ванильные розы

Сказать, что он не охвачен волнением — значит смолчать. Он снова почувствовал себя дитём, который бежит легкими шагами и улыбается блаженной улыбкой. И очень-очень плохо скрывает данный аспект. — Как ни погляжу на тебя, ты постоянно счастлив, — одной ночью в таверне заговорил намеками Ларс, передавая Джеймсу ещё одну пинту. — Чего стряслось? — Ничего не стряслось, — ответил Джеймс, он скользил кружкой пива по столу то назад, то вперёд. — Просто хорошо на душе. Ларс вздёрнул бровь. — Ха. Сознавайся, Джеймс, кто эта женщина? Из него почти что наружу вышло пиво. — Нет, это не женщина и не в том значении, на которое ты намекаешь. — Тогда кто? Черт подери, ты носишься по городу как окаянный и выполняешь поручения! Этих твоих поручений подозрительно много. Что же изменилось? — Без понятия, мне просто отрадно, — сказал он, чутка наврав. — В этом виновата весенняя погода. — Лады, Джеймс, — подытожил Ларс. — Когда созреешь, сообщи. Вот же, его чуткость ничуть не притупилось. Джеймсу хотелось излиться Ларсу, взаправду хотелось. Но зная Ларса, и его умение открывать свою варежку где попало, он был последним человеком на земле, которому он бы доверился с подобным признанием. Эй, я был все это время тайным телохранителем принца и встречался с ним в тайне ото всех. Ничего особенного. Слухи так или иначе поползут вокруг них либо официально, либо по их неосторожности. Либо Кирка освободят из комнаты, либо в корзину попадает голова Джеймса, в зависимости от того, что случиться в первую очередь. — Я расскажу тебе, Ларс, только позже. Даю слово. — Спасибо, Джеймс. Мне ты можешь доверять. И Джеймс понимал, что тот не на шутку серьезен. Ему однако хотелось еще некоторое время подержать язык за зубами, ну немножко.

***

Выпавшее на утро занятие Джеймс окончил, мысленно блуждая по замку, и в скором времени стучался в дверь Кирка. — Джеймс, — встретил его Кирк. — Залетай внутрь. Сам Кирк стоял у зеркала и поправлял свою прическу. Джеймс пытался не всматриваться в кудри, над которыми колдовал принц. Закрутив один локон вокруг пальца, он тут же его отпустил. Кудряшка словно ожила сама по себе. — Готов к своему уроку? - поставив ударение на слово урок, ухмыльнулся ему Кирк. Джеймс почесал шею. — Думаю, что… да, Кирк. Кирк отошел от зеркала и придвинул кресло к кровати. Он перелез на перину и предложил Джеймсу сесть на стул. Джеймс нерешительно присел и, устроившись на нем, их колени соприкоснулись. Кирк потянулся назад и подал лютню Джеймсу, который невероятно сильно удивился легкости инструмента. Лютня была немного меньше его ожиданий, тем не менее имела прочный вид, кликнув о его доспехи. Ах, а она пустовата. Он предполагал, что та будет выстругана из твердой древесины. Струны были натянуты в упор. Кирк задел его ногой и Джеймс перевел на него глаза. — Давай, сыграй! - потребовал он; его улыбка тянулась от уха до уха. Джеймс вернулся к лютне и щипнул за первые попавшейся две струны, которые отгремели по грифу. — Не так грубо, — попрекнул его Кирк. — Дай ей лишь запульсировать. Я бы посоветовал тебе снять перчатку с правой руки, чтобы использовать подушечки пальцев. Джеймс замялся и осторожно расстегнул пуговицу, стянув перчатку. Он не желал видеть Кирка, который поменялся в лице, увидев на его руке сплетение шрамов. — Пробуй еще раз, — предложил Кирк, смягчившись. Он заново перебрал пальцами струны, поэкспериментировав со всеми тринадцатью струнами в возрастающем и убывающем порядке. Несмотря, что он играл как неумелец, лютня терпела и всё прощала. Джеймсу все равно понравилась сыгранный мотивчик. — Недурно-недурно, — прокомментировал Кирк. — Научить мне тебя пару аккордам? — Аккордам? — Да, ты должен воспринимать каждую струну как одну целую. Это лады, — Кирк указал на поднятые струны. — Положи свой палец прямо напротив первого лада, — он прошелся по пяти струнам. — А так звучит аккорд D. — Понятно, — вымолвил Джеймс. По звучанию напоминало исполняемую Кирком песню в день их знакомства. — Один из мною обожаемых, — отметил Кирк, — E минор. Здесь задействуй свой палец, — пригнувшись, он перенаправил указательный палец Джеймса на третью струну. — И безымянный на последнем. Легонько приподними гриф, будет лучше угол. Джеймс засмущался, когда Кирк подтянул лютню на его колени для большего удобства. — Глянь, играешь как ас! - ухмыльнулся Кирк. — У тебя есть Богом данное преимущество, потому что твои руки крупнее моих. Джеймс застенчиво скрыл глаза. — Я бы не назвал это преимуществом, мой принц. — Но-но, где твоя вера в себя? Продолжай играть, а я пока займусь волосами, — он соскользнул с края кровати и поторопился к зеркалу. Еще не обладавший смелостью виртуоза Джеймс перевел внимание на лютню и на слепую начал искушать ноты разных мастей. Для него открылись еще некоторые аккорды, звучащее относительно сносно. Ему показалось хитроумным расположение пальцев — для его нескоординированных рук игра была до боли утомительна. Пальцы Кирка были тоненькие, они преуспевали в аккуратности. — А вот это было неплохо, — Кирк нежданно спутал его ход мыслей. — Ты сыграл G минор. — В-вы тоже их слышите? — недоверчиво спросил Джеймс. — Ну, частично я вижу тебя в зеркале, — ухмыльнулся он и потряс головой. Его тугие кудряшки вернулись к жизни. — И в большинстве других случаев я тоже их слышу. Достаточно долго практикуясь, они станут вторичными. Джеймс хмыкнул. Подушечки его пальцев натерлись. Джеймса возбуждала та мысли, что они с Кирком имеют соответствующие достоинства. Он мог запросто орудовать боевыми топорами с двойным клинком, а Кирк мог призывать, казалось бы, из ниоткуда такую усладу для ушей и исполнять её. Их разница была заметна в физическом и духовном плане, но пока он сидел в комнате принца на его кресле, с его лютней в руках, для него материализовалось отдельное пространство. Его присутствие было больше желанным, чем неуместным. Он был не столь стражем, как другом. Кирк развернулся к нему лицом. — Играй, играй, у тебя отлично получается. — Я не совсем уверен, как играть, мой принц, — чистосердечно признался Джеймс. — Моё запястье начинает ныть. — Ой, тогда, прошу, остановись, — на удивление командирским голосом попросил Кирк. Рука Джеймс тут же отпряла от инструмента. — Хоть боль в запястье обыденна для новичков, но напряжения там быть не должно. Джеймс прикусил щеку. Кирк прав — лютня была инструментом без премудростей, но в технике присутствовали разные нюансы и труднопонимаемая теория. Раз он серьезно хотел достигнуть высоту Кирка, ему также бы пришлось запереться в комнате и не выходить из неё, по крайне мере, целый год. — Тебе хоть нравиться играть? — задал вопрос Кирк. — Да, очень, — ответил Джеймс. — Это сложно, но вместе с тем я получаю новый опыт. — Я рад, — улыбнулся он. — Как постигнешь один щипковый инструмент, остальные сможешь щелкать как орешки. Скрипка и виолончель работают по той же схеме, за исключением смычка. А пианино, полагаю, есть самое необычайное. Любая музыка по сути читается по нотам… Принц начал эмоционально рассказывать об оркестровой системе, там и сям используя малознакомую Джеймсу терминологию. Джейсу будто вновь покачали пальчиком, напомнив о неравноправии между ними. В частности, социальный статус. Кирк видал мир и всю жизнь, словно гуляя по саду, перекочевывал от одного замка к другому. Его впечатления были далеко за пределами впечатлений Джеймса - что ни делай, но Кирк был принцем, а он рыцарем. Джеймс не мог не отрицать того, что это печалило. И не его, сами обстоятельства. Джеймс хотел, чтобы еще издавна Владыка и Королева дали ему выполнить свой долг. Так никогда не должно было быть, думал он, что он должен ходить на тайные встречи в трех шагах от верхушки, опасаясь за свою жизнь. Обученный как телохранитель, которому некого охранять, Джеймс подумал, что огромная часть его жизнь растратилась впустую. Если бы он встретил Кирка еще ребенком - ладно, даже после своего рыцарского посвящения, он мог хотя бы выполнить свою работу. Поэтому для него Кирк был отрытой книгой, из которой вырвали сотни и сотни страниц. Как много ему еще надо было узнать о нем, от него, о его жизни, о его складе ума. Все пропало под занавесом насильственного разлучения и тика времени. — … и соната является одной из моих самых любимых произведений, где я играю на пару с пианистом… Джеймс? Ты все еще тут? — Я хотел бы знать вас раньше. Кирк моргнул, его губы раскрылись, потеряв дар речи. — О, с чего ты это решил? Джеймс опустил голову. — Просто мысли вслух. Прошу прощения. — Нет, нет, — залопотал он. — За такое прощение не проси. Я лишь больше поражен тому, с какой точностью ты озвучил мои мысли. Настало время и Джеймсу оробеть, пересекаясь со взглядом принца. — Я чувствую то же самое, — начал было Кирк. — Нам надо было встретиться еще девять лет назад. Девять лет, и тех не вернуть. Уж очень это… — Печально? — Кончено печально. Ты должен был присутствовать в моём прошлом, Джеймс. Прости меня, что в него тебя не запускал. — Мой принц, — произнес Джеймс, растерянный из-за тяжести его заявления. — Мой принц, ваши слова бесценны для меня, но прошлое всегда предрасположено. Даже посмев, не изменим его. — Так-то это верно, время не ждет, — вздохнул Кирк. — Ты бы повернул часы вспять, Джеймс, будь у тебя такая возможность? Вернуться назад означало вернуться на зону военных действий, возможно, даже до его посвящения. Он смог бы найти Кирка и восполнить свой долг стража. Он мог быть армией одного человека и остановить войну, и все последующие ужасы. Может быть, свел конфликт к гражданским переговорам, может быть к дуэли между королями. Но если он вернется в прошлое, вспомнит ли свои двадцать два года жизни? Может, застрянет в вечной петли забвения беззаботного прошлого, связанной звездами его судьбы? Может, судьба решила, что его время, проведенное на войне, не беспричинно. Может, у него была такая участь встретить Кирка лишь сейчас. Так уж вышло, что его жизнь сложилось именно так. — Нет, — ответил он. — Я думаю, этот путь мне предназначен. Кирк медленно покивал. — Порой судьба руководствуется необъяснимым образом. Так ты веришь, что наши жизни предначертаны? — Кажется, да. Кирк улыбнулся. — А я с тобой не согласен. В свои четырнадцать мне казалось, что я возвращусь и все налажу. Ты веришь в судьбу, я верю в участь. Голова Джеймса накренилась. — Между ними существует разница? — Есть одна важная разница. Обе ведь всецело описывают порядок вещей во вселенной и в человеческом бытие. Однако если судьба определяется какими-то не мирскими силами, участь возможно определить посредством наших решений. Мы оба с тобой верим в настоящее время, но с разных точек зрения, — сделал он ухмылку. — Ты веришь, что нам было суждено завести этот разговор. Я думаю иначе. — А, — сказал Джеймс. — Я понял. Довольно заманчиво. — Так тебе было суждено обучиться игре на лютне у Принца Призрачного Владыки? Мне так не кажется, — посмеялся Кирк. — Я считаю, ты сам этого захотел. Джеймс заулыбался, к его щекам подскочила теплота. — Может быть и так, мой принц. — Ты бы хотел, чтобы я сыграл тебе песню? — из ниоткуда поинтересовался Кирк. — Похоже, на сегодня с лютней ты закончил. — Ох, я еще не хотел заканчивать, мне очень понравилось на ней играть, но грех было бы вам отказать, — смущенно признался парень. Кирк усмехнулся. — Для того, у кого нет должного музыкального опыта, ты проявил потрясающий потенциал. Не думай, что я недооцениваю твой талант. — Я не… — Я с удовольствием сыграю тебе всё что пожелаешь. Джеймс призадумался. — Мне бы хотелось услышать песню, которую вы исполняли в день, когда я передал вам розы. Кирк тоже призадумался. — Что же… А! Вспомнил! Лакримэ. Лакримэ иль морские слезы быль у безудержных морских паванов, — пропел тот нарочито театральным голоском. Джеймс, рассмеявшись, отдал лютню её владельцу. — Если вас это не затруднит. — Никак нет, мой рыцарь, — улыбнулся Кирк, флегматично разместив лютню на ляжке, и подушечками нащупал первые ноты Лакримэ. Её не напрасно назвали «слезами» Он наблюдал за тем, как пальцы Кирка скользили вдоль ладов, упоенно поглощая ушами ярко запомнившейся мелодию. Как он подметил, пока Кирк отдавал всего себя инструменту, его брови сошлись в кучку и нижняя губа немножко оттопырилась. Джеймс не ожидал, что композиция окажется настолько длинной, но и она быстро подошла к концу. Когда Кирк исполнил последнюю ноту, Джеймсу понадобилось добрых пять секунд, чтобы выйти из музыкального гипноза. — Вы невероятны, — прошептал он. — Благодарю. Лакримэ было моим первым произведением, унаследованным от баронессы. Она меня и познакомила с ним. Я муштрую эту песню уже несколько лет, и она по-прежнему остается моей фавориткой, — он положил лютню на кровать. Каждый из них на миг замолчал, но ни одного тишина не напрягала. Она просто учтиво появилась. Кирк постучал каблуком по раме кровати. — У вас еще есть другие «фаворитки»? — вдруг задался вопросом Джеймс. Кирк кивнул. — Есть. У меня есть книга про гальярды, которую мне отдали в подарок, там есть парочка мною любимых. Я бы мог сыграть тебя, но я не уверен, хвалит ли нам времени… — он зыркнул на восходящее солнце. Ни с того, ни с сего принц нахмурился, погруженный в свои мысли. — Минутку… Не сегодня ли обед перенесли на два часа раньше? Если то было правдой, у Джеймса были считанные минуты покинуть замок. — Мой принц, я бы предпочел сегодня не встречаться с Королевой. — Я тоже, — сказав, Кирк спрыгнул с кровати и распахнул дверцы шкафа, чтобы привести себя в божеский вид. — Иди, Джеймс, тебя не должны заметить. Мне искренне жаль, что наше занятие оборвалось. Я хочу встретиться с тобой завтра в то же время. — Хорошо, завтра, — подтвердил Джеймс, высунувший голову для проверки холла. — Я приду. До свидания, — он повернулся, чтобы попрощаться с принцем и осознал, что Кирк полностью расшнуровал рубашку. Он перевел взгляд на дверь. — До скорого! — Кирк прокричал ему вслед. На радость, Джеймс без особых затруднений добрался до лестничного пролета. Завтрашний день еще никогда не доводил до такого мандража.