The moon will sing

— Монстр... Хеймдалль был мёртв. Наверное был мёртв. Кратос не собирался проверять. Всепоглощающая ярость ушла, как только бог предвидения окончательно ослабил свою жалкую хватку на его руке и сияние в его глазах угасло. Ошеломлённый голос Мимира стал яснее, а стук сердца — пугающе тихим. Кратос поднялся на дрожащие ноги и перевернул податливое тело, лишь бы не смотреть на укоризненно безмятежное лицо Аса, и забрать Гьяллархорн. Треклятый рог ускользнул из рук раза два. — Кратос, это было... Мимира прервали чужие шаги. К ним медленно приближалась тёмная фигура. Кратос поторопился подобрать голову и установить дистанцию. Незнакомец неустойчивым шагом всё ещё приближался. — Ох, Ормарр? Старый знакомый, — удивлённо выдохнул Мимир. Названный даже не посмотрел на него, всё его внимание было приковано к окровавленному телу. Он опустился на колени и неуверенно коснулся грязных, растрёпанных волос бога. Со смесью боли и надежды он вглядывался в залитое кровью лицо, стёртые о чёрствый камень черты. Мимир не замолкал, умоляя Кратоса поскорее убраться отсюда, опасаясь гнева одному себе знакомого мужчины, но бог войны чувствовал, что прирос к земле. Он ждал, что рогатый незнакомец встанет и обнажит свой огромный меч, желая отрубить ему голову. Он понял, что не стал бы корить его за месть. За своего сына он бы потребовал гораздо больше, чем чью-то смерть, теперь он знал. Ормарр не обращал на них внимания. Он трепетно прижал к себе Хеймдалля и дрожащими пальцами прикоснулся к жилке под ухом. — Брат, я боюсь нам действительно здесь не место, — в последний раз подал голос Мимир, уже немного печально. Прежде, чем Кратос успел возразить или согласиться, Ормарр уже встал. Держа будто просто спокойно дремлющего Аса в руках, он прошёл мимо них и скрылся.

***

Первым вернулось осязание. Ощущение чего-то не такого мягкого, как пустота, и невыносимая тяжесть собственного тела. Тепло и чуть более холодный ветерок по коже, напоминающий о её существовании. Он абсолютно точно забыл, что у него есть плоть. Затем пришёл слух. Мелкое постукивание по дереву, камням и листьям — дождь. Хеймдалль нахмурил вновь обретённые брови. А вот и память. Он умер. Монстр придушил его, втоптал в грязь и забрал Гьяллархорн. Он сейчас в Вальгалле? Разве в Вальгалле идёт дождь? С трудом он разлепил веки и тут же зажмурился. Слишком ярко. Захотелось снова закрыть глаза и забыться, но он заставил себя моргать и привыкать к свету. Щурясь, он разглядел приоткрытое окно, источник главного шума. На улице сгущались сумерки и лил дождь, раздражающе барабанил по крыше. А ещё он лежал на кровати. Всё ещё широкая, но не та, что принадлежала ему. Он не дома. Подушка была большая, залезала ему под лопатки. Он был закутан в одеяла. Вдруг в поле зрения вторглась фигура. Ормарр. Хеймдалль всполошился, попытался пошевелиться. Это было ошибкой. Теперь он чувствовал всё. Недоумение, паника. Что случилось? Что он здесь делает? Почему он не умер? Боль. Правую руку нещадно жгло у плеча. В вены будто залили расплавленного железа. Горло, лицо — всё болело. Чешуйчатые руки нежно подтолкнули его обратно и мягко удерживали, поглаживая большими пальцами плечи, прогоняя подступающий срыв. Ормарр терпеливо успокаивал его, нашёптывая свои дурацкие нежности. — Всё хорошо, звёздочка. Вот, выпей. — Когда Хеймдалль утихомирился, он приподнял его голову и поднёс к пересохшим губам кружку. Какой-то противный отвар, который Одинсон выдул почти с благодарностью. Норны, как он хотел пить. Пока Ормарр крутился вокруг него, как наседка, у Хеймдалля нашлось достаточно времени и сил, чтобы взглянуть на свою правую руку. Обрублена почти по самое плечо, но он всё ещё смутно чувствовал, как болит то, чего нет. На ходу он прикидывал, как собирается жить с культёй, сражаться. Бифрёстовая рука стоила ему много сил в ту ночь. Сочтёт ли Всеотец его всё ещё достойным, с таким недостатком и грандиозным провалом? По крайней мере у него всё ещё есть... Хеймдалль нахмурился на Ормарра, прикрывшего окно. — Я не могу прочитать... — Что? — Оборотень повернулся к нему. — Я не могу.. — Голос провидца задрожал. — Успокойся, Хейм. — Дракон присел на край постели и сжал его здоровую ладонь. — Чего ты не можешь? — Я ничего не могу прочесть! Даже заглянуть.. — Хеймдалль панически пытался заглянуть в чужую голову. Он не мог ощутить даже пустоты. Это отличалось от обычной истощённости. Сейчас его способностей просто... не было. — Тише, не волнуйся, — пытался подбодрить его змей. — Может, это временно, ещё вернётся. И замолчал, они оба в это слабо верили, а Ормарр ещё и видел: фиолетовые огоньки в глазах бога предвидения угасли и больше не зажглись. Сейчас его радужки были белыми, с тусклым оттенком морского бриза по краям, как у всех его девяти матерей. Хеймдалль судорожно вздохнул, по щекам покатились слёзы. Как давно он не плакал. — Я теперь совсем бесполезный, — выдавил он. — Некому теперь быть полезным, — мрачно отозвался Ормарр. — Не осталось никого. — Ч-что ты имеешь ввиду? — Хеймдалль почувствовал, как его голос дрожит сильнее. — Асгард пал, Один — мёртв, Тор — мёртв, почти все Мидгардцы. — Труд? — Хеймдалль почти перебил его. — Жива. Вместе с Сиф они увели всех Асов в Ванахейм. Хеймдалль выдохнул и будто глубже утонул в куче одеял. Взгляд потускнел. — Долго я, получается, проспал? — Отстранённо поинтересовался он. — Долго. Ормарр тоже притих. Он протянул руку и коснулся шрамов на лице Аса. Их было много и они были неприятными. Теперь он больше не смог бы претендовать на место самого красивого бога в Асгарде. — Но теперь всё будет хорошо, — начал оборотень. — Это должно было произойти. Один никогда не дорожил ничем кроме власти, рано или поздно он сгубил бы Асгард. Хеймдалль печально скривил губы. Возможно Ормарр был прав. Отца Хеймдалль никогда не любил по настоящему, но он любил свой город, и подвёл его. Захотелось рассмеяться. Разве это не то, о чём он мечтал в ту ночь на стене? Без семьи, без дома, без обязанностей. Где-то в заднице мира, наверняка мёртвый для всех. Зато милый рядом. Желания исполняются, но кто же знал, что так горько? Теперь ему придётся с этим жить. — Что мы будем делать дальше? — Спросил он после долгого молчания. Свеча на столе почти погасла, Ормарр сжимал его руку и смотрел в одну точку, потерявшись где-то у себя в голове. Дракон дёрнулся, и улыбнулся ему: — Жить. Просто жить. — Жить. — Задумчиво повторил Хеймдалль. Он не знал, какого это — просто жить. — Это как? Ормарр коротко рассмеялся. Асу хотелось назвать его дураком. Чего смешного? — Ну, наверное, делать то, что тебе нравится, — ответил наконец змей. — Если жить значит — каждый вечер летать с тобой, то мне нравится, — усмехнулся Одинсон. Ормарр ещё громче захохотал и наклонился к нему, осторожно коснувшись только зажившего носа Аса своим. — Да, именно это и значит.