Лотос распускается в саду гранитных плит

      Рен очень повезло, что ночью дороги были пустыми, иначе она бы разъебалась о первую же машину. « — Врал Ран... Нихуя это не просто. » — досадой промелькнуло где–то на задворках сознания.       Девушку сейчас даже не особо взволновало бы: цела она или нет, — друзья важнее. « — Какучо не может умереть! » — успокаивала она себя, подбегая к больнице. — « Он просто не может нас оставить... »       Громкими шагами она заранее предупредила девушек на регистратуре о своём приближении. Ночка вообще вышла нервная: привезли одного мальчика с огнестрельным ранением, другого мальчика с многочисленный ушибами, теперь вот явилась взмыленная девушка с бегающим взглядом. И на всех были эти странные плащи. « — Босодзоку... » — коллеги обменялись осуждающими взглядами, встречая вбежавшую девушку.       Медсёстры уже приготовились успокаивать, как они думали, агрессивную пациентку и даже удивились её скромной манере и тихому голосу. — К вам привезли человека в тяжёлом состоянии, не так ли? Прошу,.. — Рен склонилась в низком поклоне. — ...скажите, операция уже началась.       Ей под ноги снова градом посыпались слёзы. Девушка так и не выпрямлялась, надеясь скрыть свою слабость. — Ха–а... Успокойтесь. — женщина положила руку на подрагивающие плечи. —  Да, оперативное вмешательство уже началось. Вы можете подождать в холе или в том коридоре,.. — она показала в сторону.       Рен подняла голову на коридор, в конце которого кроваво алым цветом светилась табличка «Идёт операция». Каждый шаг давался ей с большим трудом. Девушка, покачиваясь, добрела до дверей, определивших бы её будущее, и рухнула на колени, сложив руки в самозабвенной молитве.       Часы, минуты и секунды мешались между собой, как и состоянии самой Хайтани: она морально готовилась к худшему, а потом зло одёргивалась, убеждая себя в том, что «всё будет в порядке». Девушка то засыпала, то теряла сознание, то вздрагивала, просыпаясь, и каждый раз перед ней открывалась всё та же неизменная картинка. Может, это вообще иллюзия? Девушка протянула руку и невесомо ощупала запертые двери: препятствие перед ней было самым, что ни на есть, настоящим. Она снова захлебнулась собственными страхами, как в кромешной тишине что–то хрустнуло, пробуждая Рен от бренного сна.       Заветная мечта сбылась: операция закончилась. Однако, в то же время это означало, что у Хайтани оставалось всё меньше времени, чтобы приготовиться к её исходу.       Девушка поднялась и грузно опустилась на стоящую недалеко лавочку. Её голова чуть не сорвалась с плеч, падая между упёртых в колени рук. Из натёртого до блеска пола на Рен смотрело её вымученное отражение, скорее походящее на тень, чем на свою владелицу.       Через несколько минут, а, может, и часов, двери распахнулись, выпустив медсестру с контейнером, в котором багровел какой–то пакет. И алым он был не из–за крови, а из–за того, что это был плащ Поднебесья!! Рен кинулась растерянной девушке в ноги. Она уже и думать забыла о сдерживающей его от подобных пресмыкание непомерной гордости: горе перемалывает каждого. — Прошу, скажите, что он жив... Умоляю. — О господи, о чём Вы? — отпрянула медсестра.       Она на пару секунд задержалась взглядом на её плаще. — Пожалуйста, успокойтесь... — девушка поставила ящик на пол и присела к Рен. — Операция прошла успешно... — Слава богу... — радостно выдохнула она. — ...Но впереди реанимация и восстановление. Наши специалисты сделают все, что будет в их силах, но они не всемогущи... — Д–Да–да... Я понимаю... — всхлипывала Хайтани, утирая слёзы радости. — Спасибо. Спасибо.       Медсестра медленно отходила и, поняв, что Рен уже потеряла к ней всякий интерес, быстро удалилась. Девушка же, оставшись одна, поднялась и упала на лавку за спиной, положив локоть на заплаканные глаза. Она рвано вздыхала, не прекращая искренне улыбаться. « — Молодец, Какучо. Спасибо, что всё выдержал... »       В один момент её внимание сместилось на громкую возню откуда–то с лестницы недалеко от Рен. Кульминацией разносившегося шума стал истошный крик. — Изана!.. — вдруг поняла девушка. Она вскочила и в несколько шагов достигла сначала второго этажа, а потом третьего. В полумгле творилась какая–то неразбериха. — Где он?!! — Держите его! Приготовьте нейролептики!       Рен уверенно шла вперёд, легко лавируя между людьми в халатах. — Да включите уже свет! Он выломал выключатель! И выбил пару ламп! И цепь замкнул!       Со временем она стала ориентироваться только на знакомый звон серёжек. Когда, наконец, поднялись люди с фонариками всполошённым докторам открылась следующая картина: взбешённый мальчик теперь покоился в объятиях не пойми откуда взявшейся девушки. — Какучо жив, Изана, успокойся... — тихо выдохнула Рен, положив руку на светлую макушку.       Напряжённый всем своим существом парень спешно начал таять в тёплых девичьих руках. Наступившая неловкая тишина то и дело прерывалась его попытками вздохнуть. Изана крепко–крепко обнимал Рен, практически до хруста сжимая рёбра. Возможно, он перепутал её с самим Какучо. Девушка лишь продолжала гладить его по спине, постепенно успокаивая. — Прошу прощения... — к Хайтани подступила медсестра. — Вы не можете его подержать, пока мы вкалываем успокоительное? « — А, может, не надо?.. » — подумала было Рен, но Изана тут же тихо всхлипнул у неё под ухом, как бы напоминая девушке, что врачи лучше знаю, что следует делать, а что — нет. — Конечно... — она чуть отстранила парня и, поддержав его, усадила на лавочку. — Изана, послушай меня, пожалуйста. — Рен приподняла его лицо, чтобы встретиться с ним глазами. — Вам больше ничего не угрожает, поэтому, пожалуйста, ни о чём не волнуйся и береги себя. Слышишь меня? — мягко уточняла подруга, приподняв его руку и передав врачу.       Курокава нервно кивал, продолжая всхлипывать. Он, как зачарованный, смотреть в ясные глаза Рен — единственное, что осталось вокруг. — Сейчас может быть немного неприятно, но это будет последняя боль, которую ты испытаешь, поэтому, прошу, потерпи ещё немного... — с этими словами в вену ввели снотворное. — Спи спокойно.       Отвлечённый разговором с Хайтани Изана даже не заметил, как ему спиртом растирали руку, не почувствовал самого укола, после которого на него тяжёлой ношей навалилась сонливость. Он до последнего неотрывно смотрел в фиолетовые глаза, пока, наконец, не уснул. — Спасибо... — было последним, что услышала Рен.       Девушка отпустила его истощённое лицо и отошла, уступая месте медикам, которые быстро уложили его тряпичное тело на носилки и скрылись в одной и палат. Рен проводила их печальным взглядом и шлёпнулась на место Курокавы. — Большое спасибо Вам за помощь, но, пожалуйста, покиньте этаж. — мягко выпроводили девушку. — Конечно–конечно... — горько усмехнувшись, она снова поднялась. До первого этажа вломившуюся в закрытую секцию Рен сопровождали аж два человека. Неприятное внимание. — Вы поймите, Ваше появление нам правда очень помогло, но этот этаж просто не предназначен для посетителей. — пыталась взбодрить её одна женщина. — Ясно–ясно, прошу прощения! — всё повторяла девушка. — А когда его можно будет навестить? — Ой, не могу сказать. Учитывая, насколько он нестабилен, возможность посещения вообще стоит под вопросом. — Вот как... — грустно протянула девушка. — Но Вы не переживайте! Если хотите, мы внесём Вас в отдельный список и Вас пустят, как только он пойдёт на поправку? — А так можно?.. — Конечно. Вы же друзья, разве нет? Мне кажется, что компания людей, которым он доверяет лишь поможет ему скорее выздороветь! Тем более Вы смогли успокоить его после стольких наших попыток, теперь будем знать к кому обращаться!! — рассмеялась медсестра.       В голове Рен вдруг промелькнула одна идея. — А нельзя, часом, конкретному человеку запретить посещать Изану? — Только если он может быть опасен для больного. А что такое? — Я боюсь, что его может преследовать один настырный человек. Опасен он тем, что Изана панически его боится, а лишние потрясения от этой встречи, я думаю, никому не нужны. — Хм... Ну, пусть. Мы запишем его имя и будем сопровождать. — Спасибо.       Рен искренне считала, что страх не всегда нужно преодолевать, если есть возможность полностью избегать его на протяжении всей жизни. И у неё эта возможность была. И девушка даже могла обеспечить её Изане. Потому что для неё случай, когда Ран снял перчатки — пересилил свою боязнь запачкать руки кровью — лишь для того, чтобы в полной мере прочувствовать, как он избивает Кисаки до полусмерти, был исходом в разы хуже, чем если бы он продолжал прятать свой страх за перчатками и телескопкой.       Точно! Ран!!! Девушке нужно было бежать к ним и сообщить им спасительную новость. Рен быстро расправилась с организационными вопросами и выскочила на улицу.       Совсем скоро она уже подходила к печально знакомому полицейскому участку — в первый раз братьев тоже забрали сюда. И возвращаться вновь не хотелось бы даже по работе... Предупреждённые сенсеем охранники пропустили Рен, но куда идти не подсказали... И снова путь ей указал чужой крик: отец ругался на весь участок, так что спустя пару минут девушка уже распахнула нужную дверь. Отец ругался с участковым, а «Ужасное Поколение» сидело в камере: Кисаки и Ханма были разогнаны по дальним углам, а между ними молчаливо высился Мучо; Мочи спал, Шион нервничал, а Ран и Риндо тихо лепетали о своём.       Бросив нечто, похожее на приветствие, Рен впечаталась в прутья. — Они живы!! — рассмеялась она, борясь с желанием расплакаться.       По комнате разнёсся коллективный вдох облегчения. Ран поднялся и подошёл к близняшке. — Какая радость... — с ломаной улыбкой выдохнул он, аккуратно обнимая её сквозь решётку.       Риндо тоже вышел вперёд и, осторожно взяв её руку, сплёл пальцы и приложил тыльную сторону сестринской ладони ко лбу. — Я оплачу залог всеми деньгами мира, просто назовите цену!! — с новой силой разразился отец, указывая на своих разделённых горем детей. — Господин, да поймите же: даже штрафа такого нет, чтобы выпустить людей, использовавших огнестрел. — Они в руках оружие не держали!!! — Держали. — напомнил о себе Ран. — Мы берём на себя всю ответственность. Отец, прошу, простите нас и возвращайтесь домой. Мужчина бросил на него одновременно гневный и тоскливый взгляд. — А может, я тоже признаю вину и чуть уменьшу ваш срок? — вдруг совершенно искренне предложила девушка. — Рен, нет!!!! — такого сопротивления со стороны отца и брата она никак не ожидала. Сестра повернулась на Риндо, который был также ошарашен, что они так внезапно сорвались. — Только ты меня понимаешь, Ринни. — улыбнулась она, погладив его по щеке. — На самом деле, я, конечно, тоже против. — буркнул он, обиженно отворачиваясь. — Правда, сестрица, ты должна остаться здесь хотя бы ради Изаны и Какучо, помнишь? Чтобы стать правильным ориентиром в захлестнувшей их тьме. Рен молча кивала, вжимаясь в холодные прутья, которые бессердечно противились их с братьями воссоединению. Близнец поднял её лицо. — Твоя грусть разбивает мне сердце! — лукаво улыбнулся он. — Не смотри так печально, мы ещё встретимся. Разве я когда нибудь тебе врал? — И не раз!! — она обиженно вскинула брови. — Пха–ха!! Ну сейчас я предельно честен. Ты и соскучится не успеешь, как мы вернёмся, веришь? — Верю, конечно. Близнецы дали обещание на мизинцах — сильнейшую клятву верности. Вдруг они оба повернулись на Риндо: — А ты чё стоишь, как неродной?! Ран взял брата за ладонь и вплёл в их руки. — Так–то. — все трое стояли и довольно улыбались. « — Какая дурость... » — осознавала Рен.       Однако, именно эта дурость сейчас сдерживала постоянно подпирающую горло истерику. Отец мягко приобнял её за плечи. — Доченька, возвращайся уже домой, ладно? — Кстати, да! — подхватил Ран. — Время–то уже недетское, а ты всё на ногах.       Близняшка хотела было попоясничать, но сил уже правда не оставалось. Она кое как вернулась домой и, оставив байк Изаны в гараже отца, поползла наверх. Девушка с завистью смотрела на затевающийся рассвет — для кого–то начинался новый день, а её жизнь давала очередную трещину.       Наконец, она поднялась на свой этаж. У соседской двери дремал Баджи — он всё–таки перепутал квартиру. Мозг подсказывал Рен, что смотря на такую ситуацию, следует умилиться, но все её эмоции давно уже улетели в разверзнувшуюся в сердце пропасть. Девушка присела перед ним, всматриваясь в напряжённое даже во сне лицо. Она в принципе никогда бы не подумала, что её совесть будет выглядеть так. Сколько же он тут сидит? Скорее всего, столько же, сколько Рен проторчала под операционной, а, может, и того дольше. Семпай протянула к Кейске руку, но вдруг заметила на ней следы крови, остававшиеся скорее всего ещё с самой пристани. Она тут же сжала кулак и остановилась, ведь не могла себе позволить запятнать его чистый благородный образ. Парень очнулся раньше Рен и схватил её застывшую у его лица руку. Солнечные лучи золотой короной венчали её голову, хотя сама девушка, как будто, не придавала этой награде никакого значения, уставившись на Баджи. — Семпай, ты как?! — О!.. — она удивлённо проморгалась. — Они живы. — и следом расцвела в счастливой улыбке.       Холодный ветер обнял её голову. Хайтани выросла. — Пойдём, поболтаем внутри. — позвала она, с насмешкой подходя к теперь уже правильной двери.       Кейске всё казалось, что они только идут к ней домой по красивому коридору, но Рен вдруг остановилась в комнате, напоминающей кухню. — Что будешь? У нас осталась какая–то гадость со вчера, которую заказал Ран, и нормальная еда, которую я готовила, ...а они не ели... — она внезапно сердито нахмурилась. — О, семпай, я хочу что–нибудь, что ты приготовила!! — Вот спасибо. — слабо улыбнулась Рен. — Хоть кто–то нормально питается...       Она так быстро накрыла на стол, что через пару минут они уже кушали, сидя в гнетущей тишине. — ...Семпай, а что теперь будет?.. — Баджи вдруг поднял на неё взволнованный взгляд. — Ну, «Поднебесье» присоединится к Томану, как и подобает проигравшим.       Кейске, конечно, было интереснее, что будет конкретно с Рен и с её друзьями, но она ведь тоже об этом догадывалась и осознанно увернулась, так что парень не стал давить. — А как ты себя чувствуешь? — О, всё в порядке, правда!! Какучо жив и это главное! — Точно? — пытливо глядел он. — Конечно! Ран и Ринни уже однажды сидели и ничего, целы ведь... А ты–то сам как? — ...Мне жаль, что так случилось... — Да почему–у? — девушка искренне удивилась его словам. — В этой ситуации совсем нет твоей вины, о чём ты!!? — она погладила его по волосам. — Это только мы виноваты, ведь так долго сидели сложа руки... И за каждую провинность рано или поздно наступает своя расплата.       Хайтани бессильно опустила руку. — ...Извини за то, что произошло с Сано Эмой. Это наша вина... И сейчас слова — это единственное, что у меня есть. Мне очень жаль, что всё пришло к такому... «Поднебесье» стало марионетками в руках Кисаки, но ответственности с нас это не снимает... Извини... — Рен, хватит. — с болью в голосе перебил её Кейске. — А. Прости... — она запустила руки в волосы, стыдливо пряча лицо.       Послышался скрип стула. Баджи прошёл мимо, слабо хлопнув семпая по плечу. — Не унывай. — Угу. — она медленно пошла за ним.       Рен было немного грустно, что он уходит, но она также понимала, что это на самом деле не заслуживает, чтобы он вообще пришёл к ней, потому что беспокоится, особенно, после всего того, что происходило с осени, и должна она быть благодарна за это.       С его уходом сознание девушки заполонила только одна мысль: наконец–то можно прорыдаться от всего сердца. Конечно, она не испытывала столько воодушевления перед грядущим нервным срывом, но и перестать думать о нём не могла. Так что как только кохай переступил порог, Рен вскинула голову, из последних сил сдерживая подступающую истерику. Она не успела даже дверь закрыть, падая на пол от разорвавшейся в груди осколочной гранаты. Девушка не то, что крикнуть, она даже вдохнуть не могла из–за сдавивших горла рыданий. Её бросило в холодный пот. Рен и в самом деле начала захлёбываться и тонуть. Благо, Кейске сразу же ощутил, что что–то было не так. Уже через секунду он рванул дверь, которая, на удивление, поддалась, открывая ему сгоравшую в агонии Рен. Она подняла изумлённый взгляд на озарившее её жизнь Солнце, и оказалась в его согревающих объятиях. — Н–Нет!! — прохрипела девушка, пытаясь вырваться из кольца его рук. — Уходи, пожалуйста!! — Хайтани закрывала лицо руками и волосами, отворачиваясь. — Ты не должен видеть меня такой... Никто не должен. — она тут же брала себя в руки, изредка шмыгая носом. — Рен, при мне ты можешь не скрывать свои чувства. — парень положил её голову себе на плечо и ласково погладил. — Я всегда буду на твоей стороне. — П–Почему? Не надо... — пара искр упала на его рукав. — Я же не заслуживаю твоей доброты, прекрати. — Ты и не должна! Я сам решаю кто мне дорог, а кто нет!! Всё в порядке, я тебе изначально не поверил... — задорно рассмеялся Кейске, так и не выпуская подругу из рук. — Это нечестно... — всхлипнула Хайтани. — У меня ведь даже права нет столько извиняться перед тобой, сколько я проёбывалась... За что ты так со мной? — Почему нет?! Времени у нас предостаточно, я весь внимание! — снисходительно хихикал парень. — Издеваешься надо мной, да? — слабо улыбнулась она. — Хотя, это я обычно над тобой издеваюсь. Прости меня. — девушка повернула голову, утыкаясь ему в шею. — Прощаю. — И за то, что _причиняла_ свою заботу... — она замолчала, не в силах вымолвить и слова из–за нахлынувших с тех пор воспоминаний. — Извини. — Извиняю. — И за то, что перестала в тебя верить тогда... — Ну это в самое сердце. Даже не знаю, как жить дальше... — Мне жаль, мне очень, что я сорвалась на тебя в ноябре... — Ничего страшного, я же шучу. Всё же мне приятно, что ты думала и беспокоилась обо мне! — И за то, что избегала тебя с того момента. — Боже, семпай, ты так хорошо всё помнишь, ты специально так делала, что ли?! — Ну,.. — Рен надрывно вдохнула. — Я ведь поступала так в трезвом уме и светлой памяти... И помню, что мои действия раз за разом ухудшали наши отношения. Вот об этом и исповедаюсь... — грустно ухмыльнулась она. — Ты ещё кое–что забыла! — всё подкалывал её Кейске. — А?! — девушка испуганно распахнула подёрнутые слезами глаза, суетливо прогоняя в голове всю свою жизнь. — Кто под дуло пистолета полез, а?! — Баджи посерьёзнел, крепко–крепко сжимая её в объятиях. — Хоть представляешь, как я испугался? Семпай, ты ни себя не бережёшь, ни меня, ну как так можно? Вот это нечестно, знаешь ли?! — Мне было так страшно... — призналась она, задрожав всем телои.       Рен подняла слабеющие руки и сильно–сильно, насколько только могла, обняла парня, разрываясь в звонком детском плаче. Он лишь продолжал держать её в руках — живую, здоровую!!! — уткнувшись носом в ключицу.       Баджи не знал, сколько времени прошло, когда девушка вдруг замолчала и обмякла на его плече — она потеряла сознание от истощения. Кейске смахнул застывшие на глазах слёзы и осторожно поднял семпая. Она оказалась такой тонкой и лёгкой, как будто была призраком. Парень отнёс её на диван в гостиной. Собрав всё самообладание в кулак, он унял собственное сердцебиение, чтобы услышать её — девичье сердце билось в клетке рёбер с некоторым усилием. — Ха–а... — шумно выдохнул он, присаживаясь у края, где лежала её погружённая во мрак голова.       Парень вдруг поймал себя на мысли, что пока он не может разбудить подругу, то находится в их квартире совершенно один. Ещё и с открытой дверь, с замками которой он так и не разобрался. Ну, то есть, всё благоволило тому, чтобы он мог остаться беречь Рен.       Кейске не засекал время, но, как ему показалось, несправедливо скоро на улице послышался какой–то шум. Дверь распахнулась и в квартиру вбежал испуганный мужчина. — Рен!! — он оглядывался и вдруг остановился взглядом на вышедшей из гостиной фигуре. — Прошу прощения, Рен–семпай потеряла сознание и сейчас спит. А я не разобрался с тем, как закрыть дверь, поэтому остался здесь. — А. Ага, спасибо!... — он мимоходом пожал парню руку и промчался мимо, подлетая к Рен. — Доченька... Прости меня, пожалуйста, это я всё виноват. Не уследил за мальчиками, а ты уследила... Они мне рассказали всё. Прости меня, пожалуйста. И проснись, я умоляю...       Но девушка хранила безмолвие, так и не приходя в себя. Для разбитого организма такая просьба была недостаточной, чтобы проснуться. Ей требовалось больше времени на элементарный отдых, пусть и принудительный.       Кейске с грустью наблюдал за этой сценой и тихо вышел. Кто–кто, но уж он–то был уверен, что семпай проснётся — ей есть ради чего!