Лотос распускается в саду гранитных плит

      После заключения братьев Рен на протяжении нескольких месяцев отказывалась от идеи посетить их. Ей было очень стыдно из–за того, что, по всей видимости, она была одной из тех, кто вымостил им дорогу к отвратительному подпольному миру. Но больше всего она боялась столкнуться со «справедливыми», по её мнению, осуждением и обвинениями с их стороны. Как бы Рен ни готовилась, ей казалось, что она не переживёт такого удара, ведь всегда желала лишь помочь им и порадовать.       Отец ходил в колонию почти каждые две недели. Мальчики уже привыкли, что дважды в месяц им приходится выслушивать нотации, причём по одиночке, поэтому Ран сначала даже не поверил своим глазам, увидев на месте отца сестру: они с Риндо тоже боялись реакции сестры и уже начали смиряться с тем, что _после такого_ даже она отвернулась от них.       Мальчик чуть ли не влетел в окно, заставив весь штаб переполошиться, ведь Хайтани уже тогда зарекомендовали себя детьми «Ужасного Поколения». — Ра–ан... — она ломано улыбнулась. — Рен!!! Ты пришла!! — как будто зеркало вдруг заговорило.       Пусть брат и был жив и здоров и даже, казалось, рад ей, Рен было больно видеть его ещё более худым, чем раньше, и без его драгоценных кос. Она положила было руку его ладонь, но их всё ещё разделяло стекло. Ран прикрыл глаза и чуть наклонил голову, продолжая улыбаться. — Вы в порядке? — Рен осеклась: как они могут быть «в порядке», находясь здесь. — Вас не обижают? Вы нормально кушаете?.. А какие здесь условия? — не успела спросить она, потому что Ран уже ответил. — Рен, успокойся. Вдох–выдох, как ты мне всегда говоришь. — он, как и всегда, выглядел спокойным и даже умиротворённым. — С нами всё хорошо: как видишь, я полностью здоров, и Ринни тоже. Мы в норме... — Потерпите, пожалуйста. Такого больше никогда не повторится, я уберегу вас от всего, поэтому, пожалуйста, простите меня в этот раз... — еле слышно выдохнула она, низко–низко опуская голову. — Обязательно. — Ран чуть усмехнулся от умиления. — Мы всё выдержим, поэтому, пожалуйста, не избегай нас ладно? — Извините... — Лучше расскажи мне как у тебя дела? Если тебя кто–то достаёт — говори отцу, он найдет решение. Мы пока что, к сожалению, тебе не помощники. — Нет–нет, о чём ты? Всё хорошо, Ран, тебе правда не о чем волноваться, правда!! Лучше расскажи мне ка... — Хайтани Рен, на сегодня время вышло, пожалуйста, проследуйте на досмотр. — безучастный голос заставил Рен дрогнуть от секундной злости. — Что? А не маловато ли времени на свидание?.. — вспылила было она. — Иди–иди. — Ран убрал руку, отвлекая сестру на себя. — Я рад, что у тебя все в порядке. И Ринни тоже будет рад. Ты ведь придёшь к нему? Он очень скучает. — Конечно!! Передай ему, что я тоже скучаю! — сказала девочка отходя от стекла. — Не буду. — хихикнул Ран. — Скажешь ему сама. — бросил он напоследок и вышел. — А!.. Как же...       Несмотря ни на что, Рен была так рада встрече с братом, что по дороге к машине отца совсем не обращала внимание на то, что происходило вокруг, в том числе и на пару незнакомых сиреневых глаз, пристально наблюдающих за ней.       Рен не соврала брату: ей действительно никто не докучал — никто не смел. В школе у неё была идеальная репутация: девочка постепенно готовилась к поступлению в полицейскую академию, а также представляла школьный студсовет в сфере связи с учениками. Она готовила для детей мероприятия, преимущественно посвящённые тому, как важно быть законопослушным гражданином своей страны. Наверное, всем, кто с ней работал, было очевидно, что у Рен есть какая–то собственная идеология, которую она активно пропагандирует детям, но никто не подозревал причины её возникновения. Да и поскольку эти идеи, вроде как, были безобидны, все снисходительно закрывали глаза на её причуду.       Уже через две недели девочка снова оказалась в этой жутковатой белой комнате, в которой от дорого брата её отделяло лишь стекло. Когда Риндо только зашёл и увидел сестру, Рен заметила, что у него дрожит подбородок. — Ринни... Неужели ты не рад мне? — горько усмехнулась она.       Мальчик поджал губы и быстро повертел головой из стороны в сторону. — Я скучала. Прости меня, что долго не приходила. Мне правда было страшно взглянуть вам в глаза. — Извини меня... Извини, что разочарова... — Не смей так говорить! — перебила его сестра. — Это я должна перед вами извиняться за то, что не уберегла. Мне очень жаль. Но больше я не сбегу, я больше вас не оставлю, поэтому, Ринни, пожалуйста, не плачь. — Угу... — он низко–низко опустил голову. — Я сильный, я не буду плакать. — Вот и умница! Как твои дела? — У нас всё хорошо, нас никто не обижает! — Риндо довольно почесал нос. — Я рада! — хотела было сказать Рен, когда увидела красноватую припухлость на щеке братика.       С её лица тут же сорвало безмятежную улыбку. — Ринни... — она помолчала, не отрывая колючий взгляд от его щеки. — Ответь мне, пожалуйста, честно.       Мальчик сразу понял причину её недоверия: Ран ещё перед приходом сестры заметил синяк и пытался растереть братику щёки, чтобы спрятать его хотя бы на время свидания. — Кто это сделал? — Сестрёнка, всё в порядке, правда, я просто стукнулся, не обращай внимания. — Риндо. Пожалуйста, скажи мне, кого ты покрываешь? — она вдруг резко обернулась на камеру видео наблюдения в углу комнаты. — Если на вас поднимают руки работники, то я скажу отцу. Мы найдём решение любой проблемы, поэтому, пожалуйста, скажи мне правду. Вы будете в безопасности, я обещаю! — Рен, не надо! Мы правда в порядке! Просто я действительно провинился. Здесь такие правила. — Рен аж стукнула рукой по столу. — И мы сами их установили. — Что? — последние слова брата чуть сбили с неё спесь. — Я клянусь тебе, мы в порядке. — Постой, о чём ты? — У нас есть друзья, с которыми мы создали свой кодекс. И я получил за дело. Я понёс ответственность. — Ты не шутишь? — Нет, мы правда в порядке, это лишь разовый случай. И такого больше не повторится. — Ринни... — Рен снова была напугана, ей было нечего сказать. — Пожалуйста, доверься нам и не волнуйся, хорошо? Ты ведь веришь нам? — Конечно... Просто это так странно. Пойми и меня, у кого не будет щемить сердце от такой истории. — Рен, всё хорошо, правда! — Риндо лучезарно улыбнулся. — Извини, что заставил волноваться. — Хайтани Рен, на сегодня время вышло, пожалуйста, проследуйте на досмотр. Когда за девочкой зашли, Риндо молча поднялся и вышел, помахав ей перед уходом, оставив сестру в совершенном замешательстве.       Теперь Рен с отцом по очереди ходили к мальчикам. Отец продолжал в мягкой форме повторять то Рану, то Риндо, насколько их поступок ужасен и что им больше никогда не следует доходить до таких крайностей, ведь в любом случае, даже несмотря на кризис, у их семьи есть деньги и влияние, чтобы убрать неугодных людей из их жизни, не прибегая к насилию. Знал бы бедный мужчина, что уже тогда его слова были бесполезны и проходили мимо ушей.       А вот сестра позволяла братьям отдохнуть от нравоучений и выговориться: она всё также была единственной, кто принимал их любыми, чему они действительно были благодарны. Рен с интересом слушала их истории, пряча секундный испуг за лёгкой улыбкой.       ...Ран и Риндо Хайтани... эти двое почти сразу же завели дружбу с другими известными отморозками исправительной школы: Курокавой, Муто, Мадараме и Мочизучи — которые за время наказания стали всеобщей головной болью.       ...они были теми братьями, которые сразу понимали, что на уме у одного, даже если он просто усмехнулся, ведь второго секундой раннее посетила точно такая же идея. Очевидно, селить этих двоих поблизости, а тем более в одну камеру было не лучшей идеей, но поначалу никто и не подозревал, какими «выходками» может оборачиваться их отлаженная координация. Их не расселяли, потому что это ставило бы под угрозу ни в чём неповинных новых соседей, а за тем, чтобы мальчики не сидели круглосуточно в карцере следил их грозный отец, против которого тоже мало что можно было предпринять.       Так, примерно через месяц после перевода Хайтани в это мрачное учреждение, дежурства в ночную смену стали для охранников сущим кошмаром — «смертничка», который будет дежурить в их крыле, да, теперь у него появились «хозяева», определяли жребием — простым и бескомпромиссным.       Схема братьев была простой и до одури нечестной по отношению к служащим: по протоколу колонии который, в свете появления этой парочки, должен был быть основательно пересмотрен: «любой источник шума после отбоя должен быть в строжайшем порядке проверен охранниками и, соответственно, устранён». Ран и Риндо быстро прознали об этом от новых друзей и теперь, заслышав крадущиеся в ночи шаги человека, который хотел как можно скорее пройти этот злосчастный коридор, затевали друг с другом шуточную драку и, конечно, чаще всего старший брат давал себя помутузить. Однако, обычно они не лезли на рожон: если охранники ходили по трое, что начало становиться традицией в этом крыле, братья с неким разочарованием откладывали своё баловство и ложились спать. Но, если жертва была в одиночестве, «избиваемый» тут же начинал истошно кричать и звать на помощь. Охранник не мог под круглосуточным видео наблюдением проигнорировать противозаконный шум в камере или остановиться и оценить спектакль издалека, просто заглянув через решётку, — он должен был вручную разнять их. С тяжёлым сердцем мужчина отпирал замок и на негнущихся ногах выходил на арену цирка, которым заправляли эти двое. Хоть он и был заведомо готов к бою, но поведение этих монстриков никогда нельзя было предсказать, даже после стольких случаев покушений, а Хайтани стабильно проворачивали этот трюк раз в 2–3 дня.       Заботливо уложив бездыханное тело на пол, мальчики хватали уже практически собственную связку ключей и отправлялись на прогулку по живописной мгле исправительной школы, отпирая все попадавшиеся двери. В приоритете у них, конечно, были камеры друзей, но Хайтани часто ловили через считанные минуты и, отмудохав мальчиков до полусмерти закидывали обратно, так что у «ужасного поколения» так и не получалось воссоединиться до наступления дня. Курокава не прощал ошибок, даже если их вероятность была близка к абсолюту, однако, по утрам после этого бил Рана и Риндо в разы слабее, чем поймавших его друзей служащих.       Однажды, конечно, Хайтани успели отпереть все заветные камеры «поколения S62» и тогда в колонии для несовершеннолетних начался сущий кошмар...       После таких историй Рен обычно поспешно удалялась на негнущихся ногах с картонной улыбкой — всё, лишь бы не выдать свой испуг. Она винила себя в том, что боялась собственных братьев и постепенно раскачивала Окно Овертона, пытаясь нормализовать их поступки в своём сознании.       Однажды она выходила из колонии, погрузившись в свои мысли так глубоко, что чуть не споткнулась о сидящего у стены мальчика. Она в последний момент отскочила, чудом не задев его. — Извини, пожалуйста!! Ты в порядке?       Ребёнок поднял на неё безучастный взгляд, и Рен тут же обратила внимание на жуткий шрам у него на голове. — Всё в порядке. — еле слышно прокряхтел он.       Девочка была в некотором оцепенении из–за нарисовавшейся в голове возможной картины происходящего и некоторое время молчала, тупо уставившись на него. Ведь он мог сидеть тут и ждать своего единственного родного человека. От таких мыслей щемило сердце. — Что? — перебил её размышления мальчик.       Рен вздрогнула, будто только проснулась. — Ничего–ничего!! Извини, пожалуйста, береги себя!! — она быстро убежала, сгорая от неловкости.       Если задуматься, то Рен уже не раз видела этого ребёнка: он довольно долгое время сидит где–то под стеной колонии каждый раз, когда она навещает братьев. «— Может, он просто приходит в те же дни, что и я? Надеюсь, он не приходит сюда каждый день... » — реальность была в разы мрачнее: мальчик не то, что приходил сюда каждый день, — он никогда отсюда надолго не удалялся.       На следующей неделе она решила прогуляться до колонии, в надежде уже не увидеть мальчика, но он, казалось, сидел на том же месте. — Мы снова встретились. — она слабо ему улыбнулась. — А. Здравствуйте... — он пугливо отвёл взгляд. — И долго ты тут сидишь? — Наверное... — на такой ответ девочка лишь вскинула бровь. — Ты хоть не голодаешь? — Рен почувствовала какое–то непреодолимое желание позаботиться об этом брошенном котёнке.       Но мальчик молча отвернулся от Рен. Риндо тоже иногда так себя вёл, поэтому она лишь умилилась. В повисшей тишине урчание живота прозвучало более чем уморительно. Девочка еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. — Есть у меня предположение, что тот, кого ты дожидаешься, не будет рад вместо тебя встретить тут твой оголодавший скелетик. Ну хотя какое моё дело? — беззлобно выдохнула она и ушла.       Мальчик посмотрел ей в след и печально вздохнул, покрепче обняв коленки.       Через десять минут Рен вернулась с магазинным пакетом, который молча поставила перед удивленным ребёнком. Девочка присела рядом, пока он смотрел то на пакет, то на неё. — Кушай, чего смотришь? — добродушно усмехнулась она.       Мальчик робко потянулся к пакету в котором была пара бутербродов, онигири и тайяки. Рен с некой гордости наблюдала за тем, как охотно он кушает. — Ты ждёшь брата? — внезапно спросила она после нескольких минут молчания. — Да... — мальчик смущённо улыбнулся. — Можно и так сказать. — все же он не хотел посвящать чужого человека в их сакральную иерархию.       Рен пристально на него посмотрела, но не стала спрашивать подробнее.