Переворот

Первое, что ощутила Пасифика, была боль в шее: подушка упала с дивана, и она опёрлась во сне на подлокотник. Осторожно приняв сидячее положение и стараясь не делать резких движений, девушка медленно наклонила голову в одну, затем в другую сторону, чтобы размять кричащие от боли мышцы. Вроде бы стало легче. Сонно прищурившись, она окинула взглядом знакомое помещение. Плотные бордовые шторы были, как всегда, задёрнуты, чтобы не впустить в комнату хоть каплю дневного света, и это мешало ей определить время суток. К счастью, на каминной полке стояли часы и отчётливо показывали восемь утра. — Твои биологические часы точнее некоторых механических, — послышался смешливый голос. Пасифика обернулась и увидела в дверном проёме Ламаника, который стоял, вальяжно прислонившись к косяку. Уже умытый, причёсанный и парадно одетый — раздражающе привлекательный и возмутительно бодрый. — Каждый день прихожу тебя будить, а ты уже проснувшаяся. Портишь мне всё удовольствие. Что-то недовольно промычав себе под нос, блондинка потёрла слипающиеся глаза. Полумрак помещения стирал многие контуры, а сонливость роняла её зрение окончательно. Нужно было проснуться и поговорить с Ламаником в сознании. Для разнообразия. — Где ты поймал меня на этот раз? — наконец, спросила она. Как и всегда, последнее, что она помнила — как ложилась спать у себя дома и молилась проснуться там же. — Уилл заметил неладное почти сразу, так что ты не успела отойти от дома и на десять метров, — улыбнулся парень. — Он сказал, ты собиралась на работу. — Кто бы сомневался, — фыркнула Пасифика. — Как насчёт сходить ко врачу? — предложил Ламаник. Войдя в комнату, он присел на диван рядом с укутанной в плед блондинкой. Она покачала головой и закуталась в плед ещё больше, словно в броню, готовая отстаивать своё мнение до победы. — Рано или поздно твои ночные прогулки плохо кончатся, — Глифул снова завёл старую песню. — Пока всё кончается хорошо, — упрямо парировала Пасифика. — В один прекрасный день меня может не оказаться рядом. Лунатизм — не шутка. — Я не пойду ко врачу, — с нажимом сказала девушка. — Не начинай опять. — Твоё право, — усмехнулся Ламаник, примирительно подняв руки. — Вижу, тебе нравится, что я день за днём бегаю тебя спасать. Но всё равно визит ко врачу будет не лишним. Он как минимум поможет тебе разобраться в причинах твоих прогулок или даже научит с ними бороться. Пасифика, окончательно взбодрившись, закатила глаза. Разговоры Ламаника о врачах порядком ей надоели — она от одного слова «врач» выходила из себя. — Ламаник, посмотри на мою жизнь, — раздражённо сказала она. — Проколи мне палец иголкой, и вместо крови потечёт стресс! А от стресса я всегда начинаю лунатить. Вот и вся причина. — Ладно, не ворчи, — он с улыбкой потрепал её по взлохмаченной голове. — Умывайся, переодевайся — и пойдём завтракать. Я подожду тебя у лестницы. Найти ванную труда не составило. За последние месяцы Пасифика столько раз просыпалась у Глифулов в поместье, что знала его чуть ли не лучше собственного дома. Пока горячая вода отогревала кисти рук, девушка задумчиво смотрела на своё отражение, надеясь проникнуть глубже и докопаться до потаённых углов собственной души. Вот уже две недели Ламаник пытался отправить её ко врачу, и каждый раз она вспыхивала с полуслова, как спичка. Нортвест и сама не понимала, почему так злится, ведь Глифул прав: рано или поздно она попадёт в беду. Можно понадеяться, что он всегда будет рыцарски ловить её и прятать в поместье во время очередного сбоя, но… Мама всегда учила прислушиваться к внутреннему голосу и анализировать себя. Почему она злится? Что её так смущает? Врачей она никогда не боялась, разгуливать ночью по городу опасно — сплошные аргументы «За». И всё же какая-то упрямая часть упорно кричала: «Против!». Она ни за что не призналась бы даже себе самой, в чём дело. Откинув все мысли, девушка умылась, тщательно расчесала волосы и переоделась. Пакет с запасным комплектом одежды был заботливо припрятан Ламаником в ванном шкафу — и это уже не раз выручало. Поначалу идея оставить в поместье свои вещи «на всякий случай» казалась ей дикой, но в итоге Пасифика поняла, что идти по улице в пижаме гораздо хуже.

***

— А что говорят твои родители? — поинтересовался Ламаник, пока они спускались. — Они не в курсе, — неловко улыбнулась Пасифика. — Конечно, они знают, что я могу лунатить, но не знают, что я брожу уже два месяца без перерыва. Она с каждым днём поражала его всё больше. — И как ты им объясняешь своё отсутствие по утрам? — усмехнулся парень. — Я сказала, что встаю пораньше и иду гулять в лесу перед работой, чтобы успокоить нервы. То, что нервы у меня шалят, видно невооружённым глазом, поэтому пока мне верят. Что ж… Спорить было трудно. Последние пару месяцев девушка действительно вела себя так, словно стресс течёт у неё по венам. — Неужели тебе настолько нравится просыпаться у нас? — пошутил Ламаник, кинув в её сторону хитрый взгляд. — Конечно, — невозмутимо фыркнула Пасифика в ответ. — Это лучше, чем проснуться на скамейке у Исторического музея или на пороге Хижины Чудес. Она не смутилась ни на секунду — героиня! И всё же Ламаник был намерен увидеть покрасневшие щёки. У них ещё было много времени до начала её рабочего дня. Бесконечная лестница всё-таки кончилась. Парень распахнул двери в обеденную комнату и нарочито бодро воскликнул: — С добрым утром, сестрёнка! У нас гости. На другом конце комнаты за столом сидела Аннабель. Подняв взгляд, она скользнула глазами по Пасифике, рассержено посмотрела на брата и бросила в пространство: — Я наелась. Она резко поднялась из-за стола и, холодно цокая каблуками по полу, направилась к выходу, больше ни разу не удостоив их взглядом. — Да брось, Аннабель, — усмехнулся Ламаник, наблюдая за сестрой. — Посиди с нами. Девушка проигнорировала его слова и вышла из комнаты, не отказав себе в удовольствии толкнуть Пасифику плечом напоследок. Не нужно было быть телепатом, чтобы почувствовать исходившую от неё агрессию. — Я ей не нравлюсь, — констатировала Пасифика, как только цоканье каблуков затихло. — Дело не в этом, — со смешком сказал Ламаник. — Сестрёнка ревнует. — Прости? — блондинка озадаченно на него посмотрела. Снова не вышло: даже взгляд не спрятала. Что ж, тем интереснее. Ламаник знал как никто другой, что смутить Пасифику трудно, но в это утро был намерен дойти до конца. — Боится, что ты отберёшь у неё любимого брата, — пояснил он. — Как ты себе это представляешь? — усмехнулась Пасифика. — Да любому, кто видел вас вместе, понятно, что вы неотделимы друг от друга. Куда вероятнее, что я просто её раздражаю. Я незваная гостья. Причём наглая: несколько недель ежедневно мозолю ей глаза. — Ты моя гостья, — напомнил Ламаник. — А вовсе не незваная. Аннабель придётся с этим смириться. В конце концов, — он лукаво сверкнул глазами, шагнув поближе к девушке, — она не так уж и не права. Парень аккуратно, почти невесомо провел пальцами по щеке Пасифики, после чего запустил ладонь ей в волосы — такие же мягкие и светлые, как она сама. — Что ты имеешь в виду? — спросила Пасифика. Девушка старалась сохранять невозмутимость, но он видел, что даже этот простой вопрос стоил ей усилий: взгляд затуманился, а голос вдруг зазвучал не слишком твёрдо. — Аннабель — такой же телепат, как и я, — напомнил Ламаник, не без удовольствия перебирая локоны девушки. — Она прекрасно знает, что творится у меня в голове. Сестрёнка лишь одного не может понять: любимая сестра и любимая девушка — две разные сущности, одна никогда не вытеснит другую. Краска всё-таки начала приливать к лицу Пасифики, и Ламаник торжествующе улыбнулся. Он наклонился к ней, кончиком носа потёрся о её симпатичный носик и на пару мгновений замер, давая Пасифике время отойти, если захочет. Девушка предпочла упустить этот шанс: она прикрыла глаза и застыла. Лучшего момента и пожелать было нельзя. Пасифика подалась ему навстречу сразу же, как только он накрыл её губы своими. Уютная, согревающая, отзывчивая — она своим поцелуем сводила его с ума, хотя Ламаник вообще-то планировал, что будет наоборот. Нортвест вечно путала ему все карты, мешая спать со своим лунатизмом, а теперь — забирая контроль над ситуацией. Впрочем, он и не возражал. Каждым прикосновением своих мягких губ она выжигала следы прямо у него на сердце, и он отвечал ей тем же. — Ламаник, это просто свинство с твоей стороны, — резко разорвав поцелуй, проворчала Пасифика, пристально глядя ему в глаза. Фраза далась ей с трудом: дыхание было сбито. Ламаник тоже ощущал это — как трудно вдруг стало дышать самому, не переплетаясь с её вдохами. И он бы мог подумать, что она злится, но её глаза слишком хитро блестели, её руки всё ещё лежали у него на плечах, а её губы всё ещё были до опасности близко. — Что именно? — с торжествующей усмешкой спросил он. — Если ты собираешься так вести себя каждое утро, то мой лунатизм станет хроническим, — сказала Пасифика. — Ни за что в жизни не пойду ко врачу. — Меня всё устраивает. А уж с Аннабель я как-нибудь договорюсь. Ему нужно было сделать ещё хотя бы пару вздохов — он поцеловал блондинку снова. А она опять спутала все карты, увернувшись от его губ через пару мгновений. — Между прочим, мне пора на работу, а я ещё не завтракала. — Не страшно, — Ламаник многозначительно улыбнулся. — Стэн Пайнс за один день обеспечит тебя недельными запасами стресса. Завтра ты всё равно будешь здесь. — Стресс рано или поздно пройдёт, — заметила Пасифика с усмешкой. — Я — не стресс. От меня не скроешься.