POV от Третьего лица.
Мстители направились в комнату Питера в медблоке. Большинство из них, разумеется, были неуверенными. Им не нравилось вторгаться в чужую личную жизнь. Это было грубо и ненужно. Но, черт возьми, этот ребенок привлек их внимание. Этот загадочный мальчик, о котором так мало информации, но который имеет такое большое значение, внезапно врывается в их жизнь и что-то значит для Баки. Кому бы не было любопытно? Ванда колебалась, потому что ей придется заглянуть в его разум — в его личные и, возможно, очень больные воспоминания. Баки просто… Ну, ему не нравилась идея когда-либо видеть базу Гидры снова. Особенно не через ум ранее забытого друга. Это было жестоко и неправильно, и от этого его нутро скручивалось, как у мстительного духа. В итоге было принято решение о том, кто будет присутствовать внутри, а кто останется снаружи. Тони, Стив, Наташа, Брюс и Пьетро решили войти, а остальные остались в коридоре. Они прошли в комнату Зимнего Паука. Брюс поместил мальчика в одну из больших медицинских палат, чтобы учесть возможный трафик входящих и выходящих. Одна сторона комнаты была пустой, за исключением нескольких стульев, но в основном это была пустая площадь. Питер спал как убитый в своей белоснежной больничной постели на другой стороне. Питер. Мальчик, один на один справившийся со всеми Мстителями, теперь лежал в своей постели и спал мирным сном. Питер. Мальчик, который убил столько невинных, теперь спал сладким сном. Питер. Мальчик, который жил как эксперимент и оружие Гидры на протяжении тринадцати из пятнадцати лет своей жизни. Он не двигался совсем, и его грудь едва заметно поднималась и опускалась при дыхании. Его лицо было впалым, а кудри спадали на глаза. Он сидел прямо, под больничным халатом виднелись бинты. Негромко играла джазовая музыка, к подростку были подключены аппараты и капельницы, вливавшие в него множество жидкостей и измерявшие его жизненные показатели. Тони заставил Ванду сесть на стул, поставленный посреди комнаты, и подключил ее к своему аппарату. Это была лента с проводами, которая обвивала ее голову прямо над глазами. Большая часть проводов соединялась с небольшой коробкой, стоявшей на полу. Некоторые другие провода от ленты подключались к ленте, надетой на голову Питера. В обруче Ванды также было несколько дополнительных выходов для двух других наушников. Ванда сидела на стуле в центре комнаты, выражая свое недовольство. Тони игнорировал ее пронзающий взгляд и дал ей сигнал начать то, что ей было необходимо сделать. — Ладно, давай закончим это, — сказала Ванда сухо, и ее глаза стали темно-бордовыми, также как и два обруча. Магические завитки красного цвета начали обвиваться вокруг их тел и создавали маску на их глазах. Джазовая музыка на заднем плане быстро затихла, и их глаза покрылись мраком. Всех их «разум» был перенесен в темное пустое пространство. Они не видели друг друга, и казалось, что они там были одни. Где бы они ни находились, все было полностью черным, и они стояли на ничто. Бездна. Но вскоре пейзаж изменился, и группа оказалась внутри памяти. Четырехлетний Питер стоял перед агентом Гидры, трясущимся от страха. Его глаза были наполнены слезами, и он склонил голову. — Теперь, ребенок, ты будешь известен как PTR Arachnid 24601. Сокращенно Арахнид. Именно так ты будешь представляться всем. Ты понял? — сурово потребовал агент, говоря по-немецки. — Д-да, — тихо пролепетал Питер. Он заработал пощечину по лицу. Потекли слезы. — У нас здесь не принято плакать и заикаться. Выживают только сильные, а этот ответ был слабым. Я повторяю. Ты. понял? — Мужчина практически кричал. — Да, сэр! — Питер сказал громче, глядя мужчине в глаза, но его испуганное выражение не покидало.…
На этот раз над Пауком проводили эксперименты. В комнате находились врачи, внимательно записывая заметки, один из них держал в руках знакомый красный журнал. Остальные смотрели на экраны и вводили иглы в его руку. Питер плакал, кричал и хныкал. Ему было всего пять лет. Огромные ограничивающие устройства из вибраниума, гораздо большие, чем он сам, удерживали его, пока он боролся. Агенты Гидры выглядели довольными — сосредоточенными на экранах и записных книжках, так как все, что они видели, записывалось. Питер вскоре кричал всё громче и громче, его голос уже становился хриплым от напряжения. Его вопль пронзил воздух, но агенты выглядели невозмутимыми, если не сказать — немного раздраженными. Затем всё прекратилось. Крики Питера умолкли вместе с тем, что происходило с ним, и устройства, удерживавшие его, были освобождены. — Здравствуй, Арахнид. Как ты себя чувствуешь? Расслабься, просто сосредоточься на моем голосе, — сказал врач на немецком языке, медленно приближаясь к мальчику. Его глаза казались более добрыми, чем у обычного агента Гидры. Это было тревожно — насколько мягкие были его глаза. Паук моргнул на него безразлично, щеки были красными от израсходованной энергии, а затем внезапно бросился вперед. Он прыгнул на мужчину и плотно обхватил его за горло. Агенты в комнате попытались вырвать ребенка, но безуспешно. Ребенок держался крепко, когда мужчина извивался и задыхался от боли. Вскоре он сорвал ему обе руки. Кровь бурлила сильно, а отрывшиеся конечности упали на уже окровавленный плиточный пол. Мужчина умирал на полу. Питер атаковал следующего агента.…
Пытки. Питера топили водой. Его вынимали из воды только при необходимости, а потом засовывали обратно. Он сильно кашлял и отплевывался.…
Паук лежал на кресле, похожем на стоматологическое. Шесть лет. Рубашка была снята, а штаны спущены чуть выше промежности, в нескольких сантиметрах над гениталиями. Он был связан и крепко прикован к креслу. Вошел агент с металлическим шестом в руках с плоским светящимся оранжевым наконечником, на котором было что-то написано. Это было клеймо. На нем было написано «Гидра» задом наперед. Питер спросил, что это такое, но агент только рассмеялся. — Ты наш, PTR Arachnid 24601. Ты — наше самое опасное оружие. Ты принадлежишь Гидре и только Гидре. Скажи это, — усмехнулся он, и Питер громко и четко повторил свои слова. Агент похвалил его. Затем они воткнули клеймо в живот Питера, издав сдавленный и высокочастотный крик, который длился несколько секунд. Клеймо оказалось прямо на V-образной линии, почти между ног, в опасной близости от гениталий, но чуть ниже пупка. Слезы хлынули из глаз мальчика, и он зарыдал, не в силах терпеть эту боль, как «хороший мальчик». Агент только смеялся и еще сильнее вгонял клеймо в живот. Они повторяли его грязные слова о том, что Арахнид принадлежит Гидре и что он никогда не должен забывать об этом. Питер продолжал кричать от боли. Он умолял агента остановиться, и его крики эхом разносились по комнате. Через несколько минут, которые показались ему часами, агент остановился. Воспоминания исчезли.…
Паук сидел в своей камере, бесцельно рассматривая что-то на грязном полу. Но какой-то неслышный звук заставил его вздрогнуть и мгновенно вскочить. Он сел прямо, полностью сосредоточив внимание на двери. Вскоре агент вошел, держа в руках два батона хлеба, всё еще в пластиковых пакетах. — Добрый вечер, Арахнид. Сегодня 10 августа, твой седьмой день рождения. В качестве подарка мы позволим тебе съесть два батона хлеба. — Агент бросил хлеб ребенку. Он поймал их, наслаждаясь звуками скрипящих пакетов под своими руками. — Спасибо, сэр. Это очень ценится, — четко произнес Паук, как обычно, подавляя свои эмоции. Агент вышел, и Питер снова остался один. Он сел на пол и раскрыл пакеты с хлебом, наблюдая, как слегка искривляются его губы. Он начал что-то бормотать, в его голосе звучало изумление, но воспоминание уже начало рассеиваться.…
Питеру нравилась железная дверь его камеры. Это звучало довольно печально — любить то, что заперло его внутри, по сути, коробки. Но с точки зрения мальчика, это было единственным, что отделяло его от агентов. Единственным, что стояло между ним и пытками, между ним и его тренировками, между ним и его миссиями. Конечно, ему не разрешалось прикасаться к ней, иначе случались плохие вещи, но он все равно находил утешение в том факте, что она была большой и тяжелой, и что-то, пусть и незначительное, стояло между ним и его жизнью.…
Питеру было примерно восемь лет, и он стоял в белой комнате. В нескольких метрах перед ним стояла девочка младше его, а рядом со стеной стояли агенты Гидры с блокнотами и планшетами в руках. Девочка дрожала как лист, но Паук лишь демонстрировал решимость. Он встал в боевую стойку, его глаза обшаривали каждый сантиметр девушки, анализируя ее. — Сражайтесь, — раздался голос, эхом прокатившийся по просторному помещению. Паук бросился в действие, атакуя девочку с искусством и легкостью. Девочка пыталась противостоять, но не могла нанести ни одного ловкого удара. Она была повержена на колени перед мальчиком. Питер обратился к одному из агентов, его глаза задавали бессловесный вопрос. Мужчина бросил ему пистолет, и он повернулся к девочке. Питер присел, чтобы быть на одном уровне с её плачущими глазами. Мелькнули эмоции в его глазах, так быстро, как мчащийся поезд. Чувство вины. Жалость. Затем Паук сделал нечто неожиданное: его взгляд стал мягким, но в то же время суровым. — Эй, эй. Тише. Всё хорошо. Ты в порядке. Тебе будет хорошо. Это не будет больно. Всё хорошо. Почему бы тебе не закрыть глаза? — он успокоил её тихо, чтобы агенты не услышали. Девочка кивнула, теперь с следами слез на щеках, и закрыла глаза. — Хорошо, хорошо. Всё хорошо. Теперь начни обратный отсчёт с пяти медленно — делай глубокие вдохи. Арахнид встал, и девочка начала считать, её шепот был дрожащим и оборванным. Мальчик смотрел пустым взглядом на свой пистолет, направленный на голову девочки. — Четыре… Три… Два… Не успела она договорить, как по затихшей комнате разнесся звук выстрела. Кровь брызнула на тело Питера, заляпав его спереди от пальцев ног до носа. Он медленно повернул голову, чтобы встретить взгляд агентов Гидры. Шоколадно-коричневые радужки безмолвно вопрошали: — Вы довольны? — Девочка упала с глухим стуком, мертвая и заляпанная собственной липкой кровью. — Хайль, Гидра, — произнёс Питер. Затем в комнату был приведен еще один человек. Парень чуть старше Питера. — Вот что происходит, когда ты пытаешься сбежать, — презрительно произнес агент, обращаясь к парню, прежде чем начать матч. Питер, конечно, был сильнее. Но на этот раз агент сказал «Яд». Паук немного колебался, но подчинился — это не был его любимый способ убийства. Он схватил запястье парня своим железным хватом и приблизил его к своему рту, игнорируя сопротивление и мольбы, вызванные этим действием. В этот раз Питер не произнес никаких слов утешения. Он просто укусил и наблюдал за результатом. Старший парень начал дрожать, и на его лице отразился ужас, когда он увидел, как его рука стала снежно-белой, а затем и все остальное тело. Из его рта вырвался придушенный крик, а глаза метнулись к Пауку, ища успокоения или решения, которого он никогда не получит. Крича от боли, он начал булькать, и еще больше запаниковал, когда рот наполнился белой пеной, хлынувшей на побледневшие губы. С последней, отчаянной мольбой, выраженной в слабом взгляде, он застонал в последний раз и замертво упал на пол. — Хайль, Гидра. Еще одно воспоминание исчезло.…
Питер был того же возраста, но на этот раз его привязали вертикально к стулу, обнажив его иссеченный живот. Он выглядел чрезвычайно сосредоточенным. Агент ХИДРЫ медленно обходил его, накидывая сложные математические вопросы. Питер отвечал правильно каждый раз. Но тот раз, когда он ошибся, агент подошел, улыбнулся и аккуратно нанес мальчику порез по животу. Питер нахмурился, но не издал ни звука. Мужчина продолжал, время от времени меняя тему и нанося разрезы, когда Паук ошибался. У него было уже пять порезов к моменту, когда воспоминание исчезло.…
Питер стоял в снежном лесу, ему было около девяти лет. Его поза была жесткой и неподвижной, как у робота, а на его черной форме можно было видеть слабый след жидкости — безусловно, крови. Его глаза почти не выражали эмоций, когда он смотрел на сцену перед собой, и его рот был скрыт маской. Едва заметное чувство сожаления мерцало в его зрачках. Сцена перед ним была жуткой, не оставляя места для воображения. По лесной земле разбросаны были около двадцати тел, как изуродованные ветки, а снег был окрашен цветом вишни. В руках у трупов были пистолеты и ножи, но и они были пропитаны красной жидкостью. На месте не осталось ни одного человека, кроме Паука, который расчетливо смотрел на свою работу — на мертвых террористов перед ним. Внезапно он поймал стрелу, откуда-то, всё еще не отводя взгляда от искалеченных тел. Стрела была всего в нескольких миллиметрах от маленького пространства между его бровями — идеальное попадание для мгновенной смерти, если бы её не перехватили. Как только он поймал её, молодой парень метнул нож в ближайшее дерево. Несколько секунд ничего не происходило, но через некоторое время на землю с того места, где он прятался в листве, упало тело. Питер остался безразличным. К нему подошел агент Гидры, и он немедленно выпрямился в максимально возможной позе и произнес «Хайль, Гидра». Мужчина поздравил его и вонзил иглу в его шею. Воспоминание погрузилось во тьму.…
Тренировочные поединки. Бой. Убей их Ядом. Бой. Задуши их до смерти. Бой. Утопи их. Бой. Забей их до смерти. Бой. Задуши их паутиной.…
Десятилетний Питер стоял жестко, как солдат, рядом с агентом в форме. У Паука была нарядная рубашка и галстук — наряд, который он носил на особые случаи. Они, казалось, находились на каком-то мероприятии, где присутствовало много высокопоставленных членов Гидры. Много важных людей со значками и военной форме беседовали и ели. Арахнид, напротив, стоял бесстрастно, послушно следуя за агентом, назначенным следить за ним в этот вечер. Подошел высокопоставленный человек. — Ах, генерал Смирнов, добрый вечер. — Агент, сопровождающий Питера, пожал руку важному мужчине, его тонкий голос сопровождался сильным итальянским акцентом. — Здравствуйте, мистер Джордано. Я слышал, что этот мальчик — ваш новый эксперимент? — Высокопоставленный говорил резким русским акцентом. — Да, позвольте мне представить PTR Arachnid 24601. «Арахнид» коротко… Какая-то часть Питера хотела вздрогнуть от прозвища, которое ассоциируется только с убийством, но он не очень-то контролировал себя. Мистер Джордано рассказывал об эксперименте и способностях Питера, а другой мужчина скептически слушал его. Паук тем временем стоял роботизированно неподвижно, все признаки человечности пропали в его холодном коричневом взгляде. — Мы должны позволить этому… этому «Арахниду» и Зимнему Солдату встретиться. Поединок, не так ли? Они явно оба очень сильны. Да? — генерал размышлял, гладя свою седую бороду. Воспоминание исчезло.…
Арахнид и Зимний Солдат стояли в нескольких метрах друг от друга — оба были одеты в официальные белые тренировочные костюмы, которые надевали только на важные занятия, — в боевых позах. Их лица, как всегда, были холодны и расчетливы. Баки возвышался над Питером, но младший мальчик, казалось, ничуть не беспокоился, анализируя своего противника. — Можете начинать, — сказал агент сзади, держа в руках знакомый красный журнал. Оба парня бросились в бой. Удары ногами и руками сыпались с обеих сторон, их наступательная и защитная мощь была одинаковой. Их боевые стили были так похожи, поскольку оба прошли обучение Гидры, но Арахнид имел преимущество благодаря своим сверхспособностям. Его скорость позволяла ему маневрировать вокруг Солдата и наносить небольшие, но сильные удары, выводя старшего мужчину из равновесия. Однако в половине случаев Солдат успевал заметить его, поэтому Пауку приходилось быстро уклоняться перед атакой. (Слава богу, что у него есть паучье чутье). В какой-то момент Солдат бросил удар в Арахнида своей металлической рукой, но тот остановил ее голой рукой. Остановил, как будто это был пустяк. Как будто это был всего лишь бумажный шарик. Паук даже не вздрогнул и не выглядел удивленным, а вот Солдат — точно. В его каменных глазах мелькнуло недоверие, и он на мгновение отвлекся, давая младшему возможность схватить его за остаток металлической руки и перевернуть. — Стоп, — вдруг сказал голос, как раз когда они снова входили в ритм боя. Убийцы замерли и вернулись в исходное положение, не шевелясь ни на дюйм. Но их глаза по-прежнему были устремлены друг на друга. В комнате снова воцарилась темнота.…
Эти двое находились в своей камере. Они, по-видимому, были того же состояния, что и во время боя, но на них были свежие порезы, что указывало на то, что прошло хотя бы некоторое время. Баки сидел у одной стены, а Питер устроился в уголке, свернувшись калачиком. — Эй… Ты хочешь, я не знаю, послушать рассказ? — неожиданно сказал Баки, его грубый голос разрушил угнетающую тишину. При упоминании истории глаза Питера вскинулись, и он энергично кивнул головой, уложив свою голову на сложенные руки. Осторожно он приблизился к другому убийце. Зимний Солдат нахмурил брови, пытаясь вспомнить как можно больше, чтобы составить достойную историю. Он начал неуверенно: — Ну, я знал человека по имени Стив… Воспоминание начало угасать, когда Питер слушал его теплый, гулкий голос, впитывая каждое слово.…
Паук и Зимний Солдат находились в своей камере, при этом первый выглядел раненым. Его торс был обмотан слегка окровавленной и порванной футболкой. (На Баки, напротив, футболки не было. Угадайте, где она была? Да, на Питере). Они немного разговаривали. Солдат рассказывал Питеру историю о войне, и мальчик был очень сосредоточен. Однако их разговор был нарушен, когда они внезапно замолчали и отодвинулись друг от друга. Вскоре после этого агент открыл дверь и бросил им ужин. Пауку достался полный батон хлеба, а Солдату два. Когда Мужчина ушел, они вернулись друг к другу. Младший съел свою половину быстро, жадно поедая, и кашлянул раз. — Вот, возьми. Ты сегодня получил ранение на задании. Я не хочу слышать возражений, начал Солдат, чтобы передать ему большую часть хлеба, но замедлился, — И ешь медленно. Я не хочу, чтобы ты подавился. — Но… — его перебили взглядом. — Хорошо. Спасибо, Солдат. Питер согласился и начал есть медленно, наслаждаясь каждым куском. — Мне не хватает настоящей еды, — Баки вздохнул, откинув голову назад и прислонившись к стене. Он потер переносицу большим и указательным пальцами, пытаясь вспомнить, как он питался раньше. — Настоящей еды? — Питер повернул голову на бок, полное недоумение отражалось на его лице. — Да, знаешь, мясо, картофель и фрукты. Господи, как же я скучаю по фруктам. — Ох, я читал о таких видах еды, когда Мужчины учили меня читать. — Но ты никогда их не пробовал? — Баки выглядел шокированным, поворачиваясь к Питеру, у которого глаза расширились от удивленного страха. — Н-нет, — он прошептал потрясенно. — Ты много теряешь, ребенок. Я могу попробовать объяснить, но как объяснить еду человеку? Это… это базовая человеческая потребность. — Баки застонал и принялся изо всех сил объяснять различные продукты питания сбитому с толку, но в то же время очарованному Питеру. Он нашел время, чтобы нарисовать некоторые из них в грязи, но ему было трудно представить, как они выглядят. Воспоминания потускнели.…
— Брюс Бэннер и Тони Старк? — повторил Паук с затянувшимся вопросительным тоном. Он сидел рядом с Солдатом, в нескольких сантиметрах от него, но его голова была повернута к старшему мужчине. — Да. Два ученых. Тони — сын Говарда Старка — я тебе о нем рассказывал. Я думаю, ты бы полюбил их работу, парень. Ты самый умный человек, которого я знаю. И если нам удастся выбраться отсюда, я попробую познакомить тебя с ними, — ответил Баки терпеливо, но он знал, что последнее заявление — лишь ложная надежда. Он закрыл глаза и опустил голову на руки. — Вау, — всё, что протянул Питер, его глаза были широко открыты. — Подожди, а нет ли других Мстителей? — Да, но я их не помню. Только этих двух парней, — Голос Баки стал невнятным, когда он потерял сознание. Камера погрузилась в темноту.…
Пытки. Питера били кнутом по спине. Кровь вытекала из рубцов, и он был полностью обмазан ею. Мужчины оттащили его обмякшее и едва приходящее в сознание тело.…
Баки остался один в камере всего на мгновение, прежде чем дверь открылась. Он наблюдал, как два агента потащили безжизненное тело, покрытое кровью, в центр комнаты. Один из них буркнул: — Развлекайся, — с издевкой, и они ушли. Как только дверь закрылась, и эхо шагов удалилось, Баки сменил свою бесчувственную маску на чистую панику. Он поспешил упасть на колени рядом с Питером и оценить его травмы. Мальчик кровоточил сильно с спины и немного с лица. Его изначально бледная зеленая рубашка теперь была покрыта почти красно-коричневыми пятнами, в то время как волосы были смочены собственной кровью и потом. Паук не мог двигаться, его щеки покраснели от мокрой красной жидкости и капельки пота смешивались с рубиновой жидкостью на теле — он едва держался за сознание. — Ребенок? Эй, ребенок! Держи глаза открытыми. Держись, паук! — Баки был в панике впервые за долгое время. Он сорвал свою собственную рубашку и попытался посадить Питера. — Ммм, С’лдат? Это ты? — промямлил Питер, его голос был замедлен и полон боли. Его обычно теплые глаза были наполовину закрыты и бледны, покрытые мутным слоем боли. Под глазом у него был порез, который окрасил половину лица в красный цвет и продолжал течь. — Да, это я. Держи глаза открытыми. Ты можешь это сделать? И попробуй встать. Паук подчинился и слабо сел. Баки медленно снял с мальчика рубашку, и его глазам предстала залитая кровью спина и несколько уродливых порезов. Не только порезы, но и следы от кнута. Игнорируя гнев, который бушевал в его животе и горел, как бензин в его жилах, Солдат осторожно вытер кровь с помощью футболки Питера. — Почему мне надо держать глаза открытыми? — он бормотал, но затем сам нашел ответ на свой вопрос. — Подожди, нет, глупый вопрос. Я ведь умру, коне-ечно. — Питер истерически захихикал, его грудь вздымалась от усилий. — Дай я повторю. Как мне оставаться в сознании? — Арахнид пытался говорить, морщась от боли, но на его лице все еще играла глупая улыбка. — Расскажи мне историю. — Я не знаю никаких историй, С’лдат, — серьезно сказал Питер, но его голос был таким одурманенным и дрожащим, что Солдат не мог удержаться и издал выдох. — Я знаю. Расскажи мне о Стиве. — Стиб? Ты знаешь Стиба, но ладн', — сказал Паук, и его голос звучал, как у фаната, читающего рассказ. Баки просто вздохнул и закончил перевязывать рубашку вокруг худого торса Питера. Мальчик болтал полу-неразборчиво о том времени, когда Стив застрял ногой в стуле, и о том, как он спасал Стива от парня, который избивал его в аллее. Баки просто смеялся время от времени, пока работал. Солдат подошел к лицу Питера и стал аккуратно чистить его лицо, удерживая его подбородок металлической рукой. Он не мог закрепить ткань, чтобы использовать ее в качестве бинта, поэтому он просто держал ее на месте. Однако ему пришлось отойти к другой части камеры, когда им принесли хлеб. Баки вынужден был помочь Питеру съесть свой хлеб первым, потому что тот уже едва удерживался в сознании. Когда Паук смог закончить свой батон, Солдат решил отдать ему один из своих двух. — Подожди, нет. Тебе нужно ест’ь, С’лдат, — слабо пробормотал мальчик, пытаясь, но безуспешно, оттолкнуть то, что предлагал ему старший. Баки покачал головой, вынуждая себя улыбнуться. — Я уже съел один свой хлеб. Тебе он нужнее, парень. Не возражай. Паук внезапно схватил кусок хлеба, разорвал его пополам и дал одну часть Солдату. — Ммм, «не возр’жай», — сказал он. Он слабо улыбнулся, а Баки только хмыкнул в раздражении и веселье, забирая свою порцию. Когда они закончили, Солдат проверил его раны и решил, что они в порядке. Старший убийца уговорил Паука лечь на бок, положив его голову себе на колени, Баки все еще придерживал ткань. — Эй, ребенок, теперь ты можешь спать. Ты хорошо справился, — шепнул Баки успокаивающе. Питер мгновенно заснул. Воспоминание угасло.…
Баки сжался в углу камеры, а Питер медленно ходил взад и вперед, явно что-то размышляя. — О чем думаешь, парень? Твои бесконечные ходьбы начинают нервировать, — вздохнул Баки и посмотрел на мальчика. Паук внезапно остановился, повернулся к Баки и спросил тихо: — У меня есть имя? Баки был немного удивлен. Питер сел напротив него. — Что ты имеешь в виду? Кроме «Арахнид»? — Мальчик кивнул. — Я не знаю. Я не знаю твоего имени. — Мужчины говорят, что только особенные люди получают имена. Люди, как они. А не я, — прямо заявил он. — Кому какое дело до того, что думают Люди? Не мне, — рассмеялся Баки сухо и снова закрыл глаза. Несколько мгновений в комнате было тихо, но затем Питер задал еще один вопрос. — Эй, Солдат? У тебя есть имя? Баки замедлил движение. — Да, у меня есть. Просто не помню его. Питер хмыкнул в ответ, и воспоминания закончились.…
— Мир красивый? — спросил Питер тоненьким голоском, свернувшись калачиком в углу. Баки ответил с пола, где он лежал с закрытыми глазами. Он никогда не колебался в своем ответе. — Он прекрасен. Даже не могу описать. — Что тебе больше всего нравится в нем? — Мне нравятся закаты и рассветы. Дождь тоже потрясающий. Хотя большинство людей его не любит. Но не я. — Барнс качал головой из стороны в сторону, продолжая смотреть на каменный потолок. Он улыбнулся, думая о дожде. — Почему люди не любят дождь? — Ты когда-нибудь был под дождем? — Нет, насколько я помню. Но я бывал под снегом. Не очень помню. Только то, что под ним был. — Губы Питера сжались, он глубоко задумался. — Черт, — вздохнул старший убийца. — Не могу поверить, что ты никогда не видел дождя. Это одна из лучших вещей в мире. Люди ненавидят дождь, потому что он их мочит, и бывает трудно открыть глаза. — Дождь — это вода, которая падает с неба, верно? — Да. Именно так. Иногда ее много. Иногда совсем немного. Многие люди по возможности избегают его. А я нет. Я считаю, что это приятно. Моя мама всегда говорила мне, что дождь означает, что небеса плачут. — Почему они плачут? — Может быть, потому что все сломалось, и они не могут это исправить. Они грустят, когда случается что-то плохое. Конечно, мир красив, но он также и порочен. — Баки выдохнул. — Знаешь, Стив всегда ненавидел дождь. — Правда? — Да. Он всегда простужался после дождя. Никогда не понимал, почему мне так нравится. Во время войны я тоже стал не любить дождь. От дождя грязь. Это отстой. Но сейчас, — солдат вдохнул глубоко, вспоминая, — я скучаю по дождю больше, чем мог себе представить. Скучаю по всем маленьким звукам, когда капли бьют по земле. Скучаю по тому, как все сверкает после хорошего ливня. Скучаю по лужам, в которых можно плескаться, и тому, как машины брызгают воду повсюду. Это так весело. Паук закрыл глаза и вообразил дождь — похожий на душ, но идущий с небес — промачивающий все вокруг. Это выглядело странно, но приятно одновременно. — Эй, Солдат? — Он получил только бормотание в ответ. — А как насчет закатов и рассветов? — Это еще сложнее описать. Это как если бы ты взял кучу цветов и размазал их по небу. Красный, оранжевый, розовый, фиолетовый, синий, желтый. Иногда даже зеленый. Просто большая радуга наверху. Это заставляет тебя чувствовать себя тепло и уютно. — Звучит красиво, — Питер почувствовал себя почти… разочарованным тем, что он не может видеть красоту мира. — Это так, — согласился старший, жалея мальчика. — Когда мы выберемся отсюда, я отведу тебя посмотреть на самый красивый в Нью-Йорке рассвет, как насчет этого? И если пойдет дождь, то мы останемся на улице и позволим дождю промочить нас до костей. Паук улыбнулся грустно, зная, что это ложная надежда, чтобы подбодрить его. — Да, звучит хорошо.…
Питер сидел в своей камере и рисовал на неглубоком слое грязи в центре. Дверь открылась, и вошел Солдат, вздохнув глубоко и сев рядом. — Как прошла тренировка? Что вы делали? — Паук спросил тихо. Его глаза не отрывались от рисунка. — Все прошло хорошо, — ответил Баки. хмыкнул в ответ. — Что ты рисуешь? — Нас, — темноволосый брюнет огляделся, и, действительно, там был красивый рисунок их двоих в разговоре. — Эй, это правда красиво, ребенок. Знаешь, кто еще любил рисовать? — Питер потряс головой, поднимая глаза на мужчину. — Стив. Его губы дернулись, затем он посмотрел вниз, решив оторвать несколько дюймов от подола своей рубашки. — У тебя кровь из руки. — Это ничего, парень. Не беспокойся. — Паук просто потряс головой и завязал кусок ткани вокруг пореза. — Спасибо. Они отошли друг от друга, когда их еда была брошена, а затем снова приблизились. Питер смело решил нарушить молчание: — Эй, Солдат?.. А что такое друг? Баки уставился на мальчика. — А. что? Как мне вообще объяснить это? Эмм, так… Друг — это тот, кто близок тебе. Вы проводите с ним время и узнаете друг друга. Вы можете рассказать ему все, и они не осудят. Вы можете смеяться и плакать и шутить вместе. Вы доверяете ему своей жизнью. Стив — мой друг. Долгая пауза. — …Ты мой друг, Солдат? Короткая пауза. — Да, я думаю, мы друзья. Плечи Питера разжались, и он улыбнулся на ответ Баки. — Друзья… Мне нравится звучание этого. — Он зевнул, дрожа от холода. — Мне холодно. — Подойди сюда, — сказал Солдат Пауку, что переместился к Солдату, который сидел у стены. — Ближе. Расслабься, я не укушу. Питер колебался, так как не был привык к близости, но сел рядом. Баки кинул своей металлической рукой через его плечо и прижал младшего к себе. Питер был напряжен несколько мгновений, но затем расслабился, почувствовав тепло Баки, прошептав: — Ты теплый, — и уснул. — Спокойной ночи, парень. С днем рождения, — мягко сказал Баки и тоже заснул, прижав мальчика в защитном жесте. Воспоминание закончилось.…
Не прошло и трех месяцев, как оба убийцы проснулись в своей камере и, как всегда, ждали приказа. Но сегодня не было как всегда. Сегодня закончится новая реальность Питера. Вошел Мужчина и позвал Зимнего Солдата. Баки встал и подошел к Мужчине, повернувшись к нему, ожидая дополнительной информации. Агент Гидры что-то бормотал настолько тихо, что Питер услышал только слово «миссия». Баки кивнул, и прежде чем он ушел с Мужчиной, он обернулся к Питеру: — Я вернусь. И вытащу тебя отсюда. Его голос был настолько низким, что его услышал только Паук. Ему захотелось ухватиться за это ощущение, но прежде чем он успел ответить или хотя бы зафиксировать сказанное, Баки уже не было.…
Прошел год, а Баки все не возвращался. Питер сидел молча, читая про себя какую-то историю. Когда он закончил, то повернулся к стене позади себя. Она была частично покрыта галочками. Паук нацарапал одну. — Триста семьдесят два дня с тех пор, как ушел Солдат. — Он грустно вздохнул, и тут же появился Мужчина, чтобы куда-то его отвести. Воспоминания померкли.…
Триста девяносто девять. — Солдат, где ты? Четыреста двадцать. — Ты меня забыл? Четыреста тридцать один. — Ты должен был меня забрать, помнишь? Четыреста пятьдесят шесть. — Пожалуйста, вернись.…
— Мне страшно, Солдат. Со мной что-то не так. — Питер был близок к слезам. — Когда я тренировался после своей последней миссии, мой оппонент упал на меня, и я начал паниковать. Я не знаю почему, я просто… я… ч-что происходит? Почему я так испуган?…
Четыреста шестьдесят. — Я умоляю тебя, вернись.…
Питер плакал, уткнувшись в его руки, тихие, противные всхлипы пробирались между пальцами время от времени. — И-извини. Я забыл твое имя. И как ты выглядишь. Я пережил так много стираний. Пожалуйста, прости меня. Все, что я помню, — это рассказы, которые ты мне рассказывал. О Стиве, и о войне. И о вещах, которые ты рассказывал мне о настоящем мире. Мой разум такой туманный после того, как они поставили чип в мою шею. Я ничего не могу вспомнить. И теперь они называют меня Зимним Пауком, как и тебя. — Тело Питера сотрясалось от рыданий, и он старался как можно лучше заглушить свои крики. Он снова и снова бормотал «прости», пока вдруг не закричал от боли. Паук схватился за голову, корчась на полу, и застонал от боли. Мужчина вошел в комнату, и Питер встал. Он заговорил на русском: — Как ты себя чувствуешь, Зимний Паук? — Готов подчиниться, сэр, — ответил Зимний Паук на том же языке, выглядя при этом как никогда далеким от человека. Его глаза были темными и тусклыми, за ними не было ничего, кроме идеальной покорности. Воспоминания померкли.…
Семьсот шестьдесят девять. Зимний Паук повзрослел. Его лицо было полностью лишено эмоций, но его глаза были опустошены. — Прощай, друг. Прости, что не смог сказать тебе раньше. Я все еще надеюсь, что ты вернешься. Возможно, это глупо, но я жду тебя. Ты никогда не вернешься. Давай с этим смиримся. Я всегда был для тебя обузой. Надоедливой. И теперь ты ушел. Но у меня остались те истории, которые ты рассказывал мне. Мне даже скучно без твоих рассказов. О войне, Стиве, о разных видах еды и местах. Мне не хватает тебя. Кстати, ты был моим единственным другом. Прости. Скучаю по тебе, надеюсь, что ты жив и в безопасности. Знаю, что это невозможно, но, возможно, Стив все еще жив. Надеюсь, что ты его нашел. Или он нашел тебя. Надеюсь, у тебя теперь счастливая жизнь. Я пойду. Прощай. — Питер слегка всхлипнул, но вскоре его снова охватила боль, и воспоминания исчезли.…
Воспоминание о том дне, когда Зимний Паук был захвачен. Питер прибыл на место взрыва, откуда доносились звуки, и увидел Мстителей. Его глаза немного расширились. Стив. Это действительно Стив. Из тех рассказов. Он выглядит так, как был описан в рассказах, понял Питер, его мысли звучали очень обнадеживающе. К нему подошел Мужчина и приказал мальчику уничтожить Мстителей. Он воткнул иглу в шею Паука, и его мысли быстро изменились. Его нормальный разум мгновенно исчез. Теперь его разум был омрачен гневом и жаждой убийства. Все положительные мысли о Мстителях превратились в злобные. Мужчина что-то повторил, но его нормальная сторона не слышала. Сейчас действовала его нечеловеческая сторона. Пришло время убить нескольких героев. И вот, вдруг, все вернулись обратно в медицинскую комнату.