заключалось в слабых, ровных звуках кардиомонитора, доносившихся из комнаты перед ней. Она была так измотана, так зла и обиженна. Маша не знала, на кого злится и имеет ли на это право, но именно так она себя чувствовала. Знакомое удушающее чувство вины скользило по её венам, делая кровь холодной, а конечности тяжелыми. Она должна была быть там. Она должна была быть там для Полины. Это происходило не в первый раз, поэтому ей следовало знать лучше. Она была такой бесполезной: сначала её мать, а теперь и Полина. Маша не смогла помочь ни одной из них. - Когда Полина проснулась, неуверенно вздыхая и ворча, Маша была первым человеком, которого она увидела, спешащей к ней. Она не могла не думать, что подросток выглядела ужасно. Ну, это было до того, как она вспомнила, где она была и что произошло. Медсестры быстро вывели Машу, и следующие фрагменты были размыты. Полина сидела, а эти люди спрашивали её о ближайших родственниках, консультациях, психиатрическом лечении и возможных вариантах, о том, как они хотят оставить его там какое-то время, чтобы убедиться, что она психически здорова. Она даже не слушала, лишь иногда кивала. Девушка просто смотрела на дверь, через которую ушла Маша и где она, вероятно, её ждала. Задав еще несколько вопросов, дав ей несколько документов на подпись, проверив различные машины и капельницы, прикрепленные к ней, они ушли, а Полина осталась одна на несколько минут. Она потратила это время на то, чтобы дышать, просто размеренно вдыхая воздух, пытаясь вспомнить все. После первого пореза все было пустым. У неё болела голова, горели виски, и начало нарастать всепоглощающее чувство обиды. Она была так близко. Она почти довела это дело до конца, наконец, была готова умереть, но конечно! Маша спасла её, или что-то в этом роде. Её вернули к жизни, и теперь она был здесь, накачанная обезболивающими, с невероятной головной болью и жгучей, онемевшей болью во всем теле. А ведь она была чертовски близко. Несколько минут спустя Полина услышала нерешительный, медленный стук в дверь. Она сразу поняла, кто это был, единственный человек, который хотел её видеть. "Войдите." Прохрипела девушка, и дверь распахнулась. «П-Полина?» Машин голос был хриплым, наполненным слезами, которые, казалось, появлялись, как только она видела её. Но Полина не могла найти в себе силы чувствовать вину, даже когда она увидел глубокие мешки под Машиными глазами, покраснение её щек, то, как её губа была до крови закусана от беспокойства. Изможденное тело Маши задрожало, а Полина, взглянув на неё сверху вниз, не могла заставить себя что-либо почувствовать, кроме презрения. Все эти годы она шла к этому моменту, к её единственной, истинной цели, к тому, чего она хотела, сколько себя помнила. Казалось! Наконец-то пришло её время, наконец-то она смогла довести дело до конца, и сделала это. И Маша, черт возьми, все испортила. "Убирайся домой" Когда Полина говорила, её голос странно дрожал, но Маша напряглась от её тона. «А-а?» Глаза подростка расширились, всматриваясь в Полинено пустое лицо. — Н-но я хотела… — попыталась сказать Маша, но Полина прервала её. Она не могла сейчас слышать её дерьмовое заикание, ей было все равно, чего там хочет Маша, потому что она забрала то единственное, чего хотела сама Полина. "Иди домой. Не в мой дом. Иди. В свой. Дом." Маша побледнела, пытаясь изобразить робкую улыбку, как будто думала, что Полина просто шутит. — Т-ты- ты шутишь? Полина просто смотрела на неё. Машины глаза наполнились слезами. Она пробормотала, растерянно и обиженно. "Почему..? Ч-что я сделала не так? Она не позволила Полине умереть, вот что она, черт возьми, сделала не так! Она все испортила! Полина сжала свои слабые и бледные кулаки. Этот ребенок просто не понимал этого, она не понимала, что Полина хочет уйти. Маша не пыталась понять, что все испортила, и Полина ненавидела её за это. "Я не хочу, чтобы ты была в моей жизни. Проваливай" — Полина, пожалуйста… — прохрипела Маша, болезненно сжимая грудь. Она попытался сделать шаг навстречу старшей девушке, пытаясь понять, почему та ведет себя так неожиданно жестоко. Полина считала, что настоящая жестокость в том, утверждать то же самое, что Маша заставила её остаться в живых. — Что "пожалуйста" Маша, когда ты блять стала такой непонятливой?! Отойди от меня, или я непонятно выразилась?!» Она не собиралась кричать, ей не хотелось ругаться, но Маша словно вынуждала. Младшая девушка сильно вздрогнул и отступил назад. Полина никогда раньше не повышала на неё голос... Она была её спасительницой, всем для неё, неужели это был обман?Неужели Маша опять поверила, что кому-то нужна, что кому-то есть до неё дело?Вот идиотка! Теперь подросток полностью запуталась в тьме своего сознания. Полина была удовлетворена выражением ужаса на Машином лице. — Я… — Маша заикалась, её дыхание сбивалось, пока она плакала. Полина просто смотрела на неё без жалости и сочувствия к девочке, нашедшей её тело, о котором она же заботилась несколько месяцев. Маша в слезах развернулась и убежала.   – Процесс физического восстановления шел плохо, но когда мысленный туман рассеялся, она почувствовала себя еще хуже. Маша полностью исчезла. Когда Полина наконец смогла вернуться домой, все следы милой девочки стерлись из квартиры. Теперь здесь было так пусто. Все было так тоскливо, безжизненно. Конечно, она могла бы винить тогда в своей враждебности ситуацию, обезболивающие, которыми её накачали, повязки на запястьях или боль в голове, но дело в том, что она понимала, куда заставила Машу вернуться. Она знала о её матери, знала уже некоторое время, и знала о том, как отец Маши относился к ней. Не было ничего, на что Полина могла бы скинуть вину, это всё её эгоизм. Ходя по тихой квартире, готовя безвкусные ужины и принимая таблетки, она не могла перестать пытаться найти причину. Почему она так поступила с Машей, как она мог сделать это с единственным человеком, который когда-либо заботился о ней? Маши больше не было, свет в её жизни исчез, и теперь она осталась в полной темноте. Лежа в постели и глядя на пустой потолок, Полина больше всего на свете молилась именно об этом свете, который затушила своими словами и действиями. Спать было невозможно, когда она понимала, что Машенька, её Маша, не здесь, а почти буквально в аду. Пустота не была такой удушающей, до встречи с Машей. Это было не просто пустота, а будто дыра внутри неё, словно она вырвала сердце собственными руками. Это была потеря. У неё что-то было, а теперь этого нет. Снова. Полина всегда знала, что она та ещё сука, она знала, что она бесполезный человек, и теперь было доказано, кое-что еще хуже. Девушка действительно была монстром. Все, о чем она заботилась, это она сама в тот момент, когда Маша пришла, радостная тому, что МОНСТР выжил, все, что Полину волновало, это то, как Маша разрушил её жизнь, спасая ее. Она была дерьмом.   Поэтому, когда бессонных ночей стало слишком много, тишина в её квартире стала оглушительной, Полину нельзя было винить в том, что она нуждалась в возвращении Маши, как в кислороде. Её нельзя было винить за тревожное желание, которое пробежало по её венам, желание вернуть то, что пренадлежало ей, как ребёнок у которого забрали любимую игрушку. Опомнившись она уже стоял перед тем, что как она помнила являлось Машиным домом. Полина подождала, пока отец девушки уйдет, и подошла ближе по утоптанному тротуару. Её сердце не могло перестать биться бешено и беспорядочно, да она и не пыталась это исправить. Полина по праву нервничала, правда боясь того, какой будет Маша, когда они снова увидятся. Костяшки её пальцев осторожно постучали по побитой, треснувшей двери. Спустя секунду робкой возни с другой стороны Полина поняла, что её услышали, и отступила назад. Ей хотелось бежать, отчаянно хотелось бежать, она до ужаса боялась того, как Маша отреагирует на неё, и что ещё хуже в каком состоянии она будет. Но она в этот раз отказалась быть трусихой. Когда дверь распахнулась, все оказалось хуже, чем представляла себе Полина. Маша безжизненно уставилась на неё. Глаза подростка были тусклыми, испорченные глубокими синяками и окруженные маленькими кровавыми порезами. Но хуже для старешей девушки было то, что подросток посмотрела на Полину, как будто та была незнакомкой. Машины запястья, прижатые к дверному косяку, были маленькими, худыми и израненными. Её пальцы были местами фиолетовыми и красными и дрожали, как будто по ним безжалостно ударяли чем-то или топтали. Все тело, казалось, дрожало, отягощенное синяками, порезами и чистой болью. Губа была разбита, небольшая струйка крови вяло текла по подбородку, смешиваясь с солеными слезами, блестевшими на избитом лице. Надет на Маше был тот самый, подаренный Полиной свитер, только грязный и местами очень плохо зашитый. Полинено горло сжалось, а ладони стали влажными от чувства вины. Вид Маши был невыносим, ​​и в глубине души она знал, что не сможет ничего сказать, чтобы исправить это. — Маша… могу я… могу ли я войти? Её голос надломился, слабый и наполненный чувством вины. Каждое слово казалось мучительным признанием собственной вины, собственных ужасных действий. Но Маша даже не пошевелилась, выражение её лица оставалось пустым, как будто девушка вообще ничего не сказала. Полина чувствовала себя ужасно. Маленькая шея Маши была в синяках, похожих на отпечатки ладоней, в общем синяки обволакивали её бледную кожу словно воротником. "Пожалуйста…?" Отчаяние охватило Полину. После того, что показалось ей вечностью, Маша медленно отступила в сторону, её пустое выражение лица не изменилось, но она придержал дверь более открытой, как бы приглашая войти. Полина выдохнула, затаив дыхание, ожидая, что дверь захлопнется перед её носом. Она не стала бы винить Машу, если бы та правда так сделала. Нервно Полина вошла внутрь, наконец увидев интерьер, который раньше не видела. На первый взгляд всё выглядело чисто, мебель была тщательно вымыта, пыли не было, но в углу были собрано огромное количество банок и бутылок от алкоголя, осколки стекла и прочий мусор, тут явно недавно убрались. Когда девушка огляделась, то почувствовала, как у неё пересохло в горле. Швабра, стоявшая около двери, скорее всего в туалет была в крови. На стенах были обои в ретро стиле. У Полины болело сердце от понимания, кто скорее всего каждый день убирает дом. Маша просто молча стояла у двери на выход, осторожно оставаясь позади Полины, также оценивая состояние дома, который перестал быть её, после того как ушла сестрёнка. Дом, из которого, как она думала, она могла бы сбежать. Медленно Полина прошла вперед, увидев три комнаты, ответвлявшиеся от коридора. Одна ванная, три спальни, дверь одной из спален выглядела потрепанной, замок из неё был вырван, третья совершенно обычная не считая запаха алкоголя, третья комната выглядела так, будто каждый день, кто-то ухаживает именно за ней. Наверное, Машина комната. Подросток не останавливала её, пока Полина продвигалась вперед, ища подрзрительные предметы. Она посмотрел в сторону и увидела кухню. Каждая дверца блестела от чистоты, тарелки и кружки были как у аристократов в прошлом. Холодильник был огромен, плита так же была идеально чистая. На плите стояли 2 кастрюли, явно наполненные едой. Полина снова посмотрел на Машу, пытаясь понять, что чувствует девочка. Её лицо было просто пустым, глаза были направлены в пол, она опирался на одну ногу, потому что другая видимр была ранена. Полина почувствовал тошноту, непреодолимое чувство отвращения из-за того, что на фоне избитой Маши это место выглядело насмешливо идеальным и сюда она отправила девочку? В этот ад? Комната Маши, место, где она должна была найти утешение и безопасность, оказалась не той ухоженной комнатой, а комнатой с вырванным замком. Это уже было душераздирающе. Мебель была того же стиля, что и в коридоре. Всё было идеально, даже слишком на первый взгляд. Чуть приглядевшись можно заметить, что тут нет будто ничего от самой Маши, в комнате были только учебники, в шкафу из одежды была лишь школьная форма, красивая, разных видов. Ни одной другой одежды не было. Полина сомневалась, что Маше можно было носить дома школьную форму. Вся эта идельность была пафосной, словно не было запуганного ребёнка, которого Полина в конце октября подняла в улицы, спасая от смерти. На стенах были пятна, которые тщетно пытались отмыть, это были пятна брызг, словно от бутылки. Желудок Полины свело, потому что Маша явно не была в безопасности даже в своей комнате, замок был выкручен из двери, лишая её личного пространства. Полина действительно не должна был удивляться. Полина повернулся к подростку, увидев, что она стоит в дверном проеме. Ей нужно было извиниться, ей нужно было, чтобы Маша простила её. Её голос дрогнул, и она прохрипела, пытаясь донести до Маши свою искренность. — Маша, я… мне чертовски жаль. Прости, я облажалась, прости за то, что была сукой. Ты… — Её голос дрожал, тяжелый от вины и стыда. Маша даже не взглянул на неё, её взгляд был прикован к полу, отказываясь смотреть Полине в глаза. Старшая девушка не могла этого вынести. — Пожалуйста, пожалуйста, посмотри на меня, — умоляла Полина, но Маша молчала. Она не сдвинулась с места, но девушка могла видеть, как слёзы хлынули в её глаза, скапливаясь и текли по лицу густыми потокоми в течение нескольких секунд. Полина не могла больше выносить молчание и сделал шаг к Маше. — Маша… пожалуйста, скажи что-нибудь. Она умолял, но Маша просто сделал шаг назад, отступая, обхватив руками свое дрожащее тело, как будто защищаясь от дальнейших травм. — …т-ты… ты просила меня уйти из твоей ж-жизни… п-почему ты вернулась? Маша захныкала, её хрупкий голос был едва слышен. Полина переступила с ноги на ногу. «Я… я не знаю…. Я хочу, чтобы ты вернулась, Маша, я была эгоисткой и я… — начал она, но Маша перебила её. "Ты сказала мне, что больше не хочешь меня видеть в своей жизни. Вот что ты сказала." - Машин слабый голос дрожал, как будто она пыталась быть сильной, как будто пыталась не сдаваться снова. Девушки несли на себе тяжесть боли, которую преподнёс им мир, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. Следующие слова сказанные Полиной были для Маши как нож. «Я знаю… я просто была сбита с толку и расстроенна…» «Ты расстроилась?! Я нашла тебя! Я блять нашла тебя-!" Маша дрожала от разочарования, пытаясь понять, от чего именно она страдает. Девушка стиснула зубы, подавляя рыдания, которые грозили вырваться наружу. — Я не хотела, чтобы ты… — Голос Полины затих, чувство вины удушает её, потому что у неё не было даже оправдания. Она не думала о последствиях. "Чего ты ожидала? Как ты могла подумать, что я не спасу тебя, как ты сделала для меня?» Машины слова были отчаянной просьбой для Полины осознать ту боль, которую та причинила, понять, что она с ней сделала. Полина поняла, но слишком поздно. — Я не думала о тебе, Маша. Я наконец-то нашел в себе силы умереть после столь долгого времени, когда я даже забывала об этом, ведь мои мысли были наполнены кем-то другим — призналась Полина, её голос был полон раскаяния. Машины глаза расширились, наполненные ужасным осознанием. "Т-ты имеешь ввиду м-меня..?" Маша дрожала, ища у Полины ответы. "Нет нет! Это не то, что я имею в виду-!" — Ты имеешь в виду, что из-за меня ты сделала это? "Нет! Это всегда был мой план, Маша, ты просто… — Дала тебе повод пройти через это, — закончила Маша свое предложение, в её голосе звучала смесь боли и гнева. Её преданные глаза впились в Полину. Те самые зелёные глаза, которые раньше смотрели на неё с таким доверием. — Маша, я… мне очень жаль. Слова Полины повисли в воздухе, бесполезные, но тяжелые, наполненные сожалением. Она попытался приблизиться к девушке, но Маша отшатнулась от неё. Полина продолжала идти, чувствуя внезапную необходимость в этом, Маша дошла до стены, оказавшись в тупике, Полина наклонилась над подростком, прижав её хрупкое тело к стене, не давая сбежать. Ей нужно было высказать все сейчас, загладить свою вину, гарантировать, что Маша больше никогда не сбежит от неё. — Ч-что ты… т-твор… — Маша нервно прижалась к стене, прижимая руки к себе, когда девушка загнала её в угол. — Я не имела в виду то, что ты подумала, я, черт возьми, не имела это в виду, и мне очень жаль… — Она продолжал, но Маша пришла в еще большее безумие, в страхе оглядываясь по сторонам. «Прекрати это…» Полина обнял Машу, она понятия не имела, что еще сделать, чтобы попытаться выразить, как ей жаль. Руки подростка тут же уперлись ей в плечи, пытаясь оттолкнуть её. Полина не отпускала, прорываясь сквозь слабые Машины руки, пока подросток пыталась вырваться на свободу. — П-прекрати! О-отпусти-!" Маша закричала, но руки Полины сжались сильнее. Это заняло несколько секунд, но Полина держала Машу, эмоции нарастали до такой степени, что все казалось безнадежным. Борьба подростка утихла, сменившись рыданиями от растерянности и боли. — Как ты могла так поступить со мной? Она завыла прижавшись к шее девушки, её кулаки наносилислабые удары по телу Полины. «Пошла ты! Боже, я ненавижу тебя! Я тебя ненавижу!" Маша рухнулв на неё, плача и издавая дрожащие рыдания. Полина знала, что она, вероятно, не имела это в виду, она знала, что эти слова были рождены от боли, а не от искренней ненависти. Однако это знание не уменьшило воздействия остроты слов, они врезались в её и без того ноющее сердце. "Зачем ты это сделала!?" — вопила девушка, глядя в виноватые глаза Полины, ища объяснения или способа понять, как старшая девушка могла так легко сделать что-то подобное, бросить её вот так. Взгляд Полины оставался опущенным, наполненным ненавистью к себе, когда она смотрел на сломленную девушку. Больше она ничего не могла сказать, ничего. "Мне жаль." «Не говори так!» Маша покачал головой, разочарованный тем, как Полина продолжала цепляться за эти слова, повторяя их так, как будто они уже имели какой-то смысл. Потому что как она могла иметь их виду, после всего, что уже произошло. "Я тебя люблю." — И не говори этого! Ты худшая!" Маша закричала, немного покрасней и отведя взгляд, но тут же ударила кулаком по плечам Полины, не обращая внимания на свою боль. Это было ничто по сравнению с болью, которую она уже испытывала моральнр. Полина не отвергала ее, не сопротивлялась и не пыталась уклоняться от ударов. Она знала, что заслужила это, она заслуживала гораздо худшего. Больше нечего было сказать. Маша просто плакала уткнувшись в её шею, не имея возможности уйти, у неё не было другого выбора, кроме как принять объятия Полины, в которых та её держала. Она хотела сбежать, она хотела, чтобы её оставили в покое, но также Маша обнаружила, что ищет утешения, также как она ненавидела это, она нуждалась в этом. Нежные и заботливые прикосновения Полины были тем, в чем она отчаянно нуждалась, особенно сейчас. Её пальцы вцепились в рубашку девушки, удерживая её, когда Машины ноги грозили подкоситься. Через некоторое время её плач стих, сменившись онемением и пустотой. Она была слишком слаба, чтобы продолжать сопротивляться, слишком измотана, чтобы продолжать отвергать Полину. Маша ненавидела то, как рассыпалась в объятиях девушки. "…Ты вернешься…?" — тихо спросила Полина через несколько минут, несколько минут покусывая губу, ожидая, пока Маша окончательно успокоится. Старшая девушка ненавидела видеть Машу такой, её вид был невыносим и причинял ей боль. — Нет…Ни за что! — прорычала Маша, её голос надрывался. Сердце Полины болело. — … Маша… Пожалуйста… Я не могу оставить тебя здесь. — …Я ненавижу тебя, Полина, — прошептал Маша через мгновение. Девушка не могла не согласиться. — Я тоже себя ненавижу, — Маша поерзала в её объятиях, всхлипывая и тут же прилетела звонкая пощечина. «Не говори так!». Что-то в том, что Маша не хотела, чтобы Полина ненавидела себя в этот момент, заставило девушку слегка улыбнуться. Её рука медленно провела по спине девушки, как будто это могло помочь ей почувствовать себя лучше. Маша явно вздрогнула и вздохнула. «…Вернись со мной, пожалуйста».   «…» — Пожалуйста, Маша! Она попросила еще раз. Ей нужно было, чтобы Маша была с ней. Ей нужно было, чтобы Маша вернулась. — …Ты собираешься попробовать еще раз? — спросила Маша. — …Нет. Нет, если ты вернешься. Ответила Полина. — …Тогда у меня нет особого выбора… не так ли?..? - грустно сказала Маша, голос был пронизан смирением, раздражением и тяжестью от того, что её загнали в угол. Она уже знала ответ на этот вопрос. Маша вздохнула, а Полина ухватилась за мимолетную надежду. — Означает ли это, что ты правда вернёшься? На секунду стало тихо. Пока Маша не пробормотала. "…Ага… " Полина выдохнула, облегчение нахлынуло на неё, когда она сжала Машу крепче, прижимая ближе. Она пообещала себе, что больше не отпустит Машу.