Секреты, что я прячу

      Когда Цзян Чэн спросил о своём брате, ученики указали ему на цзинши. Ворча на своего ленивого брата, Цзян Чэн направился в личную спальню и кабинет Ханьгуан-цзюня.       — Этот засранец действительно всё ещё в постели? Уже почти вечер, тупой он идиот.       Отношения между Цзян Чэном и Вэй Ином уже не были такими, как раньше. Нет, им потребовалось достаточно времени, чтобы помириться после того, как один из братьев сыграл важную роль в смерти другого и замучил многих, кто хотя бы немного походил на него. Так что да, это заняло какое-то время, но они постепенно сближались, в хорошем смысле этого слова.       Цзян Чэн всегда знал, что с его братом плохо обращались все члены его семьи, за исключением, может быть, А-Цзе. Они все превратили его в отдушину для своих эмоций, срывая на нём свои гнев и обиду, вешая на него вину за всё, и Цзян Чэн… ну, он был ужасен, не так ли?       Цзян Чэн больше не был молодым или наивным. Вырастив ребёнка и руководя орденом в полном одиночестве, он знал, что именно он должен загладить вину, и будь проклята его глупая гордость. Итак, он работал над их разрушенными отношениями, чтобы превратить их в такие, в которых его брат не будет лгать, не будет скрывать своих эмоций и не будет совершать каких-либо глупостей ради общего блага или что бы то ни было.       Ему всё ещё было больно, когда он думал о жертвах своего брата.       Его свобода. Его счастье. Его гордость. Его грёбаное золотое ядро, которое теперь покоилось в Цзян Чэне.       Ему пришлось восстановить связь между ними.       Этого было достаточно, чтобы успокоить и великого Ханьгуан-цзюня, этого холодного человека, который наконец-то, наконец-то стал дружелюбнее по отношению к Цзян Чэну.       Он не простил Цзян Чэна, и он сомневался, что это когда-нибудь случится, но, по крайней мере, теперь они могли существовать в одной комнате, не убивая всех напряжением между ними.       И поскольку его брат поклонялся земле, по которой ходил Верховный Заклинатель, Цзян Чэн проглотил свою гордость, и теперь споры между зятьями практически исчезли. Это стоило того, чтобы увидеть улыбку Вэй Ина, когда он увидел, как они неловко общаются.       Он даже смирился с тем, что они вдвоём буквально растворились в воздухе, а затем внезапно вновь объявились, чтобы объявить о своей свадьбе, прежде чем поселиться в Облачных Глубинах.       (Конечно, это не значит, что Цзян Чэну всё это нравится. У него была огромная проблема с супругами, которых выбрали его сестра и брат: один был павлином, а другой — ледяным Нефритом. Не говоря уже о том, что Цзян Чэн невероятно зол из-за того, что не смог устроить Вэй Ину свадьбу, которую тот заслуживал. Чёрт возьми, неужели его брат был одним из тех людей, кто вынужден ради этого сбегать, даже не предупредив свою семью?)       Возвращаясь к сути, два брата Юньмэна начали налаживать свои отношения, вплоть до того, что Цзян Чэн навещал своего брата по крайней мере раз в неделю.       (Они никогда больше не смогут стать Двумя Героями Юньмэна, но Цзян Чэн мог хотя бы понадеяться на это)       — Эй! — крикнул он, добравшись до цзинши, не заботясь о том, что это было против правил. Он, конечно, не собирался заходить туда, прекрасно зная, насколько его брат порядочный человек.       (После прошлого раза, когда он сделал это, у него осталась душевная травма, поскольку он увидел своего брата, перевязанного грёбаной налобной лентой. Честное слово, о чём думали его брат и Лань Ванцзи? Неужели они никогда не слышали о запирании дверей? И Цзян Чэн стучал. Несколько раз и достаточно долго)       — Вэй Усянь? — позвал Цзян Чэн ещё раз. Когда он не получил ответа, его охватило дурное предчувствие. Его брат никогда не молчал, когда он его звал. Даже если бы он сейчас вытворял со своим мужем всякие непотребства, он бы всё равно ответил что-то вроде: «О, чёрт, Цзян Чэн, ну почему ты пришёл именно сейчас?»       А потом вышел бы примерно через столетие, в совершенно неприличном виде, но, по крайней мере, одетым.       Так что да, Цзян Чэн начал понемногу волноваться. Не было похоже, что Вэй Ин хочет покидать цзинши, не говоря уже об Облачных Глубинах. И этот ученик Лань определённо точно сказал, что Вэй Усянь в спальне Ханьгуан-цзюня.       — А-Сянь? Вэй Ин? А-Ин? — Цзян Чэн звал его снова и снова, каждый раз более обеспокоенно, чем в прошлый.       Он прикусил губу, гадая, что же ему теперь делать. Он очень, очень не хотел заходить в спальню Ханьгуан-цзюня.       К чёрту всё, мрачно решил Цзян Чэн. В конце концов, это было ради Вэй Ина. Кто знал, что этот придурок задумал на этот раз.       Он осторожно шагнул вперёд, открыл дверь и заглянул внутрь.       В комнате было устрашающе тихо, и одного этого было достаточно, чтобы в голове Цзян Чэна зазвенели тревожные колокольчики. Вэй Ин и тишина не сочетались от слова совсем.       И запах в комнате не предвещал ничего хорошего.       Цзян Чэн знал (будь проклят Вэй Ин и его способность говорить о своём муже без перерыва), что от Ханьгуан-цзюня пахнет сандаловым деревом. То же самое относится и к цзинши.       Тогда почему запах в комнате имел металлический привкус, который вызывал только воспоминания о войне и трагедиях?       Забыв о всех своих предыдущих опасениях, Цзян Чэн практически вбежал в комнату, резко остановившись, когда увидел несчастную фигуру, лежащую в луже крови, с кинжалом под боком.       На мгновение Цзян Чэн перестал дышать. Почему… какого чёрта мужчина истекал кровью в доме его брата? Это… это ведь не может быть его брат, верно?!       Цзян Чэн наклонился вперёд, переворачивая обмякшую фигуру, и вздрогнул от шока, увидев лицо своего брата. Его глаза были закрыты, а запястья, блядь, перерезаны.       Что… какого хрена?!       — Вэй… Вэй Усянь? А… А… А-Сянь? — прошептал он, касаясь лица своего брата, которое казалось ужасно, просто невероятно холодным.       Почему он был таким холодным?       Почему его брат не отвечал?!       Какого чёрта его брат лежит в луже крови, а рядом с ним кинжал?!       И кто, чёрт возьми, только что кричал?! Подождите, у него болит горло, так что это, должно быть, он.       Но можно ли его винить? Он проделал весь этот путь до Гусу, ожидая увидеть улыбающееся лицо своего брата и услышать его нелепые размышления, а не безжизненное мёртвое тело!       Нет!       Цзян Чэн отказывался верить в это. Он потерял своих родителей, сестру, свой грёбаный орден и старшего брата только для того, чтобы этот идиот вернулся. И он не собирался, НЕ собирался позволять своему брату снова уйти.       — ГДЕ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ВСЕ?! — завопил Цзян Чэн во весь голос, прижимая к себе Вэй Усяня… прижимая к себе А-Сяня и пытаясь остановить кровотечение. Насколько глубоко этот придурок себя порезал?! Какого чёрта он не мог остановить кровотечение?!       КАКОГО ЧЁРТА ЯДРО МО СЮАНЬЮЯ БЫЛО ТАКИМ СЛАБЫМ?!       Крика Цзян Чэна было достаточно, чтобы несколько учеников Лань наконец прибыли. Они разинули рты в шоке, увидев Лидера ордена Цзян, держащего в руках истекающего кровью человека. Их глаза расширились ещё больше, когда они поняли, кто это был.       — Какого хрена вы ждёте?! — крикнул на них Цзян Чэн. — Позовите целителя! Позовите кого-нибудь! Позовите Ханьгуан-цзюня! ЖИВО!       В кои-то веки они побежали, наплевав на дурацкие правила, такие как «Не бегать» и что там у них ещё, чёрт возьми, есть. Цзян Чэну было наплевать.       Он посмотрел на крошечное тельце своего брата у себя на руках. Его лоб был нахмурен, и Цзян Чэн мог ясно видеть дорожки слёз на его щеках.       Что произошло?!       Что заставило его вечно счастливого брата перерезать себе вены посреди своего грёбаного дома?!       Кто-то причинил ему боль?       Цзян Чэн поклялся, что если это был Лань Ванцзи, он переломает ему все кости до единой, независимо от того, Верховный Заклинатель он или нет.       Что же такого произошло, что А-Сянь попытался убить… убить себя?       Чёрт возьми, он думал, что его брат счастлив. Счастлив жить со своим мужем. Счастлив со своим сыном и детьми.       Как он мог так подвести своего брата… снова?!       Что с ним было не так?!       Уже не в первый раз Цзян Чэн пожалел, что его А-Цзе нет здесь.       Его мысли всё ещё вертелись в голове, когда он услышал звуки и, обернувшись, увидел, как появился целитель Лань, а за ним следом и ученики. Он позволил доктору подойти ближе, но всё равно остался, прижимая брата к себе.       Ближе к его золотому ядру.       Ближе к ядру А-Сяня.       Он продолжал держать его, даже когда целители перенесли А-Сяня в свое крыло.       Он бы больше никогда его не отпустил.       Ему вообще не следовало его отпускать.