Вверх по подсолнечным холмам

      Следующие несколько дней они с Праном продумывали окончательный план здания и совершенствовали презентацию, которую представят руководству компании на следующей неделе при некоторой помощи Корна. Вай не был до конца уверен, сможет ли он оставить этот проект в покое, но в данный момент ему пришлось довериться Прану. Он хороший архитектор, и Вай ему доверяет, но это был проект Вая, и трудно полностью доверить его кому-то другому; но ему просто нужно было поверить, что Пран знает, насколько это важно для него, и знает его видение. Когда они закончили обсуждение, Ваю пришлось просто отпустить ситуацию.       Хорошо, что часы, проведенные вне конференц-зала, были проведены с Вином, за ужином в Чиангмае, и просто общением друг с другом. Они гуляли по городу, держась за руки, не особо обращая внимания на взгляды, которые на них иногда бросали — по крайней мере, это были взгляды незнакомцев. Если бы это был Бангкок, на них, скорее всего, косились бы еще меньше, поэтому он начал думать, что было бы, если бы они встретились в Бангкоке. Если бы Вин продолжал заниматься там медициной, мог бы он оказаться в больнице, куда доставили Вая после аварии? Был бы он там после одной из своих драк? Был бы он там, когда однажды они с Праном получили пищевое отравление? Они никогда этого не узнают. Все, что знает Вай, это то, что он хотел бы этого — рука Вина в его руке, яркая, искренняя улыбка, брошенная в его сторону, и просто быть с ним без необходимости в страхе оглядываться по сторонам — он хочет, чтобы это принадлежало ему навсегда.       В последний день семинара Вина его обсуждения с сотрудниками Чиангмая также подходили к концу. Он заручился широкой поддержкой своего любимого проекта, зная, что это будет непросто для компании, но это будет один из самых запоминающихся проектов.       — Это хорошая финальная презентация, — поделился мыслями Пран, когда они вернулись в его офис. — Руководство Чиангмая часто высказывается открыто, и они бы никогда не проголосовали за то, что не станет окончательным вариантом.       — Я очень надеюсь, что мы их получили, — пробормотал Вай почти рассеянно, в сотый раз проверяя время на своем телефоне.       — Вы видитесь каждую ночь, чего ты так нетерпелив? — поддразнил его Пран, медленно убирая со стола и пряча беспорядок в ящики.       Вай обновил свои входящие, беспокойно покачивая ногой, но новых сообщений по-прежнему не было.       — У нас не так много времени.       Пран сел на стол, лицом к нему, скрестив ноги, с любопытством наклоняясь вперед.       — Что это значит, Вайякорн?       — Ну, — он, наконец, отложил телефон, сосредоточившись на разговоре лицом к лицу. — Мы точно не можем делать это в деревне.       — Что, проводить время вместе? Я думал, вы этим и занимались.       — Нет, — Вай печально покачал головой. — Мы не можем нравиться друг другу… когда вернемся.       Сначала Пран выглядел смущенным, не понимая, что именно Вай имел в виду под этим, но потом до него дошло; почти забавно, как Вай может точно определить, когда это касается его лучшего друга.       — Оу, — выдохнул он.       — Более того, деревенские крепко держат его в своих руках, думаю, они боятся, что я собираюсь забрать его.       Пран некоторое время изучал его.       — А ты не собираешься?       Это заставило уголки губ Вая изогнуться в легкой усмешке.       — О, я определенно планирую. Он лицензированный врач, у него пока нет специализации, но он точно мог бы получить ее в Бангкоке, он там жил. Я наконец-то смог бы сделать это, понимаешь? То, чего ты от меня так долго ждал.       — Уйти от них?       — Да… — Чем более щекотливой становилась тема, тем тише становились их голоса, переходящие на шепот. — Я мог бы уехать, и мы могли бы вместе снимать дом… Я работал бы архитектором, а он — врачом, мы завели бы собаку, выбирались бы куда-нибудь по выходным, когда мы не работаем, или, когда позволяла бы работа Вина, и мы могли бы быть счастливы, могли бы просто… перестать бояться, понимаешь? — Вай посмотрел на Прана широко раскрытыми глазами, обнажая всю свою душу. С ним всегда было так легко.       Они оба с Вином терзаются страхами. Вин боится, что если он когда-нибудь совершит еще одну ошибку, повторится то, что случилось с его мамой, в то время как Вай боится, что он стал совершенно неспособен функционировать без присутствия других людей рядом с ним, что без Вина он, скорее всего, никогда не сможет покинуть родительский дом. Вай настолько боится остаться один, что предпочел бы быть несчастным, чем одиноким. Они оба не могли сдвинуться с места.       — Ты пытался спросить его об этом?       — О чем?       — Уехать, конечно.       — Нет. — Вай понимает, что это деликатная тема. Он только недавно открыл свои чувства и не хочет отпугивать Вина внезапными разговорами о совместном проживании. В голове Вая на самом деле нет никаких сомнений, что если это не Вин… то, скорее всего, больше никого никогда не будет. Но ему и раньше говорили, что он слишком сильно накручивает себя, поэтому он старается не пугать его. — Рановато, тебе не кажется?       — Ну да, — смягчается Пран. — У вас еще даже нет конкретного статуса.       — Вот именно.       Некоторое время они оба молчали, обдумывая информацию, которую только что выдал мозг Вая.       — Деревня… — Пран, наконец, снова заговаривает. — Вы можете быть близки, разве нет? Пока вы не целуетесь у них на глазах, тебе не нужно ограничиваться.       — Они знают. — Вай нахмурился.       — Что ты встречался с мужчинами?       — Да, — вздохнул он. — Знают о драках в университете, о бунтарском периоде, обо всем. Они заклеймили меня там как агрессора, яркий пример того, что делают парни из Бангкока: они провоцируют мужчин, дерутся с мужчинами и они спят с мужчинами, — усмехнулся он. Это могло бы стать хорошим слоганом для чего-нибудь. — То, что я приехал с сотней порезов и ушибов и едва мог ходить после инцидента с вождением в нетрезвом виде, закрепило это за мной. — Вай сделал паузу. — Им не нравится, когда я ошиваюсь рядом с их драгоценным доктором.       Пран улыбнулся.       — Хотя он твой драгоценный доктор. Не их.       — Он не мой, — Вай закатывает глаза, ненавидя собственническое звучание этого слова — ну, потому что так оно и есть.       — Ты знаешь, что я имею в виду, засранец. — Вай знал. Он знал, что Прану это слово не нравится так же сильно, как и ему, и он не стал бы использовать его в таком ключе, но Прану очень нравилось напрягать его как можно сильнее. — В любом случае, нам всем следует снова поужинать, — предложил он. — Ты, он, я, Пат. Вин действительно классный, он мне нравится.       — Пран, я же сказал тебе, что у нас мало времени наедине…       — Тогда сегодня вечером? Только сегодня. Я знаю, что у тебя мало времени, но и мы с тобой провели мало времени, помнишь? — Он бросил в сторону Вая умоляющий взгляд, желая надавить на чувство вины, чтобы потом весь вечер терроризировать Вина вопросами и рассказывать всё о Вае.       — Ладно.                     ***                     Как и ожидалось, Вин без колебаний отправился на очередной ужин с Праном и Патом, настаивая на том, что первый ужин на самом деле не вызвал у него стресса. Как и в первый день, он был в застегнутой на все пуговицы рубашке, с закатанными до локтей рукавами, но на этот раз его очки были подняты на макушку, а волосы зачесаны самым привлекательным образом.       Просто безумие, насколько сильно это повлияло на Вая.       Они были в ресторане, который предложил Пран. Он находился высоко на холме, что вызвало у Вая ужасное чувство дежавю. По крайней мере, здесь было тихо и свежо, как и в большинстве высокогорных районов мира. Они ждали парочку, которая должна была «что-то откуда-то» забрать, что Вай и поддержал. Эти двое всегда были такими подозрительными.       — Ты в порядке? — спросил Вин, легкая улыбка растянулась на его нежных губах.       Нет. Он совсем не в порядке. Его жалкое сердце разлетается на куски при одном взгляде на Вина.       — Да, в порядке, — солгал он. — А ты?       — Немного устал. — Его слова прозвучали как тихий вздох. — Но, по крайней мере, все закончилось, и с этого момента у нас есть несколько дней только для нас. — Вай откинулся назад и положил руку на спинку стула Вина, склоняя голову, чтобы по-настоящему хорошо рассмотреть его лицо. Симпатичные маленькие родинки украшают его повсюду — Ваю хочется провести пальцами по его коже, соединяя их. — Не могу дождаться, когда проведу с тобой целый день, а потом еще один, — признался Вин, беззастенчиво улыбаясь.       — А потом еще один и еще, — подсказал Вай.       Они оба посмотрели друг на друга, купаясь в лучах понимания, что это взаимно. Вай думает, что он, наверное, никогда не сможет понять безумие всего этого, абсолютную невозможность того, что ему ответили взаимностью, и того, что ему ответили взаимностью в такой мере! Даже его родители, люди, которые должны были любить его больше, чем кто-либо другой, никогда не заставляли его чувствовать себя таким желанным. Словно у его любви было столько взаимности, сколько было у Вина. Это безумие, учитывая, какие сильные чувства он к нему испытывает, и думать, что Вин отвечает ему тем же… Вай мог только покачать головой. Это непостижимо.       — Мы чему-то помешали? — Пат подошел к их столу без всякого чувства такта, не читая обстановку. Просто выдвинул два стула для себя и Прана. Куда подевались «привет», «извините» и «как дела»?       Вин выпрямился при появлении их спутников по ужину, приятно улыбаясь им обоим.       — Привет, — поздоровался он мягким, почти детским голосом, который у него появлялся, когда режим доктора полностью отключался и он возвращался к подростку — каким он был прежде чем обнаружил, что его семья была способна сделать все, лишь бы удержать его. — Как прошел ваш день?       — Ужасно, — улыбнулся в ответ Пран. — Вай был со мной весь день, меня это бесило. — Пат для пущей убедительности, изобразил дрожь, и вместо того, чтобы защищать Вая, Вин хихикнул.       К несчастью для Вая, поддразнивания продолжались почти весь ужин, при этом Пран описывал в мельчайших, ненужных подробностях самые неловкие моменты его жизни, и, что еще хуже, Вин задавал вопросы, как будто ему действительно было интересно, как он упал головой в школьный мусорный бак. Что в этом такого интересного?       По мере того как приближалась ночь, все трое свободно болтали, как старые друзья, разумеется, не оставляя Вая в стороне — он был в центре всего этого, как всеобщее увлечение. Он просто-напросто решил промолчать, чтобы наблюдать, как две части его жизни, его друзья и Вин, сосуществуют в одном гармоничном пузыре, сливаясь воедино, создавая один большой и более свободный пузырь, в котором может существовать Вай.       Когда стало слишком поздно, и им стало казаться, что пора по домам, когда голоса в безлюдном ресторане стихли, Пран обратился к Вину.       — Есть одна маленькая вещица… Подожди… — Он порылся в своем рюкзаке. — На самом деле, это то, за чем нам пришлось вернуться.       Пат помог ему, держа спинку рюкзака открытой, пока Пран рылся по дну рюкзака, пока, наконец, не вытащил коробку, восклицая: «ага!». Коробку осторожно поставили перед Вином, в то время как Вай наблюдал за ними обоими. Пат бросил на него взгляд, как бы говоря: «Конечно, мы тебе не сказали».       — Это подарок для тебя, — объявил Пран. — Конечно, — он нервно хихикнул. — Когда Вай привел тебя несколько дней назад мы просто… — Он взглянул на Вая, не зная, какие слова он может использовать, чтобы продолжить. — Назови это интуицией лучшего друга, — пожал он плечами. — Не чувствуй давления, конечно мы знаем, как трудно сладить с этим маленьким дерьмом.       — Эй, — восклицание прозвучало не так язвительно, как Ваю хотелось.       — Просто прими это как подарок в знак благодарности, — пояснил Пат, помогая своему спотыкающемуся парню. — Никогда в жизни с Ваем не было так легко справиться.       Вин просто сидел там, широко раскрыв глаза, явно тронутый этим жестом.       — Давай. — Пран подтолкнул коробку вперед. — Открой ее. Это не так много, но мы надеемся, что тебе понравится.       Вин обернулся к Ваю, глаза его все еще были широко раскрыты от безмолвного удивления, прежде чем он медленно открыл коробку. Внутри были ручка и стетоскоп, оба с четкой гравировкой. На трубке стетоскопа было выгравировано прозвище Вина, а слово «жить» вокруг застежки на его трубке было написано на тайском языке. На ручке с более длинной гравировкой были написаны знакомые Ваю слова: «Семья — это тот, кого ты любишь».       Внезапно он почувствовал острую боль в груди, теплая влага собралась у него перед глазами.       — Семья — это тот, кого ты любишь, — тихо прочитал Вин.       — Это были слова, которые сказал мне Вай, когда наконец признал, что Пат принят в наш круг на всю жизнь, — объяснил Пран.       Он до сих пор помнил тот день. Несмотря на то, что он много раз впускал Пата, все это было одолжением для Прана, и Пран это знал: как бы он ни старался, отношения между Ваем и Патом по-прежнему будут сердечными, но, скорее всего, навсегда останутся чем-то, что существует из взаимной любви к нему, а не потому что Вай принял его. В тот момент Вай не был точно уверен, что послужило причиной его решения, но Вай только помнил, как Пран смеялся до упаду из-за чего-то, что Пат прошептал ему на ухо, и, как Пат смотрел на Вая, пока Пран неэлегантно фыркал.       Как-то вечером он подошел к Прану и произнес эти слова, молча подошел к Пату, пару раз хлопнул его по спине, прежде чем уйти, и они оба знали и понимали.       — Ты кусочек моего Вая, — улыбнулся Пран, голос был полон эмоций. — Я люблю тебя просто потому, что ты любишь его. Вы семья, потому что наш брат любит тебя. Если мы тебе когда-нибудь понадобимся, мы и сейчас здесь для тебя, Пат и я… Остальные несомненно тоже будут, как только встретятся с тобой.       Вин сморгнул слезы, с трудом сглотнув, когда эмоции взяли над ним верх. Из-за того, как много ему приходилось работать и учиться, когда он обучался в Махидоле, у него почти не было друзей. Знакомые, да, но что касается знакомых, то они не разговаривали с тех пор, как закончили обучение. Ребята из старшей школы также продолжили свою жизнь… работа, брак, дети… Деревенские жители просто зависят от его услуг. Его семья либо мертва, либо никогда не будет с ним разговаривать. Прошло так много времени с тех пор, как у него кто-то был.       — Вау, это…       — Плохо? — тихо спросил Пран.       — Нет, нет, — Вин горячо замотал головой, улыбнувшись про себя, как только почувствовал руку Вая на своей спине, водящую кругами по его рубашке в знак утешения. — Все так продуманно, мне так это нравится. Я буду пользоваться ими постоянно.       Пран наконец расслабился, почувствовав облегчение.       — О, ура, — он повернулся к Пату и улыбнулся ему, разделяя облегчение со своим парнем.       Вай же был еще больше благодарен своим друзьям. Иногда он настолько погружен в собственные беды и собственное затруднительное положение, что порой забывает ценить их за все, что они для него сделали. Ради всего святого, они только недавно спасли ему жизнь! Буквально несколько месяцев назад. Вай мог только гадать, сколько раз Пран вытаскивал его из-под обломков.       — Спасибо, — он одарил их спокойной улыбкой. — За то, что всегда были так добры, даже когда я такой ужасный друг.       — Ты замечательный, Вай, о чем ты говоришь? — Пран бросил в ответ.       Вай насупился.       — Ты точно знаешь, о чем.       На этот раз высказаться решил Пат.       — Не думай больше об этом. Это было так давно.       Как он может не думать? Один из его самых больших позоров, одна из его самых больших ошибок, один из худших случаев, когда он причинил боль Прану, как это могло не сидеть у него в груди?       — Мне действительно жаль. — Он взглянул на Вина, задаваясь вопросом, не сделал ли он неправильный шаг, отвлекая от него внимание, но тот улыбался и кивал, поощряя его продолжать. — Я понял, что так и не извинился перед вами за это.       Пат усмехнулся.       — Ох, — выдохнул он. — Даже когда родители отстой, они все еще могут принимать правильные решения, м? — Он снова усмехнулся, вызвав недоуменные взгляды своих спутников. — Ссылка в нагорную деревню действительно изменила тебя. О, я буду скучать по засранцу Ваю.       — Я все еще могу надрать тебе задницу, если захочу, — пригрозил Вай самым злобным тоном, на который был способен в тот момент.       — О, он все еще здесь, — пошутил Пат. — Вот отстой. — Затем он повернулся к Вину, с легкостью рассказывая историю о том, как они с Праном встретились, с акцентом на драки между бандами архитекторов и инженеров, очень даже оживленно, со звуковыми эффектами и размахиваниями руками.       Вай поймал на себе добрый взгляд Прана. Улыбнувшись, он покачал головой и одними губами произнес: «Не думай об этом».                     ***                     Ночь закончилась позже, чем ожидалось, и Вин был вялым, поэтому к концу всего этого ему нужно было поспать. Он присутствовал на многочасовом семинаре, а затем провел ночь, гуляя и ужиная все то время, вместо того, чтобы сразу завалиться спать, чего ему, наверное, следовало сделать. В завершении вечера Вин обнял Прана и Пата и помахал рукой на прощание.       Сначала Вай принял душ по просьбе Вина, а потом он пошел следом за ним. Пока была очередь Вина мыться, Вай постарался сделать комнату более комфортной: выключил свет, отрегулировал лампы, чтобы в номере было приглушенно, отчего становилось так же прохладно, как в деревне ночью.       Он наслаждался восхитительной тишиной, зная, что были только он и Вин, и ничто другое не имело значения. Он сел на кровать, переключая каналы и просто расслабился. Вай думал, что, возможно, его боль была психосоматической, может быть, он просто драматизировал ситуацию.       Как ни странно, некоторые из наших излюбленных детских моментов в жизни — это когда мы болеем и ищем внимания; когда мы получаем то, что хотим, когда взрослые нам потакают: конфеты от врачей, мороженое от папы, объятия от мамы… По крайней мере, так говорили Ваю. У него все было по-другому; когда он был ребенком, то боялся болеть. Его отец злился, когда он болел дольше, чем нужно, утверждая, что болезни носят психосоматический характер — все у него в голове — и что он болеет, потому что хочет болеть. Он целыми днями жаловался на то, что Вай ленив и просто не хочет идти в школу, что Вай трудный ребенок, ищущий внимания, иногда он даже терял терпение и набрасывался на него, когда обнаруживал, что Вай все еще болен. Ситуации не помогало и то, что их полузаброшенный сын был настолько болезненным, насколько это вообще возможно для ребенка. Вай все еще помнил, как будучи ребенком лежал с высокой температурой, изнуряющими головными болями и приступами тошноты, заставляя себя не издавать ни звука во время рвоты, чтобы не вызвать гнев отца, думая, что было бы лучше, если бы его состояние только ухудшилось и он просто… не проснулся.       И после этого у них хватало наглости спросить, почему он был таким злым в детстве.       — Хиа? — Мягкий голос Вина вывел его из задумчивости.       — Да?       — Твой телефон звонит.       Именно тогда он услышал тихий, приглушенный звон. Когда он достал его из сумки, экран ярко вспыхнул, заставляя его прищуриться.       Отец.       Буквально говоря о дьяволе. Вай вздохнул, прежде чем ответить: «Алло?»       — Подошел, — глубокий голос его отца был отчетливо слышен на другой линии. — Ты действительно за пределами деревни.       — Да, я спросил маму, и она разрешила.       Он почувствовал на себе обжигающий вдох, прежде чем отец начал кричать.       — Ты и правда безмозглый, да? — Ваю оставалось только усмехнуться про себя. Фальшивое спокойствие отца, когда он был ранен, на самом деле было всего лишь набором фасадов, как он и думал. Фасад, который он сохранял, поскольку не мог и дальше оскорблять Вая, находящегося в таком состоянии, а затем фасад, который он сохранил перед деревенскими стариками. В тот момент, когда Вай начинает выздоравливать, когда он думает, что здесь только они одни, отец взрывается. Как обычно. — Тогда какой смысл быть наказанным?! Вы идиоты, вы оба.       — Наказан? — Вай усмехнулся. — Ты, наверное, забыл, но я взрослый.       — Нет, пока ты живешь под моей крышей.       — Тогда что я должен был делать без своего врача в течение недели? Сгнить и сдохнуть? — Вай бросил вызов.       — Да! — взревел отец. — Когда я говорю тебе что-то делать, Вайякорн, ты, твою мать, делаешь это! — Он мог слышать как скрипят стиснутые зубы, видеть отвердевшую линию подбородка и красное лицо. Он знал, как это выглядит даже по телефону, потому что ему приходилось выслушивать подобные разглагольствования опустив голову, но с некоторой возможностью поднять глаза. — Когда я говорю тебе не высовываться, ты не высовываешься, если я говорю тебе сдохнуть, ты…       Вай поднял глаза, бросил единственный взгляд на Вина — он забыл, что тот был здесь, и, скорее всего, слышал каждое слово — единственный взгляд на его обезумевшее лицо, и повесил трубку.       — О боже. — Чувство вины наполнило его горло, когда он увидел слезы, собравшиеся в глазах Вина, и дрожащую нижнюю губу. — О, детка, мне так жаль, что тебе пришлось это услышать. — Вай отбросил телефон в сторону, быстро заключая его в крепкие, граничащие с удушением объятия. — Мне очень жаль, тебе, наверное, было так неприятно. — Хуже того, думал Вай, в такой же жестокой семье это могло спровоцировать Вина. Он пытался облегчить жизнь Вина, но у него просто не получалось делать все как надо.       Он держал голову Вина одной рукой, а другой ласкал спину, одновременно повторяя утешающие жесты.       — Больше никогда не отвечу на его звонок в твоем присутствии, хорошо?       Вин слегка отодвинулся, чтобы посмотреть в лицо Вая — в его обезумевшем выражении теперь странным образом примешивалась растерянность, когда он всматривался в лицо Вая.       — Хиа…       — М?       — Тебе не следовало этого слышать, — его настойчивый шепот проник прямо в сердце Вая. — Что значит мне было неприятно? Это было неприятно тебе. Почему ты не можешь просто перестать беспокоиться о моих чувствах и подумать о себе?       Вай ошеломленно молчал, тупо глядя на Вина и едва ли понимая. Боль на его лице… это было не потому, что он чувствовал себя некомфортно, ему было больно… за Вая?       — Я в порядке, — настаивал Вин. — Я заставляю тебя беспокоиться обо мне. Но как насчет тебя, хиа, кто побеспокоится о тебе?       Ответ пришел к Ваю быстро.       — Ты, конечно.       — Еще у тебя есть Пран, — подбодрил он.       — Да, — кивнул Вай.       — Но сейчас здесь я, — продолжил Вин. — Так что, я беру управление на себя, — он посмотрел на Вая глазами, наполненными эмоциями, которые он даже не может попытаться распознать. — И у меня есть только одна вещь, единственный приказ. — Вин поднимает руки, чтобы нежно обхватить лицо Вая, заставляя посмотреть ему в глаза, которые выдавали столько чувств. — Обещай мне, что ты будешь расставлять приоритеты для себя.       — Но… — начал было Вай, но Вин покачал головой.       — Никаких «но». — Он наклонился, соприкасаясь с ним лбами. — Обещай мне. Пообещай, что, когда дойдет до этого, ты в первую очередь защитишь себя. Так ты сделаешь меня таким, таким счастливым.       Ребенок в груди Вая сразу оживился, как будто спрашивая: «Очень счастливым?», и поэтому, вопреки своим принципам, он пообещал. Он кивнул, обнимая Вина, пока младший яростно вытирал слезы с его глаз, о которых Вай даже не подозревал.       — Но ты будешь вторым, — добавил Вай.       — Договорились, — хихикнул Вин, все еще вытирая слезы с глаз Вая, которые просто никак не хотели останавливаться. Вин исследовал те его стороны, которые никто никогда не исследовал, и, скорее всего, никогда не будут исследованы снова, если это будет не он, и он позволил ему кое-что понять о себе, заставил его двигаться к самоисправлению способами, которые он никогда бы сам не выбрал — и все это произошло просто из-за факта его существования, просто говоря правильные вещи, оставаясь при этом правильным человеком. — Ты можешь думать обо мне все, что захочешь.       — Так и сделаю.       — А взамен ты позволишь мне думать о тебе все, что я захочу, — прошептал Вин, медленно наклонившись. — Я могу?..       Вай не знает, о чем он просит, но это же Вин.       — Конечно.       Затем он почувствовал, как пара самых нежных, теплых губ коснулась кончика его носа.       — Твоим ногам уже лучше? — прошептал Вин ему в кожу, запечатлев еще один поцелуй на этот раз в левую щеку, уткнувшись туда носом.       — Лучше, доктор. — Руки Вая на талии Вина начинают двигаться сами по себе, пробегая вверх и вниз по его рубашке, позволяя ей задираться на его торсе.       — Когда мы вернемся, — он громко сглотнул. — Давай сходим к водопаду. — Вай кивнул, поддавшись порыву нежности, которая, казалось, волнами исходила от Вина. — Твои открытые раны затянулись, у тебя есть… — он сделал паузу, чтобы поцеловать Вая в другую щеку, — разрешение врача.       Вай чувствовал, как его тело разгорается, вся голова бессознательно следовала за Вином, его присутствие притягивало.       — Док, — начал он, усиливая хватку на талии Вина, прежде чем еще раз погладить обнаженный поджарый торс под ним, до того как его рубашка сползет обратно. — Мне нужно еще одно разрешение врача.       — На что? — спросил Вин.       Вай выставил вперед подбородок, предлагая себя. Не только свою физическую сущность, всё, что только мог взять Вин.       — Ты можешь?..       Глаза Вина на мгновение пересекаются с его, ошеломленные и почти сбитые с толку.       — Конечно могу, любовь моя. — Опустошающая нежность возымела желаемый эффект, когда Вин склонился, чтобы поймать вздох, сорвавшийся с губ Вая, наконец соединив их сердца вместе самым сладким из возможных способов.       Губы Вина были горячими, нектарными, и всего за несколько глотков Вай уже пристрастился; снова хотелось пить, несмотря на то, что он все еще пьет из них. Он отвечает на поцелуи Вина почти неистово, отчаянно, так, как он всегда хотел делать с этих пор… вечно. Его руки путешествуют повсюду, пытаясь вдохнуть в себя как можно больше Вина, как будто он пытается поглотить его, заставить их кожу слиться.       Звук, который Вай издал, когда Вин толкнул его вниз, был слишком смущающим, чтобы описать, поэтому он пропустил его мимо ушей и позволил себе сосредоточиться на том, как Вин залез на кровать, оседлав его бедра, прижав колени по бокам. Он такой горячий. Вин, не теряя времени, берет его лицо в свои руки и задерживает дыхание, чтобы вдохнуть в него одним быстрым движением. Безумие. Вай сходил с ума. Вин лишал его рассудка с каждым вдохом, возможно, он пытался лишить его рассудка все это время. Так что Вай, наверное, пропал безвозвратно, но все это того стоило.       — Я весь твой, — прошептал он в губы Вина.       — Весь мой, — Вин задрожал. — И я весь, блять, твой, хиа. Весь твой взамен.