Когда желания исполняются…

О том, что Уилл выходит из кабинета Брайана, Мадс понимает не по мягкому хлопку двери, не по медленным шагам, не по такому знакомому запаху одеколона, а по тому, как встают дыбом волоски у него на шее и на руках. В начале он пытается сдержаться, уставившись в окно – он же не может быть таким зависимым и нуждающимся. Ну конечно может! Сжимает кулаки и сильнее упирается ногами в пол, лишь бы не обернуться. От попытки сдержаться горло перехватывает, в ушах звенит. Нет, это больше не может так продолжаться, недолго же он продержался. Мадс резко оборачивается – да, вот и пригодилась его фирменная манера пластично и моментально переходить от полного покоя к змеиным броскам. Хью перед ним, не вымышленный, не из сна. Взъерошенный, уставший, нервный, с синевой под глазами. Шаг, еще шаг. Датчанин ждет чего угодно: агрессии, грубости, равнодушия, отстраненности. Не ожидает только, что Хью бросается вперед и утыкается ему в грудь с громким всхлипом. Мадсу просто жизненно нужно его обнять со всей силы, стереть границы между ними, вжать в себя, спрятать под ребра, ближе к сердцу. Он чувствует, как быстро намокает рубашка на груди, и продолжает осторожно гладить по волосам, по спине: «Тише, Хьюстон. Мы со всем разберемся. Как же я чертовски рад тебя видеть». Где-то очень далеко, будто на другой планете, слышно, как очень тихо выскользнул в коридор Брайан – не захотел мешать. Мистер Деликатность, улыбается Мадс. - Хью, ну успокойся, это ведь всего лишь проект. Мы сделаем так, как ты хочешь. Хочешь – скажем Брайану, что оба отказываемся? В этом нет ничего страшного. Или будем просто профессионалами? Я никогда не заставлю тебя делать то, чего ты не хочешь, - датчанину чертовски сложно это говорить. Все его естество кричит: «Какой профессионализм! Как это – отказаться! Да я ждал этого восемь лет». Но он не может сделать Хью плохо, не может больше делать ему больно. Всю боль он хочет взять на себя. - Да ты что, Мадс! Как ты можешь! Я пытался сюда не приезжать, пытался отказать Брайану, пытался не видеть тебя. А теперь, когда… - Хью не успевает договорить, когда его втягивают в поцелуй. Слишком страстный и какой-то даже обреченный. Так обычно целуют на вокзалах или в аэропортах. В такси они едут молча, как будто опустошенные и просветленные одновременно. При водителе неловко говорить, еще более неловко целоваться, можно только очень крепко держаться за руки. Только в номере Мадс спохватывается: «Я не спросил, где ты остановился. Может ты голоден? Давай сходим куда-то поедим? Или закажем в номер?» Хью неловко смотрит на небольшой чемодан: «Я вообще не планировал оставаться. Не хочу никуда выходить. Боюсь, что как только мы выйдем, ты растворишься в толпе. Или мне придется исчезнуть». У Мадса от желания заплакать чешутся глаза и давит в груди: его мальчику не должно быть больно, все должно было быть проще и светлее с самого первого раза. Сколько времени они потеряли, сколько всего натворили. Они лежат в постели, совершенно голые, под огромным одеялом. Хью осторожно перебирает волоски на груди у Мадса, выводит пальцами какие-то неведомые узоры у него на коже. - Наверное, считаешь меня стариком, который совершенно растерял либидо по дороге к тебе? – датчанин шуткой пытается разрядить атмосферу. – Я даже не попытался начать к тебе приставать. Руны рисуешь на мне? Что загадал? Любовь и верность? - Ты и так мне верен, - от прямого и уверенного в себе взгляда этих серо-зеленых глаз у Мадса просто оторопь. Этот же мальчик пару часов назад рыдал у него на груди. Откуда только что берется? По умолчанию они остаются жить в номере Мадса, а на утро также по умолчанию забирают у Брайана два экземпляра первой серии четвертого сезона. Брайан деликатно не задает вопросов. Примерки, читки, репетиции, дубли-дубли-дубли. Они уже не так молоды, как во времена «Короля Артура» и даже не так молоды, как во времена «Ганнибала». Иногда даже начинает казаться, что секса стало меньше, что куда-то девается страсть. Но когда по утрам Хью сонный выходит из спальни, потирая глаза идет к Мадсу и забирает у него из пальцев чашку кофе – у датчанина замирает сердце. Неужели он это заслужил? В какой вселенной он стал так счастлив? Когда Хью говорит по телефону с Клэр, Мадс всегда уходит курить. Стоит с незажжённой сигаретой на балконе или в курилке на съемочной площадке и пытается унять страх, взявший за горло. Он не должен ревновать, он его не потеряет, он не будет считать дни и ночи, которые они провели вместе. И никогда не спрашивает, о чем они говорили. Только потом ночью берет еще чуть жестче, чем обычно, оставляя следы ногтей и зубов по всему телу, как будто метки собственности. Хью чувствует его панику и агрессию, и становится ласковым и податливым – подставляет горло, будто обвивает его телом, руками, ногами, целует и вылизывает везде, где может дотянуться. Они оба понимают, что им давно пора поговорить, задать больные вопросы и получить жгучие ответы, но им страшно ступать на этот лед, под которым темная вода.