┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
Шастун с улыбкой встречает своего соседа по комнате, заключая того в объятия и принимая букет цветов из его рук. — Спасибо тебе, дружище! — искренне благодарит товарища Антон, любуясь розами, которые совсем скоро окажутся в руках именинника Матвиенко. — Как вас вообще угораздило? — подняв брови, всё ещё удивлённо спрашивает Дима, окидывая Шастуна заинтересованным взглядом с ног до головы, оглядывая больничную одежду с рисунками голубеньких и зелёных цветочков, а затем смотрит и на бинт, обвязывающий непутёвую головёшку Антона. Шаст лишь пожимает плечами в ответ. — Ладно, иди к своему принцу! — громко кричит Позов, затем заливаясь смехом из-за реакции друга. — Тихо! Ты что?! — «шикает» на него Антон, безумно пугаясь. К счастью, людям в файе откровенно всё равно на них, что не может не радовать. — Да ладно тебе! Выздоравливайте оба скорее, мне скучно одному в нашей комнате засыпать, и мне не хватает твоих рассказов о том, какой же твой начальник прекрасный. — хихикает Дима, а потом обнимает друга, прощаясь. Антон ещё раз оглядывает букет привезённых ему красных роз, убеждаясь в том, что цветы и вправду прекрасны. Однако спустя секунду слышит чей-то громкий крик, а затем его резко хватают за руку. — Шастун! Какого чёрта вы не в палате?! — гневается Дарья Олеговна, крепче сжимая руку Антона и отводя его к лифту, чтобы тот добрался обратно на второй этаж. — Простите, я тут это… Друг приезжал, надо было кое-что забрать. — сознаётся парень, потому что понимает, что такой немаленький букет скрыть сложно. Дарья не без зависти косится на подарок, видимо, для Матвиенко, но обходится лишь снисходительной улыбкой. — Ладно, передай своему другу, — девушка хитро подмигнула, — что я его поздравляю с юбилеем и позже зайду к вам, чтобы узнать, сколько вы оба ещё проживёте. — Хорошо, спасибо… — неловко усмехается Шастун, потоптавшись на месте. Двери лифта открываются, и Антон с Дарьей выходят, коротко кивнув на прощание. Каждый идёт своей дорогой: Хмельник — вправо, к Ирине Фёдоровне, а Шастун — влево, к своему Серёже, на ходу придумывая, как его поздравить. Парень, решившись, наконец открывает дверь в палату. На его лице тут же выражается замешательство: Матвиенко нет в комнате. Но тогда где же он? Антон с беспокойством выдыхает, а в его голову тут же закрадывается идея написать письмо, в котором он расскажет обо всём том, о чём напрямую Серёже сказать…стесняется? «Ну да, блять… Да! Стесняюсь! И что?! Я еле-еле могу сказать, не заплакав, «я люблю тебя»! Зато так я смогу выложить всё то, что у меня на сердце…» — будто разговаривает сам с собой юноша, параллельно пытаясь найти хоть какой-нибудь презентабельный листочек. На стеклянном столике возле стола Матвиенко лежит блокнот, и Антон вырывает из него один лист, стараясь сделать это как можно аккуратнее. Долго думать не приходится: рука сама ровным, но видно, что юным почерком пишет строки, подчёркивая особо значимые для Шастуна слова. Минута — и готово. Но Матвиенко всё ещё нет. Тогда план «Б». Антон быстро, но красиво застилает кровать второго пациента и прямо на покрывало кладёт букет пышных, ярких роз, а между лепестками записку. Отходит на полметра назад и любуется получившейся «картиной». — Надо запечатлеть, — говорит самому себе и достаёт телефон из кармана, чтобы сфотографировать это чудо. С экрана смартфона смотрит другое чудо — сам Серёжа, всё также лучезарно улыбаясь, отчего на душе у Антона становится в разы теплее. Шастун пару раз «щёлкает» букет с вложенной в него запиской, а затем тихонько покидает палату, прячась за углом.┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
Серёжа заходит в больничный туалет, сразу отмечая, что утреннюю уборку провели очень качественно. Нет ни мусора на белом плиточном полу, ни единого пятнышка на зеркале, куда сейчас Матвиенко заглядывает. Не лучшая затея… Бледный, исхудавший Матвиенко с грустным во все времена взглядом, потрёпанной причёской и огромными мешками под глазами. Серёжу даже тошнит от своего вида. Как его вообще можно было полюбить? «С Днём рождения, блять…» — морщится парень, склонившись над раковиной, предчувствуя новый приступ кашля. На этот раз капель крови было меньше — хотя бы что-то хорошее. Матвиенко открывает кран, умывается холодной водой, чтобы хоть как-то привести себя в божий вид, наблюдает, как смывается кровь со стенок раковины. Почему всё так?! «Это всё Маша виновата…» — ага, конечно. А ты тут не причём? Ты недостаточно хорош для неё. Ты вообще не слишком хорош для любви. Она выбрала другого, а от тебя решила избавиться. От тебя избавляются люди. И портят тебе жизнь. Ты недостаточно хорош для жизни. Поэтому мучайся теперь с больным сердцем. Оно всегда было больным, а теперь его уже и не вылечишь. Серёжа издаёт горький всхлип, который заглушает шум воды. В раковину капают слёзы, целый ручей переживаний и боли. Не думал он, что встретит свой День рождения вот так, в больнице. Его тело дрожит, словно в лихорадке, ноги совсем не держат. « — Серёж… — тихонько зовёт Шастун, а Матвиенко вздрагивает и чуть ли не рывком отлипает от парня. — Прости. Я не специально. Я не хотел. Я просто… — Успокойся… Я просто хотел сказать, что Маша не стоит этого…» Матвиенко аж дёргается. Поворачивается. Никого. Голос в голове сам заменяет имя «Арсений» на имя «Маша», сейчас Серёжа понимает, что это было лишь воспоминание, одно из самых тёплых и счастливых в жизни. Получается, мозг самостоятельно подкладывает мысли, связанные с Антоном, именно тогда, когда Серёже грустно, когда хочется вновь окунуться в объятия любимого парня, когда надо успокоиться, когда это необходимо. И Матвиенко успокаивается, Антон его успокаивает. Его милый и добрый Антоша… Спустя каких-то пять минут, полностью приведя себя в порядок, Сергей выходит из больничного туалета. Мимо снуют туда-сюда врачи, медсёстры, никто даже не обращает на него внимание. Никто даже не представляет, какая паника происходила у Матвиенко недавно. Открывает дверь палаты, надеясь увидеть Антона, но вновь в комнате пусто. Пусто? Нет, совершенно нет. На его кровати лежит что-то красное, Серёжа в силу расфокусированного взгляда после истерики не сразу понимает, что это такое. Но стоит ему подойти ближе, как он видит целый букет роз насыщенно красного цвета, обёрнутых в бордовую бумагу. Парень судорожно выдыхает, боясь даже пошевелиться. Однако интерес берёт своё. Матвиенко на негнущихся ногах подходит к кровати и замечает какую-то бумажку, вложенную между стеблями цветов. Сама она белая, но кажется розовенькой из-за того, что лежит прямо в ярко-красном букете. Серёжа аккуратно берёт её в руки, стараясь не задеть лепестки роз. И читает… «Уже догадался, от кого это?..» Матвиенко усмехается, прочитав первое предложение. Влага снова скапливается в уголках глаз. Честно сказать, других вариантов и не было. Никто, кроме Антона, не знает, что мужчина любит красные розы. Даже когда они с Арсением давно-давно сажали эти цветы возле кафе Попова, тот ни о чём не подозревал и не спрашивал. «…Прости, что никогда тебе этого не говорил. На бумаге проще, чем напрямую. Я тебя люблю. Ты даже не представляешь, как сильно. С самого того момента, как мы встретились на улице, и я случайно толкнул тебя на асфальт, я не мог выкинуть тебя из головы. Или не пытался. Но и сейчас ты в моих мыслях, и мне очень хорошо. Будь в моей голове всегда, пожалуйста. Будь со мной рядом…» Серёжа совсем не замечает, как начинает плакать. Видит слезу, упавшую на листок и тут же впитавшуюся в бумагу. Руки подрагивают, а вместе с ними и листок. «…Ко мне никто ещё так хорошо не относился. Ты представляешь, вот я с тобой познакомился, и вновь будто почувствовал себя живым! Это так ахуенно… Ахуенно думать и знать, что у тебя есть такой прекрасный человек, который всегда поддерживает и бесконечно любит. И у тебя тоже есть такой человек, Серёж! Это я! Я! С днём рождения тебя ♡ Кстати, обернись…» Матвиенко дочитывает строку и шумно выдыхает, облизав нижнюю губу и сразу почувствовав солоноватый привкус. Отрывает глаза от записки и поднимает их на окно: в стекле отражается силуэт, стоящий, по всей видимости, за спиной у Сергея. Парень поворачивается и ему хочется разрыдаться прямо здесь. Шастун неспеша подходит к мужчине, а после заключает его в объятия, слегка нагинаясь, чтобы поцеловать в макушку. — Антон… — крепко-крепко обняв руками юношу поперёк торса, всхлипывает Матвиенко. Шастун чувствует, как подрагивают руки и спина его парня — не такого эффекта он ожидал от поздравления. Парень вспоминает, как ещё перед этим, прячась за углом, заметил, что Серёжа возвращается в палату с невероятно грустным выражением лица. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — аккуратно спрашивает Шастун, прошептав прямо на ухо мужчине. Тот мотает головой из стороны в сторону, пытается взять себя в руки перед Антоном, не показывать слабости. Но парень и так всё видит. — Серёж, посмотри на меня, — просит Шаст, присев на колено перед Матвиенко, который лишь шмыгает носом и потирает глаза своей маленькой рукой. Вторую же Антон держит в своей, поглаживая большим пальцем тыльную сторону чужой ладони, надеясь, что эти действия помогут успокоить мужчину. Юноша смотрит вопросительно, ожидая, что Серёжа расскажет всё сам, иначе Шастуну придётся выпытывать то, чтонион скрывает. Матвиенко вздыхает, плач его прекращается, но не противное чувство где-то под рёбрами, мешающее спокойно дышать. Противное чувство, будто с его «любят» из-за жалости. — Просто… Я вдруг вспомнил… — начинает Серёжа, но тут же замолкает. — Что ты вспомнил? — настороженно вопрошает Шастун, замечая, что Матвиенко сжимает его руку всё крепче и крепче. — Все мои отношения заканчивались для меня плохо. — на выдохе произносит парень, опустив голову. Антон аккуратно берёт вторую руку Серёжи, нежно поглаживая теперь обе ладони, чтобы тому было спокойнее говорить. — Ты встречался ещё с кем-то, кроме Маши, да? — догадывается Шаст, на что получает утвердительный кивок. — Я просто боюсь. После всего того, что ты обо мне узнал, я боюсь, что ты меня тоже бросишь и тоже навредишь, как Маша и как… — Матвиенко снова замолкает, чувствуя, как к горлу катит новый ком. Антона уже порядком раздражает эта недосказанность. Он вдруг сжимает обе ладони Серёжи до хруста его костяшек, на что тот резко и удивлённо вскидывает голову. Шастун внезапно встаёт, а Матвиенко невольно отходит назад и упирается ногами в свою же кровать. Студент подходит ещё ближе, вынуждая изумлённого Сергея сесть на кушетку. Мужчина переводит взгляд вверх, смотрит в глаза юноши и замечает в них то, чего прежде не наблюдал: злоба, раздражение и…страх? И как только эти зелёные глаза столько в себе умещают? Парни смотрят друг на друга несколько томительных секунд, а затем Шастун словно осознаёт, что сделал. — Прости меня. Если не хочешь рассказывать, не рассказывай. Всему своё время. Сергей широко раскрывает глаза от удивления. То есть, можно вот так просто разрешить не рассказывать, если сам не хочешь? Но ведь… Надо же давать ответ незамедлительно, иначе… Матвиенко прекрасно помнит, как получил свой шрам на виске. — Просто пообещай, что ты не будешь ничего держать в себе и когда-нибудь расскажешь про свои отношения ещё до Маши, хорошо? — Антон видел, как нервно сглотнул Серёжа на последний словах, но говорить ничего не стал. Ему надо узнать, что же тогда произошло, ведь по-другому Шастун не сможет огородить его от всех неприятностей. — Обещаю, — твёрдо говорит Матвиенко, не удержавшись и поцеловав своего парня в его розовенькие и слегка сухие губы.┅┅┅┅┅┅┅༻❁༺┅┅┅┅┅┅┅
— Врача! Срочно врача! Арсений узнаёт, что Алёна рожает, когда с её телефона звонит полицейский по фамилии Чепурченко и рассказывает о происходящем. Попов тут же срывается с места, быстро натягивает свои ботинки, не надевает пальто, а берёт его подмышку, и буквально выпрыгивает из квартиры. — Тебе не обязательно быть со мной всё время… — в перерывах между болями схваток всё таким же тихим голосом говорит Алёна. Арсений боится, что она и вовсе голос сорвёт. — Нет, — твёрдо заявляет он. — Я буду с тобой! Следующие несколько часов девушка словно провела в аду. В сознании её удерживали только успокаивающие поглаживания Попова по руке да тихие, добрые голоса акушерок и медсестёр. Алёна родила девочку. Здоровую, светленькую, голубоглазую. Арсений сейчас, сидя на краешке кровати возле спящей любимой, лишь надеется, что та позабудет о тех ледяных глазах, причинивших ей столько боли. Надеется, что, смотря на свою дочь, будет вспоминать лишь его глаза, Арсения, им подаренные ирисы и тёплые мгновения, проведённые вместе. Пф, звучит так, будто они прощаются. Вот ещё! «Надо будет позвонить нашим двум голубкам…» — вспоминает Попов, прикидывая, чем те сейчас занимаются, чтобы выбрать наиболее удачное время для звонка. — В любом случае, сейчас я гораздо счастливее их, — неожиданно для самого себя вслух говорит брюнет и тут же поворачивает голову, чтобы убедиться, что Алёна не разбужена. К счастью, девушка всё ещё спит.