****
«Я боюсь тебя потерять. Мне от мысли становится больно… Я тебя не смогу променять, Даже если на жизнь-это больно!»
© Иванова Виктория
****
Я никогда никому не смогу этого рассказать... но уже пятый день меня не отпускает один страшный сон. Сердце наполняется ужасом от одной только мысли закрыть глаза и приложить голову к подушке. Мысли слипаются, веки путаются. Так страшно... не хочу снова оказаться в там. Пожалуйста, только не оно!... Это место, обнесенное сотнями тонких, как лезвие, серых волн, зовется Островом Печали. Огромный, черный с коричневым камень — сердце крошечного кусочка земли, со всех сторон окруженное океаном, бережно хранит имя своего первооткрывателя. Обтесанная надпись сохранилась спустя несколько тысяч лет... однако её невозможно прочесть. Символы принадлежат незнакомому, давно похороненному в истории языку. Никто не знает, как звучит имя первого человека или животного, впервые оказавшегося на земле, занесенной серым песком, масштабом десять на десять метров. Здесь нет ничего. Ничего, кроме ледяных, соленых брызг неустанно бушующего океана. Достигая сознания, они разрезают его огромными, острыми ножницами. Каждая капелька, попавшая на шерсть, наполняет тело неконтролируемым ужасом. Хочется сжаться и спрятаться, но ты совсем один среди мертвой воды. Мокрый песок сковал лапы цепями. Низкое, всего мрачное небо заставляет почувствовать себя ничтожеством. Отсюда нет выхода. Единственный способ проснуться — до краев наполнить сердце страхом и адреналином. Позволить Острову показать то, что так стараешься спрятать в глубине сознания. Можешь избегать этого всю жизнь, однако... знаешь правду. От самого себя не убежишь...****
Холодный, крупный дождь парализует истощенное, исхудавшее щенячье тельце порцией новых капель. Она уже не пытается спрятаться под дырявыми скамейками или корнями деревьев, похожими громадными силуэтами на чудовищ. Не старается убежать от грохочущих, пищащих и одновременно скрипящих машин, хотя раньше одно их присутствие вводило в ужас. Она уже устала бояться. Устала от бесконечных скитаний по пустым краям и улочкам, от поисков неизвестного чуда, что все зовут счастьем, домом, теплом... сколько приходилось слышать восторженных возгласов от бездомных псов? Сколько спать под открытым небом? Не проходило дня, как она не задавалась вопросом: «Но что... это такое — счастье? Какое место можно назвать домом? Насколько должно быть жарко, чтобы это стало теплом?». Она перестала понимать, что ищет. Удушающий ветер казался одновременно холодным и горячим. Она прислонила грязную, мокрую голову к основанию металлического бака, в котором обычно приходилось искать съестное. Корочка черствого хлеба или упаковка из-под старых чипсов... может, немного просроченных бутербродов? Или отравленного мяса? О да, в этом городе просто ненавидят бродяг! Таких, как она, лишенных крова и простой радости, как надежная крыша и теплая, пусть даже подпорченная еда. Что угодно, только бы понять... узнать, что такое "счастье". Она принюхалась, и пустой желудок больно сжался. Маленький кусочек намокшей булочки с джемом, кажется, даже свежей, торчал в проеме мусорного бака. Вот только спаниельке не хотелось есть. Она закрыла глаза и уронила тяжелую голову, чувствуя на плечах дыхание надвигающейся гибели. И та пахла... другой собакой!? Инстинкты самосохранения взяли вверх над умирающим телом. Угрожающе зарычав, бродяжка из последних сил, едва теплящихся в её очерствевшем сердце, подскочила и сжалась, увидев перед собой незнакомого, крупного щенка. — Привет, — немного неуверенно, неожиданно дружелюбно сказал он. — Извини, что напугал, — остановившись с приподнятой лапой, щенок огляделся и осторожно спросил. — Ты не знаешь, в какой стороне находится собачий парк? Мы с моим другом впервые в этом городе. Я хотел найти белку и не заметил, как заблудился... Она не могла поверить собственным глазам. Мокрый, грязный, лохматый, внешне он ничем не отличался от неё самой или от миллиона других таких же пыльных, шумных щенят. Однако было в нем что-то такое необъяснимое, сильно выбивающееся из колеи. Она поняла — этот щенок не бродяга. И дело вовсе не в ошейнике — его спаниелька заметила в самую последнюю очередь. Что это за необычная, крепкая сила, струящаяся в его голосе и теле, в непривычно добрых глазах? Еще никто не смотрел на неё так открыто и дружелюбно. Бродячие псы напоминали полумертвых скелетов, потерявшие всякую надежду отыскать свое "счастье". Признаться, она сама перестала верить в чудо. Но этот щенок был другим. Его сердце пылало огнем. Странное, незнакомое чувство охватило спаниельку. Настороженность сменилась на легкое любопытство, и она потянулась к нему. Может, именно это называют теплом? — Собачий... парк? — хрипло, неуверенно произнесла она, — Кажется, там, — бродяжка неопределенно указала лапкой. — Но это далеко. Как можно было так заблудиться? Дыхание замерло, на легкие что-то больно надавило. Она впервые за долгое время поспешила прикрыть рот лапкой, дабы не закашлять на нового знакомого. — Я увидел, как у девочки улетел шарик. Хотел поймать и вернуть его. А потом пошел дождь, — он рассмеялся. — Что смешного? — Я как прыгнул и схватил шарик за ленточку! Как почудилось, что вместе с ним дальше полетел! Так перепугался стать космонавтом, что выронил его... — И какой смысл было его ловить? — спаниелька покачала головой и глянула на высокую башню с кругляшком начерченных полукругом цифр и стрелочек. — Ты знаком с той девочкой? — Нет, — щенок проследил за её взглядом и улыбнулся. — Но это ведь не значит, что я не могу ей помочь. Мой друг, Райдер, сказал, что, если захотим, мы можем спасти весь мир! — Это невозможно! — твердо заявила спаниелька. — Почему? — Ты даже шарик упустил... Он снова рассмеялся и повернулся, кажется, готовый бежать в сторону собачьего парка. Легкие сумерки незаметно окутали город, и одного взгляда на часы хватило, чтобы понять, как много прошло времени. — Постой! — неожиданно для самой себя крикнула она. — Я... покажу дорогу. Вдруг снова появятся дети с шариками, опять заблудишься. — Пошли. Чудо, никак иначе! Еще минуту назад она не могла дотянуться до куска выброшенной булки, не могла поднять голову и спрятаться от дождя, а теперь легким бегом бороздит просторы улицы с зажигающимися фонарями. Холодный ветер перестал казаться таковым. Тело не дрожало. Оказавшись плечом к плечу с новым товарищем, ей передалось все его тепло и желание добраться до собачьего парка. Самой спаниельке нечего искать среди старых деревьев и закрывающихся лавочек с мороженым. Но стремление этого странного щенка действовало самым необыкновенным образом. Оно передавалось другим. — А зачем нужно была белка? — Я хотел покормить её. — Белки боятся собак, — усмехнулась спаниелька. — А еще людей, громких звуков, лисиц... бояться можно чего угодно. Но я бы не стал её пугать, — щенок замолчал и осторожно добавил. — А твой хозяин... тоже ждет тебя в парке? — Нет... — едва слышно ответила бродяжка, низко опустив голову. — Ты тоже потерялась? — ушки нового знакомого насторожились, что очень не понравилось без того напряженной спаниельке. — Нет... — Тогда почему ты сидела там под дождем? Так можно простудиться и сильно заболеть. — Будто у меня есть выбор... — Так ты... бродячая? Спаниелька резко остановилась. Напряженные, готовые в любую секунду бежать лапы вжались в густую грязь. Неухоженные, покрытые пятнами ушки поникли, сделавшись несчастными. Она понимала, что произойдет дальше. Её прогонят. Так случалось всегда, стоило другим узнать, что она бездомная. С недружелюбными криками щенки и собаки гнали её прочь. Или, в редких случаях, завидовали, что ей не нужно носить ошейник и принимать теплые ванны. Но этот щенок не станет завидовать. Она нахмурилась. — А хочешь пойти со мной? — немного подумав, весело предложил он. Скай непонимающе замерла. — С тобой... но... я же! Я же бродяжка! Как мне? Как! Почему? — Идем! Давай вместе спасать мир!****
Вернувшись из глубин воспоминаний, показанных Островом, спаниелька с удивлением обнаружила, что до сих пор не проснулась. Холодный ветер продолжал хлестать по щекам и всему телу. Но режущие волны больше не попадали на её лапы! Открыв глаза, Скай чуть не вскрикнула, обнаружив перед собой Гончика, заслонявшего её от острых, соленых брызг. Глаза наполнились слезами. — Как же так...? В тот день я была готова сдаться. У меня не оставалось сил бороться со своим существованием. И именно тогда ты появился из ниоткуда, грязный, мокрый, но с такими добрыми глазами. И даже не понял, что спас меня от гибели. Мир казался лишенным смысла. И именно твои слова помогли мне тогда его найти. Почему я люблю тебя? Потому что твое существование по сей день придает моей сохранившейся жизни смысл. Прорезавшиеся лучи просыпающегося солнца, бледные, все еще сонные, упали на потолок светлой корочкой, и, едва достигая лежанок, их света было достаточно, чтобы её разбудить. Свободно лежащий на площадке снег сверкал множеством крошечных точек, волнистыми узорами и кое-где просматриваемыми неаккуратными, но забавными ангелами. Деревья и шляпа мэра Хамдингера покрылись толстым инеем, а на носу снеговика висела откусанная кем-то сосулька. Но на этот раз спаниельку не привлекала возможность выскочить на улицу и завернуться в снежную шубу. Приподнявшись на своей лежанке, спаниелька неотрывно наблюдала за спокойно спящим Гончиком, укутавшим мордочку в большой, коричневый плед. Его большие лапы изредка вздрагивали; нос пытался тщательно что-то унюхать, а брови нахмурились. Даже во сне он выглядел все таким же добрым и дружелюбным. Он оставался все тем же самым Гончиком, спасшим её жизнь. — Кто вообще думает, что обычный шарик способен сделать тебя космонавтом? — недовольно буркнула она, представив картинку прошлого. — Маленький щенок, которому почудилось, что его уносит ветром, — последовал едва слышный ответ, и Скай вздрогнула, — А еще тот, кто заблудился в новом городе. — Так ты не спишь! — она фыркнула. — Эй, чего лыбишься! Раз проснулся, вставай! Он поднял голову и широко зевнул. — Разбудишь остальных. Еще слишком рано. Спаниелька улыбнулась и кивнула в сторону дверей. — Побежали на пляж?...