ОЖИДАНИЕ
Едва глаза осмотрели комнату, как я вздрогнула и сжалась в комок. Выглядел он со стороны так жалко, что я б вздохнула. Привычная комната с тёмными стенами, пошарпанным полом и старенькой, но вполне пригодной мебелью резко превратилась в огромную. Настолько огромную, что ко рту подкатил ком, а я нервно вздохнула. Огромные окна, выделяющиеся на фоне остальных вещей сразу врезались в глаза. Они напоминали наши, только вид в них — настолько другой, что я подумала, будто мне это снится. Взрослые пальцы с аккуратным лаком на ногтях, похожим на зеркало, умело шастали по ящикам. Открывали один, заинтересованно шарились по нему пальцами, неловко и даже стыдливо прикрывали тумбочку и преступали к следующим так, будто это — смесь всего важного и не очень. . И привычного, и мерзкого до такого безобразия, что я не могла говорить. Книги, коробочки и всякий женский бред летел то на пол, напоминая подбитых лебедей, то на стол, выделяясь на фоне хаоса. Я кружилась, вертелась, словно парила над землёй как ураган и со свистом сносила всё. Шарилась, копошилась, иначе это крайне сложно и неприятно называть. Я видела каждую юбку из шкафа, каждые панталлоны, трусы и кофты. С омерзением смотрела на презервативы, лежащие под чьими-то штанами и вообще не понимала для чего такое делаю. Каждая мысль крутилась вихрем, тянулась, словно натянутая до предела нить и лопалась, из-за чего я никак не могла что-то сделать. Руки не слушались. Они крутились по вещам хаотично, выискивая что-то и надеясь получить скарб. Какой? Я не могла понять, а от того становилось тяжелее. Тихий скрежет двери отвлёк меня от поисков и я повернула голову. В проёме стояла девчушка. Необычная, учитывая её кудрявые волосы и зубы, немного торчащие значительно больше, чем должны. — Ровена! — C шоком сказала она и дрожащей рукой прикрыла дверь. В её глазах крутилось всё, но самая яркая эмоция — разочарование. — Ты что, воровка?! — Ты знаешь почему я так делаю! — тут же выпалила я, не контролируя себя — Гермиона! Пойми, что мне это надо! — Ты наврала мне! — заявила девочка в странной форме и посмотрела на меня — Мне одной разрешили взять его! В один момент мои пальцы нащупали что-то, напоминающее кольцо. Оно ловко вылетело из кармана и наделось на руку так, будто я ничего не делала. Холодный метал вцепился в кожу, слился воедино и заставил на секунду отвлечься. На мнгновенье стало так всё-равно на всё: и на кричащую девочку, ловко доставшую откуда-то палку, и грозно тыкающую в меня, и сам идиотизм, что я чуть зевнула. Мелкое колечко, украшенное изящным розовым камушком казалось чем-то самым ценным, до такой степени родным и будто своим, что казалось, что оно — третья рука. Как прикажу ему шевелиться, игнорируя преграды, так оно и вспарит в воздух, вскрикнёт, вздёрнется как птиц и коршуном накинется на врага. Отреагировать я не успела, тогда как девчонка громко вскрикнула: — Остолбеней!***
Когда я открыла глаза, то первое, что почувствовала — лёгкое возбуждение, переходящее в судорогу. Мой правый безымянный палец стыдливо сокращался и восторженно тянулся к чему-то неизвестному Именно там было кольцо — подумала я и положила ладошку на палец. Поддавшись нажиму, он расслаблено лёг на живот и начал излучать такое тепло, будто был настоящей батареей Уф, она бы тут не навредила — Беллатриса, скажи мне Тут раздалось где-то в стороне и я резко повернула голову. Лёгкий хруст раздался где-то в шее, что привлекло внимание женщин. Я увидела как мама, как обычно, сидела на кровати. Её хрупкие руки были аккуратно сложены, по-родительски обнимая друг друга и словно позируя для камеры. Её тело было натянуто как струны гитары, а внимательные глаза смотрели то в сторону поехавшей, то в мою. — М? — заинтересованно спросила Беллатриса и повернула голову к матери — Почему Он все ещё не зовёт меня? Услышав это «Оно», Беллатриса мигом оживилась и её мерзко-тёмные глазки заиграли самыми яркими красками. Женщина улыбнулась, изящно вздрогнула, видимо о чём-то фантазируя и резко нахмурилась, расстроена хлюпнула и воскликнула: — Наш Лорд сомневается в правдивости пророчества, понимаешь? — тон Беллы казался чем-то издевательским, наставляющим глупого ребёнка как сварливые учителя — Я вот уверена, что он прав! — Почему? — Он всегда прав! Резко выпалила женщина и недовольно зыркнула на мою новую маму. Брови Беллатрисы мерзко согнулись домиком, а губы словно поджались в такую тонкую нить, что даже волосинки казались чем-то громадным, недостежимым. — Ты смеешь сомневаться в этом? — тихо спросила Белла и резко достала палочку, злобно тыкая в мать так, как вилку в аппетитный кусок курятины. Её лёгкий вскрик раздался где-то в ушах, отбился в барабанных перепонках и ушёл гулять по тёмным коридорам, которые я с мерзостью могла назвать такими. Угомонившись, Алиссия ловко помотала головой и женщина, скалясь, убрала палочку обратно в карман. На это мама никак не отреагировала, а лишь продолжила буравить её новой порцией взглядов. — Ты знаешь моё отношение к этому — заявила она, поджав рук в средние кулаки и снова зыркнув ей в глаза настолько пытливым взглядом, что казалось, что лицо женщины напротив резко побледнело — С такими настроями — громогласно заявила шатенка — Как мне по-твоему представить тебя нашему Лорду? — Никак, Белла! — осторожный взгляд Алиссии вцепился сначала в неё, а потом ловко скользнул ко мне — Я же не боец по… Алиссия замолчала на полуслове и снова зыркнула в сторону женщины. Та почему-то застыла, издали напоминая фарфоровую статую. Единственное, что её отличало от такой — горящие глаза, метающие ярость и преданность огненными искрами. — Я лучше чем те животные магглы, и ты это знаешь, — вкрадчиво продолжила Алиссия и поджала руки так, что мелкие капельки крови показались на кисти, — Но кажется, что моя цель — продолжать династию, а не играть в эти игры — Это — не игры! Глупая ты полукровка! Глупая, грязная с частями свиней не только в теле, но и мозгу! — Белла, я стараюсь от этого избавиться. Ради тебя даже как минимум, Белла! — Как ты можешь ставить меня как минимум, как жалкий минимум, поганая полукровка?! Женщина пугающе согнулась и я почувствовала, как запах смерти резко вскрутился в воздухе. Он напоминал пыль, или что-то напоминающее мерзкую сажу. Холодную, пугающе скрывающую что-то и липкую, что заставило моё сердце резко сжаться до уровня сморщенного, синего от удушья и липкого страха изюма. Это напоминало вирус. Он разбредался по телу, крутился и неуклонно жрал всё, к чему можно коснуться. Подавливался, испускал из себя как вшастая собачонка слюну, извивался и тихо завоёвывал всё. Каждую блевотину в животе, каждый процент сатурации и все куски плоти, из которых состоит жалкое, но такое хрупкое тельце. Она резко вскочила подобно пружине и вжалась в пол так резко, что на секунду послышалось, как он треснул — Белла, я имела в виду другое! Резко вскрикнула мама, но казалось, что уже поздно. Беллатриса вскрикнула что-то, и из её мощной палочки раздался резкая вспышка. Яркий свет, пугающий вскрик и темнота — всё, что я встретила после… — И на забудь, Лисси, кто тут главный.***
Я не знала, сколько прошло дней. Не знаю, сколько часов. Зато точно видела, что всё превращается в пытку. Стены давили, смотрели с такой долей грозности, что хотелось дрожать от страха. За свою душонку, тельце и банальную адекватность. Начиная с того дня Беллатриса больше не приходила к нам. Это казалось чем-то печальным, но при этом настораживающем. Это было видно, очевидно, видно по новой матери, которая с каждым днём увядала духом и всё сильнее напоминала мертвеца. Но после всего этого каждый день начали раздаваться голоса. Разные, но соединённые болью, у пылающей то тут, то там. Тихие всплески, радостные смешки и вздохи не давали спать в любой миг. Ни днём, ни ночью это не прекращалось, а мерзко смешивалось в какафонию, которую не желаешь слышать даже в аду. Взрослые и старики, слабые и сильные — каждый прогибался под них, ползал в агонии и умирал, как последняя тварь. Это происходило наверху превращалось в ёбаный кошмар. Ровно тогда я и заметила маленькую щель, тихо спрятанную наверху. Каждую ночь именно с неё в самые неприятные моменты кровь стекала вниз. Она попадала в нашу комнату, умело плавало в пространстве и оседала внизу, воняя как труп и давая вспоминать где я. Спустя некоторое время оттуда пошла трупная вонь. Казалось, что это наступило через час, как последняя жертва издала вскрик боли и ужаса, витающего в нём. Самый короткий и пищащий, что я слышала. Он казался жалобным мяуканьем новородженного котёнка, пылающего от агонии. Хотя, казалось, всем было всё-равно. Все вели себя как обычно, слонялись по манору и тащили новых «пленников». Их было так много, что я удивлялась, как поместье способно вместить столько. Каждый миг туда-сюда ходили разные людишки, периодически одетые в белые маски. Они особенно выделялись среди всех не только ими, но и такой жестокостью, которую трудно вообразить. Все из них, как стало ясно, были какими-то пожирателями смерти, а это место — Лестрейндж манор. Именно тут некий Тёмный Лорд, который почему-то приказал схватить Алиссию, расправлялся со своими недовольниками. Было их так много, что вонь и каловые массы последних подолгу не сходили с головы и заванивали стены, в которых стало ну совсем отвратительно. Ещё больше я думала о своих близких и том, как так получилось, что я нарушила буквально все представления о смерти. Вариант был всего один, как бы иронично это не звучало — всё это или правда сон, на что я в тайне надеюсь, или правда после смерти мы не пропадаем как душа, а появляемся в других возможно более лучших местах. Я постоянно думала о муже и сыне, а от того сердце начинало болеть ещё сильнее. Тихая аура тоски медленно проникала в меня, в каждый кусочек памяти и моё я. Было тут много людей, но имена таковых почти не назывались. Иногда были клички по типу «Откормыш», «Бестолочь» и самое любимое «Пидорас», которая, кстати, любила к нам захаживать. Иногда также были фамилии. Они были самые разные, откровенно не наши, а от этого становилось немножко неловко. Даже несмотря на то, что я провела тут минимум месяц, всё было странным. Таким, что иногда неприятный ком в горле не мог пройти так долго, что резкая паника, словно меня душат, просыпалась где-то в голове. Я плакала навзрыд, совсем не стесняясь того, что ребёнок только сейчас и ничего другого поделать не могла. Страшные мысли, обнимая меня, засыпали вместе со мной. И как бы страшно и ужасно всё это ни было, однажды будет что-то, что превратит его в белые ночи или яркие дни. К слову, однажды что-то белое я действительно увидела. Это был кто-то, кого гордо называли Люциусом Малфоем. Тот шёл уверенно, отчеканивая шаги и гордо, порою уж излишне деловито придерживал трость, которая, как оказалось, была его палочкой. Светлая макушка Люциуса выбилась из черноты здания и сразу привлекла внимание так резко, что хотелось ойкнуть и протянуть к нему ладони. Деловитый аристократ внешне казался далёким, но чем-то таким притягательным, что я тихо вздрогнула и пустила лёгкую слюнку на пол. Хотелось тихонько подойти, взглянуть на него получше, проползти к нему и тихо заскулить, не будь Люциус внешне таким странным и отстранённым. Холодный взгляд Малфоя, его цепкие руки и, что самое главное, тон, уж точно не казались чем-то спасительным, как я по началу решила. Тоска резко прыгнула мне на руки и, тихо хихикнув, принялась душить. Глаза сами собой закрылись, а я, как дура, лишь осторожно хмыкнула и постаралась отстраниться. Представить уют, спокойную обстановку и собственную семью, но всё никак не выходило. Поэтому мне пришлось наблюдать, стараясь отвлечь себя от других вещей. Самое главное — узнать что-то, что прольёт свет на обстановку. На меня почти не обращали внимание, и это было хорошо. Хрупкое тело, пусть и с трудом выполняя приказы, старалось ползти. Глаза пытались сфокусироваться на людях, чтобы что-то подметить, но ничего, кроме одинаковых масок у некоторых и странных татуировок не было найдено. Зато я уверенно нашла кое-что ещё! Все вели с ним настороженно. Не особо хамили, но и не померкли как тень, а лишь охотно давали отчёты. Говорили про самое разное, начиная про количество и фамилии заключённых, заканчивая тем, сколько новых и старых вопросов крутилось в их голове. Что ж, это давало какую-то картинку. Люциус Малфой был кем-то вроде правой руки, а та сама Беллатриса Лестрейндж — левой, но кроме этого и одной из самых верных сторонниц. Как бы странно не звучало, но всё это показывала она сама почти каждыми речами и вещами. Как Беллатриса, так Люциус и многие другие искренне верили в победу Тёмного Лорда, а поэтому уверенно делили сферы власти. Кто-то хотел занять местечко в Визенгамоте и пристроить туда нерадивые задницы детей, кто-то искренне желал попасть в какую-то школу Хогвартс и продвигать не только «идеи партии», но и свои же. Хотя было то, что странной нитью объединяло каждого. Вера. Вера и, я бы сказала, прислуживание было чуть ли не главной мыслью Пожирателей. Серебряными путами, аккуратно отпалированными до состояния зеркала, те уверенно объединяли и душили каждого из тех, кто думал о Лорде. Всё буквально кричало о том, что этот человек — сильный маг, но кроме этого — ну уж очень обаятельный. Только раньше всё казалось глупой игрой, но сейчас абсолютно не так. Казалось игрой лишь до ишь, пока те люди в идельно белых масочках не несли очередного недовольного. Они были так жестоки, что руки дрожат лишь от мыслей. Как можно отрезать член и привязать к носу, как у слона хобот? Как может их грязная душонка додуматься до того, чтобы отрезать мужские яйца и пришить к глазам, делать оригами из живых ног, мерзко вдалбливать мужчин и женщин в стену до того момента, пока те не будут висеть на ней как Иисус, зацепившись за гвозди?! Тихая агония осторожно подкралась и ласково положила руки на голову. Было в этом что-то душещипательное, такое при этом неправильное, что хотелось блевать. Заблевать этот манор и к хренам утопить каждого «Пожирателя» прямо так звучало идеально. Может, тогда их идеальные масочки будут не белыми как белок в глазу, а блевотными и противными, как их чёрные душонки? О, порой я старалась так делать. Когда ты сходишь с ума настолько, что трудно вести себя нормально, ты начинаешь блевать. Ты стараешься повторить фонтан, и правда наколдовать вместо маленькой рыжей кляксы на полу потом, но всё что можешь — это вызвать разочарование и лёгкий страх. И только тогда я начинала задумываться о другом. Было жалко Алиссию, это я понимала. Оказаться здесь, в плену у якобы «подружаньки» вместе с трупами и кровякой, редко стекающей по стенам не было похоже на памятные Мальдивы, или гордые-прекрасные Багамы. Всё же, в этом была и доля хорошего. Полагаю, она ещё сильнее укрепилась с мыслью, что «С волками жить — по-вольчи выть». То же самое можно подставить к Пожирателям, и получится «С Пожирателем жить — по-пожирательски выть». А как выть — уже всем ясно. Облизывать ноги Лордика, извиваться как змея и плясать, лишь бы в тебя не кинули Аваду. И всё это стало мне понятно и так мерзко, что я тихо вздрогнула от ужаса. Магия, о которой я мечтала уж совсем не была тем, что приносила людям счастье. Возможно кому угодно, но точно не тем, кто сейчас тихо завывал в подвале и над нами, разрывая комнату как огромные ножи и вызывая жалость. И всё же, время шло, а ситуация не менялась, до того момента, как я не услышала: — Он тебя зовёт, собирайся И тогда моя мама потеряла сознание, а вместе с ним и хоть какую-то мечту про спасение.