Тень магии

      Город Каменицы полностью соответствовал своему названию: оно и понятно, когда половина ландшафтов буквально состоят из могучих каменистых скал, с одной стороны которых их омывает ледяной океан, а другая обрамлена зубастыми черными елями, первое, что приходит на ум, так это ассоциации с камнем. Самый северный город Склавинийской Республики находился в десяти часах езды от Альтенбурга. Здесь лето наступало позже всего, а с вершин местных фьордов можно невооруженным взглядом увидеть вершины самых высоких гор, находящихся на Белых островах. Находясь буквально на границе стран, неудивительно, что здесь поселилась подстать суровой северной природе семейка головорезов — возможность перекочевать в сию же минуту в соседний Поутэп помогла бы скрыться от глаз правоохранительных органов…       Хотя, насчёт этого момента хотелось уточнить, будучи наёмником: жёсткая подготовка и ряд неизменяемых правил подготавливали не людей, а машин, которые работали чётко и терпеливо — попасться при тщательном следовании всем правилам в лапы полиции было практически невозможно, потому что если не удавалось подстроить убийство (всё же, это их основной вид деятельности) как несчастный случай, то всё зависело от «уборки», после которой могли лишь остаться косвенные доказательства и голые обвинения, но не более того. Если не удавалось ни то, ни другое, то своих коммуна не жалела и сдавала — лишь из подобных случаев «изгнания» общественности известно, что семья Лариных принадлежит к мафии и занимается заказными убийствами, даже в книжках и газетах об этом писали. Только сами Ларины расстраивались от такого скупого описания их деятельности: будто одними убийствами сыт будешь, ну что за глупости! Большинство членов семьи не скупились и обычной работой, а некоторые пробивались в политику и крупное индивидуальное предпринимательство — в этом Глава Баал и его предшественники никогда не видели ничего зазорного.       Цикл жизни у Лариных весьма прост: рождение; ясли; школа; постепенное включение в занимательную семейную деятельность, которая включала в себя просмотр прилюдных наказаний провинившихся, пыток без анестезии и казней предателей. Обучение правилам и местного уклада, за несоблюдение которых драли до кровавой слюны и рвоты в качестве предупреждений. Затем шла стажировка, где многие «теоретические» моменты приходилось проявлять на практике, после стажировки шла самая любимая часть — работа. Все начинают одинаково, с самых низов, и после нескольких лет преданного служения в качестве наёмника, неоднократных доказательств своей верности и, если ты полностью не сломался и не сошёл с ума от пыток со стороны своих же союзников, бесконечного насилия и осознания того, что кровь со своих рук уже не стереть (это примерно происходило к двадцати пяти или тридцати годам), то уже можно было задумываться о повышении в семейной иерархии, совмещении с жизнью во «внешнем» мире и продолжении рода.       В общем, почти как у обычных людей, ничего сверхъестественного, тем более, что в коммуне всегда было на кого положиться: все здесь друг другу являются фактическими родственниками, что ясно прослеживалось во внешних особенностях и передающейся магии из одного поколения в другое с редкими исключениями.       Старое поместье, в котором они живут всем сбродом, славилось богатой историей и наверняка бы послужило своим внешним сходством с замком вампиров вдохновением для писателей мистики и ужасов, а как только последний из семьи Лариных сгинет в небытие, то сам дом наверняка бы обустроили, как аттракцион для туристов, куда бы водили любителей пощекотать себе нервы. Правда находится он в отдалённых глухих местах от глаз местных городских, так что, с реалистичной точки зрения, поместье без заботливой руки превратится в руины. В любом случае, именно туда «Лёва» направлялся с багажом в виде шутника – напарника, весьма пафосно несясь на красном мотоцикле вдоль бесконечного шоссе. Прежде чем завернуть в заезженный закуток, он значительно снизил скорость и уже готовился к тому, что после первого же застревания в сугробах на половине пути придётся тащить дорогой сердцу транспорт и морозить ноги, по колена тонув в снегу.       Может у него всё же дар предвидения? Потому что именно это и случилось! Мотоцикл забуксовал на одном месте, не желая двигаться ни назад, ни вперёд. Он с громким выдохом слез и покатил его вперёд, пока они с напарником не упёрлись в каменный забор с железными автоматическими воротами, которые открывали только дозорные. Один из них с громким хохотом и едкими комментариями встретил их:       — Какой нарядный! — он цокнул, рассматривая не переодевшегося с торжественного вечера товарища. — Левиафан, ты чё как на свадьбу вырядился!?       — Мамаше твоей предложение иду делать! Открывай давай и без тебя тошно. — на шутку про мать дозорный усмехнулся и в следующую минуту сквозь ворота Левиафан катил мотоцикл и словесно пинал напарника, подгоняя вперёд.       Во дворе бесилась мелкота, а на них бесился припашенный к уборке снега один из дядь, со спины так сразу не узнать, но судя по фирменным несменяемым митенкам, характерному ярко – алому шраму на шее, пропитому басистому голосу и громким желаниям закурить это был Валафар — один из тех, кто занимается «воспитанием» и закалкой молодёжи:       — Я уж надеялся вас, идиотов, сожгли заживо, — на плевок в их сторону Левиафан ядовито оскалился в подобие улыбки прежде чем послать в пешее эротическое одного из старших, но напарник схватил его за лицо и потащил за двери поместья, в общий зал, который, как и всегда, был пуст.       — Оливьер, ты терпила! Надо было хотя бы снежком ему в башку кинуть, — «терпила» закатил глаза, предпочтя сразу же отправиться искать тётку.       Нужного им человека, если она не отправилась на задание, придётся обыскивать по всем её любимым точкам: личная комната, тюрьма, пыточная, внутренний двор — разделились с братом и спустя минут двадцать беготни не пришли ни к каким результатам.       — Пусто прямо, как в твоей голове, — прокомментировал Оливьер и тут же получил с размаху подзатыльник от напарника.       Левиафан нервно наматывал на палец прядь волос: о таком важном событии, как внезапный ближайший родственник Рафаэля стоило доложить сразу же Баалу, но в последнее время возраст подкосил некогда величественную фигуру и доступ к нему имели лишь наследники, среди которых находилась и приютившая их тётка, Прозерпина.       — Прозерпина ведь говорила, что на работу уедет ближе к вечеру, а она сукой оказалась, — шипел парень, думая на ходу, что делать дальше: забить и возвращаться назад, выкручиваясь на ходу, или своевольничать, без спросу взяв третьего человека в напарники. За Рафаэлем нужен глаз да глаз, настолько, что казалось их двоих на него одного не хватало — всё равно умудрялся теряться из поля зрения, следить ещё за девкой, которая всё равно не сильно активничала, в их планы изначально не входило. Да и ожиданий на счёт того, что её «бытовуха» будет веселее, чем у брата, не было ни в одной мысли — на такую несерьёзную муторность нужен был третий человек, чтобы находиться в курсе того, жива ли она там вообще.        —  Приёмыши! Вы почему не на миссии? — парни одновременно задрали головы в сторону, откуда послышался женский голос. От этого действия девушка, стоявшая в пролёте между первым и вторым этажами, ухмыльнулась.       — Да так, соскучились по твоей роже… — Левиафан забыл, как новоприбывшую зовут, но стойкое желание назвать её «сукой» прервала рука Оливьера, что закрыла рот.       Всё же память на лица у парня гораздо лучше, а имена он запомнил всего у пары – тройки человек и это были в основном либо те, кто чаще всего мелькал перед глазами, либо кем он глубоко в душе, неподдельно, восхищался. В случае с этой конкретной родственницей всё было немного по – особенному: эта длиннохвостая идиотка как раз больше всего перед носом мелькала — всё детство шпыняла, да первая на очереди по избиениям оказывалась, но имя её трудновыговариваемое и постоянно вылетало из головы, поэтому удостаивалась она лишь кличками. Девушка глубоко выдохнула и откинула длинные хвосты назад, стала спускаться вниз:       — Прозерпина, если вы пришли за ней, находится в катакомбах, — парней передёрнуло, но по наводке мгновенно сбежали в нужное место, не смотря на его нелестную репутацию.       Подземелье предназначалось для особенных гостей, где они встречали одну из самых страшных и медленных смертей в бесконечной молчаливой пытке, а среди наёмников нахождение там считалось одним из самых жутких наказаний, в особенности, если оказаться в водяной камере. Пара недель в катакомбах, где тебя окружает лишь темнота и давящая тишина, в которой была возможность расслышать пульсирующую по венам кровь, без общения и нормального питания, могли перевернуть всю жизнь с ног на голову и оставить парочку фобий, а несколько лет, проведённых там, лишали полностью рассудка. Левиафан и Оливьер мгновенно поняли у кого именно находилась их тётка, ведь на данный момент в катакомбах в живых находился всего один человек.       В жизни, пожалуй, любого человека обязана присутствовать женщина, которая оставит в ней яркий след и заставит думать о ней даже спустя десятилетия. У братьев, к счастью, такой женщины не было, но вот у их тётки чётко прослеживалась гиперфиксация на старшей сестре, о которой она без зазрения совести грезила вслух перед неокрепшими умами племянников и давала ясно понять, что хочет её во всех смыслах этого слова. Оливьер называл это «тупой хернёй», но для Левиафана это стало в некотором смысле моделью поведения, ведь извлёк он из ситуации Прозерпины лишь один урок — если чего – то хочешь, то обязан это получить. А Прозерпина и правда получила того, чего хотела.       Пыльные каменные коридоры воняли плесенью и крысиным помётом, вездесущая мгла не хотела рассеиваться даже в свете лучей фонаря, который подёргивался в слабой хватке руки Оливьера. Горящий вдалеке тусклый свет из окна камеры моментально дал понять, что наводка оказалась верной, а голос тётки, который повествовал о чём – то своём в пустоту, стал очередным ориентиром для парней. Она смолкла, только эхо от топота племянников достигло её, из тяжёлой двери камеры вышла высокая фигуристая женщина, что встретила незванных гостей презрительным взглядом:       — Что же здесь забыли мои любимые близняшки? — расслабленная интонация голоса никак не сочеталась с хитрым, от части даже гневным, прищуром и фальшивой улыбкой. Оливьер напрягся, пропуская вперёд более развязного и уверенного брата. — Я же вас учила, что во время работы нельзя ни на что отвлекаться и тем более возвращаться на базу до полного завершения миссии.       — Экстренная ситуация, — бойко ответил Левиафан и заметив снисходительный интерес на лице тётки продолжил. — У Рафаэля есть младшая сестрёнка, которую можно с лёгкостью использовать, как приманку       — Родная сестра? — переспросила она с явным раздражением и непониманием. Левиафан кивнул. Прозерпина резко обернулась в сторону камеры и столь же внезапно залетела в неё обратно. — Ты почему не говорила, что у тебя есть ещё и дочь?!       За криком последовал громкий звонкий удар, как при пощёчине, глухой хлопок о каменный пол и чей – то хриплый то ли вздох, то ли всхлип в ответ на гнев, только это тётку не остановило. Ещё один громкий удар и ещё одно падение, затем тишина и разрезающий тишину вопль, принадлежащий явно не Прозерпине. Не менее впечатляющее громкое рыдание стало кульминацией устроенного слухового представления, от которого Оливьер совершенно невзначай схватился за пиджак брата и неровно задышал — подобное впечатляло его даже сейчас.       Будоражащий холодок пробежался по спине и вновь в голове возникли больные мысли о том, что происходящее между Прозерпиной и её пленницей имеет под собой нечто большее, чем обыкновенную тиранию и издевательства, потому что сразу после этого теплейшая ласка полилась из уст женщины, что шептала успокоения и явные признания в любви. Парень даже был уверен, что если бы он прямо сейчас заглянул в камеру, то увидел бы объятия или нежный поцелуй, но не стал это проверять, потому что боялся ощутить вновь тот странный трепет от подобного зрелища. У наёмника и его жертвы не прописаны нежности в отношениях: один должен методично и систематично избивать ради целей заказчика, хладнокровно и безжалостно убивать, относиться как к вещи, которая плохо выполняет свои функции, обратная сторона должна сопротивляться, пытаться убить в ответ, сбежать, страдать, рыдать, ненавидеть, просить пощады — это абсолютно нормальные отношения, очевидные, как и тот факт, что трава зелёная, а вода мокрая. В голове не укладывалось сочетание насилия и страданий с любовью и ласковостью, но именно этот жгучий коктейль чувств между Прозерпиной и Маргаритой проглядывался не первый раз.       Жертву легко создать. Дай человеку достаточное количество физической и моральной боли, подпитывай её долгое время до появления первых галлюцинаций и признаков распада разума — и очередной несчастный готов. Предсказуемый исход. В этих случаях безумия психика ярко реагирует на агрессора: страх, слёзы, вопли при одном лишь появлении мучителя или связанного с ним триггера, только как на счёт того, когда вместо всеобъемлющей ненависти к собственному насильнику, жертва чувствует искреннюю любовь? Маргарита играла с алыми волосами, гладила и целовала в лоб того, кто оставлял на её теле многочисленные шрамы и увечья, она пела колыбельные, не пыталась ни разу за семь лет сбежать от собственной участи или сопротивляться наказаниям, рыдала лишь от боли, вопила только от ударов, но после этого никогда не отталкивала и не истерила.       Перед глазами встала картина, после которой найти такую жертву стало одним из самых заветных его желаний: лежащая на плече Прозерпины пленница шепчет какую – то историю из их общего детства, гладит чужие руки и колени, еле касаясь пальцами и пытаясь не греметь цепями — в этих уверенных ласковых движениях не чувствовалось страха. Чтобы отрешиться от наносимой боли, страданий, преодолеть самого себя и всё равно оставаться при этом терпеливым и заботливым даже к насильнику, нужно быть идеальной версией человеческого существа, которых практически не осталось на этом свете.       Прозерпина вышла с радостной улыбкой на лице, она поправила растрепавшиеся короткие алые волосы и расправила полы своего пиджака. Внимание тут же привлёк окровавленный каблук.       — Хорошая работа, мальчики! Я поняла ход ваших мыслей: делайте, что считаете нужным, — она сразу же направилась к выходу, на ходу кидая ключ от камеры Оливьеру и обращаясь к другому близнецу. — Левиафан, есть просьба.       Женщина намекнула на пленницу и парень, оставляя брата снаружи, быстро вошёл в камеру, в которой бывал всего несколько раз. Голые стены, туалет, единственная кровать и гремящие от каждого неловкого движения пленника цепи — здесь большего и не нужно, иначе мозговитая жертва найдёт способ проковырять швы, сломать оковы и попытаться сбежать через улицу. Беловолосая дистрофичного телосложения женщина лежала, не двигаясь и, казалось, не дыша в его присутствии. Любовь Прозерпины к ней моментально просматривалось в нормальной тёплой одежде и идеальной чистоте как камеры, так и пленницы, от которой, в отличие от многих других разделяющих её судьбу, не несло, как от бездомной псины. Маргарите и правда повезло стать объектом пристального внимания столь важной фигуры, иначе не прожила бы в подобных условиях и года, превратившись сначала в мумию, а затем в корм для собак. Левиафан пихнул ногой женщину в бок, поворачивая на спину, и слегка скривился, когда увидел её уставшее лицо и закрытый глаз, из которого обильно лилась кровь.       — Тётя Маргарита, вы так стеснительно закричали, я уже подумал, что – то несерьёзное, — она только открыла рот в попытке что – то сказать, но лишь трепетно вздохнула всей грудью.       Щелчок, откат и страшной раны как не бывало, но парень не спешил уходить. Он присел на корточки, наклонил голову на бок, пристально всматриваясь в равнодушное, ужасно постаревшее, но в каком – то смысле оставшееся красивым лицо.       — Не жалеете, что решили вены перерезать, а не повеситься? — он цыкнул на полнейшее отсутствие реакции, видать Прозерпина из неё уже всю душу выбила. — Вам помочь подняться или сами справитесь?       — Сама, — в золотистых глазах, что смотрели на приоткрытую дверь, на долю секунды мелькнула ужасная тоска. Левиафан посчитал, что это из – за обиды на Прозерпину, которая так внезапно бросила её в одиночестве. Она внезапно мягко прокомментировала. — Ты вырос с последней встречи.       — Ваши дети тоже, — Маргарита заметно сглотнула, её рука дернулась и медленно поднялась к груди, но она ничего на это не ответила, даже не взглянула. Левиафан встал с корточек, медленно прошёл к выходу.       — Всего доброго, тётя Маргарита!       Железная дверь с противным лязгом закрылась, два щелчка ключа окончательно заперли пленницу от внешнего мира. Осталось взять третьего человека в команду и продолжить миссию с новым усилием. Но перед этим обязательно запихать Валафара снега за шиворот.