Когда вода спадет, появятся камни

Он понял, что что-то пошло не так, только в тот момент, когда поднял взгляд, полный непонимания и паники, на Лань Чжаня. Тот, в отличие от Вэй Усяня, неотрывно смотрел на свой гуцинь, который, как и флейта, внезапно начал жить своей жизнью, не подчиняясь приказу хозяина и продолжая играть после того, как последняя нота Покоя была уже отыграна, а Вэнь Нин застыл каменным изваянием где-то на земле. Непослушные музыкальные инструменты вдруг вырвались из рук хозяев и воспарили к небесам, сливаясь в тревожной мелодии, которую Вэй Усянь никогда прежде не слышал и не сказать, что хотел бы услышать ещё хоть раз. Он не знал, чего боялся больше — того, что его флейта и гуцинь Лань Чжаня вдруг обрели собственную волю, или того, что может последовать за этим. Сердце ухнуло куда-то в пятки, а красивая, печальная и наводящая тоску мелодия вдруг начала набирать обороты. Бушующая энергия вокруг музыкальных инструментов обрела красный и голубой оттенки, в бешеном ритме кружившими друг с другом в неистовом танце, а после вдруг потянулась к нему и Лань Чжаню. Заметивший это Нефрит перевёл испуганный взгляд на Вэй Усяня и кинулся было к нему, но не успел сделать и шага. А потом была лишь вспышка света и померкнувшее сознание.

***

Вэй Усянь абсолютно уверен: если бы боль имела запах, то пахла бы горечавкой. Тонким навязчивым ароматом прекрасных цветов, одно воспоминание о которых заставляло сердце болезненно сжиматься, а глаза — щипать от потока слёз. Вэй Усянь никогда не зацикливался на кошмарах собственной жизни. Он понимал, что жизнь его далека от персикового источника за пределами людского мира, однако никогда не смел жаловаться или жалеть себя. Он всегда был доволен тем, что имел, после того как дядя Цзян забрал его, грязного, голодного и побитого, после нескольких лет проживания на жестоких улицах. Ещё бы ему не быть довольным, когда есть крыша над головой, тёплая постель и еда. А ещё самая прекрасная на свете старшая сестра, которая обязательно обнимет и защитит от любых кошмаров. И такой эмоциональный, взрывной Цзян Чэн, который, несмотря на вечное недовольство, спрячет от собак или Госпожи Юй, недовольной очередной его выходкой. Сложно стало, когда всё это оказалось в прошлом. Когда родной дом сгорел, родители его дорогих брата и сестры погибли, а сам Вэй Усянь оказался совершенно один, заслоняя иссохшей спиной остатки невинных мирных жителей из клана Вэнь от всего мира. Но разве он мог жаловаться? Он сам избрал этот путь. Когда-то давно, будучи ещё приглашённым учеником в Гусу, он и Лань Чжань клялся защищать невинных без сожаления в сердцах. И он не нарушит своей клятвы. А сейчас он плакал. Навзрыд, с красным, опухшим носом. Бился в самой настоящей истерике, каких прежде ни разу не было. Уткнувшись в плечо не на шутку перепуганной Вэнь Цин, которая безостановочно гладила его по голове, не смея сказать и слова, не смея перебивать тот беспорядочный и разрозненный поток слов, который срывался с его уст. А он всё говорил, говорил, всхлипывая, и снова говорил, пока от хоть немного осознанной речи не осталось бесконечное повторение Его имени. «Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань». И образ ребёнка, на коленях стоящего в снегу на продуваемой полянке перед домом, дверь которого никогда больше не откроется. «Лань Чжань». И холодная отрешённость на лице, которое больше не посещала тёплая улыбка. Как и нежные руки матери, которые больше не касались его головы. «Лань Чжань». И всепоглощающее чувство одиночества, которое он заваливал сотнями, тысячами правил в попытках не сойти с ума, в попытках быть сдержанным и достойным своего клана. «Лань Чжань». Звон разбитого сердца, эхом отражающийся в пространстве, когда он, Вэй Усянь, отворачивался от Лань Чжаня, бросая колкие, злые слова в попытках оградиться, спрятаться, сохранить свою страшную тайну. И первые горькие слёзы за много лет, катившиеся по щекам. От безответной любви. От боли. От страха. Страха за него, за Вэй Усяня. Вэй Усянь вздрогнул от чудовищного воя раненого зверя, разнёсшегося по пещере, а затем застыл, понимая, что эти звуки издавал сам. А после наконец-то начал осознавать пространство вокруг. Привычная прохлада пещеры и тяжёлый воздух горы Луанцзян, перебиваемый запахом горьких трав, исходящих от Вэнь Цин, к которой он жался, словно котёнок, быстро привели его в себя, заставляя вздрогнуть и слегка отстраниться от лекаря. — В… Вэнь Цин… — прохрипел сорвавшимся от долгих рыданий голосом Вэй Усянь, не зная, куда теперь деть глаза. — Очухался наконец, — выдохнула Вэнь Цин, не скрывая облегчения. Смотреть на неё было откровенно страшно. Низко опустив голову, он уткнулся невидящим взглядом в пол, отчаянно и безуспешно пытаясь привести в порядок рассудок. Он же поклялся никогда не показывать слабости на глазах у этих людей. Людей, которых должен защищать и оберегать, а не возлагать им на плечи груз своих проблем и тревог, с которыми отчего-то оказался не в состоянии справиться. «Не своих тревог», — поспешило напомнить подсознание, заставляя Вэй Усяня подпрыгнуть и начать испуганно озираться. — Лань Чжань… — Он было сорвался с места и кинулся на поиски, но ослабевшие от пережитого ноги подвели его, и он чуть было не упал на лучшего лекаря Поднебесной, которая тут же насильно усадила его на место. — Чего раздёргался? — разозлилась Вэнь Цин, с трудом сдерживая слишком уж откровенное желание его покалечить. — Здесь он, пока не пришёл в себя. Вэй Усянь судорожно вздохнул, крутя головой и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь во мраке пещеры, а найдя, слабенько дёрнулся в руках целительницы в сторону небольшой импровизированной лежанки, на которой беспорядочно метался бессознательный Второй Нефрит. — Что с ним? — севшим голосом выдохнул Вэй Ин, чувствуя, как всё тело буквально немеет от страха. Вэнь Цин окинула его напряжённым взглядом, будто пыталась найти ответы на одной ей известные вопросы, а затем тяжело, даже обречённо, вздохнула. — То же самое, что было с тобой. Ты пролежал бесполезным куском раскалённого тела всю ночь. Всю ночь, Вэй Усянь! — недовольно прикрикнула Вэнь Цин, крепко сжимая кулаки. — И я понятия не имела, что с тобой происходит, — оставалось только сидеть здесь и сбивать температуру, не давая вам обоим уйти на круг перерождения раньше времени! Вэй Усянь застыл, испуганно наблюдая, как плечи самой сильной женщины в мире содрогаются от рыданий. Уже второй раз он видел её такой. Испуганной, дрожащей, но несломленной. Яростный взгляд, направленный на него, ясно говорил о том, что шуточками он в этот раз не отделается, а значит, придётся объясняться. Но что он мог сказать? Что внезапно провалился в воспоминания Лань Чжаня? Что его замучили галлюцинации? Что собственное оружие обернулось вдруг против него? — По порядку, — припечатала А-Цин, успев успокоиться за то время, что обычно словоохотливый Вэй Ин тратил в попытках найти слова. — Я… Я не знаю, как это произошло, — стыдливо отвёл глаза Усянь, однако встрепенулся и впился в Вэнь Цин абсолютно диким взглядом. — Чэньцин просто сошла с ума! Моя флейта и гуцинь Лань Чжаня вдруг начали играть сами по себе, мы не смогли их остановить, пока не произошла эта катастрофа. В них будто духи вселились, А-Цин! Как это… — Стой! — крепко зажмурилась Вэнь Цин, с трудом удерживаясь от желания приложить руку ко лбу. Голова уже начинала беспощадно гудеть, а ей ещё предстояло столько работы… — Во-первых! Не смей называть меня А-Цин! — Но… — Заткнись, — прошипела Вэнь Цин, отвесив ему лёгкий подзатыльник. — Во-вторых… Вэй Усянь, пусть ты и прогуливал часто занятия, но я никогда не считала тебя глупым человеком. Похоже, я ошибалась. Увидев непонимание на измученном лице Усяня, Вэнь Цин шумно выдохнула и поспешила объяснить, пока он не разразился очередной бессмысленной тирадой: — В духовное, — с нажимом начала она, — оружие не обязательно вселяться посторонней душе, чтобы оно могло обрести разум, дубина. Вэй Усянь рвано выдохнул, и мир вокруг него в очередной раз пошатнулся. Поспешив сесть поудобнее, чтобы не упасть в случае приступа головокружения, он ухватился руками за волосы, с силой оттягивая их. — Хочешь сказать, что… — И внезапно захлебнулся словами. Ну не могло же его и Лань Чжаня духовное оружие действительно начать действовать по собственной воле? Это же просто невозможно! Он никогда не слышал ни о чём подобном. Вэнь Цин задумчиво кивнула и перевела взгляд на Лань Чжаня, который всё ещё продолжал беспокойно метаться по лежанке. — Однажды в библиотеке Безночного Города я наткнулась на старую рукопись о духовном оружии, где упоминался случай, когда меч хозяина обратился против него. Меня заинтересовала эта тема, и я почти месяц провела, изучая всевозможные трактаты и писания, связанные с духовным оружием. То, что ты описываешь, очень похоже на так называемый «Резонанс Душ». — То есть, — севшим голосом начал Усянь, заметно побледнев, — ты хочешь сказать, что наше оружие действительно обернулось против нас? И что ещё за «Резонанс»? Вэнь Цин покачала головой, а затем поднялась с места и подошла к бессознательному Лань Чжаню, проверяя его пульс. — Не похоже. Иначе вы, вероятнее всего, были бы мертвы. Ты жив. Твой Нефрит пока тоже, и, смею надеяться, скоро и он придёт в себя. Вэй Ин поспешил подняться и, не обращая внимания на то, как дрожали ослабевшие ноги, тоже подошёл к лежанке. Впрочем, он тут же упал рядом с ней, неосознанно хватаясь за горячую руку Лань Чжаня, будто ища в ней спасение. Несколько минут прошли в полнейшей тишине, прерываемой лишь хриплым дыханием Лань Чжаня. Вэй Ин не думал, что верное оружие, с которым они прошли столь многое, могло вдруг от него отвернуться. Сколько бы грехов ни приписывали его душе, он никогда не делал что-то, что шло бы вразрез с его жизненными убеждениями, никогда не отходил от избранного им самим пути. Так что же могло такого случиться, что души флейты и гуциня вдруг пробудились? Они не нанесли никаких ранений, не обернулись против друг друга или против своих хозяев, они лишь… играли? — А что, если… что, если флейта и гуцинь что-то хотели нам сказать? Не обернулись против нас, а, наоборот, хотели помочь? — не отрывая взгляда от морщинки меж нахмуренных бровей Лань Чжаня, тихо произнёс Усянь. — В таком случае нам остаётся лишь ждать, пока он не очнётся, — выдохнула Вэнь Цин, подбадривающе похлопав его по плечу. — Но ты должен понимать, что в таком случае не ты один заглянул в чужие воспоминания. И тут Вэй Ина накрыло волной ужаса. Нет. Лань Чжань же не может… Узнать обо всём?..