Когда вода спадет, появятся камни

Ванцзы стремительно удалялся от библиотеки Облачных Глубин. Долгожданный разговор с дядей не привёл ни к чему, кроме очередной трещины в куполе его самообладания, поэтому он хотел как можно скорее покинуть родной дом, ставший в последние месяцы вдруг таким чужим. Они уже пару недель жили в небольшом заброшенном поселении на окраине леса, прикладывая все усилия к восстановлению, чтобы к приближающейся зиме это место стало надёжной защитой от холодов. Во время войны на этой территории, подконтрольной ордену Гусу Лань, велись бои. Часть строений поглотил огонь, а другую часть оставили жившие здесь некогда люди, которые не хотели возвращаться в место, где произошли такие ужасные события. Как только Облачные Глубины были отстроены, Лань Чжань пришёл сюда в компании десятка адептов и очистил место от злобной энергии, однако это всё, что он мог сделать. Люди не пожелали возвращаться в разрушенную деревню, поэтому приложить силы к её восстановлению раньше было некому. Теперь же здесь проживали остатки клана Вэнь, Вэй Ин и он. Ванцзы отказался возвращаться в Облачные Глубины без Вэй Ина, что послужило причиной не одного конфликта со Старейшинами его ордена. И он как никогда был благодарен брату, который взял этот вопрос на себя, не позволяя Лань Чжаню отвлекаться от действительно важных на данный момент дел. Брат уже не раз выручал его, несмотря на то, что Ванцзы продолжал приносить проблемы. Сичень не мог позволить брату и дальше оставаться в Могильных Курганах. Ванцзы полагал, что это и послужило главной причиной того, что вопрос с переселением Вэнь решился так быстро. Конечно, брат хотел помочь людям, обиженным столь несправедливо, однако первое, о чём он думал всегда, — семья. В тот день, когда Лань Сичень и глава ордена Не впервые оказались на горе Луаньцзан, никто из них даже не мог подумать, что вскоре всё так сильно изменится. А всё потому, что глава Не, узнав об истинном положении вещей, ругался так долго и так откровенно, что у Сиченя не оставалось другого способа, кроме как взять всё в свои руки, лишь бы его названный брат успокоился. Минцзюэ был будто на грани искажения ци, и это заставило Ванцзы задуматься, как такой импульсивный человек, забывающий о приличиях и этикете, мог захватить сердце брата. А потом поймал взгляд Вэй Ина, и всё встало на свои места. Они с братом выросли в строгих рамках и ограничениях, не ведая тёплых чувств и ярких эмоций. Поэтому их, словно мотыльков, тянуло к тем, кто светился так ярко, будто огонёк свечи. К тем, кто мог дать им то, чего их сердца так долго жаждали. Ванцзы видел, как его брат переживал за главу Не. Видел, как брат переживал за него и за всех тех несчастных, что вынуждены жить в забытом богами месте, соседствуя с горой трупов и иньской ци. И он всей душой желал помочь брату с той нелёгкой ношей, что тот взвалил на себя. Однако его решение остаться с Вэй Ином стало причиной для раздора в его родной семье. Дядя не мог понять. И не хотел. Сейчас Ванцзы видел, к чему может привести чрезмерное упорство и нежелание мыслить здраво, вопреки принятым устоям и многим правилам. Порой нужно слушать не только разум, но и сердце. И только так можно прийти к правильному решению. Только так можно идти по пути справедливости. Разве не об этом писал основатель их ордена? Разве не эти простые истины пытался донести? Дядя не хотел этого понимать. Одно упоминание Вэй Ина будто отключало его разум, выводя на свет все пороки его души, показывая его твердолобость и скрытую ярость. Он не видел в Вэй Ине того, что видел Ванцзы. Не видел того, что видят другие. Для него Вэй Ин был злом во плоти, и дядю абсолютно не интересовали его мотивы и причины его поступков. Ванцзы не мог позволить обидеть Вэй Ина. Поэтому впервые в жизни он не просто пошёл наперекор Лань Цижэню, но и немногословно высказал всё, что думает о таких упёртых и недальновидных людях, погрязших в пороке, но прикрывающих свои грехи стеной правил. Конечно же, Ванцзы отослали. И ушёл он с ощущением спадающих оков и лёгкости в сердце. Последние события заставили его много размышлять на тему того, что его собственный орден занимался не более чем пусканием пыли в глаза окружающих. Они были также подвержены своим слабостям и порокам, да только, в отличие от остальных, отказывались это признавать. Это ли не одно из ужасных нарушений их же собственных правил? Нельзя быть лицемерными. Нельзя забывать о справедливости. Надлежит помогать тем, кто нуждается в помощи. Они все это забыли, погрязнув в гордыне. Ванцзы очень сильно злился. Никогда, даже в сложный военный период, он не испытывал столь всепоглощающего гнева, который, казалось, разъедал его изнутри. Сичень, видя его состояние, подолгу сидел с ним за медитацией, играл на сяо и старался всячески приободрить. И это помогало. Ровно до тех пор, пока кто-то снова не начинал говорить плохое о Вэй Ине. Пока дядя не вызывал его на очередной разговор, пытаясь повлиять на своего оступившегося племянника. Ванцзы был очень зол. Ему стоило больших трудов не скинуть с себя верхние клановые одеяния и не сорвать со лба ленту, кинув их прямо в руки Лань Цижэня. Нет, он вовсе не собирается оставлять свой орден. Но если вдруг встанет выбор между ним и Вэй Ином, он больше никогда не будет сомневаться. Путь до их маленького поселения был недолгий: не успела бы догореть и палочка благовония, как Ванцзы ступил с меча на землю, окидывая взглядом развернувшуюся перед ним картину. Десятки адептов ордена Не, подгоняемые своим главой, таскали материалы для строительства в сторону будущего павильона целителей. Рядом с главой клана Не стояла, скрестив руки на груди, недовольная Вэнь Цин, и по её взгляду было понятно, что совсем недавно состоялся не самый приятный разговор. А зная её и Не Минцзюэ, они наверняка в очередной раз поругались. Тем не менее грозный глава Не стоял рядом с ней, громогласно отдавая приказы и эмоционально размахивая руками. — Ещё раз повторяю, — прошипела Вэнь Цин не хуже горной гадюки, — нам не нужна ваша жалость! Не Минцзюэ тяжело вздохнул и на мгновение прикрыл глаза, будто пытаясь справиться с эмоциями. — А я ещё раз повторяю: это не жалость, — как можно спокойнее ответил он. — Они вызвались добровольцами. Не верите? Спросите у них. Вэнь Цин поперхнулась воздухом от возмущения, глядя на испуганные лица работающих адептов. — Что-то не очень похоже на добровольный выбор, глава Не, — с издёвкой заключила она. — Добровольно-принудительные работы полезны для воспитания духа, — отвернулся Не Минцзюэ и тяжело зашагал в сторону своих адептов. Скорее всего, он просто устал от нотаций, хотя помочь желал от всей души. Ванцзы догадывался, что Вэнь Цин заинтересовала главу Не и раньше, однако не думал, что он решит действовать так скоро. На душе стало чуть теплее. Он искренне желал счастья этим двоим. Оставалось надеяться, что у них всё сложится гораздо быстрее и легче, чем у них с Вэй Ином… — А где Вэй Ин? — обронил он, привлекая к себе внимание Вэнь Цин, которая прежде его не замечала, занятая тем, что буравила спину уходящего главы Не тяжёлым взглядом. — Полагаю, наматывает круги по вашему дому с тех самых пор, как я его отослала, — раздражённо отмахнулась Вэнь Цин, получив в ответ вопросительный взгляд. — Он достал всех после твоего ухода. Бегал тут, будто за ним орда мертвецов гоняется, делал вид, что помогает, а по сути только мешал. Ванцзы кивнул в знак благодарности. Вэй Ин и правда был чрезмерно взволнован его уходом, надо было как можно скорее оказаться рядом с ним. — Лань Ванцзы! — остановил его оклик Вэнь Цин. Как бы ему ни хотелось поскорее оказаться рядом с Вэй Ином, приличия не позволяли уйти от разговора, поэтому он остановился и обернулся к ней. — Как прошло? — прошептала Вэнь Цин. В глазах её Ванцзы видел робкую надежду на то, что в этот раз ответ будет иным. — Без изменения, — так же тихо прошептал он, устало прикрывая глаза. Вэнь Цин тяжело вздохнула и успокаивающе хлопнула его по плечу. — Не переживай. Когда-нибудь он поймёт, — непривычно мягко сказала лекарь и удалилась. Ванцзы же кивнул ей в спину, не уверенный, что это и правда произойдёт, и поторопился к Вэй Ину. Наверняка он уже разобрал их дом по кусочкам в ожидании.

***

Вэй Ин и правда нашёлся в их доме, судорожно гремящий посудой и поливающий всё вокруг юньмэнскими ругательствами. Такой беззаботный и такой красивый, даже когда с ног до головы перепачкан в соусе. Судя по яркому аромату гари напополам с запахом перца, он в очередной раз решил приготовить, оставшись без наблюдения. А теперь старался исправить ситуацию, разбив половину только недавно купленных пиал. Пара уцелевших стояла на обеденном столе. На губах Ванцзы непроизвольно расцвела улыбка. Вэй Ин хотел приготовить к его возвращению, очевидно. Жаль только, что им нельзя это есть, если они не хотят оказаться первыми же пациентами в недостроенном ещё павильоне лекарей. Ничего, эту часть забот Ванцзы обязательно возьмёт на себя. Он обязательно выучит все любимые блюда своего Вэй Ина и будет готовить для него каждый день. — Вэй Ин, — позвал он возлюбленного, прерывая очередной поток ругательств, от которых уши в трубочку сворачивались. Вэй Ин вздрогнул и подскочил едва ли не до потолка, с широкой улыбкой разворачиваясь к Ванцзы. А затем подбежал к нему и обнял так крепко, что сердце пропустило удар. — Лань Чжань! Ты вернулся! — Мгм, — пробубнил в ответ Ванцзы, уткнувшись новом в макушку Вэй Ина и вдыхая любимый запах. — Всегда вернусь к Вэй Ину. Вэй Ин мелко затрясся от смеха и чуть отстранился, лукаво глядя на него. — Лань Чжань, не говори такое без предупреждения! — воскликнул он, прикладывая ладонь ко лбу. — Моё несчастное сердечко не выдержит таких милых слов! Лань Ванцзы мягко потрепал его по голове и с тихим «не паясничай» подхватил на руки. — Лань Чжань, Лань Чжань! — запричитал Вэй Ин, при этом крепко хватаясь за его плечи. — Я всё ещё могу ходить сам, куда же ты меня понёс, как невесту? «В кровать», — хотелось сказать Ванцзы, однако он лишь покрепче перехватил свою драгоценную ношу и вынес за порог к беседке в неухоженном пока саду, которую они отстроили совсем недавно. — Нельзя есть то, что готовит Вэй Ин, — процитировал он первое правило, которое огласила Вэнь Цин, как только он присоединился к ним в поселении. Вэй Ин поперхнулся воздухом от возмущения, а потом принялся колотить Ванцзы по груди, совсем неощутимо, просто выказывая недовольство. — Это абсолютно несправедливо, Лань Чжань! — воскликнул он, смеясь. — Ты даже не пробовал ни разу, а я ведь так старался! Ванцзы не повёл и бровью, сажая возлюбленного за высокий стол в беседке и доставая из мешочка цянькунь несколько заблаговременно купленных в Цайи блюд, которые нравились Вэй Ину. — Справедливо, — возразил он, принявшись накрывать на стол. — То, что готовит Вэй Ин. похоже на смерть от жгучего перца. Нельзя такое есть. Вэй Ин принялся громко возмущаться — ровно до того момента, как Лань Чжань не впихнул ему в руки палочки и не заставил начать есть. — Ммм, — промычал он с набитым ртом. — Лань Чжань, это так вкусно! Ты запомнил мои любимые блюда! Лань Чжань коротко кивнул. Нельзя говорить во время еды. — Лань Чжань, а как ты запомнил? Столько лет прошло с тех пор, как мы посещали Цайи вместе! — Мгм. — Лань Чжань, ты купил дополнительную баночку острого перца! Ты лучший! — Мгм. — Лань Чжань, а… Лань Ванцзы давно перестал вслушиваться в речи возлюбленного и просто молча ел, наслаждаясь звучанием его голоса. Лучше играли лишь гуцинь и флейта в тот самый миг, когда духовные оружия вдруг обрели свой разум и так кардинально изменили их судьбу. — Спасибо… — шепнул Лань Ванцзы, ни к кому толком не обращаясь, прерывая речь Вэй Ина. — А? — удивился тот, а затем заметил, куда направлен его взгляд. Гуцинь и флейта лежали неподалёку. Такие же неразлучные, как и они.