Твоя душа - моё спасение

      Тэхён курит на улице, прислонившись к стене корпуса. Они на заднем дворе. Чонгук рядом, он метает ножи, но без энтузиазма, который у него обычно бывает. Постоянно мажет, двигается медленно, губы у него поджаты, а уголки опущены вниз. Мальчишка явно расстроен. Ким знает, что не следовало психовать, но в моменте ничего поделать с собой не мог. Все эти разговоры про Чимина и вопросы Чонгука про отношение к Паку и к нему самому почему-то очень раздражают. А сейчас он уже спокоен, словно и не было этого разговора. Остыл.       Тэхён никогда не любил говорить о чем-то таком, о чувствах и эмоциях. Он просто брал и делал так, как считал нужным. Не заморачивался он вопросами. И без того проблем хватает. А теперь ему досаждают все эти разговоры с Моникой и с Чонгуком, которые, видимо, считают, что он ко всем будет таким же, как к ним. Нет. Не будет. Ему плевать на остальных.       Если Моника с Чонгуком думают, что он переменил своё отношение ко всем, они чертовски ошибаются. Что уж говорить о других, если ему иногда и с ними двумя сложно говорить и сдерживаться.       — Чонгук, ты ножи разучился кидать? — Ким зовёт пацана, а тот голову поднимает, теперь покусывая губы.       — Нет, — он не разучился, но сейчас настроя на это совсем нет. Поэтому и отвечает тихо, едва слышно.       — Ну тогда кидай нормально. А то как ты на охоту пойдёшь? — Гук хмурит брови, непонимающе глядя на Кима. Про охоту он слышит впервые, — ты не ослышался. Завтра утром со мной и мужиками пойдёшь?       — А мне можно? — он ещё не до конца выздоровел, да и Ким говорил, что он ещё мелкий для охоты.       — Можно, если попадёшь в цель на мишени, — Тэхён знает, что Гук может попасть, просто нужно дать ему стимул. А ещё извиняться таким образом ему гораздо проще, чем словами, как это было час назад.       Приглашение на охоту, чтобы провести время вместе — это для него лучший способ, потому что проводить время с кем попало он бы не стал.       Чонгук, естественно, попадает в цель. Один раз из пяти, но попадает. И метает уже с большим желанием, чем прежде. Потому что тоже понимает, что Тэхён таким способом, вроде как, пытается снова наладить контакт. Если бы он не хотел, он бы не позвал. Поэтому Гук старается. Он с Кимом не хочет ссориться.       А Тэхён выдыхает немного. На охоте можно будет снова разговорить мальчишку, чтобы показывал всё и болтал без умолку. Так правильно. Так спокойнее. А не тогда, когда пацан смотрит побито и дует губы. Главное, чтобы не задавал лишних вопросов, чтобы снова не сорваться. Хотя, наверное, Гук не перестанет задавать вопросы, Ким это понимает. Без своих вопросов и наивных взглядов на жизнь Чонгук не был бы Чонгуком.       Когда они с Гуком возвращаются в комнату, Ким достает из своего рюкзака небольшой свёрток. Он ждал удобного момента, чтобы преподнести этот подарок. Не Чонгуку. Монике. Сегодня Немец на дежурстве, значит, путь в целом свободен. Тэхён почти уверен, что в скором времени Уильямс готова будет расстаться с Немцем. Нужно ещё время.       — Я скоро вернусь. Если что, ложись спать без меня, — Ким идёт к двери, но Гук его останавливает, успевая схватить за рукав.       — Ты куда? — Чонгук бы с радостью пошёл с ним, потому что оставаться в комнате одному совершенно не хочется.       — Дойду до кухни и вернусь, там нужно кое с чем помочь, — он щурится, не особо желая говорить правду. Рано Чонгуку знать о таком.       — Моника попросила? — Ким согласно мычит, а Гук легко улыбается, глядя теперь умоляюще, — а-а можно с тобой? Я тоже хочу помочь.       — Неа, ты тут сиди. Там я сам справлюсь.       — Ты злишься на меня и поэтому не хочешь брать? — Чонгук, как и всегда, делает свои выводы, максимально доступные для него. К Монике ведь можно, тем более с Тэхёном. А если тот против, значит, что-то не так…       — Не в этом дело, Чонгук, — Ким хмыкает, потому что мальчишка себе уже надумал, — мы будем решать взрослые дела, окей? И это ещё один твой мужской и взрослый секретик — если спросят, где я, ты не знаешь.       — У вас с Моникой секретики? — Гук снова хмурится, в который раз выстраивая цепочки связи.       — Типа того. Будем обсуждать, какой ты стал непослушный, — Тэхён смеётся, а Гук закатывает глаза. Он ведь серьёзно, а Ким, как всегда, шутит, — всё, Чонгук, я ушёл. Сиди тут. Я вернусь очень быстро. Максимум — час. Когда приду, ты мне должен будешь сказать, как на немецком будет «иди в задницу».       Он, смеясь, оставляет пацана в комнате. Убеждается, что Гук усаживается на кровать и берёт книгу, и только потом уходит. До столовой доходит быстро, двигаясь за корпусами. Многие уже ложатся, комендантский час служит во благо. Особенно детям, которые теперь стали ложиться раньше, а не тереться около взрослых. Да и взрослые не ждут официального отбоя — многие засыпают раньше, чтобы, наконец-то, отоспаться. Раньше тоже так было, но сейчас ещё свободнее.       Ким стучит в дверь с чёрного хода, зная, что Моника откроет. У них свой стук. Два длинных, три коротких и быстрых удара. Всегда работает. А в переводе с Морзе это «дай, дай закурить». Забавно звучит, но это так. Они стали использовать этот звук, когда были в отношениях.       — Чего тебе? — Моника распахивает дверь, уже зная, кто сейчас находится за ней. И не ошибается. Ким стоит, привалившись плечом к стене.       — У меня для тебя подарок, — он ухмыляется, чуть наклоняя голову.       — Можешь оставить его себе…       — Боюсь, мне он не подойдёт по размеру, — Тэхён играет бровями, но в ответ получает только раздражённый взгляд, — мне достать тут на всеобщее обозрение или пустишь внутрь?       Моника в который раз закатывает глаза, но пропускает Кима внутрь, отходя чуть в сторону. Она этому, конечно, не рада, потому что пускать его в комнату больше не планирует. Максимум — в коридор. Если задержится надолго и если кто-то увидит, то по лагерю поползут слухи. А этого Монике тоже не надо. Хватает того, что уже все знают про их прошлые отношения.       — У тебя две минуты, — они не идут в комнату. Моника останавливается у двери и разворачивается, сложив руки на груди, на что получает только усмешку.       — А я думал задобрить тебя подарком, — Ким щурится, но Уильямс никак не реагирует. Стоит и смотрит испепеляюще, словно выжечь дыру пытается. Тэхён снова хмыкает и, наконец-то, достаёт тот самый свёрток, — примеришь при мне?       Он разворачивает свёрток, и Моника видит, что там. Бельё. Чёртов Ким Тэхён и его подарки. Видимо, бельё принесли ещё несколько дней назад — из дома Чонгука. Тогда было много одежды, и Моника взяла кое-что для себя. Но это… Ким после своего возвращения активно добивается её расположения, снова заполняя пространство собой. Он буквально вытесняет остальных. В данном случае Немца.       И Моника боится, что её шаткий, едва выстроенный мир разрушится под чужим натиском.       — Знаешь что…       — Думаешь, размер не тот? — Ким перебивает. И делает это специально, чтобы позлить, — брось, я знаю, какой у тебя размер, я измерил по ладони.       — Ты…       — Не стесняйся, чего я там не видел? А Немцу ничего не скажем…       — Даже не думай…       — Всё ещё недовольна? Я обещаю быть джентльменом и отвернуться, когда будешь переодеваться. Или потом помочь снять, как считаешь?       Смех мужчины оседает где-то глубоко внутри. Все его фразы поднимают давно запертое на замок. То, что Моника закрыла и больше не разрешила себе чувствовать. Снова открыться Киму будет ошибкой, она знает. Уже испытала на себе. И сейчас все попытки Тэхёна вызывают лишь злость и раздражение, выводят из равновесия за секунды.       — Пошёл вон, — Моника проходит мимо смеющегося Тэхёна, намеренно толкая его плечом, — и подарок свой забери.       — Да брось, я знаю, что тебе нравится, — Ким получает только средний палец в ответ и захлопнувшуюся дверь комнаты Моники. Что ж, этого следовало ожидать, но Тэхён рассчитывал на продолжение. Видимо, сегодня не судьба, — Мони, я оставлю подарок у двери, — он чуть повышает голос, укладывая бельё на небольшую полку у входной двери. Знает, что Моника заберёт. Такие вещи в гардеробе очень нужны в лагере.       Ким, ухмыляясь, выходит из помещения после этого. Однако ухмылка пропадает с лица почти сразу, как и настроение. Потому что на пне недалеко от столовой сидит Ильсан, глядя прямо на него. И широко улыбается. Тэхён зыркает на него, а тот сразу поднимается с места и вальяжной походкой идёт к нему.       — Ким, а я понять не могу, — он подходит, а Ким так и видит его наглость и насмешку во взгляде, — Моника твоя девушка или Немца? — Тэхён мрачнеет буквально сразу, — или вы по очереди?       — Хавалку закрыл свою, — Ким сжимает кулаки, но Ильсану ничего, он продолжает.       — А в очередь попасть можно?..       Ильсан больше ничего не успевает сказать. Потому что Ким срывается окончательно. И так вечер испорчен был, видимо, нечего было рассчитывать на нормальное его окончание, хотя Тэхён и пытался. Но, очевидно, и с этим ему не судьба. Он целит кулаком прямо в лицо, но Ильсан уворачивается — он военный и ожидал такого выпада. Чон отвечает, бросает Кима на землю, неожиданно переваливая через бедро и опрокидывая противника на спину. У Тэхёна буквально весь воздух из груди выбивает, но он никогда не дрался честно — лагеря, как и жизнь, такому учат. Они учат выживать. Точный и сильный пинок в промежность и протяжное мычание Ильсана служат тому доказательством.       Тэхён поднимается на ноги и, пользуясь явно уязвимым положением другого, бьёт коленом в нос. Разбивает или нет — Киму плевать. Он ответил и это главное, противник буквально повержен и быстро. А в карцер, в случае чего, они пойдут вместе. Туда Тэхён попасть не боится.       — Ещё раз ты, мразь, — он наклоняется, шипя Чону на ухо, — посмеешь вякнуть что-то в её сторону или в сторону Чонгука, — Ким вспоминает и про мальчишку, которому Ильсан ни разу не нормальный отец. То, что он крутится около пацана, только вызывает раздражение и негатив, — я оторву тебе яйца и заставлю их сожрать.       — Грозно, — Чон смеётся, сплёвывая кровь, но конфликт не продолжает — по лагерю ещё ходят люди, а втянутым в неприятности Ильсан быть не хочет.       Тэхён не отвечает. Тоже видит народ постарше и мелких детей, которые поглядывают на них с интересом. Слухи точно поползут, даже интересно, что там будет на этот раз. Какую историю лагерные придумают себе для развлечения? Киму, в принципе, всё равно. Он плюёт на снег рядом с Ильсаном, а после просто уходит, ни на кого не глядя. Его ждут.

***

      Чонгук просыпается раньше обычного. Потому что он впервые пойдёт на охоту с Тэхёном и остальными. А это весомый повод встать раньше Кима и ждать, пока тот проснётся. Потому что такого рода отвлечение ему нравится. Даже не сама охота, а прогулка по лесу. Если бы Гук мог, он бы не тронул ни одно животное, но есть им что-то нужно.       Ждать Кима долго не приходится, он встаёт по внутреннему будильнику. А это всегда за несколько минут до шести утра. Мужчина зевает, но поднимается с кровати, сразу накидывая одеяло поверх кровати и одеваясь. А после замечает, что на него смотрят два чёрных блестящих глаза, едва показываясь из-под одеяла.       — Давно не спишь? — он спрашивает, уже предполагая, почему мальчишка так рано не спит. Он в эйфории от ожидания взрослого дела.       — Нет, только что проснулся.       — Ну раз проснулся, поднимай задницу и на пробежку, — Ким ухмыляется, не особо церемонясь. Мальчишка выздоравливает, и его нужно закалять, — дышать через нос, с ритма не сбиваться, два круга с тебя сегодня. И отжимания.       — Я их не умею, — Гук вздыхает, садясь на кровати и зевая. Волосы смешно торчат в разные стороны, поэтому он спешит их пригладить.       — Вот и научишься, — Ким застёгивает куртку, которую почти всегда оставляет в комнате, а не в общей раздевалке у печки, — догоняй, — выходит за дверь, на что Гук едва ли не подпрыгивает на кровати. Догнать мужчину не сможет, а тот и форы не даёт. Придётся слушаться.       Утренняя разминка заканчивается быстро. Тэхён не станет гонять пацана после болезни, тот и так до сих пор не в лучшем состоянии. Моника, которая тоже уже проснулась и видела их, смотрела на них без особого одобрения. Хотя, возможно это из-за ночной выходки Кима.       Завтрак тоже проходит быстро, Чонгук под надзором мужиков съедает всё, хотя есть нормально ему ещё сложно. Иногда просто не лезет и аппетита нет. Но сейчас это нужно, да и организм необходимо поддерживать. Поэтому Гук слушается. Если не будет, его оставят в лагере, а остальные уйдут на охоту без него. Так Тэхён сказал, а не верить ему у Гука сейчас причин нет.       Сборы быстрые. Оружие и рюкзаки готовы с вечера, поэтому все подходят к воротам уже через несколько минут после завтрака. Гук несёт только рюкзак — стрелять он нормально ещё не умеет, хотя раньше Тэхён доверял ему автомат. Гук и не догадывается, что оружие ему не дают, чтобы не напоминать лишний раз о пережитом недавно горе.

***

      Они идут по лесу уже долго, заходя всё дальше — ищут зверей, которые прячутся в глубине леса. Сейчас можно зайти дальше, с ними Чонгук, который лес знает лучше их всех вместе взятых. Да и без добычи нельзя возвращаться, в лагере с едой всегда туго. Даже если они подстрелят кого-то большого, этого не надолго хватит.       Гук идёт рядом с Тэхёном, прислушиваясь к звукам родного леса и постоянно оглядываясь. Он скучает по тому времени, когда жил с дедушкой и не сталкивался с теми проблемами, которые пришлось пережить. Начиная от появления Кима в его жизни и заканчивая выпотрошенным мишкой и ссорами с Кимом. Конечно, сейчас с Тэхёном у них хорошие отношения, они помирились вроде как, и Бон целый. Но… отпечаток в душе после всех событий остался слишком глубокий.       Тихое поскуливание заставляет Гука резко остановиться. Оно повторяется, а у Чонгука ладошки потеют и сердце бьётся громко, словно бы в ушах начинает стучать. Он задерживает дыхание, снова прислушиваясь. Скулят недалеко и явно от болезненных ощущений. Гук даже не замечает, как на него оборачивается Тэхён. А после мужчина тоже прислушивается.       — Тэхён… — сбитый шёпот слетает с губ, когда Гук поднимает лицо на Кима.       Ким не отвечает. Прикладывает палец к своим губам, призывая к тишине. После кивает мужикам и самому Чонгуку, чтобы шли за ним. Этот скулёж нужно проверить. Если повезёт, то добычу и не придётся ловить.       Однако, когда они доходят до места, они издалека видят маленький чёрный комочек на снежном покрывале. Волчонок. Раненный. Потому что к этому чёрному комку отчётливо тянется кроваво-красный след, который очень хорошо видно на белом снегу. Поранился ли он сам или ему помогли, не столь важно. Его итог один — он не выживет здесь. Или замёрзнет, или его убьют другие хищники. Это понимают все присутствующие, даже Чонгук. Он так вообще о зверях в лесу знает больше остальных.       — Тэхён… — он шепчет на грани слышимости, не отрывая взгляда от волчонка.       — Даже не думай, — ему тут же прилетает отказ от Кима, потому что тот понимает, куда сейчас зайдёт разговор. Читает пацана как открытую книгу. Но Чонгук сдаваться не собирается.       — Но, Тэхён, ему плохо, — Чонгук хватает его за рукав куртки и требовательно тянет на себя. Всегда так делает, когда ему нужно внимание мужчины, — он же умрёт здесь…       — Он в любом случае умрёт, — Тэхён говорит, но тут же крепко сжимает челюсть, прекрасно понимая, как эти слова отражаются на пацане. Но не могут же они взять волка в лагерь.       — Ты злой… — Гук едва ли не плачет, отворачиваясь от мужчины и убирая руку с его куртки. Смотрит на волчонка, моргает часто, но это не помогает. Слёзы собираются, губы подрагивают, а внутри снова тянет неприятно. До боли. Потому что Чонгук вспоминает Герцога…       — Нельзя брать дикое животное в лагерь, Чонгук, — строгий голос Тэхёна лучше не делает. Наоборот. Слёзы срываются с ресниц, и Гук их не стесняется, — а что будет если его увидят другие? Ты подумал про это?       — Я за ним буду следить, я обещаю, — Гук снова поворачивается к мужчине, умоляюще на него глядя. А Ким закатывает глаза, видя чужие — чёрные, грустные и наполненные слезами.       — А за тобой кто будет следить?       — Ты, — так наивно отвечает, не отпуская руку Кима. И разве может Тэхён это оспорить? Он уже давно подписался на это дело. Хотя поначалу и сам того не желал.       — Ким, разреши ему, — Хосок, на удивление, первым заступается за Чонгука. Тоже говорит шёпотом, чтобы сильно не шуметь. Хотя волчонок, скорее всего, уже почуял их запах. Но если его оставили здесь одного, то вряд ли волчица или волк рядом. Он слаб, а таких бросают на произвол судьбы. Естественный отбор, который не щадит никого, — мы все присмотрим.       — Какие благородные, — Тэхён шипит сквозь зубы, но после закатывает глаза, снова взвешивая все «за» и «против».       Аргументов «против», конечно, больше. Брать волчонка в лагерь Ким вообще смысла не видит. Но не тогда, когда Чонгук плачет от разрывающих его чувств и просит дать ему воспитывать волчонка.       — Тогда имя ему дам я, — внезапно произносит Тэхён, перед этим вздыхая. Но хотя бы уступка на уступку.       — Хорошо, — Чонгук буквально светится от счастья. Ему только в радость то, что Ким будет участвовать в подобном деле.       — Локи, — Тэхён ухмыляется, опуская взгляд на Чонгука, — в мифологии бог хитрости и обмана. И волчонок тоже будет хитрым и вредным.       — Нет, он будет хорошим, — Чонгук мотает головой, но с именем соглашается. Ему подходит.

***

      Возвращение в лагерь не такое быстрое, как могло быть. Приходить абсолютно с пустыми руками мужики не привыкли. Поэтому пришлось задержаться на реальную охоту. Волчонок не в счёт. Он для Чонгука. С Вивианом, конечно, будет не очень легко договориться, но если они все подключатся, то он сдастся.       У ворот их пропускают быстро, однако обескураженно смотрят на Тэхёна, который несёт на руках волчонка. Чонгуку он его сразу не дал, хотя волчонок смирный. Поначалу рычал и скулил, кусался, но быстро успокоился. Видимо, слишком ослаб. Гук оказал первую помощь, но этого недостаточно. У них с собой особо ничего не было, да и Локи нужно ещё помыть и накормить.       Тэхён не в восторге, он этого не скрывает. Зато в восторге Чонгук, который идёт рядом и улыбается, снова что-то рассказывая про волков. Все уши прожужжал, пока шли по лесу.       Это того стоило.       Потому что Ким этого и добивался всё это время — чтобы Чонгук переключился. Чтобы улыбался, болтал, шёл рядом вприпрыжку. Это не замена Герцогу, его не заменить и не забыть. Это шанс мальчишке о ком-то заботиться и снова погрузиться в лесную атмосферу. Кусочек дома и любимых зверей. Напоминание, что не всё потеряно, а жизнь движется дальше.       Чонгуку нужно за что-то зацепиться, чтобы не погружаться так глубоко в мысли. Тэхён не раз видел, как он задумчиво сидит, как он плачет, как он почти беззвучно шепчет и жмурится, прося о том, чтобы Герцог был в порядке.       Тэхён видел, как пацан теряет часть души. Теперь помогает восстанавливать. Встряхивает мальчишку, не оставляет одного, не даёт погрузиться глубоко в себя. Помогает подняться на ноги и окрепнуть. Хоть и срывается иногда, но старается.       Волчонок это не такая большая проблема и жертва. По сравнению со всем остальным это мелочи. А то, что лагерные его не примут, это уже другое дело. Ким даже не стал напоминать об этом. Он позаботится, чтобы волчонка не тронули.       Теперь под его крылом два щенка с чёрными глазами.       — И как это понимать, Ким? — Вивиан не заставляет себя ждать. О том, что пришла группа, его оповестили сразу. И о волчонке тоже. Естественно, его долг выйти и встретить. И постараться предотвратить беспорядок в виде животного.       — Как хочешь. Щенок остаётся здесь.       Чонгук больно закусывает губу, глядя на то, как Вивиан смотрит на Тэхёна и чёрный пушистый комок у него в руках. Щенок уже пригрелся, не вырывается и не скулит. На инстинктах понял, что ему плохо не делают. Да и сил у него нет что-то делать, поэтому он только прячет мордочку в руках Кима. Словно прячется. Почти как Чонгук — всегда прячется у Тэхёна, когда внешний мир слишком враждебен.       — Зверинец решил открыть?       — Нет, зачем? — Ким ухмыляется, косясь на Ильсана, который тоже подошёл, — здесь и без волка животных хватает.       — Если одичает, пристрелю, — Вивиан больше не церемонится. Проблема в виде волчонка, который вырастет в дикого волка, ему не нужна. В лагере и без того полно тех, кого стоит опасаться.       Чонгук на эти слова ещё больше кусает губы и жмурится, хватая Тэхёна за руку. Слушать, что другого его волка пристрелят — это жестоко. Слишком для него. Поэтому он и прячется за мужчину. Однако Ким даже не напряжён. Он спокойно идёт вперёд, кивая в сторону корпуса так, чтобы Гук это увидел. Они займутся мытьём и кормёжкой Локи вместе. И позовут Монику — та вряд ли откажет в том, чтобы побаловать Чонгука и помочь ему с животным.       Уже через несколько минут Чонгук с восторгом смотрит на то, как Моника моет волчонка в каком-то тазу. Тот уже послушный и тихий, всё ещё слабый. Он пытался укусить Монику за руки, но после только лизал их шершавым языком под восхищённое бормотание Гука. Локи, на удивление, не поддавался только в самом начале. Теперь он ластится к рукам и принюхивается.       Он будет таким же умным, как и Герцог, Гук уверен.

***

      Чонгук ложится в кровать, беря на кровать и Локи. Тот спит с ним, каждую ночь удобно устраиваясь рядом. Уже вторую неделю. Он выбрал своего хозяина. Принюхивался к каждому, кто с ним возился, руки лизал и покусывал Монике и Тэхёну, но добровольно пошёл только к Чонгуку. Гук, конечно, был счастлив до слёз. И теперь каждый день всё свободное время проводит с волчонком. Порезанная лапа, к слову, практически зажила.       Это не единственная проблема волчонка — ухо было разорвано, а на мордочке останется шрам. Но… У Чонгука тоже есть шрам на щеке, ему он совсем не мешает. И людям, которые рядом с ним — тоже. На него даже не обращают внимания. Поэтому Гук и не комплексует.       — Я же говорил не разрешать ему спать в кровати, — Тэхён смотрит на них, сложив руки на груди. Чонгук в этом его совсем не слушает, — когда он тебя оттуда вытеснит, не жалуйся.       — Не вытеснит, — Чонгук, улыбаясь, крепче прижимает к себе Локи, который уже вполне освоился рядом с ним. Буквально зарывается носом в шерсть, пряча улыбку там. И смотрит на Кима огромными, счастливыми глазами.       — А с шерстью что будешь делать?       — Убирать с кровати, — Чонгук отвечает, не задумываясь. Тэхён говорит точно также, как и его дедушка когда-то. Вот только сейчас Гук не намерен отпускать Локи. Он будет рядом с ним, ручным.       Тэхён ничего не отвечает. Только усмехается, глядя на счастливого Чонгука и вполне довольного волчонка. Тот уже не рычит, как в первые дни, не боится и не защищается. Несмотря на ещё не до конца зажившую лапу он обошёл всю комнату и даже порывался уйти за дверь, но Гук за ним следит. Ему пока рано выходить.       Зато каждый раз, когда кто-то подходит к двери, Тэхён с Чонгуком об этом знают. Смотрят на поведение Локи, который поднимает здоровое ухо, принюхивается и вытягивает мордочку. Забавный.       Киму весело за ними наблюдать. Чонгук окончательно вылечился и сейчас посвящает себя уходу за волчонком. Те, кому нужна его помощь, пока приходят в комнату или идут к Вивьен. В лазарет Чонгук перейдёт после — когда волчонок окрепнет и сможет полноценно ходить. Он уже почти может, так что еще день-два и будет гулять по всему лагерю. Моника приходит постоянно, как и мужики. Поглядеть на волчонка даже дети прибегают. Тэхён, честно признаться, доволен тем, что Гук таким образом находит общий язык с лагерными. Пацану нужно общение.       — Ложись спать, — Ким гасит свечи, которые зажигали вечером, чтобы Гук почитал про дрессировку и вспомнил забытое. Сам он тоже читал. Только не книги. Дневники.       Увы, он нашёл ответы про Ильсана и Чонгука. Не самый приятный эпизод в дневниках деда, но Тэхён прочитал всё об этой ситуации. Разукрасить лицо Ильсану захотелось ещё больше, но Ким этого делать не стал. Не стал показывать, что знает что-то о его прошлом. Это его козырь. Он даже Гуку не сказал о том, как мальчишка на самом деле оказался у деда. Вряд ли Чонгук знает всю правду о своих родителях.       Потому что Чон Ильсан — насильник и детоубийца.       Оказывается, когда он ушёл в армию, он оставил в лагере пятнадцатилетнюю девчонку, та была на первых неделях беременности. Вернувшись, Ильсан не поверил ни одному слову девушки, избив её до полусмерти. Увёл подальше от лагеря, там оставив умирать. Пинал в живот и насиловал беременную, крича, что девчонка шлюха. А после вернулся в лагерь без девушки. Всем было плевать.       Но не деду Чонгука. Тот чувствуя вину за сына, хотел поговорить с девчонкой, помочь. Там и роды принял. В лесу недалеко от лагеря. После отвёл девчонку в другой лагерь. Прятал. И от неё уже узнал, что она была только с Ильсаном. Тот взял её насильно, а после она узнала, что беременна. Не хотела избавляться от ребёнка, даже имя придумала. Чонгук. Она сказала об этом Ильсану, думала, тот её не бросит, одумается, а он…       Роды были тяжёлыми. Девчонка могла и не выжить, как и сам Чонгук. Но оба боролись. То, что они оба выкарабкались, так ещё и в лесу — чудо. Потом, правда, девушка не выдержала больше. Она не хотела усложнять себе жизнь, не хотела ребёнка, не хотела помнить о таком прошлом. Поэтому однажды просто ушла, оставив деда и Чонгука.       Дед зато малыша не бросил. Ушёл с ним в лес, никому не сказав. А уже оттуда как-то связался с тварями, позволяя им пить свою кровь. Всё ради Гука. Как он договорился с белоглазыми — не ясно. Про это дед не писал. День, когда он пошёл к тварям, просто вычеркнут. Его не прочитать. Замазан чернилами так, словно дед не хотел, чтобы кто-то знал о его плане.       Чонгук родился двадцать седьмого декабря. Ему через месяц тринадцать. И Тэхён не может рассказать ему правду про родителей. Пока что точно нет. Не хочет, чтобы мальчишка погрузился в своё прошлое, у него и без того проблем слишком много было в последнее время. Хотя Ким уже не раз думал, как преподнести такую правду. Но пока молчит.       Поэтому и сейчас, в который раз прокручивая в голове возможный диалог, Тэхён смотрит на засыпающего пацана. Тот уже начинает сопеть, расслабляясь под тёплым одеялом и рядом со своим любимцем. У него сейчас всё спокойно. Ким не хочет нарушать гармонию.       Вот только Чонгуку снится то, что вскоре потрясёт как минимум пятерых людей. Гармония нарушится, шаткий мир рухнет.       Гук хмурится во сне, ясно видя Монику. С круглым большим животом. Позади неё стоит Тэхён, Клаус уходит куда-то в темноту, а Чонгук плачет рядом. Вокруг всё рушится, Ким недоволен, даже зол, рядом вспыхивают образы совершенно незнакомого мужчины. Тот придёт в лагерь совсем скоро, и это станет началом конца.       Чонгук распахивает глаза, тяжело дыша и оглядываясь. Уже светает. Всё спокойно и тихо, Ким спит, повернувшись спиной к Гуку. Вот только это не меняет того факта, что у Моники и Тэхёна будет ребёнок, а в лагерь направляется беда в лице незнакомца.