***
В отличие от своей матери, Робб был весел и полн сил. Теперь, когда у неё появилась возможность рассмотреть своего будущего мужа в красках севера, так родных ему, Маргери подметила, что у него красивые ярко-рыжие волосы и голубые глаза. Другие северяне были преимущественно брюнетами или русоволосыми — наверное, этим и должны отличаться короли. — Прогуляемся? — взяв её под руку, спросил Робб. — Я была бы рада, — улыбнулась Маргери, ощущая неожиданное спокойствие. Несмотря на уговоры леди Кейтилин, она так и не поговорила с матерью, чувствуя себя немного преданной. Как долго Винтерфелл будет добр к ней, как сейчас? — Я поговорил с Лорасом, — не ведая никаких тревог, продолжал Робб, — он сказал, что не сможет тебя оставить, поэтому останется сам. — Я не сомневалась, — удовлетворённо заметила Маргери, — мы всегда были неразлучны, с самого детства. Мне уже не так тяжело и тревожно оттого что моя мать меня оставит, но если бы и брат последовал её примеру... — Ему явно пойдёт на пользу смена обстановки. В Винтерфелле тебе потребуется надёжная защита, и нам всем, хотя мы так и не знаем, от кого нам защищаться, — немного помолчал, поведал ей Робб. — Разве нам угрожает опасность? — Грейджои. С помощью ваших войск мы разогнали их мелкий отряд, но они зализывают раны на Железных Островах, и ещё не понятно, нанесут ли следующий удар. — Их всё равно стоит привлечь к ответственности, — задумалась Маргери, — наверное. Я не очень хороша в политике. Тебе виднее. — Я рад слушать твоё мнение, — улыбнулся ей Король Севера, — моя мать проявила такую мудрость на войне, что мало кто решается сказать, что мнение женщин бесполезно, и сам я никогда так ее считал. Она невольно почувствовала уважение к этим суровым землям. Вряд ли ей придётся влиять на политику, но никто не запретил это делать, что не менее важно. Отныне Винтерфелл будет её домом, а не Хайгарден.***
Робб, как и обещал, вернул её в замок до наступления темноты — и чтобы не скомпрометировать, и чтобы успеть заняться не менее важными делами. Маргери в одиночку шла по длинным коридорам, придерживая подол платья — она ещё не до конца запомнила, как попасть в свои комнаты. И даже там ей не дали насладиться одиночеством. — Матушка, — в тени свеч было не видно, как дрогнула её улыбка, — чем я обязана... — Моим присутствием? Боги упаси, дочь моя, избавь меня от формальностей, — произнесла леди Алерия, напомнив ей бабушку. Сердце Маргери едва ли не заныло в тоске по ней. Единственный в Хайгардене человек, любивший её больше всех братьев, остался там. «Пожалей мои кости, — сказала ей Оленна Тирелл, — допустим, я на старости лет переживу поездку на другой край Вестероса, а дальше что? Жить в вечном холоде, а потом тащиться обратно? Избавьте меня от этой радости». — И всё же... — неловко начала мать, и между ними повисла тишина, — я должна это сделать, полагаю, леди Кейтилин сказала тебе. — У тебя там сыновья, — эхом повторила Маргери, — взрослые, один из которых женат и ждёт появления на свет ребёнка... — Лионетта осчастливила её новостью перед отъездом, вызвав неумолимую тоску по дому, — да, ты определённо нужнее там. Она не видела, как в глазах матери пролегла тень печали и боли, не видела и то, как Алерия Хайтауэр беспомощно сжимает руки, заставляет себя не делать шаг ближе. — У тебя будут свои сыновья, и однажды ты поймёшь меня. Я не вынесу разлуки с твоим отцом. Мне надо возвращаться немедленно. — Но он ведь тоже здоров и счастлив, — тихо сказала Маргери. — Это ненадолго. Не пока я в отъезде, — в голосе матери звучала вина, с которой она решительно не могла ничего поделать. — Ты могла бы остаться со мной. Хотя бы на месяц. Мне страшно и одиноко... — Маргери запнулась, а потом зашептала с новой силой, — я никогда не была вдали от своей семьи. Робб — хороший человек, он Старк по своей крови и не даст меня в обиду, леди Кейтилин, кажется, я нравлюсь, но они не моя семья, понимаешь? Я всегда была Тирелл. — Ты такая же Тирелл, как и я Хайтауэр, — тихо сказала мать, — мы носим одну фамилию, потом меняем на другую — ты даже побыла Баратеон. И семьи меняются так же. — Нет, — отвернувшись, ответила Маргери, — по крайней мере Лорас останется со мной. Я помню, кто я такая. — И ты сохранишь мир, — холоднее ответила Алерия, — эта свадьба нужна не только нам. Думаешь, Серсея Ланнистер не вызволила бы ради этого случая из Дорна свою дочь, будь она на пару лет старше? Ей предпочтительнее, чтобы корона Севера красовалась на голове Мирцеллы. Я не удивлюсь, если она пошлёт её сюда, заставит попасться Роббу на глаза и стать его любовницей, и ты должна быть к этому готова. — Ты говоришь ужасные вещи, — воскликнула Маргери, не заботясь о том, что их услышат, — Робб никогда так не поступит. Он... Он... — Как его отец, верно? — понизила тон матушка, — я знала Эддарда Старка, когда жила при дворе. Он был хорошим человеком. Даже потом, через много лет, я бы ни за что не подумала, что он способен на измену. Я бы даже подумала, что Джон Сноу — сын Брандона или самой Лианны, но не его. Но ведь даже святые изменяют. Бросают. Ни за что никого не идеализируй. Она молча ушла, растворившись в тишине коридоров и темноте улиц, а Маргери потом долго не могла уснуть. Королева — красивое украшение подле короля, не имеющее реальной власти. Если Робб захочет Мирцеллу Баратеон, он, вероятно, не станет думать дважды. Её собственный муж, Ренли, изменял ей с Лорасом — почему же ей больно сейчас? Не в силах уснуть, она принялась бродить по коридорам замка. Маленькая девочка внутри неё надеялась увидеть там свою мать, обнять её, попросить прощения за излишнюю грубость — а повзрослевшая вдова Маргери Тирелл лишь мечтала устать, добиться состояния, когда глаза слипаются против воли, а не прогоняют подсознанию одну и ту же картинку прошлого. — Маргери, — раздался неподалёку приглушённый голос Робба, и она обернулась к нему как к своему единственному спасению, — что ты здесь делаешь? Ты одна? — Я просто решила пройтись, — неловко улыбнулась она. Он приоткрыл дверь своих покоев, и она с готовностью последовала за ним. «В конце-концов, через неделю мы поженимся, — повторила себе, — зачем нам соблюдать эти глупые формальности?» — Ты грустишь об отъезде матери, — то ли от собственной проницательности, то ли от наставлений Кейтилин Старк, решительно произнёс Робб, приглашая её сесть. — Не знаю, — честно призналась Маргери, опускаясь на его мягкую кровать, — мы никогда не были близки с ней. Ваша матушка, наверное, единственная, кто так переживает о дочерях. В полусумраке от свечи он тоже казался уставшим, взвалив на свои плечи непосильную восемнадцатилетнему юнцу ношу и тяжёлую корону. Маргери показалось, что в этом они даже похожи. — Будь Арья и Санса здесь, никто бы так не подумал. Мы всегда страдаем, когда потеряем кого-то. Ваша мать сможет нас навещать, когда пожелает, Винтерфелл всегда открыт для Тиреллов, — попытался утешить её Робб. — Она не пожелает, — слегка равнодушно покачала головой Маргери, — и я тогда тоже не стану. После неловкого зрительного контакта они не менее неловко обнялись. За ними не наблюдали восторженные толпы людей, и всё было абсолютно добровольно — для себя, не для кого-то. Она хотела бы описать это как первый раз, когда почувствовала безопасность и спокойствие в Винтерфелле, но не смогла. Тяжесть переживаний оседала глубоко внутри её мыслей. Маргери хорошо знала, как не показывать это наружу. — Тогда она пожалеет, — пообещал он, всё ещё не переставая сжимать её руки. Странное чувство удовлетворения заполнило ей грудь. Бабушка никогда бы так не поступила. Бабушка даже не приехала с тобой. — Непременно, — прошептала Маргери, азартно улыбаясь. То, что достопочтенная матушка говорила ей про новую семью, она собиралась воплотить в жизнь.