— Это что? Витамишки? — Ги тормозится впритык к столешнице и опирается на ту ладонями, наблюдая за братом в противоположного конца кухонного островка. — Можно мне одну? Или все.
— Ты свою долю уже отхватил по полной. До сих пор вытрясать можно, как из упаковки тик-така. — Юн только хмыкает, даже не отвлекаясь.
Информация ошибочна.
В организме обнаружен недостаток транквилизаторов.
Хаха. Хахахаа.
— Что ты вообще делаешь? — Ги отстраняется от столешницы, обходит островок и обхватывает близнеца руками со спины, пытаясь заглянуть тому через плечо.
Росту маловато.
В раздражении дёрнув верхней губой, Ги суётся Юну под подмышку. Под локоть, если точнее. В недоумении выгибая бровь.
Юн раскладывает витамины на манер шахматных фигур прямо на столешнице. Даром, что все одного цвета и формы. По какой-то лишь ему ведомой схеме, выбирает одну, а остальное ссыпает обратно по баночкам.
— Я думал, что у нас в семье, псих - это я. Но ты не оставляешь мне и шанса, хё-он.
Таблетки стучат боками о внутренний корпус баночек, и Ги невольно пытается сосчитать звуки.
Пока Юн не зажимает его голову локтем, свободной рукой закидывая в себя витамин и запивая.
— Твои шансы - это единственное, что я никогда не смогу контролировать, как бы ни пытался раскладывать всё по полочкам, Ги.
××
— Мы едем в Пусан? — Ги не садится в машину на пассажирское, вместо этого останавливаясь рядом с водительской дверцей, и обводит ту ладонью, с трепетом оглаживая подушечками пальцев щель, в которую ушло опущенное стекло.
Он раскачивается и глядит на сидящего внутри Кея сверху вниз широко распахнутыми в веселье глазами:
— Почему?.. Почему я спрашиваю? Мы едем в Пусан!
Сжатый кулак тычком упирается в плечо не менее довольного моментом Кея.
— Откуда тачка?
— Одолжил у своего братца, — ухмылка на губах младшего из близнецов Чон, приобретает ещё более самодовольный надлом.
И вдвойне от того, с каким восторгом слова слетают с чужих губ:
— Ты псих!
— Я знаю, меня проверяли, — царапающий смех наполняет салон, а сам Кей откидывается затылком на спинку сидения и скрещивает руки на груди, наблюдая за тем, с каким детским восхищением Ги осматривает его Ламбу.
Ламбу Джэя. Пометочка. Незначительная, по самым полям, подстёртым карандашом.
— Проверенный, значит.
Ги чуть не стонет. Хотя почему чуть. Стонет натурально, когда пальцы хватаются за ручку двери и плавно выталкивают ту вверх.
— Дай-дай-дай, — он ни мгновение не тушуется, в наглую спихивая Кея с водительского сидения.
Пофиг ли, что силёнок маловато, Кей и не против поддаться, заливаясь хохотом:
— А тебе, сдаётся мне, это очень даже нравится, Конфетка.
Мотор ламборджини урчит так, что у Ги выворачивает внутренности от наслаждения. Он ладонями оглаживает руль, панель управления и каждую кнопку, открывая и закрывая крышечку той, что запускает двигатель.
Считает собственные вздохи, будто подстраивая их под взрыкивания, и резко газует с места, виражом рисуя по асфальту круги. В салоне обоих кидает вперёд-назад ударами сердца, и Кей даже хватается за рукоятку над своей дверцей, не отводя взгляда от мятноволосого парня, сидящего за рулём. Жадно изучает каждый проблеск мельчайшей эмоции в глазах и по губам, впитывает реакцию, пробуя мазками примерить чужую улыбку на собственное лицо.
Машину бросает назад, мотор вибрирует и ламба срывается со стоянки.
И, видится - вместе со светом фар автомобиля, пламя вырывается и из глаз Ги. Восторженным вскриком с губ, в унисон пению двигателя.
— Это ипаный космический корабль, Кей.
Эта ошалелость заполняет салон, щекочет под грудной клеткой и в животе, переворачивая все внутренности, пульсом отдаётся по подушечкам пальцев и хмелит рассудок.
Машину мягко
убаюкивающе шатает из стороны в сторону, пока Ги обходит автомобили, что мешаются им на пути, а их самих в салоне ведёт резко, тяжело и щекочуще, в такт каждому изгибу дороги, вдавливает до вмятин в спинки и выталкивает из них чуть не с хлопком.
Кей чувствует, что почти задыхается. И, казалось, с настолько пустой душой, ощущать нечто такое - по грани.
Он кричит чуть ли не громче Ги, которому, похоже, напрочь отбило голову.
Что-то новенькое?
Разве же.
Они оба конченные.
И это - самое лучшее.
— Ты в курсе, что нас может расплющить к *уям? — Собственный голос звучит так, будто Кей вот-вот достанет тетрадочку и примется конспектировать чужие эмоции с видом исследователя.
Он разбивает это смехом и запрокидывается телом на сидении, всё так же жадно следя не за дорогой - за водилой.
Тот улыбается так широко, что, чудится, улыбку за уши притянули. Дышит учащённо и судорожно и упирается кончиком языка в нижнюю губу, выворачивая руль. Ламба с визгом входит в поворот, и где-то в аду в разочаровании ревут черти, голосами сигналящих им вслед машин.
— Не может, — уверенность расплёскивается по салону хриплым и низким голосом Ги, который сейчас так похож на голос его хёна. Пауками ползёт по самой коже Кея и вытрясает из того новый приступ смеха. — Потому что за рулём я-яа.
Восторгом за грань сумасшествия. Их общего. Такого одинакового сумасшествия, в котором пустота в грудине одного заполняется через край фонтанирующими эмоциями второго.
— Мне нравится эта *бучая уверенность грёбанного камикадзе, — Кей перекрикивает гул мотора, выставляя руку из салона в открытое окно, чтобы загрести на ладонь воздух, рассекает тот и вдыхает со спирающей в лёгких жадностью.
Ги вторит ему звонким вскриком, когда машину подбрасывает на очередном лежачем полицейском, и тоже заходится смехом - рваным, царапающим, изливающим из себя всё накопленное, распирающее, раздирающее изнутри.
— Ну, привет, чёртов Пусан! Я вернулся. Готовься пасть, - он лопатками бьётся о спинку сидения, сквозь смех и собственный рёв, что передался ему от двигателя, выкрикивая слова.
Здесь воздух царапает кожу солью и холодит морскими брызгами. Здесь всё та же соль оседает по нёбу и в горло, а песок собирается под веками.
Ги не спал, сколько? Зачем спать, когда пусанский песок под кожей, на губы наслаиваются крупинки соли, а уши закладывает от шума моря, что бьётся о волнорезы по левую руку.
Ламборджини своим заострённым корпусом режет пропитанный влагой воздух, как корабль режет волны. Мчится быстрее, чем растревоженная штормом вода накатывается на огромные рукотворные камни - точно какой-то ребёнок насыпал детали своего конструктора.
— Разворачивай, я жрать хочу, — Кей накрывает макушку водилы ладонью и слегка подпихивает голову вперёд, взглядом соскальзывая на чужие ладони, которые крутят руль насколько плавно, что создаётся ощущение, будто Ги даже не задумывается о том, что делает, слившись сознанием с автоматикой.
— Уже? — с губ срывается удивлённый смешок.
Еда? Что это? Это где-то там же, где сон, желание тормознуть или любой страх - вне его реальности.
— Жрать, душ и койка, — Кей продолжает сверлить заинтересованным взглядом из-под полуприкрытых век, не отвлекаясь ни на тряску, ни на переливы красно-синего позади.
Впрочем.
Второе тоже весьма занятно, и Кей оглядывается на мигающую им в механический зад патрульную машину, кидая через плечо:
— Сбавь скорость.
— Испугался? — Ги только смеётся и сам же оглядывается, приоткрывая губы в немом "о". — Похоже, они за нами не поспевают.
— Сбавь-сбавь, — Кей помахивает рукой, а потом сам принимается шарить по панели управления.
Ламбу дёргает и мигалки рывком нагоняют, подвывая, походу, в растерянности от такого поворота событий. Кей сотрясается смехом, щурясь на преследующую их машину, силясь рассмотреть лица по ту сторону лобового стекла. Ги только вздрагивает плечами, смеясь почти беззвучно - большая часть звуков тонет в тигрином рычании мотора.
— Тормози-тормози! — Веселье в чужом голосе перекатывается, подобно шкале мощности авто.
— Какого? Зафига? — Ги только ярче обнажает зубы, но слушается, тормозя резко и кидая обоих на сидениях вперёд.
И пофыркивает ответом, на Кеево:
— За надо. Готовься в любой момент давить по газам, Конфетка.
Джэй его четвертует.
Хах, блт! Смешное.
Подмигнув собрату по безумию, Кей откатывает себя назад и нашаривает револьвер под сидением, толкая дверцу вверх. Он вываливаясь из машины как раз тогда, когда полицейский хёндай тормозит слегка в стороне, распахивая пассажирскую дверцу.
— Вы, сеульские, совсем с катушек сл... — запыханный от злости возрастной полицейский, обрывает себя на середине предложения, ещё не успев сменить гнев на хоть что-то другое. Но, удавленные в нажитый ленивыми годами патрульного вес, рефлексы реагируют быстрее, пятя его назад.
Кей вскидывает руку с пистолетом и оглушает проезжую часть хлопками выстрелов. Колеса у полицейской машины оседают, выпуская из себя давление, а патрульный рассыпается целым букетом пусанской ругани. Кей только хохочет, кидая на дорогу россыпь вон и бегом пятится, разворачиваясь на ходу:
— Это вам на ремонт.
Ги газует сразу, даже не дождавшись, пока дверца со стороны пассажира захлопнется, и раскидывает на собственные колени рваные обрезки матюгов, сбиваясь на смех.
— Ты в курсах, что я люблю тебя больше чем своего братца? — Кей трясётся и сам.
Он выщёлкивает барабан из паза, крутит тот, проверяя патроны, и защёлкивает назад, прикладывая ещё горячее дуло к чужому виску с выдохом:
— Бам.
Оба заходятся смехом.
Здание закрыто на ремонт, и чёрные провалы стёкол мутно лоснятся уличными фонарями по поверхности. Вывеску "Police" сняли, убрав и все прочие опознавательные знаки. Часть фасада покрыта новой краской. Часть только отделана штукатуркой. Но та всё равно кое-где потрескалась, а у тротуара клоками проросла трава. И от этого здание смотрится так, будто проломило пространство и застряло где-то на середине прошлого и настоящего.
Ги обходит его по главной стороне фасада.
Вот тут его прошлое поглотила темнота погашенных ламп. А вот здесь - его настоящее, что тихо гудит мотором ламборджини. Не его ламборджини. Но разве есть в этой гнилой стране хотя бы одна не его машина? Хохох. Хрен вам.
Ги подхватывает с земли оставленное рабочими ведро краски. То опустошено наполовину и тянет запястья весом. Но сейчас его настолько переполняет эмоциями и энергией, что в лёгкую ламбу поднять, что там какое-то ведро.
Он пятится, раскачивая то в руках, раскручивает и отправляет в полёт, с глухим стуком треская укреплённое дверное стекло. Следом подхватывает с земли камень и кидает, колотя куда более хрупкие оконные прямоугольники. Находит кирпич и растрескивает на осколки окно второго этажа, оглашая улицу своим криком.
Радостью, весельем, облегчением, злостью, насмешкой, самоуверенностью - целый спектр со стопкой градаций, которые Кей может разве что по названиям.
Сам Кей наблюдает за этим из салона с сощуренным любопытством, неторопливо жуя бургер и булькая газировкой через трубочку. Трясёт стаканчиком, проверяя его опустошённость, и одобрительно усмехается, когда Ги принимается позировать на фоне отвандаленного участка, делая селфи.
А потом лениво отвлекается, ловя по периферии парочку фигурок в стороне.
Подростки снимают происходящее на телефоны, переводя объективы камер на ламбу, когда Кей поднимается из её нутра в полный рост, кидая на асфальт скомканную упаковку от бургера.
— Эй, детишки, — он машет им, дружелюбно улыбаясь, и по-свойски оглаживает крышу машины ладонью, второй рукой подзывая тех к себе. — Хотите посмотреть поближе?
Подростки от счастья кидаются чуть не бегом, рассыпаясь в восторгах и любуясь авто со всем сторон.
— Ага-ага. В салоне ещё лучше. Сам выбирал.
Ложь. Дизайн полностью на Джэе. Но, чего уж кривить душой - здесь Кей готов даже хлопать братцу. Чёрная кожа с тонким узором стежков, алые перегибы отделки. Простота и дурманящий аромат люкса.
Сам бы слюну пустил, если бы не было так пофиг. К тому же, всё, что принадлежит старшему, по дефолту принадлежит и ему.
Подростки толкаются и давятся восхищением.
А спустя мгновение и страхом.
Кей не ждёт, пока они насмотрятся, без всякого предупреждения сгребая смартфоны из чужих рук, и с силой выдёргивает, с размаху расхерачивая один из об асфальт. Принимаясь топтать тяжёлой подошвой ботинка.
— А ну пошли отсюда нахер, ушлёпки малолетние, — его голос насмешливым рыком проносится по улочке, надрываясь улюлюкающим выдохом. — И если будете трепать языками, я вас найду и угандошу!
— Ну-ну, зачем так малышню пугать, — Ги, кажется, закончил своё развлечение и сейчас возникает на месте бросившихся прочь подростков, вороша ногой гаджет и докрикивая:
— Не бойтесь, я всё улажу.
Кей только пренебрежительно хмыкает, помахивая рукой, с зажатым в ней вторым смартфоном, словно бы на прощание убегающим со всех ног пацанам. Но почти сразу же проделывает с ним тоже самое, с размаху разбивая корпус об асфальт, раздавливает и пинает.
— Поехали, — Ги, уже позабывший про подростков, в нетерпении подскакивает на месте, и спешит нырнуть в салон, отзываясь уже из глубины взрыкивающим и дрожащим урчанием движка.
Кей только ухмыляется напевом:
— Как скажешь, дорогуша. Лишь бы градус не спадал.
*
Утренний Сеул оседает туманом, пропитанным моросью прошедшего ночью дождя. Та полирует корпуса автомобилей на стоянке, чернит асфальт пятнами и изредка пускает по серым лужам разбеги дрожащих кругов. Листва тускло лоснится, напитанная этой влагой.
А дым, как будто утяжеляется, взвиваясь и почти сразу рассеиваясь в этом сыром воздухе.
Джэй делает затяжку, дотягивая свою порцию до фильтра, и сминает окурок после раздавливая подошвой.
Которая уже?
Он не курил, не без преувеличения, с прошлой жизни. Но при виде того, как нервозно чужие губы мнут сигарету, слишком зазудело. Может хотя бы это отвлечёт от не менее сильного зуда в пальцах. Что то и дело сжимаются в кулаки, натягивая татуированную кожу и бугря напряжением вены.
Временно переведённый из раздражающего субъекта в напарники по несчастью, детектив Мин делится пачкой молча. Только выражение лица делается ещё более кислым. Впрочем, Джэй уверен, что собственное сейчас выглядит не лучше.
Как же млть бесит.
Ламба подмигивает передними фарами, плавно входя в поворот, взрыкивает приветственно и делает победный полукруг по свободному пространству стоянки, взвевая россыпь брызг и собирая их на свой корпус и тонированные стёкла окон.
Подняли, гадёныши такие.
И из-за затемнённых поверхностей не видно буквально ничего.
Фары ещё раз мигают, дворники в безумии мечутся по лобовому.
Старшие братья синхронно давят свои недокуренные сигареты об асфальт и поднимаются с корточек. Вместо официального на обоих гражданские шмотки. Но в этой кажущейся расслабленности, куда больше неестественности и давящего напряжения.
Видимо, именно поэтому ламба так и остаётся закупоренной, как приземлившийся на поверхность недружелюбной планеты корабль.
Юн и Джэй разделяются, обходя авто с обеих сторон. Водительская дверь поднимается первой, пассажирскую Юну приходится открывать самостоятельно. Десяток секунд на "рекогносцировку" внутреннего пространства, и детектив с Хозяином всея Сеула всё так же молча обмениваются мрачными взглядами.
— Мало того, что хватило тупости взять мою машину, так ты ещё усадил за руль какого-то торчка.
— Мало того, что ты добровольно полез за руль этого корыта, так ещё и в компании какого-то ебучего Патрика Бэйтмана.
Реплики летят через лоснящуюся после дождя крышу, но оба смотрят в салон.
— Да ладно, ты бы всё равно не доверил мне свою крошку. А Конфетка водит почище Торетто, — Кей трясётся смехом со стороны пассажирского сидения, подмигивая нависшему над ним Юну, пока Ги на водительском с тоской взирает на всё ещё поднятую крышечку кнопки запуска двигателя.
— Ты о чём, братишка? У этого "психо" рейтинг все 30+, а Кей ещё не дотягивает, — младший из близнецов Мин всё же поднимает взгляд на старшего Чона и машет тому указательным пальцем, прижимая оный к своим губам. — У вас, кстати, татушки-то разные?
— Тебе жопа мелкий.
— Тебе жопа мелкий
С такой-то синхронностью пора создавать танцевальный дуэт. Без шуток.
Хотя, лучше песенный. Вибрирующие тональности голосов порвут слушателей на лоскуты.
××
Потолок в комнате идёт рябью, как то море. Но утяжелённое, набухшее и неумолимо поглощающее под свою поверхность.
Телефон вспыхивает входящим уведомлением и заторможено гаснет.
Безумие Кея, братцем отослано в Мексику. На другой конец мира. (Мог бы - закинул в параллельное, бродить по вселенным, пока не одумается.) Бесконечно долгим не чартерным рейсом в один конец. С утомительными пересадками, чтобы жизнь сказкой выглядеть не продолжала. Уже на выглядела - достаточно.
Ги сам бы себя куда закинул. Без возможности вкидыша в обратную. С пересадками и подальше. Но пока что, его остановка лишь переходом из фазы в фазу. Услуга прямо на дому, так сказать. Спешиал для тех, кто перестал верить в сказки.
В жизнь. В себя. В...
Он ворошит рукой по кровати, не сразу осознавая, что телефон и не на ней вовсе. Перекатывает себя через силу на бок и в скрипе пружин явственно улавливает перезвон осколков того, что осталось от собственных эмоций и желаний.
Раздробленным осадком. Утоптанным по самым отдалённым закоулкам системы.
Баночка с таблетками, смахнутая, падает на пол, роняя не плотно закупоренную крышку и просыпаясь таблетками. Весёлой такой жёлтой кучкой капсул.
Почему жёлтые?
У ВанГога так-то не прокатило с жёлтым. Вы в курсе?
Ги вяло соскальзывает следом, смотрит без доли эмоций на весь беспорядок и вытрясает содержимое полностью, пальцем перекатывая капсулы прямо по полу. Пытается повторить увиденный ранее у Юна порядок.
В этом буквально ноль смысла.
Мало ему личных помешательств, чтобы ещё чужие подмешивать. Сам же всегда силился, чтобы всё общее было. Даже собственная проблемность.
— Как у тебя получается всё контролировать? Даже собственные эмоции, — Ги ладонями сгребает капсулы в кучку и замедленно смаргивает, неотрывно глядя на желтизну.
Та резью маячит в сознании воспоминаниями безумств. Как раскадровка из кинофильма, который тебе и смотреть-то не хочется.
— У меня не получается, — Юн отдирает себя от дверного косяка и поддёргивает рукава рубашки, проходя в комнату.
Попутно он приостанавливается и поправляет томики папок на полке, сдвигает лампу на прикроватном столике, чтобы стояла точно по центру. Пододвигает стакан и братов смартфон, поднимает с пола бутылку воды.
А потом присаживает на корточки рядом и берётся раскладывать капсулы.
— Если я не пересчитаю свои витамины, взяв в нечётный день чётную таблетку, то попросту свихнусь от мысли, что наступит конец света, как минимум личного масштаба. С тобой что-то произойдёт.
Уже происходит, зацикленной синусоидой непредсказуемости. Очередное здание казино взлетит на воздух. Нашего начальника подстрелят. Если я не проверю с сотню раз газовый кран на кухне или дверь на балкон. Если приеду на работу не минута в минуту. Я должен всё контролировать, Ги.
Юн усмехается уголками губ и достаёт из кармана брюк новую баночку антидепрессантов, точно такую же, с грохочущей пилюлями внутрянкой. Такой же развесёло нет жёлтой, но чистенькой.
Откупоривает и вытряхивает на ладонь пару штук, подавая брату. Тот смотрит на них отупело и отворачивает голову, пряча глаза с мутью вины по радужке. Приходится помогать и проверять, точно ли этот упрямец всё проглотил.
А потом Юн улыбается шире, ободряюще отрепетированным перед зеркалом с дюжину дюжин так разов, смаргивая усталость:
— Только вот ты всё равно так и не желаешь поддаваться контролю. И мне приходится с этим мириться. И, уж представь, посчитать свои "витамишки" оказалось куда проще, чем понять полярности собственного близнеца.
