*
Гето вернулся в колледж после полуночи, оставив патрулирование высшим вампирам из клана Камо, который по-прежнему помогал охотникам отлавливать низших из разрушенных районов. Мужчину встретила занимательная картина: Сатору сидел на крыльце, сложив руки на коленках, ну точь-в-точь провинившийся младшеклассник, а над ним возвышался Яга и с серьезным видом что-то объяснял. Одежда альбиноса была помятой и грязной, волосы растрепаны и покрыты пылью и мелкими травинками, на носу и подбородке подсохли кровавые разводы, а во всю щеку тянулся уже практически затянувшийся глубокий порез. Несмотря на то, что вампир выглядел так, будто прошел зону боевых действий, он довольно улыбался, как будто получил желанный подарок на день рождения, и ослепительно сиял красными глазами. Скорее почувствовав, чем увидев приблизившегося охотника, Годжо на сверхзвуковой скорости стал переводить взгляд то на Сугуру, то на Ягу. Святой отец, на лице которого пестрела мешанина из удивления, раздражения и шока, молча уставился на бывшего наставника, требуя объяснений. — Не скажу, что я доволен результатом. Цукумо вытерла им пол, а это значит, что нужно усилить тренировки. Тем не менее Годжо продержался целых двенадцать минут, прежде чем Юки вынесла его с поля. — Директор поправил очки. — Не так уж всё безнадежно. — Вы выставили его против Цукумо? — На секунду Гето показалось, что он неправильно расслышал. — Она же могла убить его! — Как видишь, он вполне себе живой и счастливый. И Юки согласилась поднатаскать Годжо в рукопашном бою, так что периодически она будет заезжать в колледж. Разве не ты предложил разделить тренировки между всеми охотниками, чтобы каждый научил нашего кровососа коронным приемам? — Вот именно, научил, а не превратил в кусок фарша. — Сугуру хмуро взглянул на щеку Сатору. Края рассеченной до алой мякоти кожи сомкнулись у него на глазах и разгладились, не оставив ни единой царапины. — Солдат не учат воевать по учебнику, Гето. Пока Годжо на собственной шкуре не ощутит все трудности подготовки охотников, он не будет готов защищать людей. — Он не охотник, Яга-сенсей. — Сугуру, всё в порядке, я не против. — Вампир вклинился в разговор мужчин, не позволяя ему перерасти в новый спор. — Мне даже нравится. Если это поможет мне лучше понять тебя, то я буду стараться так усердно, как только смогу. И я хочу научиться драться, как ты. И как Юджи. И как Цукумо. И вообще как все вы. — Видишь, он не жалуется. — Масамичи снисходительно хмыкнул, махнув в сторону чистокровного рукой. — Завтра он будет заниматься с Оккоцу, если будешь свободен, проконтролируй, чтобы эти двое ничего не разнесли. — Ты ведь придешь, да? Ты говорил, что хочешь посмотреть, как я сражаюсь катаной. — Годжо склонил набок испачканную пылью голову. — Да, я загляну, — капитулировал священник, согласно кивнув. — Отлично, значит, завтра кровосос будет под твоим присмотром. Годжо, у тебя тридцать минут на то, чтобы отмыться, потом зайдешь ко мне и заберешь документы из архива. Мы нарыли чуть больше информации о потомках Сугавары, думаю, тебе будет интересно на это взглянуть. — Яга обогнул рассевшегося на крыльце альбиноса и скрылся в здании колледжа, оставив Сатору и Сугуру одних. — Точно всё в порядке? Сильно тебе от Цукумо досталось? — Гето чуть наклонился вперед, чтобы не смотреть на собеседника сверху вниз. — Не сильнее, чем от Сукуны. — Годжо повел плечом, словно сгоняя присевшую на него невидимую муху. — Яга-сенсей прав, я должен ощутить это на себе, иначе я никогда не научусь правильно сражаться. Теперь я уже не смогу притвориться, что мне всё равно на то, что будет с детьми, с городом, со всем островом, на то, что будет с тобой. Отец не простил бы мою трусость. Он защищал людей, как это делали до него, а я его сын и должен принять это наследие. Я же не просто, блять, чистокровный вампир, я самурай! — Сатору… — Я не подведу отца, Сугуру! И тебя не подведу, вот увидишь! Приходи завтра посмотреть на нашу тренировку с Ютой. — Ловко вскочив на ноги, Годжо махнул охотнику на прощание рукой и побежал в сторону общежития. Брюнет, провожая Сатору взглядом, запоздало помахал в ответ.*
Оккоцу нервничал, и это было видно невооруженным взглядом. Студент стискивал ножны своей катаны так сильно, что кожа, натянутая на костяшках пальцев, побелела и грозила лопнуть. Сугуру понимал причину беспокойства Юты — ему предстояло сойтись в сражении с противником, чье мастерство владения мечом корнями уходило во времена, когда бусидо было не просто книгой для всех желающих прикоснуться к истории и культуре страны восходящего солнца, а смыслом жизни и философией воина. Пусть Сатору заверил родственника, что не будет выкладываться на полную силу, дабы случайно не травмировать полукровку, в глубине души все понимали, что это будет противостояние полевки и ястреба. Священник предлагал юношам воспользоваться деревянными тренировочными мечами, но Оккоцу уверенно отказался. Наверняка сейчас юный охотник жалел о своем импульсивном решении, хоть и держал рот на замке и старался дышать как можно ровнее. К выбору катаны потомок Годжо подошел со всей серьезностью, потратив несколько часов на одно только изучение арсенала. Альбинос вертел оружие в руках, придирчиво разглядывал со всех сторон, высматривал, нет ли на лезвии сколов и трещин. Сатору накрепко запомнил поучения отца о том, что для самурая его меч — это его душа, бесценное сокровище, верный товарищ и воплощение отваги, а потому ухаживать за катаной нужно так, как не ухаживает за своей супругой самый любящий муж в мире. Юный вампир наблюдал за тем, как Юудэй полировал и смазывал свой клинок, затаив дыхание и запоминая последовательность действий. Руки главы клана скользили над острием быстро, точно шустрокрылые ласточки, но легко и непринужденно, тщательно обрабатывая зазубрины и стирая рисовой бумагой излишки старого масляного покрытия, возвращая мечу прежний острый блеск. Весь процесс напоминал своеобразную медитацию: ни отец, ни сын не обменивались ни словом, ни единым взглядом. Только размеренный звук затачиваемого лезвия нарушал тишину помещения. Сатору долго примерялся к мечам, хранившимся в оружейной, сравнивал их вес, длину, покачивал катаны на раскрытой ладони, проверяя, насколько они были сбалансированы и удобно ли ложились в руку. По лицу вампира было заметно, что он не очень-то доволен предложенными вариантами, но в итоге он выбрал меч, который более-менее его устроил. Сразу после этого Годжо попросил точильный камень, масло и салфетку, чтобы привести оружие в порядок. Охотник, ответственный за хранение и содержание оружия, с оскорбленным видом отдал чистокровному все необходимое, и тот еще несколько часов провел, закрывшись в павильоне для занятий кендо, начищая катану до зеркального сияния. Когда сёдзи разъехались в стороны, а Сатору наконец появился на пороге, Сугуру едва не забыл, как правильно дышать. Одетый в новые просторные хакама и белое кендоги, выданные ему специально для тренировок, чистокровный выглядел так, будто сошел с экрана исторической киноленты про эпоху Эдо или выпрыгнул прямиком из древней гравюры с изображением бессмертных богов. С прямой, точно стебель бамбука, спиной и расправленными плечами Годжо выглядел старше и еще выше, чем он есть, а заложенные за пояс ножны и вовсе придавали альбиносу величественности, какая могла быть только у аристократии прошлых столетий. Сатору с его молочной кожей и сверкающими глазами самое место было среди усыпанных цветами пестрых чертогов божественных существ и рычащих небесных драконов с отлитой из золота чешуей, а не на этой грязной неправедной земле. Понимая, что его мысли стали утекать в каком-то неверном направлении, Сугуру встрепенулся, удивленно захлопал глазами, сцепил заведенные за спину руки, как будто пытался сам себя от чего-то удержать. Ни Оккоцу, чье внимание тоже было приковано к пришедшему в зал для кендо Сатору, ни сам вампир не заметили смятение священника, хотя Годжо наверняка уловил колебания в рокочущей грозовыми разрядами ауре охотника. Поздоровавшись и выразив радость от того, что Гето всё же пришел, кровосос первым делом поинтересовался, в какой стороне находился дворец императора. Охотники недоуменно переглянулись, задумчиво помолчали, повертели головами, словно что-то искали, потом Сугуру наугад ткнул пальцем куда-то по левую сторону от себя, а Юта согласно закивал. Спрашивать, какую именно резиденцию — в Киото или Токио — Сатору имел в виду, они не решились, к тому же Оккоцу и Гето понятия не имели, в каком конкретно направлении от колледжа был район Тиёда, где располагался токийский императорский дворец. К еще большему удивлению присутствующих, истинный повернулся лицом к обозначенной стороне, бережно положил на татами ножны, потом отошел немного назад и совершил догэдза. Было что-то дикое и вместе с тем манящее в том, как этот снежновласый пришелец из прошлого следовал ритуалам, обыденным для его эпохи и чужеродным теперь, в век каменных джунглей. Пусть Годжо не знал даже имени нынешнего императора Японии, он всё равно относился к нему как к своему господину, отцу нации и потомку самой богини Аматэрасу. На мгновение Сугуру почувствовал себя неотесанным деревенщиной, случайно ставшим свидетелем торжественной встречи грозного владыки и его преданного воина, возвратившегося с поля брани с победой. — Начнем? — выпрямившись, спросил Сатору у охотников и, получив утвердительный кивок от Юты, поднялся с колен. — Я буду осторожен, но, если вдруг увлекусь, сразу скажи об этом. — Я верю вам, Годжо-сэмпай, — откликнулся полукровка, вынимая клинок из ножен и принимая стойку. По-доброму насмешливый прищур вампирских глаз исчез сразу же, как только альбинос обнажил катану, удобнее перехватил обеими руками рукоять и вертикально занес меч над правым плечом, выдвинув вперед левую ногу для большей устойчивости. Сатору не выглядел напряженным, напротив, его плечи были расслабленно опущены, а корпус тела развернут в сторону Юты; Сугуру сразу понял — это стойка профессионала и Юте придется постараться, чтобы отразить хотя бы один удар. Чистокровный и второкурсник, выставивший катану перед собой острием к полу, медленно двинулись по окружности, не сводя друг с друга глаз. Так два тигра, оказавшиеся на одной горе, прежде чем напасть, пылающими янтарными взглядами оценивали решимость противника. Оккоцу первым разорвал зрительный контакт, резко бросившись вперед и рубанув мечом по диагонали снизу вверх, метя в кисти рук Годжо. Сатору тут же стремительно опустил катану встречным ударом — орудия звонко скрестились и дрогнули. Быстро прокрутившись вокруг своей оси и обогнув подростка по левой стороне сбоку, альбинос толкнул Юту свободной ладонью в спину, отчего тот отлетел чуть вперед. Впрочем, студент не растерялся, сильным толчком ноги разворачивая себя обратно к оппоненту и обрушивая на Годжо новый колющий удар. Гето, прикусив от напряжения нижнюю губу, пристально следил за порхающими в смертельном танце родственниками, мысленно считал цепочку непрерывных атак, сжимая пальцы в кулак всякий раз, когда клинок Сатору пролетал на опасно малом расстоянии от лица или туловища Юты или когда ему казалось, что Оккоцу вот-вот вгонит острие катаны вампиру в горло. Полукровка неплохо натренировался за два года обучения в колледже, но заметно проигрывал Годжо в выносливости и скорости. Кровопийца быстро отражал выпады Юты — звон стали о сталь не прекращался ни на мгновение, а меч Сатору то взлетал над его головой, чтобы затем молниеносно обрушиться вниз, то шнырял из стороны в сторону, то выныривал снизу. Перехватив рукоять двумя руками и направив катану острым концом к Оккоцу, вампир сделал два быстрых укола, метя второкурснику в голову, и если от первого Юта уклонился, то второй просто отбил, успев заслониться лезвием. — Ты сражаешься, как настоящий воин! — восторженно выдохнул Сатору, отшатнувшись от юноши, и изящным быстрым движением крутанул в руке клинок, направляя его острием вниз. — Спасибо, Годжо-сэмпай, но мне еще далеко до вашего мастерства, — честно ответил Оккоцу, возвращаясь в первоначальную боевую позицию. — Я могу учить тебя бою на мечах, как меня когда-то учил отец, если ты этого захочешь. — Годжо в два широких шага настиг противника, разрубая воздух крест-накрест. — Я буду… стараться… изо всех сил. — Полукровка едва успел отразить агрессивную атаку и совсем выбился из сил, начав рвано дышать и шумно сглатывать, в то время как у Годжо даже руки не устали после таких интенсивных, практически высекающих искры ударов. Обжигающая льдом аура чистокровного обволокла собой катану, и теперь, когда Сатору размахивал оружием совсем близко от Юты, тот чувствовал, как у него начинало крошечными холодными иголочками покалывать кожу. Атаки альбиноса стали быстрее и грубее, теперь даже Сугуру перестал успевать следить за выпадами, а студент, вместо того, чтобы отвечать ударом на удар, по большей части стал защищаться, прикрываясь и отбивая чужой меч. В Годжо словно вселился сам бог войны Бисямон — казалось, еще чуть-чуть, и его кендоги обернется пылающими доспехами. Оккоцу, собрав оставшиеся силы, резко рубанул по окружности снизу вверх, целясь в голову вампира, тот уклонился, после перехватил свою катану, направляя концом рукояти на противника и сильным толчком локтя в грудь сбил мальчишку на татами. Смазанная секунда, и вот Сатору уже возвышается над Ютой, прижав острие меча к его шее сбоку. Если бы истинный не сдерживался, полукровка уже давно бы истек кровью, разбросав по всему залу отрубленные конечности. Сугуру вспомнились слова Годжо о его отце, который двигался, как призрак, как вспышка молнии в ночи и мог убить кучу воинов. Острый ком застрял в горле священника, и, глядя на альбиноса, Гето не мог понять, восхищался ли он таким Сатору или боялся его. Впрочем, образ неистового воителя быстро растаял, как мутный утренний туман под лучами рассветного солнца, когда Годжо, улыбнувшись, отвел меч от второкурсника и протянул ему руку, помогая подняться. Юноши принялись о чем-то активно беседовать и жестикулировать, а когда Гето приблизился, то расслышал, что мечники обсуждали приемы и стойки друг друга, точно два приятеля, занимающиеся в одной секции кендо. Глаза Юты тихо заблестели, когда Сатору протянул ему свою катану, попутно объясняя, под каким углом лучше делать замах, чтобы, например, не убить противника на месте, а только ранить или обезоружить. Сугуру остановился, не доходя до Оккоцу и Годжо нескольких шагов, чтобы не вторгаться в кокон теплой беседы родственников. — Из тебя выйдет хороший мечник, если будешь много заниматься. — Сатору хлопнул подростка по плечу, поднял с пола ножны и одним плавным движением погрузил в них меч, коснувшись краев цубой так тихо, что даже не было слышно щелчка. — Спасибо, что согласились стать моим учителем, Годжо-сэмпай. — Юта поклонился собеседнику, вытянув по швам руки. — Я же говорил, что ты справишься, — наконец подал голос святой отец. — Твое тело помнит все движения. — Всё равно сноровку потерял из-за того, что слишком долго не брал в руки катану. Я же могу приходить сюда и тренироваться? — В любое время, когда только захочешь. И Юту приводи, ему будет полезно. Яга-сенсей тебе спасибо скажет за то, что перетянул на себя обучение охотников. Наверное. И вампир, и юный полукровка переглянулись с довольно поблескивающими глазами, и Сугуру не без удовольствия отметил, что это была хорошая идея — познакомить их друг с другом.*
После первой встречи Сатору и Чосо охотник нашел чистокровного сидящим на полу комнаты с таким подавленным видом, что Гето невольно забеспокоился. С того момента, как брюнет застал своего спутника спящим под его дверью, мужчина перестал запирать комнату, чтобы Годжо мог спокойно пробираться внутрь и отдыхать, несмотря на то, что у вампира был свой личный уголок рядом с Фушигуро и Итадори. Обняв себя за колени и ткнувшись в них подбородком, альбинос немигающим пустым взором пялился в стену, наполняя помещение ледяным треском ауры. Вздрогнув от неприятных мурашек, Сугуру осторожно подошел к юноше и потряс за плечо, выводя того из оцепенения. — Сатору, что случилось? — Я был у Чосо. Он рассказал мне про своего отца, — глухо отозвался Годжо, крепче стиснув собственные колени в кольце рук. — Он сам был инициатором разговора или это ты спросил? — Альбинос не ответил, отчего Гето вздохнул. — Понятно. Мне очень жаль. — Я не знал, что глава Камо такой… монстр. — Слово, слетевшее с губ чистокровного, было пропитано презрением. — Не зря отец не любил его и пытался оградить меня от общения с Норитоси. У него что, были какие-то планы на меня? Что ему было нужно? Почему он так поступил? — Вопросы всё сыпались и сыпались, наваливались друг на друга, кружились в мокрой обжигающей холодом буре. — Я не помню, чтобы Камо проявлял ко мне враждебность, он просто казался чересчур любопытным и себе на уме. — Норитоси просто умело маскировал свои истинные намерения. — Блять, почему меня не оставят в покое? Зенины хотели убить, Камо видел во мне объект для экспериментов, я не удивлюсь, если даже внутри клана Годжо были те, кто желал мне зла! И ты, Сугуру, ты тоже меня недолюбливал. — Ты вообще-то пытался меня убить, — спокойно парировал Гето, присев на край кровати. — Но это в прошлом. Ты мой друг, Сатору, и я не дам тебя в обиду. Ты не должен бояться Норитоси Камо, он уже давно мертв и не причинит тебе вред. — Я не боюсь, просто… Я должен был догадаться, что с ним что-то не так. Один только раз я сказал отцу, что не могу понять, какая у Камо аура, но это было просто замечание вскользь, возможно, я даже сам не понимал, что говорю. Я должен был предупредить отца. А если Норитоси всё же причастен к гибели моего клана? — Теперь мы уже не узнаем об этом. — Не узнаем. — Ты можешь не посещать больше Чосо, если тебе это в тягость, — сказал Сугуру, начиная лихорадочно соображать, как придется оправдываться перед Итадори. — Нет, я пойду. Чосо тебя сдал. — Годжо мягко улыбнулся. — Спасибо, что стараешься помочь, Сугуру. И за то, что всегда пытаешься быть рядом. — Я делаю так, как завещал Всевышний. Ты еще многого не знаешь об этом мире, а я просто хочу тебе его показать. За это не благодарят.*
Яга Масамичи всё еще упирался рогом, когда Гето заводил разговор о высшем, запертом в камере под колледжем, и каждый раз охотник покидал кабинет наставника раздраженным и преисполненным желания вызвать какого-нибудь мелкого духа, чтобы тот влетел к директору через окно и устроил погром. Чосо по-прежнему не проявлял агрессии к охотникам, сторожившим его, охотно контактировал с Сатору (порой альбинос проводил возле его клетки несколько часов кряду), интересовался состоянием Юджи и всегда ждал его редких визитов. Однажды чистокровный поделился вестью о том, что к потомку Камо стала наведываться Цукумо Юки, продолжавшая тренировать Годжо. Зачем женщина спускалась к пленнику и о чем они беседовали, юноша не имел понятия, а священник попросил Сатору быть с Цукумо начеку. Мысль самому навестить Чосо родилась в голове Гето спонтанно и не отпускала до той самой минуты, когда мужчина толкнул дверь в помещение подземного комплекса. Высший, читавший какую-то толстую книгу, принесенную Итадори, поднял голову и окинул посетителя равнодушным взглядом. Кровосос не был похож на замученную жертву концлагеря — его кормили, позволяли принимать душ и одеваться в чистое, Юджи притащил для «брата» расческу и несколько резинок для волос, старался снабжать Чосо журналами, чтобы тому не было скучно. И всё же это не способствовало тому, чтобы высший начал чувствовать себя комфортно. Да и о каком комфорте могла идти речь, когда всё, что видел перед собой кровосос, — это длинный коридор и ряд пустых холодных камер? — Ты обещал, что меня выпустят наружу, — сходу заявил Чосо, откладывая книгу в сторону. — Я не обещал, что это будет выполнено мгновенно. Я работаю над этим. — Я могу передумать насчет Годжо Сатору. — Тогда ты больше никогда не увидишься с Юджи. — Сугуру строго оборвал все попытки высшего манипулировать им. — Уверен, что с таким характером у тебя и друзей-то нет. — Вампир недовольно вздохнул. — Все вы, охотники, такие бессердечные ублюдки? — Только когда дело касается вас, кровососов. — С Годжо ты ведешь себя иначе. Он чем-то отличается? — Чосо насмешливо прищурился. — У меня скоро уши отвалятся слушать его бравады о тебе. — Как продвигается дело с его способностями? — Священник воспользовался возможностью сменить тему в нужное русло. — Сатору и так многое умеет и без моего вмешательства. Просто из-за того, что он долго не пользовался своими силами, все навыки, если так можно сказать, «заснули», но чем чаще он будет к ним прибегать, тем быстрее вспомнит, как это работает. — Это хорошие новости. Но это касается только общих вампирских способностей, да? Вроде смены цвета глаз и быстрого передвижения? А что насчет дара крови? — Тут сложнее. — Чосо почесал затылок. — Пока что мы сумели только отыскать очаг его способностей и пробуем понять, с какой стороны лучше подобраться. Это всё равно что обезвреживать бомбу, у которой все провода — красные. Мы не знаем, какой дар откликнется первым, но надеюсь, это не будет что-то, что разнесет здесь всё к чертовой матери. — Сообщи, если будут какие-то подвижки. — Сугуру устало потер переносицу. — Чосо, я правда пытаюсь убедить Ягу-сенсея выпустить тебя. Дай мне еще немного времени. — У тебя его навалом, всё равно мне некуда торопиться. — Высший пожал плечами и взял в руки книгу, давая понять, что разговор окончен.*
Сатору ворвался в комнату Гето, как пушечное ядро в борт корабля, воодушевленно сияя и дыша полной грудью. Священник всего час назад возвратился из командировки на границу префектур Канагавы и Токио — местные охотники запросили у столицы помощь в зачистке района от искаженных низших, уродливых созданий Махито, который, как и Сукуна, засел где-то поблизости и безнаказанно истреблял гражданских. Выдохшийся, с ноющими от усталости плечами, Сугуру с трудом сдержал громкий стон недовольства и желание послать чистокровного с его очередными приколами нахрен. Годжо напоминал щенка, перед которым помахали любимым угощением, и это совершенно не вязалось в голове охотника с тем властным мужественным обликом, который Сатору принял во время боя на мечах с Оккоцу. Время от времени в воспоминаниях Гето сами по себе возникали гибкие и сильные руки, держащие катану, крылья лопаток, обтянутые белой тканью кендоги, сосредоточенный, чуть прищуренный, пронзающий льдом алый взгляд. Это настолько потрясало воображение священника, что он начинал злиться и бояться собственного разума. Сколько ночей подряд уже Гето молил Бога о том, чтобы тот не дал ему обезуметь и стать заложником своих мыслей? — Сугуру, я должен тебе кое-что показать! Я научился! — с порога воскликнул Годжо. — Только давай быстрее, я очень устал и хочу спать. — Прикрыв рот ладонью, брюнет зевнул и уселся удобнее на постели. — Сейчас-сейчас. — Чистокровный шмыгнул к кровати, опустился перед собеседником на колени, чтобы их лица были на одинаковом уровне, сомкнул веки и замер на несколько секунд. — Вот, смотри! Веер белоснежных ресниц разомкнулся, являя взору Сугуру не привычную тягучую гранатовую бездну, а сбивающую с ног волну цвета королевского турмалина. Как будто чья-то лукавая рука разбила витражную синеву небес над престолом самого Господа и украла два маленьких осколка, чтобы вложить их в глазницы Сатору. Как будто неосторожный художник разлил на девственно чистый холст лазурную краску. Как будто в открытом синем северном море вдруг увязли режущие белым величественные глыбы льда. Как будто сама Юки-онна глядела на Гето глазами Годжо. Очарованный насыщенным переливом оттенка радужек чистокровного, Сугуру не заметил, как потянулся к Сатору и положил ладонь на его щеку, с мягким нажимом провел большим пальцем по скуле, останавливаясь у уголка широко распахнутого ока. Какая-то древняя, как сам мир, непостижимая и всепоглощающая магия проникла в каждую клеточку тела охотника, сдавила ему грудь, не давая вдохнуть, бросила в жар и закружила голову, и, если бы альбинос вдруг не дернулся, резко отодвигаясь от Гето и сбрасывая пальцы мужчины со своего лица, все ангелы небесного царства, сам Бог не сумел бы предсказать, что произошло бы дальше. — Сугуру, ты чего? — Я… Я… Нет, ничего. — Охотник проморгался и поерзал, сбрасывая постыдное наваждение и чувствуя, как его начинает морозить изнутри и колотить, словно в лихорадке. — Ну, в общем, красиво получилось, да, я это хотел сказать. — У отца были такие же. — Годжо тепло улыбнулся. — Чосо сказал, что я уже умел менять цвет глаз, просто забыл, как это делается. В принципе это всё, что я хотел тебе показать. Отдыхай! Когда за Сатору закрылась дверь, а священник остался в комнате один, он резко согнулся пополам, хватая себя за распущенные волосы дрожащими пальцами. Он, словно неразумный маленький ребенок, никак не мог понять причину охватившего его трепета, смешанного со жгучим стыдом. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Сугуру откинулся на подушку и попытался забыться крепким сном, успокаивая себя тем, что, скорее всего, просто попал под гипнотическое влияние вампирского обаяния. Только сон никак не шел, спугнутый блеском драгоценной синевы в обрамлении белого золота.*
На большом тренировочном поле, ведя непринужденную беседу, собралась компания охотников, включая Цукумо Юки и Гето Сугуру, чистокровный вампир и сваленные в кучу шарнирные манекены в человеческий рост. Две недели интенсивных занятий с Годжо пролетели, как один день, и теперь Яга Масамичи решил устроить тест-драйв, чтобы оценить, насколько продвинулся в своих навыках потомок именитого клана кровопийц. Студентов, и Юту в том числе, не допустили к участию в массовом сражении, оставив сидеть на зрительских трибунах и морально поддерживать наставников. Сатору заметно нервничал, потирая кисти рук и сканируя местность своими яркими, светлыми глазами-звездами. Теперь истинный всё время ходил с голубой радужкой, вызывая у подростков восторг, а у священника — тупые болезненные толчки где-то под ребрами. — Итак, мы все хорошо постарались, пытаясь научить эту кровососущую тварь драться по-человечески, а не как попало. — Яга проигнорировал оскалившегося Сатору. — Замечу, что у нас есть какие-никакие, но результаты, а это значительно повышает наши шансы на победу в следующем сражении с Сукуной. Вы тренировали Годжо по отдельности, а теперь я хочу посмотреть, как он будет вести себя в настоящем бою один против всех. — Мне можно будет не сдерживаться? — Альбинос поднял в воздух руку. — Только с марионетками. Покалечишь кого-нибудь из охотников — я тебе голову оторву. Гето, ты будешь участвовать? — Да, хочу размяться немного. — Прекрасно, по крайней мере ты в конце точно уцелеешь. — Директор приблизился к манекенам, по очереди коснулся каждого, оживляя их, а потом отошел подальше. — Начинайте. Охотники, вооруженные нагинатами и кастетами, бросились на Сатору все сразу, загоняя его в кольцо и отрезая пути к отступлению. Покрытые серебром лезвия мелькали, как изображения в зоотропе, рассекая воздух над головой альбиноса, когда тот пригибался. Воздух раскалился от щелчков кнута Юки — женщина взбивала почву под ногами Годжо; несколько раз ей удалось достать вампира, но тот предусмотрительно прикрывался, чтобы, как в прошлый раз, ему не рассекло лицо. Сугуру отправил на бой с Сатору стайку летающих духов, похожих на огромных рогатых жуков. Агрессивным выплеском энергии одного из охотников отбросило в сторону, и вампир выскочил в образовавшийся просвет, за доли секунды ушел на безопасное расстояние от нападающих и зарычал, опасно скаля клыки. Гудящие, точно старый пылесос, духи-насекомые дружно полетели за целью, но смялись о невидимый барьер в сочащиеся зеленой слизью лепешки. Годжо позволил своей ауре разрастись, захватывая территорию поля и мягко подавляя волю противников, отчего те, кто был слабее духом, попадали на землю, держась за голову и корчась от тошнотворной боли, тисками сдавившей виски. Гето вновь воззвал к миру духов, вытаскивая из него двух одинаковых чудовищ, похожих на полуразложившихся псин с тремя парами мощных когтистых лап и саблевидными клыками. Твари, роняя кровавую, воняющую тухлятиной слюну, стремительно бросились к Сатору, огибая охотников, мощно спружинили с места и практически сомкнули челюсти на теле альбиноса, а тот длинным кувырком ушел с траектории удара, врезаясь в полукровок. Итадори и Цукумо хорошо постарались, обучая кровососа рукопашному сражению — кулаки Годжо наносили соперникам сокрушительные удары, ловко отбивали встречные атаки, а в самом стиле боя альбиноса появилась четкая система. Теперь юноша не бил хаотичным градом, но вычислял по позе оппонента, какой выпад тот может сделать дальше, и выбирал нужный для контратаки и защиты прием. Конечно, до уровня мастера Сатору было еще очень далеко: он велся на обманные маневры более опытных охотников, из-за чего пропускал удары, несколько раз его всё же опрокинули на землю. Помня обещание Яги-сенсея, вампир сдерживался, чтобы не оторвать кому-нибудь руку или ударом с ноги не выбить челюсть. Единственные, с кем Годжо не церемонился, были марионетки и призванные духи. Когда одна из чертовых псин чуть не вцепилась ему в ногу, отчего Сатору прошляпил удар по лицу, он порывисто схватил тварь одной рукой за обе передние лапы и сильным замахом шарахнул чудище об землю, потом еще, а затем и вовсе отбросил куда-то за пределы поля. Над ожившими манекенами чистокровный измывался еще хуже — сносил ударами кулаков пустые головы, выбивал шарнирные суставы, отрывал руки и ноги. Одна из разорванных пополам кукол, подобрав оброненный кем-то из охотников клинок, шустро подползла к Годжо со спины и вонзила лезвие ему в икру, заставив Сатору оступиться и упасть на колено. Скрипя деревянными и пластиковыми телами, марионетки навалились на вампира, похоронив его под собой. — Они его раздавят! Яга-сенсей! Цукумо, помоги мне! — Сугуру выволок из разлома нечто, похожее на гигантскую летучую мышь с раздвоенной мордой и дополнительной парой длинных трехпалых лап. Мужчина собрался было кинуться расшвыривать копошащуюся кучу, как вдруг понял, что не может сделать ни шагу. Точнее, он двигался, но назад, будто какая-то невидимая стена отталкивала его в противоположную от чистокровного сторону, и чем яростнее сопротивлялся Гето, тем сильнее охотника отпихивало прочь. Знакомая простреливающая виски боль била набатом, заставляя полукровок ретироваться с поля, и Сугуру пришлось отступить, чтобы аура чистокровного не раздавила его в кашу. За мгновение до того, как брюнет ушел из зоны действия чужой энергетики, он заметил странные красные, похожие на крошечные молнии, вспышки, окутавшие марионеток — а потом прогремел взрыв. Взлетевшие на воздух манекены сожрало ярко-карминовое пламя, не оставив от них даже пепла, а на том месте, где сидел Сатору, завалившись набок, чернел выжженным небольшой кратер. Даже издали было хорошо видно, как по кистям рук Годжо скакали алые вспышки. С трудом поднявшись и стараясь не наступать на пробитую стилетом ногу, альбинос махнул охотникам, давая знать, что с ним всё в порядке, а уже через секунду резко схватился за лицо и закричал. — Сатору! — Не помня себя от волнения, Гето первым побежал к чистокровному, сгребая юношу в объятия и укладывая на землю. — Что с тобой? Шумно дыша и мыча, кровосос отнял руки от щек, и священник увидел, что бледная кожа на скулах Годжо, прямо под краями глаз, начала медленно раздвигаться и странно шевелиться, будто что-то пыталось вылезти наружу. Стерев пальцами тонкие струйки крови, Сугуру наклонился ниже к лицу Сатору, чтобы рассмотреть ранение внимательней, и едва не отшатнулся с праведным вскриком, потому что нижняя часть разреза съехала еще ниже, а из-под тонкой кожи выкатился крошечный подрагивающий зрачок, обрамленный красным ореолом. Маленькие глаза, точь-в-точь как у Рёмена (Гето успел в подробностях разглядеть лицо Сукуны в ту страшную ночь), в панике метались из стороны в сторону, замерли на охотнике и распахнулись шире, будто узнали его. — Сугуру, эй, что у тебя с лицом? — Речь альбиноса была заторможенной и едва различимой, словно Сатору был смертельно пьян. — Я вижу, как твоя кровь движется. О-о-о, а теперь еще и череп. Ты знал, что у тебя очень красивый череп? Сугуру, мне нехорошо. — С этими словами чистокровный обмяк, провалившись в беспамятство. Маленькая пара новоявленных глаз, моргнув по очереди, сомкнула «веки», превратившись в тонкие белесые, точно шрамы, линии на скулах. — Какого черта сейчас произошло? — Только когда Яга Масамичи подал голос, священник понял, что всё это время они с Годжо были окружены охотниками и встревоженными студентами, сбежавшимися на крики альбиноса. — Кажется, мы только что видели, как Сатору применил дар крови, — неуверенно ответил брюнет. — И у него… прорезалась еще одна пара глаз? Яга-сенсей, он что, будет, как Сугавара? — Не задавай вопросы, на которые я не знаю ответ, Гето. Тащи его к Сёко. На сегодня, пожалуй, хватит. Не успел директор колледжа отправить присутствующих приводить тренировочное поле в порядок, как у него зазвонил мобильный, а когда мужчина ответил на звонок, то его нахмуренное лицо быстро удивленно вытянулось. Отвернувшись от подопечных, Яга стал ходить из стороны в сторону, внимательно слушая кого-то на том конце провода. Разговор был коротким, но после него охотник выглядел так, будто ему сообщили, что он выиграл целое состояние и коттедж где-нибудь на Окинаве. — Это была Мэй-Мэй. Чертовка жива, села на хвост Сукуне и его крысенышам сразу после инцидента в Сибуе и свалила за ними в Канагаву. Говорит, что раскрыла место, где угнездились эти твари, координаты пришлет позже. Кажется, Рёмен собрался отправиться дальше, и, если Чосо не обманул, он точно двинется по направлению к Окаяме. Всем собрать снаряжение и приготовиться, в ближайшие дни мы выезжаем в Канагаву на перехват. Блять, так и думал, что эта фурия заставит меня половину своих органов продать, чтобы с ней за информацию расплатиться. Гето, вали к Иери и как можно скорее поставьте Годжо на ноги. Теперь у нас действительно времени в обрез.*
Чиркнув серной головкой спички о коробок, Сугуру поднес вспыхнувший согревающий огонек к фитилю свечи на алтаре под распятием. Немного удушливый запах воска и ладана окутал священника, точно плащом. По очереди подпалив свечи и заменив огарки на новые, охотник задул спичку, постоял недолго у алтаря и встал перед кафедрой проповедника. Подняв голову, Гето осмотрел печально-спокойный лик Христа, медленно перекрестился, а потом опустился на колени. Молитву святой отец так и не начал, погрузившись в глубокие, будто старый заброшенный колодец в лесу, мысли. В утро следующего дня токийскому колледжу предстояло отправиться в соседнюю префектуру, страдающую от террора вампиров, чтобы, если удастся, положить конец тирании древнего людоеда. Сугуру самолично загрузил в багажник машины Иджичи ножны с катаной Сатору и весь свой арсенал, состоящий из пистолета, патронов и бутылей со святой водой. Мегуми и Юджи вызвались поехать вместе со взрослыми, а Оккоцу просто поставил Гето перед фактом, что он едет и это не обсуждается. Панду и Инумаки было решено оставить в колледже, потому что у Тоге еще не до конца зажил перелом руки, к тому же Сёко требовалась помощь в медблоке — накануне из больницы выписали Маки Зенин. Девушка быстро шла на поправку и уже могла самостоятельно ходить. Благодаря крови, которую высшие вампиры, приходящиеся вассалами кланам Зенин и Камо, жертвовали в клинику, где содержались охотники, Маки смогла восстановиться в рекордно короткие сроки. Но подлатав полукровку изнутри, кровь нежити не залечила до конца то, что было снаружи, оставив девушке на память большие белые пятна шрамов по всему лицу и телу. Впрочем, когда машина Нитты въехала на территорию учебного заведения, а Зенин вылезла из салона, никто не обратил внимания на ее внешний вид, стиснув в объятиях и поздравив с возвращением. Итадори с пугливой надеждой поинтересовался у второкурсницы насчет Кугисаки, на что Маки сообщила, что буквально за несколько дней до ее выписки, после заключения нейрохирургов о том, что мозг полукровки действительно не был задет в результате травмы и опасность летального исхода миновала, Нобару вывели из искусственной комы, но пока девочка всё равно будет находиться под наблюдением врачей. Юджи, из глаз которого тут же брызнули слезы, смущенно размазал их по щекам и с широкой улыбкой поблагодарил Маки за хорошие новости. — Нужна помощь, брат Сугуру? — Старый настоятель прошел меж ряда скамей, тихо шурша полами рясы по гладкой плитке. — Чувствую, ты пришел не просто помолиться. — Завтра едем в Канагаву, попытаемся изловить Сукуну. — Уже так скоро? — Отец Маттео хмыкнул. — Как быстро летит время, казалось, еще только вчера здесь прятались горожане от того, что творилось в Сибуе. Ты готов к новому бою? — Не знаю, но хотелось бы верить, что готов. — А Сатору? — Еще сильнее мне хочется верить, что готов и он, — тяжело выдохнул Сугуру. — Не уверен, что выдержу снова, если Рёмен его искалечит. — Я буду молиться за вас обоих, сын мой. — Итальянец кивнул, протягивая руку и касаясь плеча охотника. — Кстати, я заметил, что там снаружи кто-то стоит и не заходит внутрь. Пойди, пригласи, может, он здесь первый раз и потому стесняется. Гето поднялся с колен, отряхнул брюки и вышел на порог церкви, чтобы встретить гостя. Часто к приходу приходили новые лица, молодые и старые, но не все решались пройти дальше дверей, чаще всего разворачиваясь и быстро уходя, будто боялись, что кто-то их заметит. Святой отец улыбнулся самой мягкой своей улыбкой, готовясь столкнуться с чужим взглядом, полным неуверенности и тревоги, но когда Сугуру поднял глаза на прихожанина, то обомлел, потому что у порога церкви крутился Годжо, чуть морщась и то потирая плечи и кисти рук, то массируя виски. Шрамы от раскрывшейся дополнительной пары глаз так и не сошли со скул вампира. Они были гладкие и чуть выпуклые, но при этом обманчиво прочные, как ни пытался Сатору раздвинуть края пальцами или вспороть когтем, чтобы посмотреть, что пряталось у него под кожей. Чистокровный говорил, что иногда чувствовал какое-то шевеление, когда прикасался к шрамам. Охотник не стал спрашивать, как Годжо отыскал приход — наверняка пошел по следу ауры брюнета, как когда-то нашел в колледже его комнату. — Тебе нельзя здесь быть, уходи! — Священник замахал на чистокровного рукой, надеясь, что тот послушается и уйдет с территории церкви, но не потому, что само присутствие нежити оскверняло приход, а потому, что это могло быть опасно для его жизни. — Сатору, уйди. — Но я хочу посмотреть, что там внутри, — недовольно пробурчал альбинос. — Ты постоянно торчишь в церкви, я тоже хочу! — Господи, ты не можешь зайти внутрь, тебе станет плохо. — Я хорошо себя чувствую! У этого места, конечно, очень сильная аура, но я выдержу. Немного только давит, я справлюсь. — Брат Сугуру, что-то случилось? Почему ты до сих пор не проводил молодого человека в церковь? — На шум со стороны входа пришел отец Маттео и строго взглянул на охотника. — Это Сатору, — сдавшись, пояснил Гето. Этого было достаточно, чтобы старый настоятель удивленно выгнул брови и уставился на чистокровного, как на еще одно чудо света. — Пресвятая Дева Мария, так вот он какой. Incredibile! Честно говоря, я его представлял иначе, не таким… светлым. Сугуру, он ведь пришел с добрыми намерениями, негоже держать на пороге того, кто хочет войти в дом божий. — Отец Маттео, он же вампир, энергия церкви его раздавит. — Если Сатору почувствует, что ему некомфортно, мы не будем его удерживать и он спокойно выйдет наружу. Заходи, Всевышний не покарает тебя, если ты в самом деле пришел с чистым сердцем. — Нельзя быть таким наивным, вы же священник. — Гето шумно втянул через нос воздух и остановился, пригвожденный к месту пылким темным взглядом настоятеля. — Не тебе учить меня праведности и милосердию, Сугуру. Я прожил достаточно, чтобы понимать, когда люди приходят, чтобы покаяться, а когда — чтобы согрешить еще сильнее. В тебе самом есть кровь вампира, но Бог избрал тебя своим слугой. Так почему же Он не может одарить своей любовью и это дитя? Пройди, Сатору, тебе нечего здесь бояться. Альбинос, не отрывая от отца Маттео ошарашенного взгляда, втянул в плечи голову, будто опасался, что ему на макушку упадет что-то тяжелое, как только он сделает хотя бы шаг в сторону церковных дверей, и осторожно вошел в помещение. Вслед за ним, бросив на Сугуру еще один строгий взгляд, двинулся Бьяджини, и только потом, поджав губы, скользнул Гето. Священник усадил Сатору за скамью, перекинулся с ним парой слов, и в этот момент к мужчине приблизился один из послушников, говоря, что отца Маттео зовут к телефону. Сугуру и Годжо остались в зале одни. — Сиди здесь, ничего не трогай и нигде не шатайся. Если почувствуешь что-то неладное, сразу же выходи за ворота, двери не заперты. Ты понял? — отчеканил охотник. — Зачем ты вообще сюда притащился? Кто выпустил тебя с территории колледжа? — Я сам ушел. Мне ведь не запрещено ходить там, где хочу. — Кровосос прищурил голубые глаза, складывая руки на груди. — У тебя инстинкт самосохранения напрочь отсутствует. Боже, ты как маленький ребенок. Сиди тут. — А что будешь делать ты? — Молиться. Стараясь игнорировать прожигающий его спину пристальный взгляд, святой отец опустился перед кафедрой на колени, соединил в молитвенном жесте ладони и закрыл глаза. В церкви было по-сумеречному тихо, на алтаре потрескивали свечи, а где-то в соседних залах и пристройках перемещались послушники и сестры: кто-то облачался к ночному бдению, кто-то заканчивал хозяйственные дела, развешивая постиранные полотенца, а кто-то готовился ко сну. Сугуру медленно вдохнул терпкий аромат разогретых свеч и камфоры, чуть опустил голову и принялся негромко читать девяностый псалом. — Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!». Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение — истина Его. Позади Гето раздались тихое шуршание и легкие шаги, будто кто-то быстро переместился с места на место. Брюнет чуть поморщился, не открывая сомкнутых век — он же просил Сатору оставаться там, куда его усадили, и не совершать лишних телодвижений! С другой стороны, вампир мог покинуть церковь, потому что не мог больше сопротивляться энергетике святого места, и охотник успокоился, продолжил молитву. — Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя, но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: «Господь — упование мое». Самодовольное дикое лицо Сукуны, расписанное древними тайными рунами, чье значение известно только ему самому, всплыло в воспоминаниях священника, и ему показалось, что он вернулся в Сибую; крики сгорающих заживо людей, истекающих кровью, придерживающих руками собственные вываливающиеся внутренности, оглушили Сугуру, заставив его замолчать. Сознание играло со своим хозяином в жестокую игру, подбрасывая осколки-воспоминания, больно режущие и протыкающие насквозь. Гето вспоминал, в какой панике бежали гражданские вверх по эскалаторам, стараясь выбраться из тоннелей метро, оккупированных высшими вампирами, наяву видел разъезжающиеся в стороны куски разрубленных Рёменом тел. Безымянные жертвы порой не успевали даже закричать, и этот крик навеки застревал в их глотках. — Всевышнего избрал ты прибежищем твоим. Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему, ибо ангелам… Омытое кровью алебастровое лицо Сатору, прислонившееся расцарапанной щекой к острому выступу смятого крыла автомобиля, было подобно лику ангела смерти. Застывшее хрупкой гипсовой маской, оно смотрело в иссиня-черное небо над собой, будто там крылся ответ на все сокровенные вопросы мироздания. Сугуру стиснул зубы так сильно, что у него заныли желваки, зажмурился до белых вспышек перед глазами. Их вновь решили бросить в самое пекло, прямо в разинутую пасть левиафана, и чем дольше охотник думал об этом, тем сильнее ощущал, как решимость покидала его тело, как дыхание становилось все неровнее и прерывистее, как тяжелели и ниже опускались руки, размыкая ладони. За спиной Гето снова зашуршало, а через пару мгновений кто-то опустился рядом, сбоку от брюнета, обхватил его за понурые плечи. — Эй, Сугуру, что случилось? Я чувствую твой страх. — А если мы и в этот раз не справимся? Сатору, я не могу так рисковать. — Мы точно справимся! Мы же готовились, тренировались, — беззаботно протянул Годжо. — Мы определенно победим. — Да что ты такое несе… — Поверь, у меня хорошее предчувствие. А теперь ты должен закончить молитву. Как там было… Ибо ангелам? — Ибо ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею, на аспида и василиска наступишь, попирать будешь льва и дракона, — подхватил Сугуру, на одном дыхании прочтя псалом дальше. — И льва и дракона, — горячо зашептал Сатору, чуть сильнее стиснув пальцы на плечах собеседника. Крошечные язычки пламени церковных свеч отразились в небесной вышине глаз чистокровного, отчего те заблестели еще ярче, совсем как Благодатный огонь Гроба Господнего. Белую склеру вокруг радужки изрезали кровеносные сосуды — аура прихода беспощадно нападала на кровососа, стремясь изгнать его, но Сатору продолжал пробиваться сквозь нее, как ледокол. Ржавые крючья страха и отчаяния, вонзившиеся в тело охотника, отравлявшие его кровь, медленно рассыпались пылью, один за другим, оставляя после себя затихающую тянущую боль и ощущение свободы. Наверное, так чувствовала себя скованная цепями греха душа, прошедшая Чистилище и узревшая Эмпирей с его Пламенеющей Розой. Смотря прямо в синюю, танцующую с пламенными искрами свеч глубь, Сугуру вновь соединил ладони, поднимая их к уровню груди. — Продолжай. Что там дальше, Сугуру? — «За то, что он возлюбил Меня, избавлю его. Защищу его, потому что он познал имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его. С ним Я в скорби, избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое». — Как красиво. А мы уже получили благословение? — Вампир покосился на распятие над алтарем. — Можно сказать, что да. — Охотник улыбнулся краем рта и следом вдруг посерьезнел. — У тебя кровь из носа идет. Всё, хватит, сейчас же иди наружу. Отправляйся в колледж, я тоже скоро вернусь. — Почему ты всегда такой строгий? — Альбинос огорченно поджал губы, прижал ладонь к кровоточащему носу. — Я буду ждать в твоей комнате. Проводив взглядом стремительно умчавшуюся гибкую фигуру Годжо, священник выдохнул, чему-то заторможено улыбнулся и возвратился к молитве, ткнувшись лбом в сцепленные в замок пальцы. Мужчина не заметил притаившегося в нише отца Маттео, который неслышно вернулся в молельный зал церкви и всё это время наблюдал за Сатору и Сугуру. Тихая, праведная печаль застыла на лице старого итальянца; постояв еще немного, Бьяджини так же тихо, как и пришел, удалился к себе, оставив Гето один на один с Всевышним.