Выстрел за двоих

      «Кто такая Пак Суён?»       Этот вопрос не давал покоя ни ночью, ни днём. Пак Мён Су, Пак Суён и Им Джи Хун… Эти трое каким-то образом связаны между собой и, кроме денег, здесь должно было быть что-то ещё, что-то более личное. У серийного убийцы не было официально-зарегистрированных детей, что впрочем не мешало ему обзавестись отпрысками на вне незаконной стороне.       «Если они, действительно, приходятся друг к другу ближайшими родственниками, то кем бы мог быть этот Им Джи Хун во всей этой истории? Просто посредник. Доверенное лицо?»       Су Хёк теперь был полностью уверен, что приоткрыл ящик тайн группировки bones. Отовсюду доносились слухи о том, что новым главой их банды стала девушка и разве стая закоренелых преступников позволит командовать собой кому-то случайному?! Разумеется, этой девушкой не может быть никто иной, кроме прямых наследников Пак Мён Су.       Значит, всё эти выходки — обычная грязная месть, совершённая с целью лишить прокурора Кима покоя и превратить его жизнь в череду катастроф. Теперь было даже смешно… Ким Су Хёк едва сдерживал нервный смех пока спускался на лифте. Как он мог не вникнуть в это раньше, ведь очевидно же, что происходящее больше напоминало женские выпады.       Этим утром Су Хёк не особо спешил. Все встречи у него были назначены на вторую половину дня, но какое-то плохое предчувствие терзало его с самого пробуждения. Природу этого чувства он не понимал, потому что всё складывалось довольно хорошо.       Прокурор Ким подошёл к машине и совершенно случайно бросил взгляд на камеру видеонаблюдения. Обычно она реагировала на движение, но в этот раз ему показалось, что она была неподвижна. Закралось смутное подозрение и Су Хёк сделал себе пометку проверить это, когда вернётся домой.       Пристегнувшись, он провернул ключ зажигания, но автомобиль не отозвался совершенно никакими звуками. Было глухо, как в танке. Странно, поскольку ещё вечером машина в ремонте не нуждалась и прекрасно выполняла свои функции. Даже с третьей попытки завести авто не получилось, но кроме этого возникло что-то ещё… Су Хёк внезапно почувствовал себя странно.       В голове стало пусто, словно все мысли выветрились. Перед глазами всё мутнело и расплывалось, как будто его неожиданно настиг крепкий сон, которому было невозможно сопротивляться. Реальность смазывалась и дрожала; через силу сфокусировав взгляд на собственных руках прокурор с трудом осознал, что даже не в состоянии сосчитать пальцы.       Он не испытывал ничего подобного…       Никогда.       Это было так…       Отравление? Его отравили? Как?       Воздух стал плотным и душным, но ни вкуса, ни специфического запаха Су Хёк не ощущал. Он чувствовал, как сознание опрокидывается в глубокую тьму, поэтому навалился на дверь, слепо шаря руками в поисках крючка. Оставаться здесь было нельзя, он тратил последние силы и мгновения на то, чтобы выбраться из машины.       Вытолкнув своё немеющее тело из автомобиля, пытаясь не рухнуть на асфальт, Су Хёк глубоко и часто дышал, чтобы очистить лёгкие и поскорее наполнить их чистым воздухом, на случай если в салоне всё-таки присутствовал какой-то газ.       Глаза казались тяжёлыми, как и всё тело, но сквозь переливы разноцветных кругов Су Хёк распознал силуэт, идущий ему навстречу. Вместо конкретных мыслей в голову врезалось чувство опасности, так что прокурор потянулся к табельному оружию, но достать не успел. Было унизительно и болезненно чувствовать падение, слышать рядом посторонние голоса и, с последним осознанным вдохом понимать, что враг оказался проворнее, одержав такую громкую победу.       Невыносимый звон в ушах и слабость — это первое, что осознал прокурор Ким медленно возвращаясь в реальность. В открытые глаза устремился яркий солнечный свет, причиняя боль и, зажмурившись, Су Хёк предпринял попытку отвернуться.       Чертовски медленно всплывали очертания комнаты: грубые стены без шпаклёвки, бетонный пол, кованная тяжёлая батарея, ножки стула… да, он понял, что сидит на стуле. Слабо шевельнулся, но тело оказалось каким-то неповоротливым и словно деревянным. Руки были заведены за спину и крепко связаны. Су Хёк попытался ослабить узел, дёрнул посильнее, вцепился пальцами в шершавую поверхность верёвки.       «Как глупо…»       С хриплым вздохом он поднял голову, моргнул несколько раз; плотные морщинки на переносице будто бы въелись в кожу.       У окна стояла женщина. Невысокая, спортивная, с длинными волосами… Свет, льющийся с улицы, опалял её локоны своей яркостью, обманывая только что восстановившееся зрение прокурора; он не мог понять, какого они цвета.       На ней было тёмное пальто с поясом и высокие сапожки на платформе.       Су Хёк не помнил момента, когда бы столь детально и дотошно всматривался во что-либо, до этого мига. Его глаза с расширенными зрачками, как огромные чёрные провалы без намёка на дно выхватили из общей картины силуэт незнакомки и пытались проникнуть внутрь.       Сердце прокурора пустилось вскачь, когда девушка обернулась.       Мягкий овал лица, оточенные контуры пухлых губ, забавный носик и просто огромные глаза, сверкающие негодованием и яростью. Пышные локоны ложились на женские плечи и, когда её фигура загородила солнечный свет, стало очевидно, что они насыщенного оттенка древесной кары.       — Вот вы и нашли меня, прокурор Ким.       «Пак Суён…»       Они не сводили друг с друга глаз.       Раскалены.       Вставшие по обе стороны от правды.       Обездвиженные мрачными тайнами и желанием добрести наконец до истины — хоть пешком, хоть вплавь, хоть ползком.       Девушка сразу приняла самую закрытую позу — скрестила руки перед собой и продолжала смотреть, казалось, в её глазах разгоралось пламя и это молчание подбрасывало дровишки в костёр её гнева.       — Кхм… — прикрыв глаза, Су Хёк попытался откашляться, но в горло будто песка насыпали.       Но несмотря на скверное самочувствие Ким Су Хёк с подозрением приглядывался к девушке, когда та вдруг двинулась в его сторону. Непривычное ощущение абсолютной беспомощности хлынуло в кровь и разбежалось по венам. Лишь усилием воли он подавил неприятную дрожь. В руке у девушки оказалась бутылка с водой. Она открутила крышку и медленно, словно сомневалась или даже побаивалась, поднесла горлышко бутылки к его губам.       Сопротивление клокотало в грудной клетке, подкатывалось к горлу и разливалось кислотой во рту; от напряжения пальцы со всей силы сжали верёвку, на коже остались мелкие царапины от грубой материи.       «За это ты тоже ответишь мне!»       — Пейте, потому что мне очень нужен ваш голос.       Прозвучало как гром среди ясного неба (ну ладно не такого уж и ясного). Прокурор вовремя проглотил безвкусную жидкость, иначе выкашлял бы всю воду себе же на брюки. Мягкая ладонь дважды похлопала его по спине, помогая вытолкнуть воздух, затянутый не туда. Выкручивая собственные руки, переплетённые верёвкой, прокурор дёрнулся и плечом скинул чужую ладонь, которая, хоть и не собиралась там задерживаться, всё равно дико раздражала.       — Что это было? — и, без того низкий голос Су Хёка, сейчас звучал хрипло и слабо.       — Газ ксенон. Он безвреден для организма. — девушка взяла одной рукой табурет и поставила прямо напротив прокурора, затем присела на самый край. — Так просто вы не умрёте.